Если душа самовластна, то есть свободна что-то совершить вне воли Твоей, где же Твое всемогущество?
А если в каждом нашем поступке Ты незримо правишь нами и потом караешь за грехи, где же Твоя справедливость?
А если у Тебя другая справедливость, которую нам понять не дано, как же можешь Ты карать нас за нарушение закона, нам неизвестного?
Или Ты учишь нас, неразумных, как хозяин учит бессловесного коня: плеткой и сахаром, вожжами и лаской?
Но на какую же работу Ты решил взнуздать нас на этой земле? На какую гору должны мы отвезти весь тяжкий груз страхов, сомнений, угрызений?
Или работа не здесь, а здесь только испытание, отбор для какой-то будущей работы?
Испытание!
Есть ли в Библии хоть один пророк, который не произнес бы этого слова?!
"Бог пришел, чтобы испытать вас", говорит Моисей.
"Господь испытует все сердца", вторит ему Давид.
"Но Он знает путь мой; пусть испытает меня - выйду, как золото", стенает Иов.
И Соломон слагает стихи про то же: "Плавильня - для серебра, и горнило - для золота, а сердце испытывает Господь".
"Сказал я в сердце своем о сынах человеческих, чтобы испытал их Бог", читаем у Экклезиаста.
"Вот Я расплавил тебя, но не как серебро: испытал тебя в горниле страдания", разъясняет Исайя.
"Пострадают некоторые и из разумных для испытания их", грозит Даниил.
"Возлюбленные! Огненного искушения, для испытания вам посылаемого, не чуждайтесь!", призывает апостол Петр.
А уж апостол Павел говорит об испытании чуть не в каждом послании своем.
Да - верю, знаю! Всю мою жизнь Ты испытывал меня и спасал, испытывал и спасал.
Но чувствую - вот оно грядет, последнее испытание!
Падут городские ворота пред страшным врагом, будет вокруг стон и ужас, огонь и разорение, кровь и мука невинных.
Но как - о, Господи! - как должен я послужить Тебе? Научи! Должно ли мне взять меч в руки и принять смерть в бою с неверными? Или, наоборот, явить пример смирения, дать зарубить себя татарской сабле на пороге храма Твоего?
О, прикажи одно или другое!
Дай ясное повеление!
Избавь душу от бремени самовластья!
Фрау Грете Готлиб, в Мемель
из Москвы, осажденной страхом,
октябрь 1480
Милая, родная Грета!
Видимо, это будет мое последнее - прощальное - письмо. Долго судьба щадила меня, Господь замечал в последний момент грозящую мне погибель и спасал от беды. Но сейчас туча так черна и так широка - по всему небу, - что даже лучику надежды не дано прорваться сквозь нее. Тысячу лет простоял великий град Константинополь - но даже его могучие стены пали перед напором неверных. Где уж выстоять молодой Москве. Несметные орды катятся к ней с юга, сжигая все на своем пути.
Даже сам великий князь утратил мужество, отправил жену, детей и казну в далекий северный город. Богатые купцы и бояре тоже бегут в свои дальние вотчины. Но я среди тех, кому бежать некуда. Нужно покориться судьбе.
Московская рать выступила на юг, навстречу врагу, но трудно поверить, что она сумеет удержать его. И некого позвать на помощь. Двое братьев великого князя в начале этого года поссорились с ним, увели свои дружины на запад. Псковичи сами с трудом отбиваются от немецкого нашествия. С западной границы нельзя снять войска - оттуда в любой момент могут ударить литовцы. Призвать подкрепление из восточных городов? Но этим тут же воспользуется хищное Казанское ханство. (Недаром "казань" по-татар-ски означает "кипящий котел".)
Три дня назад я шел через посад к дому Ивана Курицына. Вдруг толпа на Ордынке взволновалась, распалась на две части. Раздались крики:
- Державный! Державный!
Кто-то упал на колени, кто-то прижимался лбом к земле. И действительно: сам великий князь проезжал по улице с небольшой свитой. Но как же так? Все полагали, что он при войске, готовится отразить татар, как его прадед Дмитрий Донской. А он что же? Бежал в Москву? Оставил армию без полководца?
Ужас и безумие накатили на толпу, прогнали трепет перед власть имущим.
- Не оставь на погибель! - закричал кто-то.
- Спаси, государь!
- Смилуйся!
- Оборони!
- Защити!
Задние давили на передних, проезд делался все уже. Свита размахивала плетками, но люди все напирали. Какая-то баба ухватилась за княжеское стремя, дала коню волочить себя в пыли.
- Мы же твои дети и слуги! Неужто оставишь нас погибнуть от поганых?
- Сам же разгневал Ахмата, не платил ему дань!
- Тебе, знать, богатеть, а нам живота лишаться?
- Не слушай, государь, лихих советников!
- Им бы только свои вотчины да мошну сберечь!
- Восстань на врага - и мы все за тобой!
- Не оставь!
- Пощади и помилуй!