Будь же другом и в несчастье,
Вняв моим унылым пеням.
Ты ведь помнишь поселянку,
Чья божественная прелесть
Пламенем двух звезд, как солнце,
Озаряет все на свете?
Ту, которая умеет
Быть зверей жестокосердней
И, пронзая сердце наше,
Лгать, что это сердце зверя?
Из-за ревности к пастушке,
Мне внушавшей лишь презренье
Глупостью, и безобразьем,
И влюбленностью своею.
В ярости она рассталась
С ей наскучившей деревней.
Унося с собою радость,
Унося с собою небо.
Лес, не испытав разлуки.
Ты со мной тоску не делишь;
Нет, и ты тоскуешь, ибо
Ждешь весны четвертый месяц.
Мне ж пришлось намного дольше
Жить на склонах и в ущельях
Гор, чье пламя на свободу
Жаждет выйти из-под снега.
Лес, я опасаюсь многих
Пастухов, ее соседей,
У которых меньше чувства,
Но, наверно, больше денег.
Лес, узрев ее, ты скажешь,
Что не в силах человека
К ней не воспылать любовью,
А ко мне - враждой и местью.
Знаю я, никто не смотрит
На нее без вожделенья;
Как же верить ей могу я,
Если ревность гложет сердце?
Заживо я умираю
Из-за вечных опасений,
Что другой счастливым станет,
Чтоб меня несчастным сделать.
Я писал ей, что отныне
Предаю любовь забвенью,
Но того, кто умирает,
Не спасет обман от смерти.
Жду я, что она напишет
Мне хотя б два слова нежных,
Чтоб ее мне было можно