Прошла ровно неделя после печально известных событий в медкабинете. С того времени я Амбала больше не видел. Все это время его держали в карцере, под строгим присмотром. И несмотря на наши с ним разногласия, мне было жаль парня. Здоровяк доказал, что он может быть и хорошим. Но ведь он убил любимую и ребенка? Они то в чем перед ним виноваты? Тут я вспомнил жуткую тварь, которая по всем канонам, ну просто не могла родиться у нормального человека. Не могла и все тут!
Размышлял об этом я, лежа на своей койке.
Рядом со мной находились неизменные компаньоны, каждый из которых занимался своим делом. Инженер, подобно мне, лежал в своем углу и что-то вычерчивал пальцем в воздухе, а Шмыга, пыхтя от напряжения, отжимался от тумбочки.
— Чего же ты молчишь, Мажор! — Не прорывая процесса, окликнул меня бывший капитан. — Или язык проглотил? А ну-ка, открой рот.
— Не хочу, — общаться не хотелось, но и промолчать было бы неправильно.
— О, заговорил. Значит, все нормально. — Блондин оторвался от тумбочки и начал разминать запястья. — Ты же как пришел неделю назад, так с тех пор даже слова не проронил.
— Да не о чем нам говорить, и так на душе тошно. — Признался я.
— Все по медсестре убиваешься. — Зыркнул на меня Шмыга. — Ты это брось! Будешь много думать, она и тебя за собой утащит! Забудь обо всем и живи дальше.
Я знал, что это не правильно, но кадры окровавленного медкабинета намертво отпечатались в моей голове. Жуткая картина упорно не хотела покидать закрома моей памяти.
— А жена твоя тоже тебя не отпускает? — не прекращая зарядку поинтересовался собеседник. Шмыга взглянул в мои усталые глаза.
Мурашки по коже пробежали, когда зашла речь о жене. Чего это вдруг он интересуется?
— Ты что имеешь в виду, Шмыга? — Насторожился я.
— Ну, это… по глазам видно, как убиваешься. — Пытаясь подобрать правильные слова, сказал он. — Ну, понимаешь, грусть в них и сожаление.
— Мне нечего сожалеть, не я ее убивал. — Махнул я рукой. — А если не я, то и сожалеть не о чем.
— Если бы не сожалел, то не оказался здесь.
Вот же пристал ко мне с расспросами, — начинал сердиться я.
— Будто у меня выбор был…
— Конечно, был! У тебя так точно! — Философски подметил бывший военный. — Вот смотри, ты можешь делать со мной зарядку, а можешь и не делать.
— Ага, если не сделаю, мне еще штрафные приседания впаяют. — Недовольно крякнул я.
— Это да. — Ухмыльнулся Шмыга. — Но выбор — он же есть.
— Так себе, если честно. — Почесал я макушку. — Уж лучше сделать приседания с тобой, чем потом еще корячиться.
— Вот и я о том же. — Поднял палец вверх, заявил Шмыга. — А теперь смотри! Ты мог делать, а мог не делать. И только твой выбор привел тебя сюда.
— А у меня! А у меня выбор был? — Подал голос Инженер со своей койки. — Мог ли я избежать подобной участи.
— Нет, ты не мог. — Сказав это, бывший военный принялся приседать. — Понимаешь, натура у тебя другая. Уяснил?
— Неа… — Бледнолицый с разинутым ртом внимал слова нашего старожила.
— Ты не можешь сопротивляться своим желаниям. Это как я со своими припадками, от меня уже не зависит, хочу я этого или нет. Они рано или поздно вернутся.
— То есть не все люди имеют право выбора? — Инженер отвлекся от рисования по воздуху и приподнялся на локтях.
— Верно! Мы же независящие от обстоятельств, все равно кого-то прибьем. Рано или поздно, это случится. А вот Мажор другой! Он может идти прямо, а может свернуть и покатиться в пропасть.
— У меня голова разболелась от ваших теорий. — Сказав я, после чего рухнул на койку. — Устал я.
— Ты куда, Мажор! — Шмыга взял в руки простыни и протянул их мне. — А кто меня вязать будет?
Я нехотя поднялся и начал привязывать сокамерника к постели. А в голове кружилась мысль: мог бы я избежать данной участи, поступив иначе? А был ил у меня выбор или же, это судьба расположилась таким образом, что мне суждено вязать Шмыгу, чтобы тот случайно не угробил других заключенных. А есть ли Судьба на этой планете? Или здесь каждому воздастся по содеянному?
Утром Шмыга снова скомандовал построение, и по обычаю мы с инженером начали утренние приседания.
Уже завтракая, я краем глаза заметил Бывалого. С тех пор, как его покинули компаньоны, он всегда завтракал один. К тому же бургеров уже не было, и он питался тем же, что и все. Угрюмое лицо уголовника, будто каменная маска, не выказывало эмоций. Доволен он или нет, было не ясно. В чем-то было даже жаль его. По-своему конечно. Пусть Амбал и Депутат, какие-никакие но товарищи, а теперь и вовсе никого. Люди его и так боялись и сторонились, а после того, как он отрезал уши, и подавно. Бывалый, заметив на себе мой взгляд, указал пальцем на свои уши, как бы намекая. И я тут же отвернулся.
— Не трогал бы ты уголовника. — Прошептал Салага. — Ну его убьет еще, а после уши отрежет.
— Да-да. Уши — это что! Вот если бы он живот спорол, это другое дело. — Инженер, поняв, что не туда свернул, замолчал, лишь добавил. — Да я так, к слову…
— Слова у тебя гнусные. — Крякнул третий сокамерник Салаги. Почему-то до этого момента имени его я так и не узнал. — Неправильные, понимаешь! Мне дед говорил: думай только о хорошем, и тебе зачтется.
— Фантом, если ты постоянно о хорошем думал, то как сюда попал? — Спросил наш Врач.
— То-то и оно. — С грустью поведал Фантом. — Что я не всегда только о хорошем думал. Только сейчас я понял, о чем мне дед постоянно толковал.
— Долго же до тебя доходит. — Усмехнулся Врач. — Как до жирафа.
— Поздно уже заднюю давать. — Крякнул Инженер. — Я уже здесь! Собираю яйца, чиню поломки и общаюсь с друзьями.
На это мы с Шмыгой бросили недовольный взгляд в бледнолицего.
— Я раньше всегда один был. — Признался он. — А теперь у меня целых два друга. Мы вместе зарядку по утрам делаем, правда, потом все тело болит, но зато это весело.
— Ну, хоть кто-то доволен. — Пробурчал я, затем забросил в рот зеленое желе.
— Если честно, когда я на нары заезжал, то зона представлялась мне немного иначе. — Признался Фантом.
— А это не зона, а исследовательский центр по терраформированию. — Заключил Шмыга. — Так что ты ученный, а не заключенный.
— Ага, а вертухаи с пушками, это группа поддержки? — Усмехнулся Фантом.
— Если тебе от этого легче, то да. — Со всей серьезностью заявил Шмыга.
Прошла еще неделя. Амбал так и не объявился. Я уже начал за него беспокоиться. Две недели в одиночной камере и без общения — это много. Он и так дикий, а теперь одичает еще больше, кто знает, как он себя поведет, когда его выпустят! Да и не надо было его запирать. Здоровяк и так получил огромный стресс наравне с душевной травмой, а вы его сразу в карцер, чтобы он там свихнулся от горя. Ну, молодцы, поздравляю!
Рано утром в голову мне пришла шальная, даже безрассудная мысль. Я и сам не знаю, как я до такого дошел, но теперь, как не старался, не мог от нее отделаться. Именно поэтому я отпросился от сегодняшней вылазки, сославшись на плохое здоровье, А потом направился в сторону медпункта. Но до него я так и не дошел, свернул раньше, чем того требовалось. Карта у меня была с собой, и я легко отыскал нужное мне место. А именно карцер, куда приводят особо буйных заключенных.
Охранник здесь имелся, и он был один. Он стоял у входа в отсек с автоматом наперевес. Я и не наделся, что будет легко! Но все же рассчитывал, что охраны не будет. Зачем стоять днями, охраняя и так запертого человека? Лучше бы кофе пошел попить, или как называлась та зеленоватая жижа, которой опаивают постояльцев базы.
Все же преграда была. И у этой преграды имелось оружие. Я сел на пол, подперев спиной стену, и начал думать.
С охранником связались по рации, и тот ответил. Вот она, удача! Но не тут-то было. Тот выключил рацию и повесил обратно на пояс. Уходить охранник и не собирался.
Черт, черт, черт! — Выругался я от безысходности.
Поднявшись на ноги, я случайно зацепил ящик, и тот, грохнувшись на пол, создал много шума.
— Кто здесь? — Караульный взял в руки автомат и направил его в мою сторону. — Выходи, а то хуже будет!
И я вышел.
— Руки подними! — Приказал тот.
Пришлось подчиниться. И мои руки оказались поднятыми над головой.
— Я тут заблудился немного. — Соврал я. — не знаете, как пройти в жилой сектор?
— Что-то я тебе не верю. — Прищурился охранник. — Врешь ты все.
— Зачем мне врать? — Удивился я.
— Знамо зачем! Ты же заключенный, вот и врешь!!!
— Так я исследователь. — Улыбнулся я самой миролюбивой улыбкой на свете.
— А, да? — Почесал затылок тот. — А так на заключенного похож, а форма один в один, как у заключенного.
— Какого заключенного?
— Сидит тут один бугай, здоровенный такой в камере под номером пять!
— А этот… так он мой коллега. — Обрадовался я. — Я зачем сюда пришел, чтобы он мне кой-какую информацию передал.
— И какую же? — Недоверчиво спросил Охранник.
— Исследовательскую. — Не моргнув и глазом, сообщил я.
— Честно? — С опаской спросил Охранник.
— Честно-честно! — Кивнул я.
— Ну, тогда проходи! Чего стоишь, на пороге топчешься!
Дважды просить не пришлось.
И вот я уже искал среди камер номер пять. И нашел! Остановившись, я тихо постучал в дверь.
— Кто здесь? — Отозвался голос Амбала.
— Это я… Мажор. — Запинаясь, представился я. — Пришел узнать, как ты? Ты… с тобой все в порядке?
Я не открывал двери, и весь наш диалог велся через стальную преграду, хотя и так слышимость была отличной.
— Да какое тут в порядке, я же… я же ее убил. — Послышались всхлипывания. — Мажор, я думал, здесь с ума сойду. Рад, что ты здесь! Правда рад! Спасибо, дружище, что не забыл про меня!
— Да-да, я так и подумал. — Прижавшись к двери, сообщил я. — Может, что для тебя сделать. Принести что?
— Знаешь что? Выпусти меня! — Всхлипнув и высморкавшись, обозвался здоровяк. — Здесь нет замков, а запирается дверь с твоей стороны.
— Не думаю, что это хорошая идея. — Замялся я.
— Да не ссы! Доброе дело сделаешь! А я добрых дел не забываю. — В его голосе слышалась искренность. — Сидя здесь, я все понял! Понял и то, каким куском гавна я был. И что убил медсестру, очень сожалею…
Я еще думал.
— Так что, Мажор? — Напирал Амбал. — Про меня здесь и забыли давно. Уже пару дней еды приносили. Помру здесь, если не выпустишь.
— Ну хорошо. — Наконец-то решился я.
— Вот это ты правильно! Доброе дело сделаешь, Мажор! — Обрадовался здоровяк. — По гроб жизни благодарен буду.
Я положил руку на засов, но перед этим решил напоследок заглянуть в смотровое окошко. Когда я его открыл, то увидел мертвого Амбала, он сидел у стены. А на его шее был обмотан ремешок. Здоровяк сам себя задушил. Он мертв! И судя по миазмам на теле, прошли не одни сутки после его кончины. И тут меня посетила мысль. Если Амбал мертв, то кто же тогда со мной говорил, черт побери?
— Кто… кто ты? — Даже своего голоса не смог узнать.
В тот же миг по ту сторону смотрового окошка появился глаз. Страшный, со вздутыми красными венами. Это… был не человеческий глаз. Кожа отсутствовала, а на башке свисали куски мяса.
— Выпусти меня, Мажор! — Прохрипело существо, но в голосе уже не было Амбала. Нечто жуткое говорило со мной. — Открой дверь!
Я бросился бежать! Так быстро, насколько это возможно! Я еще не до конца осознал, что произошло. И что могло бы случиться, если бы я послушал голос и открыл эту чертову дверь!
Я бежал до тех пор, пока в одном из коридоров не услышал чавкающие звуки, будто кто-то ел. Я отчетливо слышал, как клыки разрывали плоть, затем снова послышалось чавканье.
Я медленно подошел и заглянул за угол.
Там был Штопор. Он стоял, а рядом с ним находилось страшное уродливое чудовище. Оно стояло на четырех лапах, имело звериное туловище и огромную голову. И сейчас эта тварь доедала Фантома. А что это был он, я отчетливо осознавал. Надо же, только узнал его прозвище, и придется с ним расстаться.
— О, привет! — Как ни в чем не бывало помахал рукой Штопор. — А я тут питомца выгуливаю, он как раз проголодался. Не хочешь с ним поиграть?
На это чудовище оторвалось от трапезы и взглянула на меня красными глазищами, а из пасти потекла слюна. Явно же оно не играть со мной хотело…
— Архг! — Пронесся по коридорам жуткий рык.
А я начал пятиться назад…