Лидгарб, огромный иссиня-чёрный волк, осознав, что его магия ветра на меня действует довольно слабо, устремился в лобовую атаку. И несмотря на то, что одна его лапа была вдвое меня выше, двигался он невероятно быстро.
Если бы не пилюля Тириана, я бы не смог продержаться и пары секунд. Банально не уследил бы за монстром, поднимавшим каждым своим движением настоящие шторма.
Однако то, что я мог с горем пополам уворачиваться от его челюстей, каждый раз на считанные сантиметры уходя от смерти, делу никак не помогало.
К тому же затягивать бой было совсем не в моих интересах. Действие чёрной пилюли было далеко не вечно, и чем дальше, тем сильнее я буду ощущать побочные эффекты.
Пока что единственным последствием её приёма была боль. Относительно терпимая, будто я накануне провёл очень долгую и суровую тренировку на всё тело. Но я ощущал, как с каждой секундой она продолжала нарастать.
Если я не найду, чем перебить процесс самопожирания моего организма, то не пройдёт и нескольких минут, как я банально свалюсь от истощения и адской боли.
Одним из двух возможных источников калорий был сметённый порывом ветра труп Кантарики. Вот только вряд ли волк позволил бы мне просто остановиться и насладиться пиршеством. А потому вторым и, на самом деле, единственно возможным вариантом для меня было убить и сожрать самого Лидгарба.
Вот только это было проще сказать, чем сделать.
В отличие от донного дьявола, пытающийся сейчас убить меня монстр был «взрослым» Майигу. Его разум не уступал человеческому, он на высоком уровне владел магией, которую использовал в том числе и для собственного ускорения, а его аура во много раз превосходила ауру медведицы, не слишком уступая сожравшему меня когда-то Шай-Хулуду.
Чтобы иметь хотя бы минимальные шансы выжить в столкновении с ним, я должен был в эти несколько минут совершить то, что хотел отложить на неопределённый срок и к чему даже не представлял, с какой стороны подступиться.
Единственной подсказкой были несколько строчек из мемуаров попаданца Сима. Благо, они глубоко запали мне в память и я мог вспомнить те слова едва ли не дословно.
Чтобы стать Нейрагу, нужно было сформировать ядро, либо же по-другому семя Дара. Его примитивную, базовую версию, не требующую даже маны.
А для человека нечто подобное, если верить Симу, было возможно, только «отобрав у мира», «сделав своим против воли природы» и, наконец, «решив, что я — сам хозяин своего существования».
Вот и все подсказки, что у меня были, причём первые две, по сути, друг от друга ничем не отличались. Обо всём остальном же мне было нужно додуматься самому.
Часть про отбирание у мира я понимал в теории. Монстры с рождения обладали неким потенциалом стать Нейрагу, заложенным в их тела банально по праву рождения. Людям же этот потенциал нужно было получить извне, «отобрав» у природы, обделившей нас таким шансом.
В принципе очень даже логично. Вот только как сделать это на практике я не имел ни малейшего понятия.
К счастью, вторую же подсказку я мог понять, как исполнить. Фраза в принципе не оставляла особого простора для разночтений. Вот только простого понимания было недостаточно.
Решить для самого себя, что являюсь хозяином своей судьбы. Отбросить мысли о множестве вполне реальных факторов, способных на эту судьбу повлиять.
Допустим, можно было отбросить это на какое-то время. Но я мог прочувствовать скрытый подтекст, как мне кажется, и вкладываемый Симом в эти слова, из-за которого «не думать» о чём-то было далеко недостаточно.
Вместе с тем, чтобы забыть о Палеме, Пяти Великих, Катрионе и ещё куче всякой всячины, влияющей на мою жизнь, я должен был принять жестокий факт. Всё, что со мной произойдёт отныне, будет только на моей ответственности.
Если я преуспею, то это будет моя и только моя заслуга. Но если я провалюсь, то и винить за это мне будет некого. Нельзя будет ткнуть пальцем и сказать: «Это он виноват!», «Мне не хватило времени!», «Я обязательно смог бы, если бы не!..»
И не просто подумать об этом, а по-настоящему принять эти условия всем своим разумом, пожалуй, было едва ли не сложнее, чем одолеть чёрного волка. Потому что люди, а я, несмотря ни на что, всё ещё считал себя в первую очередь именно человеком, очень любили оправдания. Это было банально удобно.
Даже сейчас, находясь на волоске от смерти, я не прекращал крыть всеми известными мне словами Эргло, отправившего по мою душу Лидгарба. А мысли о том, что, если получилось у того человека, о котором писал Сим, то может получиться и у меня, перекрывались мыслями о том, что у того человека ведь была поддержка Закона истинного бога, а у меня не было.
БУМ!!!
Мне в спину врезался невероятный по мощи удар задней лапы волка. Я напрочь забыл о том, что он, в отличие от простых зверей, мог использовать и нестандартные атаки. И удар нанесённый огромной по массе тушей на не менее огромной скорости, в секунду перевернул до сих пор более-менее сохранявшееся равновесие.
Я полетел, не способный в воздухе изменить ни свою траекторию, ни скорость. Никаких костей сломано не было, в последний момент я успел дёрнуться вперёд, снижая силу удара. Но судя по резкой боли и прошедшемуся по всему телу отвратительному скрипу, на рёбрах и лопатках появилось немало трещин.
А между тем Лидгарб, обогнав меня, летящего над раскуроченной землёй, встретил меня очередным ударом лапы.
К счастью, он не стал ловить меня пастью, это был бы конец. Однако и столкновение на суммарной скорости в несколько сотен километров в час, которое я уже не мог никак погасить или ослабить, было не многим приятнее.
Всё, на что меня хватило — это перегруппировка в воздухе, жёсткий блок плечом и, вероятно, спасительное применение Закона. В момент удара моя плоть немного разжижилась, поглотив часть кинетической энергии и распределив по всему телу.
Боль, пронзившая меня от кончиков пальцев ног до самого затылка едва не отправила меня в отключку. Но я сумел сохранить целую кость плеча, а значит ещё мог сражаться. Хотя трещин в ней наверняка тоже появилось предостаточно.
Дать мне упасть, чтобы обрести сцепление с поверхностью и, следовательно, свободу действий, Лидгарб явно не собирался. Но за секунду до того, как меня в очередной раз встретил взмах его лапы, на этот раз, вполне вероятно, ставший бы последним, сбоку в меня врезался и сбил с траектории здоровенный древесный корень.
В первое мгновение, немного дезориентированный и слишком сконцентрированный на волке, я даже удивился, не осознав, откуда он появился. Но затем до меня дошло. Хотя приветственная атака Майигу и была мощной, её явно было недостаточно, чтобы прикончить мой отряд. И, оклемавшись, они вмешались в сражение.
Почти сразу затем в морду Лидгарба ударили огненные копья. Не особо сильные, но вспыхнувшие в последний момент яркими фейерверками, они были призваны ослепить монстра и дезориентировать его.
Земля, когда я приземлился, оказалась мягкой и упругой, она спружинила мой немалый вес, не нанеся никаких увечий. А когда я вскочил на ноги, под стопами сами по себе появились жёсткие платформы, в разы облегчившие мне жизнь.
Причём, судя по всему, Сколь на этот раз выступал в роли моей опоры не в одиночку. По крайней мере настолько хорошо удерживавших меня даже на самых крутых виражах и создававших настолько эффективные трамплины, дававшие дополнительное ускорение, у него ещё никогда не получалось.
Ещё через мгновение я ощутил странный резкий прилив сил, взявшийся будто из ниоткуда. Гадать долго не нужно было: это постарался Зайв, который своей магией мог не только «лечить» от силы, но и «заражать» ей.
Из земли передо мной вынырнул ещё один древесный корень, рванувшийся ко мне будто хотел поймать. Уклоняться я не стал и в следующую секунду корень действительно оплёл мою ногу.
А затем начал стремительно разрастаться, оплетая мои доспехи не слишком толстым, но всё равно вполне ощутимым слоем. И тут же моя броня стала словно живой, помогая в каждом движении.
В бою с Кантарикой маги атаковали и старались отвлечь её. Однако тут они вполне резонно рассудили, что Лидгарбу от их атак будет ни тепло ни холодно. И вместо того, чтобы ослаблять моего врага, они решили помочь и усилить меня самого.
Это помогло, и довольно неплохо. Из-за плотного слоя древесной и, кажется, стальной магии, покрывшей моё тело, я стал тяжелее минимум на пару сотен килограммов, но при этом двигаться стал раза в полтора-два быстрее.
К тому же постоянно вспыхивавшие посреди тёмной ночи огненные заклинания, меня ни капли не слепившие, заставляли волка щуриться, мотать головой и яростно рычать, неплохо его от меня отвлекая.
И маги были не единственными, кто вступил в бой. Бойцы ближнего боя тоже не остались в стороне. Сбросив броню и оставшись лишь с одним оружием наперевес, самые быстрые, выносливые и отчаянные из них то и дело выскакивали из-под прикрытия уцелевших лесных исполинов, атакуя Лидгарба как мышки — кошку и тут же снова исчезая во тьме.
Я и сам сумел несколько раз подскочить к нему и атаковать его ноги всей силой, что была мне доступна. Вот только эти атаки раскрыли жестокую правду: хотя с поддержкой моего отряда я смог победить огромного Лидгарба в скорости, моей силы всё равно даже близко не хватило бы, чтобы убить тварь.
Максимум, чего я смог добиться сильнейшим из нанесённых ударов — миддл-киком в сустав над подушечкой лапы — это содранная до мяса шкура. Никакого реального урона мышцам, связкам или тем более костям нанести мне не удалось.
Так что единственным, чего добился мой отряд, стала отсрочка для меня на несколько минут. Несколько минут, которые я ни в коем случае не должен был потратить впустую.
Вот только я так и не мог понять, что именно я должен сделать. Решить, что моя судьба в моих руках? Как это поможет? Отобрать у мира семя Дара? Каким образом?
В результате, хотя мысли и неслись галопом, почти минуту я потратил, фактически, впустую. А потом очередной боец, выскочивший на волка, был схвачен огромными челюстями и за мгновение перекушен пополам.
И у меня в голове что-то щёлкнуло. Я не просто должен был победить. Я обязан был это сделать. Не мог не сделать.
Не просто потому, что кто-то умер и, скорее всего, он сегодня будет ещё далеко не последним. И не потому, что теперь я должен буду отомстить Эргло ещё и за эти смерти.
А потому, что я взял их в этот отряд, в эту экспедицию, на эту операцию по устранению Кантарики. Да, никого не тянули насильно, все сами согласились, прекрасно понимая риски и то, что действительно могут не вернуться.
Но окончательное решение было за мной и только за мной. Значит и их жизни были под моей ответственностью.
Когда мы дрались с медведицей именно я отдал приказ, стоивший одному из них жизни, а другому, вероятно, отмороженных ног. А теперь, хотя можно было сколь угодно говорить о том, насколько могущественным были Майигу, и проклинать Эргло с Фирсторном, именно МОЕЙ силы, МОЕГО упорства, МОИХ усилий оказалось недостаточно, чтобы сохранить жизни им всем.
Мне не было особо жалко убитого. Я не испытывал каких-то угрызений совести. Честно сказать, я даже не был до конца уверен, что правильно помнил его имя. Но дело было не в совести или стыде.
Дело было в том, что я должен был не просто решиться на что-то, я должен был по-настоящему разозлиться на самого себя.
С того дня, как я покинул Тхалсу, убегая от преследования королевского клана, я стал куда сдержаннее. Сотня с лишним убитых одарённых из Вирго, резня, которую я устроил во время нападения на поместье Тизен, вторжение в клан Самдаль — всё это осталось позади.
Когда нас едва не поймали пара патрульных, которых я мог растереть двумя пальцами. Когда Хорид, глава каравана, на котором мы добрались до форпоста, позвал себе не помощь Зеридада. Когда мне в окно забрался воришка, пытавшийся забрать у меня Руби. Когда сам Зеридад заявился на моё тестирование и нам пришлось сразиться. И потом, когда всё тот же Зеридад едва не угробил нашу команду, натравив на нас донного дьявола.
Произойди эти или другие похожие события в Тхалсе — моим единственным ответом стало бы убийство, и вопрос стоял бы только о том, насколько оно будет жестоким. Как минимум Зеридад, который сейчас сидел под замком в распределительном центре, точно уже давно лишился бы головы.
Но не сказать, что я стал мягче или более человеколюбивым. Просто сначала мне приходилось думать о конспирации, чтобы нас не засекли ищейки клана Тхасла, а потом о репутации, ведь первые мысли о создании своей фракции появились у меня ещё до того, как мы добрались до форпоста.
Тем не менее, всё это время внутри меня сидело успешно подавляемое, но совершенно неискоренимое недовольство. Я не был психопатом и не считал, что любую проблему следовало решать насилием. Если меня обзовут придурком, я просто отвечу в том же духе и не стану, как придурок, бычить на придурка.
Но если на меня замахнутся — я ударю в ответ. Даже если буду понимать, что меня не достанут, или что мой удар будет куда серьёзнее, чем тот, которым могли нанести мне. На Земле это всегда было моей философией, за которую мне не раз прилетало.
И в душе меня дико коробило то, что я был вынужден заставлять себя идти против своих принципов, как бы ни было важно то, ради чего я это делал.
Вот только такой вопрос. Действительно ли я сдерживался, чтобы сохранить инкогнито или хорошее о себе впечатление? Могло ли быть так, что я делал это, чтобы избежать того, что последовало бы за такой реакцией, которую я хотел показать?
Эти два кажущиеся одинаковыми варианта на самом деле были ой какими разными. Сделать что-то одно, чтобы случилось что-то другое — это был тяжёлый, но при этом справедливый и верный путь. Сделать что-то, чтобы что-то НЕ случилось — лёгкий ненапряжный путь лентяя и труса.
Всегда можно сдержаться, спустить на тормозах, махнуть рукой. «Я выше этого!», «Зачем ввязываться?», «Всё равно это ничего не изменит». Философия, ведущая в яму.
Если действительно не хочешь конфликта, то нужно не избегать его, а приложить усилия к тому, чтобы даже шанса на его появление не было. Если я хотел сформировать о себе положительную репутацию, то должен был сформировать её сам, а не позволять формировать её спущенным на тормозах конфликтам.
Вот что значило стать хозяином своей судьбы. Не просто не перекладывать на других ответственность за свои ошибки. Но и принять, что ты — это то, что ты делаешь, а не то, чего не делаешь.
Не знаю, о чём на самом деле писал Сим в своих мемуарах. Но благодаря строчкам из той тоненькой книжечки, снова и снова прокручиваемым в голове, а также рухнувшим на землю откушенным ногам, я нашёл свою истину.
И в ту секунду, когда она родилась, когда я, поверив в неё и решив сделать чем-то большим, чем просто мысль, вложил в неё всё своё стремление, время вокруг меня будто бы застыло, подобно комару в янтаре. Ни один мускул не мог пошевелиться, затих ураганный ветер, создаваемый движениями волка, и сам Лидгарб тоже остановился посередине броска на очередного неудачливого бойца.
До сих пор я успел попробовать немало видов энергии. СИЛА «сердец» поглотителей, мана, межмировая энергия, энергия монстров, Дары, Законы. Но все они приходили извне. Я делал эти силы своими, рос за счёт них, во всех смыслах этого слова, но сам по себе я был будто бы пуст.
И только теперь где-то в глубине меня, одновременно во всём теле и будто бы нигде, родилось что-то по-настоящему МОЁ. Вот только, как и писал Сим, появление чего-то подобного было не угодно этому миру.
Стоило мне лишь коснуться этой, пока что очень слабой, МОЕЙ силы, как сверху на неё будто бы рухнула гора. Колоссальное давление, превышающее всё, что я когда-либо испытывал, сосредоточилось на крошечной капельке МЕНЯ, желая задавить, забить, не дать родиться тому, что не должно было существовать.
В этом мире людям от рождения было предначертано лишь служить богам. И человек, решивший сам стать богом, вызывал на свою голову гнев этого мира.
Мозг заполнила какофония голосов. Будто бы моих, но в то же время странных и чуждых. Они на сотни ладов умоляли, советовали, просили, приказывали, требовали, уговаривали отступить.
Обещали, что путь, который я хотел выбрать, будет бесконечно труден и жесток, и я мириад раз пожалею, что не внял их увещеваниям. И что стоит мне отказаться от своих притязаний, как на меня снизойдёт величайшее наслаждение на свете, равного которому я нигде и никогда не испытаю.
Моя воля походила на хрупкую дырявую лодочку в штормовом море, в любую секунду способную утонуть под ударами жестоких волн. Вот только у меня был аргумент, перебить который не мог ни один голос.
Это была моя жизнь. Моя судьба. И только я мог решать, что с ними будет.
В реальности не прошло и мгновения, тогда как мне показалось, что минули долгие годы. Но постепенно вес давящих на меня гор начал уменьшаться, а крошечная капелька МОЕЙ силы, напротив, начала расти, будто бы пожирая мировой гнев.
Чем дальше, тем быстрее нарастал вес формирующегося внутри меня ядра божественности. Разумеется, это не была буквально масса, и никакого энергетического эквивалента у неё тоже не было. Но несмотря на это я чувствовал, как вместе с семенем Дара растёт и моя сила.
И когда время возобновило свой ход и я впервые взглянул на мир глазами не просто смертного, а Нейрагу, чёрный волк передо мной уже не казался непобедимым.
— Всем отступить, ОН МОЙ! - проревел я, чувствуя, как резонирует в каждом произнесённом слове новая, но при этом невероятно знакомая и родная сила.
И Лидгарб, похоже, тоже это услышал. Замерев на месте, так и не схватив пастью чудом избежавшего смерти бойца, он глянул на меня уже иным, внимательным и сосредоточенным взглядом.
— Что ты сделал? — прорычал он низким шёпотом.
— Мертвецам знать не обязательно, — покачал я головой.
И бросился на волка.