— Плотный огонь, говорите?
— Да, Ваша Милость, два-три десятка стволов.
— Усадьба, раскинувшаяся в небольшой долине, смотрелась как на картинке. Зелёные луга с пасущимися в отдалении овцами, двухэтажное каменное здание, утопающее в зелени и с фонтаном перед фасадом, окружённое невысоким каменным забором. В таком месте хотелось бы жить каждому.
И, при этом, из каждого окна стреляли. Ополченцы попытались взять штурмом, но, потеряв несколько человек, отошли. Эта долина запирала самую большую тропу к посёлку, взять её и разместить опорный пункт именно здесь задача необходимая.
Это понимают и наши враги, набив дом людьми и оружием. Благородные пытались встретить ополченцев ещё на входе в долину, но держать там позицию оказалось сложно, и им пришлось отойти в дом.
— Ждём ночь и идём на штурм, что тут думать, — бросила Фиона, поглядывающая на дом поверх винтовки.
Вскинув ствол, женщина выстрелила. И судя по крикам ярости — удачно. Я же едва заметно усмехнулся. Конечно, приятно, когда в тебя верят, но огнестрельное оружие — дело такое, уравнивает всех. Впрочем, выбора у меня особо и нет. Легче пробиться самому, чем потерять десяток человек при штурме.
Как и сказала лесная ведьма, к вечеру я подкопил энергии и оказался в бою. Шёл дождь, свет спутников планеты не пробивался сквозь густые тучи, даруя столь необходимую скрытность.
Оглядев бойцов, я перемахнул камень, за которым мы прятались, и неспешно пошёл в сторону особняка. Достал револьвер, перекинул из-за спины в руку тяжёлый, окованный металлом щит и, глубоко вдохнув, устремился вперёд.
Перепрыгнул невысокий каменный забор, припал к земле, составил программу движения и вбросив немало скверны на её выполнение. За спиной взлетел грунт, а я, развернувшись в воздухе, влетел в окно второго этажа, разбивая ногами ставни и доски, которыми оно было заколочено изнутри.
Инерция оказалась так велика, что тормозить пришлось ногами о противоположную стену помещения. Извернувшись, упал на одно колено и открыл огонь. Шесть выстрелов, пять раненых или убитых. Стрелял как можно быстрее и только один удачно сидел, получив пулю в голову.
Бросить оружие, выхватить второй ствол и, поднявшись, совершил ещё шесть выстрелов. Трупы. Перезарядка и выплеснуть скверну на защиту. Пинком выбросил один труп изнутри комнаты в коридор, с удовольствием услышав два выстрела, вышел следом.
Два выстрела, и выглядывающий из комнаты дальше по коридору аристократ пораскинул мозгами. Грохнуло, легонько качнулся щит, поймав вражескую пулю. Я выстрелил в ответ трижды.
Метнувшись вперёд, вломился в комнату, откуда стреляли. Попытка благородных прикрыть дверь меня не остановила. Скорее, наоборот, они просто потратили зря порох, стреляя сквозь дерево. А я, оказавшись внутри, пристрелил дальнего от меня, проломил череп рукояткой револьвера ещё одному, сделав шаг, и, ударом ноги в грудину, под раздавшийся хруст костей, впечатал третьего противника в стену напротив. Два шага вправо, и удар щитом снёс голову последнему.
В очередной комнате меня встретили парой выстрелов и саблями. Играть в игры я не стал, и, приняв пули на щит, пристрелил всех. Кинув взгляд на щит, поморщился: в паре мест пробит насквозь. Что поделать, полностью стальных щитов в полсантиметра толщиной никто не производит. Тем не менее, пока свою роль выполняет, так что я продолжил ломиться в комнаты, остро жалея, что нет гранат.
Как раз заканчивал со вторым этажом, когда с улицы раздались выстрелы. А там уже, после того, как я открыл входную дверь, внутрь ворвались и бойцы. Живых мы в доме не оставили.
Утром, проверив окрестности, я ушёл обратно в посёлок отдыхать, оставив ополченцам новый опорный пункт.
На следующий день ситуация повторилась, хотя всё оказалось проще: цель не такая укреплённая, и бойцы действовали, в основном, сами. Надо же им учиться? Пусть это и стоит жертв.
За дальнейшие пятеро суток мы взяли шесть имений, обеспечив контроль дальнего от посёлка медного рудника. Сил на надёжный контроль такой большой территории не хватало, пришлось нарядить в броню местных крестьян для демонстрации нашего числа. Впрочем, стрелять их научат довольно быстро, а большего сейчас и не нужно.
— Ты закончил с войной? — поинтересовалась Фиона, когда я, выспавшись после рейда, завтракал.
— Угу, — лениво копаясь в каше ложкой, с апатией ответил я.
Устал за эти дни. Много переходов по горам, короткие стычки, кровь и мозги по стенам. Я даже не был у местных металлургов. Некогда. Пока не прибыло подкрепление, всё зависит от наших полутора сотен человек. Победить таким числом можно, а вот контролировать территорию уже сложно. Вот и приходилось носиться, как ошалевшему.
— Доешь, пойдём, кое-что посмотришь.
Я уныло кивнул, и, всё же, запихнул в себя кашу. Вкусная, как и всегда, но есть не хочется. Потом собрался, зарядил револьвер и последовал за Фионой.
В городе металлургов вся дорога вымощена шлаком. Ближе к цехам я остановился и присел на корточки, смотря под ноги. Не ошибся, под ногами краснело ржой. И чем ближе к печам, тем больше чугуна, пока не остался практически только он.
Шлак и чугун тут уже лежали кучами, заставляя меня недоверчиво крутить головой. А ведь верно — это свинское железо, ковать которое нельзя, а для нормальных отливок совсем не тот процесс, который, мы могли наблюдать, подойдя ближе к работающей печи.
У меня на глазах двое парней отодвинули ломами кусок печи, снизу у которой вытекал шлак, просунули и длинными, изогнутыми кочергой железками, вытащили пару больших кусков крицы, и тут же стали расковывать на огромной наковальне.
Тем временем, печь закрыли, щели замазали глиной, несмотря на жар, а сверху в неё посыпалась очередная порция древесного угля и пережжённой руды. Всё происходило удивительно споро, и через десяток минут совсем не остывшая печь уже накачивалась воздухом из здоровенных мехов.
Причём меха тоже не простые, а работающие от водяного колеса, которое питал отведённый от горной речки акведук.
У меня на глазах крицу порубили на части, подогрели и проковали ещё, получив достаточно ровные слитки металла.
Несмотря на общую выверенность и точность процесса, меня дико задушила жаба, видя, как после чистки печи рабочие откинули в сторону шлак с немалым количеством медленно остывающего чугуна.
Я поджал губы, но ничего не сказал. При данном процессе, чугун — отходы. Причём температуру ещё и специально не повышают, чтобы его вышло поменьше.
— Как работа, Ваша Милость?
Повернувшись, окинул взглядом низкорослого широкоплечего мужчину, воинственно выставившего короткую седую бороду в подпалинах. Вообще, если не знать, то можно и не догадаться, что он гном. Подумаешь, полтора метра ростом, ведь чего только не бывает у людей.
Тем не менее, если и есть раса, которая выиграла от катастрофы, то это гномы. Они выбрались из своих подгорных городов, в которых им стало некомфортно, и начали расти. Буквально за пару поколений их быт полностью изменился, а рост пришёл к тем самым средним полутора метрам.
Дальше замедлился — кое-какие особенности конституции сохранились. Но даже так они хоть и потеряли свою рунную магию, приобрели клаустрофобию, но получили нормальную жизнь без навязчивого желания зарываться глубже в землю. Остались довольны. И любви к работе с металлом не потеряли, как, к слову, и бухать.
— Хорошо работаете, приятно посмотреть, — вежливо улыбнулся я начальнику литейщиков.
— Что тебе не нравится? — вскинулся гном, которого моя вежливость лишь разозлила.
— В рамках данного процесса всё прекрасно. Мне сама технология не нравится.
— Тут крицы не меньше, чем в наших печах! Что не так?
— Давай обсудим позже, когда привезут оборудование, которое поможет мне отстоять свою точку зрения, — вздохнул я.
— Так, всё же, что тебе не нравится? — продолжал давить гном, проигнорировав мои слова.
Оглянувшись вокруг, я подобрал с кучи кусок шлака с большим вкраплением чугуна и, взмахнув перед лицом мастера, угрюмо ответил:
— Вот!
— Бесполезное свинское железо. Да и у меня его мало выходит совсем. Что не так?
— Из него можно делать сталь, — равнодушно сказал я.
— А, ты про это, я думал что-то особенное, — отмахнулся гном. — У магов и алхимиков получается небольшими партиями что-то с ним сделать. Но оно совершенно невыгодно. То, что делаем мы, во много раз дешевле.
— Потому и предлагаю подождать, — кивнул я. И перевёл тему: — У вас тут, смотрю, и земляной уголь есть.
— Выкапываем, — кивнул мастер, — используем при подсобных работах, железо на нём не выходит. Но иначе леса не напасёшься.
— Возьму немного?
— Конечно, не знаю, зачем он вам, но берите.
— Я немного алхимик, — пожал плечами.
Подошёл к куче угля и, отбирая визуально разные кусочки, собрал их в мешок, попутно предупредив:
— Я завтра попробую кое-что по обжигу тут у вас, надеюсь, не помешаем друг другу.
— Ты теперь главный в городе. Если вас всё устраивает, то пожалуйста, — хмыкнул гном. Повернувшись к одному из работников, крикнул: — Кто так чистит? Я сейчас тебе в жопу лом запихну!
Не прощаясь, он бросился к одному из работников, занося руку для затрещины, забыв о нас.
Мы с Фионой переглянулись и прогулочным шагом покинули литейную, двигаясь в сторону дома.
— Странно, — бросила на меня задумчивый взгляд спутница, — думала, будешь его металл правильно плавить учить.
— Чтобы выглядеть идиотом? — фыркнул я. — Нет, спасибо, обойдусь. Нужно показывать результат, иначе это бесполезный спор на несколько часов.
Она всё так же задумчиво покивала и поинтересовалась:
— А уголь тебе зачем?
— О, не знаю, получится или нет. Но если я правильно помню, то некоторые сорта угля при нагревании без доступа воздуха, при определённой температуре и длительности, спекаются. А на получившемся веществе возможно варить чугун. По крайней мере, у нас делали именно так.
— Что может пойти не так? — подняла бровь женщина.
— Я не помню температуру и длительность процесса. К тому же, есть неподходящие виды угля. Вообще, как закончим войну, надо заниматься единой системой измерений веса, расстояний и температуры. В точном машиностроении нельзя всё мерить пальцами, локтями или в монетах.
— А от чего у вас отсчитывали температуру? — с любопытством поинтересовалась женщина.
— Тоже несколько систем. Самая основная — от температуры замерзания воды. Ещё используют от абсолютного нуля.
— Абсолютного нуля? — подняла бровь Фиона.
— Угу. Того, что царит в безвоздушном пространстве.
— Ах да, вы же летаете туда, — поскучнела она.
— Вы не летали, господа маги? — не смог сдержать превосходства в голосе.
— Что там делать? Холодно, пусто. И маны почти нет. Бесполезная трата сил.
— А если метеорит? Что бы делать стали?
— А вы? Много что сможете сделать? — фыркнула она.
— Дай ещё лет сто, и точно сможем, — отмахнулся я.
— За которые вас станет так много, что на планете и жить будет нельзя, — уверенно припечатала она.
— Ты не права, уже известно, что в развитом обществе люди не стремятся заводить детей. И если везде окажется достойный уровень жизни, то, скорее, количество людей станет сокращаться.
— И как получается с тем, чтобы у всех был «достойный уровень жизни»? — с иронией, осведомилась она.
— Не очень, — вздохнул я..
Мы прошлись ещё немного молча, когда она кивнула на мешок с углём, который я нёс:
— С этим я помогу. Леса жечь на уголь — варварство.
— Ты же вроде не богиня природы, — хмыкнул я.
На её лицо набежала тень, и она хмуро буркнула:
— Я с ней много общалась.
Уточнять подробности я не стал. Если непробиваемой Фионе неприятно при воспоминаниях, значит там приключилось что-то очень нехорошее. Оно мне надо?
На улицах прохожие встречали нас поклонами. И непонятно, к кому они выходили: меня горожане видели в бою, а вот Фиона… К её сожалению, история о моих приключениях разошлась довольно широко, и попытка сохранить инкогнито у неё не вышла.
Я-то ладно, подумаешь, очередной самозваный правитель, разожравшийся скверны и на этом поднявшийся. Лучше поклониться, как бы чего не вышло. Но Фиона — самая настоящая богиня, ещё с того Великого Времени!
Честно сказать, я быстро привык все эти поклоны не замечать, воспринимая, как должное. Люди так привыкли, да и мне проще. Как-никак, скверна давит, просит устроить резню. К подобному приходится привыкать заново, но ради силы готов с подобным смириться. Особенно, если такая возможность выдаётся весьма часто.
Вернувшись домой, почистили оружие, немного потренировались, пообедали. А потом я достал бумагу, выставив уголь на столе, разломил каждый кусочек на две части и подписал их.
— Так всё же, какой должен быть жар? — полюбопытствовала сидящая напротив женщина.
Я почесал в затылке, неуверенно вспоминая:
— Там, вроде, много должно быть, почти как в кричных печах. И нужно длительное время. Сейчас расфасую, а вечером каждый попробую поместить в глиняный ларец и обжечь.
— Не нужно, — покачала головой она и, отщипнув пару совсем небольших кусочков в полногтя, положила его на ладонь.
Прикрыла глаза, и он поднялся над её рукой, став медленно краснеть. Чтобы спустя два десятка секунд рассыпаться.
— Похоже, не оно. Следующие. И принеси из моей комнаты кислоту, там кристаллы доходят.
Молча сходив за требуемым, поставил рядом с ней бутылку и продолжил наблюдать за процессом.
— Этот отличается, — на третьем экземпляре кивнула она. — Ты прав, на процесс нужно время, но есть в нём примеси, которые заставляют вести по-другому.
Тем не менее, девушка продолжила сосредоточенно проверять остальные, останавливаясь только восполнить резерв. Подобные результаты показал ещё и девятый. Она отщипнула от похожих образцов по кусочку и попробовала ещё.
— Работает, они действительно другие, — сдув выбившуюся прядь волос, расслабленно откинулась на стуле.
Я восхищённо присвистнул.
— И правда, богиня!
— Разумеется, — величественно отмахнулась ладошкой Фиона.
На моих глазах она за пару часов, на коленке, провела эксперимент, который бы занял у меня много дней проб и ошибок. Наверное, не стоит так удивляться, что они смогли собрать движок Густаву. Мало того, что магия, так у Фионы ещё и характер прекрасно подходит к экспериментальной работе.
Надо совершить тысячу попыток, чтобы заработало? Без проблем, хоть пять тысяч. Психовать от однообразной работы и отсутствия моментального результата, это не к ней. И кстати об экспериментах, раз уж пошла такая пьянка…
— Слушай, так может сразу попробуем с металлом? Да и с кирпичом нужен материал, который выдержит такие температуры.
— Подробнее!
— Смотри, берём свинское железо, прогреваем и продуваем кислородом, пытаясь уменьшить содержание примесей. Так же, пытаемся продуть воздухом, смотрим разницу.
Она пожевала губу и, накрутив на палец локон, задумчиво произнесла:
— Нужны руны — столько процессов сразу сложно.
— Никаких проблем, — воодушевлённо потёр ладони. — Я пройдусь по городу, соберу материалы.
Подскочив, я действительно побежал к литейщикам, а уже они направили к мастеру, который наносил руны на пушки и многое другое, точнее, мастерицу. Увидев женщину, я только хмыкнул: источник у неё не открыт, однако рука, видимо, твёрдая. Набрал краски для рунных контуров, специальные кисточки, десяток накопителей и воодушевлённо поторопился домой.
Где мы, в саду, на столе, принялись составлять рунный контур. Провозились до самого вечера, но, удержавшись и не став торопится, отложили итоговый эксперимент на следующий день.
Контур получился сложный: Фиона решила не использовать комбинированных рун, которые в этой эпохе работают лишь у неё, а обойтись сочетаниями обычных. То же разделение газов на составляющие она рассчитывала повторить однажды и в больших объёмах, если всё получится и процесс будет эффективен.
Тем не менее, мы попробовали. Небольшой кусочек чугуна лежал в ванночке из обожжённой глины с большим добавлением порошка избитой керамики. К ёмкости подходила длинная стеклянная трубка, густо исписанная рунами. Взмахнув рукой, Фиона активировала систему.
Сначала стремительно разогрелся кусок металла, вот он побледнел, и тогда женщина активировала продувку. Металл быстро расплавлялся, разъедая керамику. Спустя миг, ванночка лопнула. Но металл не вытек, придерживаемый силой Фионы.
Довольно быстро мана в накопителях закончилась, процесс прекратился, и лужица металла быстро остыла.
Фиона вытянула немного маны из бутылки с кислотой и протянула руку к металлической бляшке. Я с нетерпением потёр руки, ожидая вердикта.
— Это сталь. В одном месте реакция пройти не успела, но да, безусловно, сталь.
— Зарядим и попробуем просто воздух?! — азартно воскликнул я.
— Давай.
Заодно я сменил ванночку на другую. В эту я ещё вчера, обжигая у мастера по керамике, щедро добавил порошка из камней, которые идут на хранилища маны. Есть у меня некоторые подозрения по поводу химического состава камней накопителей.
До вечера мы меняли и заряжали камни, запустив испытательный стенд уже в сумерках. Всё вышло очень похоже, но вот преобразованного металла оказалось меньше. И да, ванночка не лопнула, хотя и оказалась поедена.
— Это хуже. Какие-то вкрапления, будет более хрупкой. И держать его надо немного дольше, реакция идёт медленнее.
— Ну, не случайно от подобного способа в своё время отказались и вернулись лишь когда появилась возможность использовать чистый кислород, — кивнул я.
— Но даже такую сталь можно использовать. Думаю, не везде, да и нужно проверять влияние закалки.
— Попробуем, — задумчиво согласился, крутя в руках ещё горячую ванночку.
— Ты добавил туда проводник маны? — кивнула она на ёмкость. — Даёт небольшой отклик.
— Да. И тугоплавкости добавляет, как видишь.
— Накопители — очень крепкие камни, — пожала она плечами. — В любом случае, нужно проводить опыты с большим количеством материала. Непонятно, как будет влиять на итоговый состав добавление в него шлака от прогара ёмкости, разные примеси в составе самого сырья. Нужны опыты.
— Думаешь, система будет работать?
— Будет. Но разделять такое количество газа сложно. Нужна прочная ёмкость, длительный процесс.
— А в идеале и вовсе без магии, — согласился, я.
— Как такое делают у вас? — полюбопытствовала женщина, катая между пальцев неровный кусок металла, начавший сворачиваться в шарик.
— Охлаждением. Эти газы имеют разные температуры замерзания на несколько градусов. Чуть меньше двухсот, если считать от температуры оледенения воды.
Фиона прищурилась.
— Интересно. А как оно достигается?
Я почесал в затылке, пытаясь вспомнить школу. И неуверенно ответил:
— Вроде как, если сжатый газ совершает работу, то он охлаждается. И если его долго гонять в специальных системах насосами, то, в итоге, он упадёт ниже точки замерзания.
— Только насосы?
— Вроде, да.
— Ещё интереснее. Вот почему ты так просил двигатель в первую очередь?
— Если получится найти мастеров по электричеству, можно будет создавать двигатели, работающие на нём, так выйдет лучше.
— А зачем искать? — недоумённо спросила меня женщина. — У тебя имеется один из ведущих экспериментаторов с электричеством.
— Что? Кто? — вскинулся я.
— Врач, Бенедикт, если правильно помню. Он увлёкся этим ещё во время учёбы и, между прочим, написал очень известный труд по работе нервной системы.
— Его Элеонора зазывала в город. Я не знал…
— Вы в рейды вместе ходили, в одном помещении спали, — неподдельно удивилась она.
Я немного смущённо улыбнулся:
— Да мы больше общались о еде и как врага бить будем.
Ещё о женщинах. Очень врач падок на это дело, по крайней мере, на словах. О чём я Фионе говорить, ясное дело, не стал.
— Он бабник. Постоянно рассказывает о своих любовных успехах, — усмехнулась женщина.
— Там точно половина брехня, — я, всё же, не удержался от желания немного посплетничать.
— Не половина, а всё сказки, — презрительно фыркнула бывшая богиня. — Обрати внимание, нет ни одной истории о пациентках или борделях. Хотя там ему отказа не будет.
— Думаю, о таких историях, если и будет о чём, он говорить и не будет, — вздохнул я, продолжая крутить в руках формочку.
— Возможно. На сегодня с экспериментами всё, завтра продолжим, — устало зевнув, Фиона отправилась в свою комнату отдыхать.
Я кивнул, проводив её взглядом. Вернулся в свою спальню, поставил формочку на полку и завалился на кровать, задумчиво смотря в потолок. Очень плодотворные несколько дней. Приятно.
Кажется, нормальной металлургии — быть!