В очаге билось пламя, а за мутным окном из рыбьих пузырей хлестал ливень и ярился прибой, добрасывая брызги далеко от берега. Шторм длился уже третий день, и я очень надеюсь, что сегодня-завтра буйство стихии закончится.
Ныне на обед у нас водоросли и одна маленькая рыбка, другой еды нет. Скоро отправлюсь шерстить берег, надеясь, что штормом выкинуло хоть что-то. Но главное не еда, а топливо для печи — без тепла станет совсем плохо. Хотя и тут есть особенности использования дров…
Подкинув ещё угля, бросил взгляд на Фиону, сидящую с прикрытыми глазами и держащую в руках кривую просоленную ветку дерева. На моих глазах она мяла древесину пальцами, превращая её в ровную дощечку, которая пойдёт на дверь.
Трансформация формы материи. Для этого, во времена развитой магии, существовала отдельная сложная руна. Сейчас она не работает, но к бывшей богине магии это не относится. Так же, как и объём резерва. По её словам, если бодрствует, она способна накопить десяток единиц кристаллизации. Что позволяет Фионе использовать более затратные воздействия. В её случае, зачастую, достаточно лишь внятно выраженного желания, но с рунами расход силы меньше.
— Надеюсь, на берег вынесет достаточно дерева, — вздохнул, наблюдая, как она откладывает деревяшку к таким же.
— Не жди многого, мы далеко от материка, — лениво ответила блондинка, подсаживаясь ближе к огню.
— Нам может не хватить топлива на обогрев зимой, особенно, если не решим вопрос с тёплой одеждой.
— Ты думаешь пережить тут зиму? — она недоверчиво хмыкнула, оглядывая тёмную грязную каморку.
Света мало — больше проходило сквозь забитый камнями, деревом и сухой травой дверной проём, чем через окно. Но даже так зрелище то ещё. Пока что сыро, раствор до сих пор отдаёт влагу. Если бы не шторм, то на улице было бы комфортнее.
— Не знаю, сколько будем делать лодку, да и выйдет ли у нас с ней хоть что-то.
План мы с ней придумали ещё во время строительства дома. Сделать лодку, закрытую, по типу спасательного бота. Нужно что-то соображать с парусом, но я в этом совсем не разбираюсь, и то, что изготовим, будет явно не лучшим образцом. А пройти несколько сотен километров на вёслах в полную неизвестность и без информации о погоде… Я больше не тварь скверны для таких рекордов! Отправляться в подобное путешествие полная авантюра.
Не знаю, какие здесь течения, может так статься, что нас наоборот начнёт относить к полюсу. Зато с ориентированием проблем нет: Фиона чувствует основное ядро скверны и два своих старых храма. На основе расстояния между этими точками удалось определить, где мы, не то чтобы совсем точно, но мимо материка не промахнёмся. К сожалению, вопрос течений это не решает.
Дико, по-звериному, жаль потерянную силу. То, что раньше легко пробегалось за несколько часов, сейчас непреодолимая пропасть. Зло сплюнув, я спросил бывшую богиню:
— Ты не можешь подать сигнал, чтобы нас вытащили?
— Кто? — подняла бровь женщина.
— Моя сестра или Элеонора, они смогут собрать экспедицию. Если подать им весточку, нас отсюда вытащат.
— Так далеко? С людьми, с которыми ничем не связана? Нет.
— Значит, выживаем и строим лодку. И, для начала, нам нужно решить проблему с одеждой. Есть мысли?
Она пару минут подумала, всё же, ответив:
— Думаю, если рядом будет что-то крупное, смогу приманить на берег. Кита или тюленя.
— О, у нас будет кожа и мясо? И жир? — немного воспрянул духом, прикидывая, куда мы можем пустить такое богатство.
— Если не буду тратить ману на работы и сидеть в засаде на берегу…
Я поморщился и бросил взгляд за окно. От камней и раствора пола несло холодом, и тянуло сквозняком воздух в печку. Нужна мебель, шкуры, нормальная дверь. Так что, тяжело вздохнув, протянул руку вперёд:
— Принимай ману.
Прохладная ладонь опустилась в мою, и маленький огонёк силы, что я накопил, потёк в её сторону. Как бы мне не хотелось развиваться в магии самому, но такое нерациональное использование силы мы позволить себе не можем. Каждая крупица энергии должна идти в дело. Сейчас вот — на дверь.
Шторм продлился ещё два дня, и только потом, как море немного успокоилось, появилась возможность работать снаружи. Буйство стихии оставило нам заваленный мусором пляж и несколько оставшихся на берегу крупных рыбин.
Устроив себе короткий пир, мы, однако, не теряя времени, продолжили разбирать добро на пляже. Раковины, пара трупиков чаек, с которых сняли кожу и перья, уголь, ещё я отбирал ряд камней. Вынесло немало угля и плавника, несколько больших стволов, которые пойдут на лодку. Или на мебель, если не будет других вариантов. Скучать совершенно некогда.
Дом обзавёлся дверью и небольшим навесом рядом, под которым сушилась крапива и простая трава. Выварили соли, засаливая излишки рыбы. Топлива для огня после шторма принесло достаточно много, всё перенесли, сложили возле дома. Через пару дней пришлось-таки сделать подобие кроватей. Мороз усиливался, и спать на лежанке из плавника стало совсем плохо.
На улице с каждым днём стремительно холодало. Собрали всю траву, высушили на печи, пытаясь сплести из неё какое-то подобие циновок, повесить на дверь, положить на кровати. С едой хуже, от рыбы уже тошнит, хорошо, что кислые ягоды оказались съедобны, немного добавляли в рацион разнообразия и витаминов.
В один из дней, я рыбачил, когда сидящая недалеко Фиона встрепенулась:
— Бросай удочку, тут есть кое-кто крупнее!
Проследив её взгляд, увидел, как волны прибоя прорезало большое тело, и на берег выбрался тюлень. Осторожно положив удочку, выхватил кинжал и бросился на пляж, прыгая по камням со скалы, где удил рыбу. Несколько шагов по гальке, и вот клинок вскрывает горло, с трудом пробившись сквозь слой жира.
Отскочив назад, посмотрел, как бьётся на пляже тело, сбросив контроль Фионы и пытаясь уползти. Но, очень быстро слабея от бьющей из распоротого до кости горла крови. Оббежав, я стал отгонять тюленя от прибоя взмахами кинжала, пока он окончательно не замер.
— Добытчица! — радостно воскликнул я, бросаясь к туше, приговаривая: — Мясо! Наконец, мясо! Шкура на одежду!
В почти двухметровом теле, которое я стал разделывать, дождавшись, когда он ослабел достаточно, чтобы добить ударом кинжала в глазницу, оказалось очень много жира. Но самое главное, конечно, это шкура.
Я снимал её очень осторожно, стараясь не допустить ни малейшего повреждения, мечтая о новой куртке, способной прикрыть от пронизывающего до костей ветра. Фиона рядом тоже жадно потирала ладони.
— Сегодня хоть поедим нормально! Не рыбу! — вырвались из неё слова, пока я отделял жир от мяса и кожи.
— Я думал, древние богини — существа бестелесные, и тебе без разницы, что есть, — широко усмехнулся, откладывая кусок жира в сторону.
А сам втихомолку радуясь, что она начинает оттаивать. Фиона мало разговаривает, отвечает, если спрошу что-либо, иногда язвит. Но, в основном, почти всегда молчит. Я бы сказал «золото, а не женщина», но в тишине острова, на котором только мы двое, подобное напрягает.
Следующие её слова, вышли не столь благостны:
— Замолкни. Благодаря тебе я тут оказалась! Без силы, в грязных обносках и постоянном холоде!
— Если бы одна лесная ведьма не вбила себе в голову, что ей нужны новые «инструменты», ничего бы этого не было. До сих пор бы висела в своём гнезде овощем, ожидая непонятно чего! — окрысился я в ответ на её внезапную вспышку ярости.
— Явно лучше там, чем здесь, — едко сплюнула она слова, обводя рукой берег.
— Что, плохо без силёнок заёмных, «богиня»? — хмыкнул, вставая и держа в руках вымазанный в крови кинжал.
Всю ману она потратила на то, чтобы приманить тюленя. Сейчас передо мной просто женщина, меньше и слабее меня. Фиона пылала злобой, практически ощутимой ненавистью. Но атаковать не решалась.
Поморщившись, я повернулся к ней боком, бросил взгляд на море и тяжело выдохнул:
— Мне тоже плохо. У тебя хоть какая-то магия есть…
— Это не магия, это жалкие ни на что не годные остатки!
— Это ты зря. Просто используются они неправильно…
— Ты знаешь лучше, как нужно? Расскажи об этом. Мне! — презрительно рассмеялась женщина.
— За ужином. Работа не ждёт! — отмахнулся, возвращаясь к разделке. Поругаться мы можем и потом.
Уже вечером, когда мясо оказалось частично засолено, частично коптилось на улице, а кости я сгрузил в небольшой заводи на будущее — крабов приманить, да и даже таким материалом в наших условиях грех разбрасываться — когда мы отдыхали после жареного мяса на ужин, я вернулся к теме магии:
— Да, мощные воздействия совершать нельзя. Но есть много мелочей, для которых подобной силы достаточно. Особенно, если подавать её постоянно почти предельными импульсами. Ты же видела множество устройств у меня в памяти? Вы бы смогли сделать что-то подобное, главное, добиться равномерной подачи энергии.
— Это бесполезно. Сила рун будет угасать со временем, и не останется способа проявлять ману каким-либо гарантированным способом, лишь спонтанными выплесками.
— Она угасает? — нахмурился я. — Не знал.
— В первые пятьдесят лет после катастрофы руна трансформации ещё работала. Сейчас нет. Лет через двести перестанут работать и самые простые, вроде огня или движения.
— Значит, та магия, что есть сейчас, полностью исчезнет? А как же алхимия?
— Не будет рун, не смогут вложить какое-либо воздействие в раствор. Всё обучение магии сводится к повторению рун и их сочетаний. И как следующий этап, осуществление воздействий уже самостоятельно. Не будет этого, останутся только попытки повторить воздействие эффектов скверны.
Она поморщилась и, покачав головой, добавила:
— Это не магия. Просто крохоборство.
— Почему слабеют руны? Они же на тебя завязаны? Ты тоже слабеешь?
— Прежде всего, они были выжжены в магическом эфире, окружающем нас. Я всегда была просто его проявлением. Как и все мы.
— Вот почему скверна, а не попытка возродить магию даже в таком виде, да? Это не имеет будущего?
— Так я считала, пока не появился ты, — кивнула бывшая богиня.
— Что же тебя так воодушевило? — поднял бровь.
Она усмехнулась, и с сильным акцентом произнесла на русском:
— Розетки.
Я замер, осмысляя сказанное, а она, тем временем, усмехнувшись, разъяснила свою мысль:
— Ты ведь, наверное, и не понял. Сама концепция подачи силы в каждый дом, её хранение и использование подобным образом… Пока я не разобралась, что вы не используете магию, считала, будто построили систему передачи маны на весь город. Когда возможность восполнить её для артефактов есть везде.
— Для этого надо знать, какой из дешёвых материалов проводит силу лучше всего. Но, как мне кажется, сделать подобное можно. А с учётом того, что для выделения из кристалла маны обратно, нужно приложить просто много энергии… Да совместить это с электростанциями…
— Э-лек-три-чес-тво, — по слогам произнесла она. — Вот основа всего, что я видела, так?
— В быту, во многом, так и есть. Хотя самодвижущиеся экипажи работают на земляном масле. Правда, есть и электрические машины, но энергия для них берётся, в основном, из сжигания всего подряд. Но есть и более сложные системы получения энергии, конечно.
— И оружие.
— В первую очередь, — согласился я.
— И кое-что ты уже принёс в наш мир.
— Не я, так другой. Идея лежит на поверхности. А ещё по поводу рун, то исходя из твоей логики, они уже не должны были работать. Значит, есть что-то ещё, позволяющее им существовать. Так что, богиня, скажи, насколько вам была важна вера людей?
— Она двигала магические потоки, изначально сформировавшие нас, — поморщилась она. — Многие не любят об этом вспоминать, и даже искренне считают наоборот, но мы появились позже, чем разумные.
— Да вас и не было, пока люди не развились, чтобы начать строить идолов, овладеть огнём и началами магии, — хмыкнул я, вспоминая те картины, что видел у неё в памяти.
— Бог охоты и грозы, который потом стал главой «пантеона», считал, что он появился раньше людей, — криво усмехнулась Фиона.
— Так может и руны стали слабеть, потому что стало мало магов?
— Скорее всего, всё вместе.
— Значит, если магов станет опять много, и получится создать сеть передачи силы, не затухающей ни на секунду, то и руны могут опять работать? Или, по крайней мере, перестать ослабляться.
— До тебя не считала подобное выполнимым. Сейчас? Не знаю. Даже не представляла, что вероятно такое огромное население в мире. Возможно и так, этого хватит поддерживать руны. Ты предлагаешь учить магии совсем всех?
— Как у нас, преподавание в школе. Всех учили музыке и рисованию, но музыкантами и художниками, однако, становились не все.
— Да… Всеобщее образование… Победа голода, одна из основных проблем людей — ожирение. Знаю, что не врёшь, но в голове не помещается.
— Другое общество, другие проблемы. Хотя начинали мы ровно также, пусть и без всякой нечеловеческой живности. И магии.
Она немного помолчала и задумчиво спросила:
— Как думаешь, спустя сколько лет наш мир дорастёт до подобного?
Я почесал в затылке, раздумывая. С одной стороны, очень много сил образованных людей тратится на магию. Но она же и продвинула некоторые области, вроде химии, очень далеко. Да те же знания о наличии микроорганизмов, оставшиеся от старых времён, это не средневековье. И если начнут использовать все знания, что накопили, в практической плоскости технологий…
— Сам? Лет двести-триста. Возможно и быстрее. Я ввёл в обиход тип пороха, который отстоит от того времени, где я родился, немногим более, чем сотню лет, а оружие лучше всего подстёгивает прогресс.
Она поморщилась, но, кивнув своим мыслям, уточнила:
— А не сам? Если ты сможешь придумать ещё что-то?
— Даже не нужно изобретать. Достаточно экономических и социальных условий, и использования того, что вы уже придумали. Оружие тянет за собой добычу и обработку металлов, порох — химию. Что-то из этих дисциплин, наверное, вспомню, когда увижу сами процессы. И найдутся люди, которые будут меня слушать и тратить кучу времени на попытки это воспроизвести. Хотя, как мне кажется, мои знания не главное.
— А что же? — приподняла она бровь.
Я пожал плечами:
— Вводим всеобщее образование, систему высших и специальных учебных заведений. И уже через пятьдесят лет ты не узнаешь мир вокруг. Если систематизировать ваши знания и разложить их на тысячи областей и миллионы человек, то всё будет очень быстро.
— Так было у вас?
— Сильнее всего в последние сто лет. До этого всё не сильно отличалось от того, что есть тут.
— Значит, вот зачем ты ввязался в эту историю на полуденных островах? — хмыкнула женщина, заведя прядь волос за длинное ушко. — На мелочи решил не размениваться?
— И не бросать же людей, — пожал плечами. — Я бы всё равно ничего не успел, жить мне оставалось не больше пары лет даже без срыва.
— Но сейчас можешь успеть больше…
— Могу. Но пока мы с тобой сидим на острове, и неизвестно, переживём ли следующий месяц. А за это время, без силы, которой я лишился, на островах всё может развалиться.
— Ты не можешь ничего сделать. Сейчас мы зависим только от погоды.
— И от топлива, что приносит море, — согласился я.
На этом в этот вечер наше общение угасло, и мы достаточно быстро легли спать. Утром стало не до абстрактных разговоров, началась история с обработкой кожи. Сложить из камней небольшую кадку, промазать раствором. Пока сохнет, заняться попытками сохранить жир, вытапливая его в печке.
Очень сильно не хватает посуды. Нет на острове глины, может, получится найти, если перепахать единственную лощинку, где есть растения, но слишком жалко губить плодородную землю.
Что-то выходит сделать из дерева, используем большие раковины, пару больших кадок я и вовсе из раствора слепил. В них как раз жир и заливал. Будет на зиму дополнительная подушка безопасности.
На следующий день нам немного повезло: проснулись с утра под птичий гвалт. И не от той маленькой колонии чаек, что живёт на острове, а огромной стаи здоровенных птиц, похожих на гусей. Они облепили весь остров, видимо, отдыхая от перелёта.
Аккуратно приоткрыв входную дверь, скрипнул зубами. Такое богатство, но начни я бить птицу, большая часть просто улетит. Смерив взглядом шикарный птичий пух, повернулся к Фионе. Та выглянула во двор и приказала:
— Открывай дверь, попробую приманить.
Я кивнул и встал сбоку, так, чтобы нас было не видно. Женщина прикрыла глаза, и через пару секунд огромная жирная птица вальяжно направилась в сторону нашего дома. Так же вальяжно добыча зашла внутрь, и тут же попала ко мне в руки. Прижав её к груди, чтобы не шумела крыльями, свернул шею и, выждав полминуты, закинул под нары.
— Маны! — велела женщина, протягивая ко мне ладонь.
В таком режиме мы проработали до самого вечера, а потом и ночь, уже отлавливая птиц не в доме, а отходя подальше — рядом птица кончилась. Тем не менее, когда утром стая поднялась и улетела, она не досчиталась трёх десятков особей. А мы, поспав пару часов, вовсю стали солить мясо, жарить, печь и коптить.
Основное, конечно, это не мясо, а несколько килограммов пуха и перьев. После этого наши планы по строительству лодки отошли на длительный срок. Мы занимались заготовкой мяса, а всё остальное время кожей. Постоянно разминая, вымачивая. Сначала в воде с золой, потом в воде с известью, где получилось лучше.
Попробовали поварить с шишками и иголками. Не знаю, есть ли толк, но вот иголки после этого стали мягкие, похожие на волоски. Тоже были отложены в сторону. Кожа смазывалась жиром и отмокала опять.
По ночам уже сильно подмораживало, и вопрос сохранения мяса решался каждый день сам собой. Но главное, мы разбирались с одеждой.
— Стой ровно, — хмуро скомандовала Фиона, прикладывая к спине и плечам кусок кожи.
Я повиновался, расставив в стороны руки. Женщина приложила куски материала друг к дружке и выдала импульс силы, а перехватив кожу в другом месте, следующий. Такая вот примерка сразу вместе с работой. Накопив больше силы, сделала ещё два десятка сантиметров «шва».
Так, за неделю, она сообразила мне куртку до пояса, а потом и себе нормальные штаны, престав смущать мелькающей голой задницей. Следом, мы стали нашивать на мою куртку второй слой кожи, забивая пухом расстояние между ними аккуратными ромбиками. Без этого уже стало совсем никак. Очень холодно.
Из приятных неожиданностей, мы забили ещё двоих тюленей и несколько перелётных птиц. Кожа есть, пух тоже. Также бывшая богиня соображает по вечерам пряжу из волокон крапивы вперемешку с волокнами из еловых колючек. Обещает новую рубашку сделать.
Сложнее всего с топливом. Накопить хоть что-то на строительство лодки за зиму не выйдет. Всё, что приносит океан, уходит в печную топку. У меня были мысли заняться кузнечным делом, выковать нам хотя бы иголки, да и так в быту много чего нужно… Но всё это пришлось прикрыть: нет топлива.
Вот и сейчас, проснувшись с первыми лучами солнца, я накинул куртку, которой накрывался ночью, и первым делом шагнул к печке, раздувая угольки и подкидывая дерева. Дома, на удивление, тепло, если постоянно топить. Но стоит хоть немного выморозить помещение…
Натянув сапоги из кожи, отворил дверь и быстро выскользнул наружу, чтобы не выпустить тепло. Вдохнув холодный, влажный воздух, оглянулся вокруг.
— Лепота!
Два дня до этого сильно штормило. Распогодилось только утром. Но сейчас с голубого неба ярко светило Солнце, весь остров засыпан снегом, а от нашего дома, отходит всего две прочищенные тропинки: на берег да в небольшую будку, сложенную из камней. Я не мог не построить туалет, куда же без этого.
Наклонившись, подобрал снега и, потерев им лицо, отправился по важным утренним делам. В первую очередь, ещё до завтрака, пошёл на берег проверять, что принесло беспокойное море. Может, удастся разжиться крабом или другим чем-нибудь вкусным. Мы каждого шторма ждём с нетерпением.
Я хрустел обувью по снегу, стараясь идти побыстрее. Носки, связанные Фионой, помогают, но всё равно прохладно, как-никак зима в самом разгаре. Берег, как и всегда в последние месяцы, встретил меня льдинами и заваленным мусором и обломками льда.
Я шёл по краю песка, откидывая от линии прибоя всё полезное, чтобы не унесло морем. Уже потом буду сортировать и нести домой. Пока этот шторм не очень удачно выглядит, надеюсь, следующий принесёт больше всего. Видимо, придётся немного урезать норму топлива на день.
Так, погруженный в свои мысли, я обошёл почти весь остров, изредка бросая взгляды по сторонам, мельком посмотрев на океан. Замер. В сотне метров от берега, по морской глади, парил корабль.
Небольшой, даже отсюда были видны проблемы с мачтами. Но, тем не менее, корабль. Я тупо смотрел на него, хлопая глазами, не складывалось у меня в голове подобное зрелище.
А потом громко закричал:
— Эгегей!
И побежал в сторону дома, сверкая пятками. Неужели наше заточение на этом острове заканчивается?