Новый мир. № 2, 2003) - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 6
Григорий МаркОдинокий пилот
Марк Григорий Маркович родился в 1940 году в Ленинграде. По образованию математик. С 1974 года в эмиграции. Автор четырех лирических сборников. В настоящее время живет в Бостоне (США).
* * *
Итак: итог — не подводить итога,но продолжать обрывки фраз плестии вслушиваться в них до глухоты,до вспышки смысла. А в конце дорогисвязать концы с концами, завязать их,как узел брачный, чтоб — не продохнуть,хоть мозг упрямый норовит взбрыкнутьи выскочить из сбруи обязательств.Так запрягай! Поедем по стихив открытый храм, где служат литургиюиголкой каждой сосны голубые,замаливая все твои грехи.Войди в молитву, и дремучий лесв шуршание высоких крон поднимет.Раскинув руки, повторяй за ними:я часть Тебя, и я уже воскрес.В меня насквозь струится ливень звездный,и грязь, налипшую за долгие года,смывает он. До Страшного Судаеще есть время. Ничего не поздно.* * *
Дрожащий лес — эпиграфом к любви,мох пересыпан муравьиным крошевом,татуировка сучьев, скрип травы,в плероме лиственной — личинки прошлого.Флотилии поющих комаров,виденье самолета шестикрылого.Вполнеба белый воспаленный шов…Так долго длилось. И не знаю, было ли?* * *
Три семистрочия о стиховычитанье —искусстве вычитания живогоиз умерших внутри воспоминаний —вычитывать и вычитать себя.Чтоб никому не навязать ни слова,но превратить лирическое «я»в ожившую фигуру умолчанья.Убрать предлоги, знаки препинанья,склонения, союзы, падежи,свисающие набок окончанья,созвучия, смущающий соблазнпротяжных гласных, чтоб потом, в тиши,услышать шум толпы, ее дыханье,и осознать, что ты, как все, безгласн.Ожившие фигуры умолчаньялетят сквозь пустоту. Мерцают лица,подкрашенные красною гуашью,блестят от пота под прозрачной тканьюматерии первичной. Словно спицы,мелькают взгляды. Расплетают пряжу,а впереди столп огненный струится.Апокалипсис
…а в две тысячи мне неизвестном году,душной ночью, в кирпичном отеле,залитом тусклым светом, взгляну в пустотуи увижу в окне,как ребенок, летящий верхом на коне,света пригоршни из серебристого ситарассыпает вокруг, приближаясь ко мне…Тут к стеклу прижимаясь щекою небритой,я молитвы начну бормотать на ивритеи умолкну, когда двое в черном войдут.* * *
Ручьи наших жизней, впадающих в круглое озеро смерти, мелеют.Все ближе к пустым берегам подступают болота.Тяжелые лодки с вещами течение медленно вертит.Над спящей землей одинокий пилот смотрит вниз с самолета.* * *
Сам себя пережив, ничего не забыв,
в Петербург я вернусь. Совершенно седой,загорелый, похожий на свой негатив.Полукружье моста глубоко под водойизогнется, двойную дугу очертив,словно люлька для тени бездомной моей…Вот я снова внутри. Отраженья со днаподымаются вверх. Я продрог до костей.Белой ночью плывет по зеленым волнампароходик, обвешанный визгом детей.Уплывают дворцы сквозь слоистую муть,и Исакия купол блестит вдалеке,как облитая золотом женская грудьс почерневшим крестом на разбухшем соске.Уплывают ограды в последний свой путь…Вереницей светящихся каменных плитв ночь еврейское кладбище тихо плывет.Там в прогнившей земле моя мама лежит.Уплывает под арку моста пароход,и, склонившись за борт, кто-то плачет навзрыд.Это я, превратившийся в свой негатив,на экскурсию с классом, полжизни назад,сам себя пережив, уплываю в залив,и — по пояс в воде — смотрит вслед Ленинград.