Рейвен зашел за ним на следующее утро и вывел во двор. Он не демонстрировал ни малейшей неприязни после ссоры, но Льюис все равно напряженно косился на него. Если так подумать, то ругаться с ним было неразумно. Этот Ворон — настоящий лидер убежища, а Льюис — формальный. С другой стороны, Льюис вроде как главная здешняя ценность. Скорее всего, Рейвен будет прощать ему мелкие проступки и соблюдать видимость приличий. Но все равно нужно быть аккуратнее и не идти на прямой конфликт.
Выйдя наружу, Льюис впервые как следует огляделся. Двор был велик, но неуютен: он представлял собой пыльную мощеную площадь, огороженную высоким черным забором, с острыми пиками на концах железных прутьев. Параллельно забору росли деревья: мрачные, темные, с кривыми и голыми ветвями.
Льюис удивленно уставился на них.
— Что с ними не так? Сейчас же лето.
Рейвен скользнул по деревьям равнодушным взглядом.
— Они всегда такие. Круглый год.
— Почему?
— Кто их знает? Я не интересовался.
Льюис обернулся к убежищу и застыл. Затем подавил нервный смех.
Вот и черный замок для властелина тьмы. Огромный, длинный, с угловыми башнями и несколькими этажами, он возвышался над городом и был даже больше роскошного дома наместника.
Но как он оказался здесь? Почему Льюис за год жизни в городе его ни разу не видел? И на картах его нет. Как так?
Он озвучил свое недоумение Рейвену.
— Его видят только Вороны, — ответил тот, — и сразу понимают, что это — убежище, где проклятым можно спрятаться.
— Но там же целый квартал за воротами! Я помню, как мы шли через него до реки. Люди, которые в нем живут, должны догадаться, что здесь что-то есть.
Рейвен покачал головой.
— Квартал пустует. Там только сожженные дома, развалины старой церкви и первого городского магистрата. Никто в них не живет. У горожан он пользуется дурной славой: считается, что тут гнездятся городские банды. На деле, даже бандиты к нам не суются. Сразу за мостом срабатывает магическая защита: людям становится плохо, страшно и они бегут прочь. Работает даже на Принце и Рыцарях, но не сразу. Сколько пройдут — неизвестно, так что полная безопасность есть только здесь. Убежище — это все, что находится в пределах забора.
Часть двора была огорожена под тренировочную площадку: Льюис увидел деревянные чучела, брусья, мишени и расчерченный круг. На ней снова никого не было, кроме них с Рейвеном.
— Ты готов, повелитель? Начнем с когтей. Они очень остры и появляются по малейшему желанию. Они всегда с тобой. Лучшее оружие Ворона против безоружного горожанина. Вооруженного лучше бить мечом или магией. Ударь по этой доске несколько раз.
Льюис ударил. Когти слушались легко, будто всегда у него были. Он даже не задумывался, как заставить их появиться. Ощущения были непривычными, а отметины на доске впечатляли.
Но только его. Рейвен поморщился.
— Ты не бьешь, а гладишь. Вложи в удар больше силы.
Льюис честно попытался, но результат не сильно отличался от предыдущего.
— Сильнее!
— Да не могу я бить сильнее! Я же не воин!
Льюис опасался вспышки гнева или оскорблений в ответ, но Рейвен смолчал.
Задумчиво подергал себя за черную косу. Он не выглядел рассерженным.
— Ты ведь не собираешься им становиться?
— Нет.
— Тогда все просто: хочешь убить — бей в горло, защищаешься — по лицу. Человеческая плоть мягче дерева, справишься. Доспехи только поцарапаешь, в кольчуге застрянешь. Еще когтями удобно запугивать жертв на охоте. Выпустил, пригрозил, и тебя уже боятся до мокрых штанов.
Льюиса передернуло.
— Давайте лучше с крыльями разберемся. Драться я ни с кем не намерен.
— Правильно. На это у тебя есть я. Великому Ворону лишний риск ни к чему. С крыльями все так же, как с когтями: они у тебя есть. Используй их.
Льюис глубоко вздохнул и раскрыл крылья. Они выглядели отвратительно: перья неряшливо торчали в разные стороны, не до конца скрывая… кости? Когти? В общем, что-то, угрожающе торчащее из-под них.
— Я неправильно что-то делаю? У вас ведь они другие.
— Кое-чего не хватает, — согласился Рейвен, — попробуй выпустить больше силы.
— Как?
— Напрягись.
Льюис попытался последовать его совету, и по крыльям пробежали искры, а перья стали непроницаемо черными, сплошными. Резко выровнялись, легли жесткими пластинами, а потом слились в нечто цельное, пульсирующее, живое. Тьма углубилась, и в ней зародились маленькие шарики света: мертвенно-бледные и голубоватые. На поверхность «всплыли» белые кости: это был скелет птичьих крыльев, хрупкий, обнаженный и уязвимый. У Льюиса мурашки побежали по спине. Он раскрыл и сложил крылья. Дополнительная пара конечностей слушалась его так, словно была у него всегда. Не в силах преодолеть болезненное любопытство, Льюис коснулся костяных крыльев кончиками пальцев. Он ощущал их. Пальцами чувствовал прохладную гладкость, а костями тепло плоти. Ощущения были до тошноты неправильными, и он отдернул руку. Вместо кожи и мышц между костями струилась магия, похожая на гладкое черное зеркало. По его поверхности плавали тусклые огоньки. Утро вокруг померкло, посерело, будто солнечный свет опасливо отступил от него на несколько метров.
— Как красиво, — в голосе Рейвена зазвучал тихий восторг, а глаза загорелись мечтательным огнем, — и как же давно я их не видел! Твои крылья совершенны, повелитель. Никто в мире не перепутает тебя с обычным Вороном. Ты — само воплощение тьмы, и свет сражен тобой.
Льюис хотел возразить, но в этот момент на его лице появилось что-то, загораживающее ему обзор. Он торопливо ощупал посторонний предмет. Это была маска с птичьим клювом, оставляющая открытыми рот и подбородок. За спиной возник длинный черный плащ, а одежда сменилась на дорогое бархатное одеяние со множеством металлических вставок. Из наплечников торчали заостренные пластины, запястья обхватывали широкие и длинные браслеты до локтя, а высокий воротник, закрывающий горло, был украшен драгоценными камнями.
— Это еще что?
— Парадный мундир Великого Ворона. Хозяин города должен выглядеть впечатляюще.
— А маска зачем?
— Чтобы наводить ужас на окружающих.
— Что?
Льюис поспешил снять маску и понял, в чем дело: белая, как и кости крыльев, она была похожа на искусно выточенный вороний череп с двумя черными провалами глазниц. Свет сквозь них не проходил, они всегда были черными и жуткими, но каким-то волшебным образом Льюис ухитрялся что-то через них видеть.
— Гадость какая. В ней ужасно неудобно. Подождите, я куда-нибудь ее положу.
Он оглядел пустой двор и подошел к деревьям. Повесил маску на нижнюю ветку и двинулся назад. Но метра через три маска вновь возникла у него на лице. Льюис растерянно снял ее и обернулся. Ветка была пуста.
— Что это такое?
— Магия. Что еще это может быть?
Льюис, поколебавшись, положил маску на мостовую, но стоило отойти достаточно далеко, как маска вновь возникла на нем.
— Как от нее избавиться?
Рейвен пожал плечами.
— Ты — Великий Ворон. Она должна быть на тебе.
— А если я не хочу ее носить?
— Не носи, — равнодушно ответил тот, — ты долго будешь с ней возиться? Ты хотел научиться летать.
В конце концов Льюис сдвинул маску набок и постарался забыть о ее существовании. Остальное одеяние было ничуть не лучше: металлические элементы были неудобны и тяжеловаты, а об острые детали наплечников можно было порезаться. Главное, не забыть об этом и не пытаться кого-то обнять, иначе это закончится травмой.
— Я готов.
Рейвен распахнул свои крылья.
— Тогда полетели! Пожелай этого и оттолкнись от земли!
Он едва заметно присел и взмыл ввысь.
Льюис покосился на свои странные крылья. На них вообще можно летать? У Рейвена были нормальные перья и мышцы под ними, а эти — одна сплошная, декоративная жуть. Как летать на одном скелете? Он же просто не поднимет его в воздух! Еще и одежда тяжелая.
— Чего ты ждешь? Лети, повелитель!
Льюис поколебался, но стоило любопытству победить сомнения, как он оторвался от земли. Это было словно во сне. Льюис чувствовал себя невесомым, как подхваченное ветром перо, и все неудобства мигом пропали. Летать было легко, даже слишком − кости его тела вряд ли уподобились птичьим, значит, над землей его держала магия. Он больше не был неуклюжим существом из плоти и крови, он стал душой, вознесшейся в небеса. Извечный страх высоты исчез, и Льюиса накрыло восторгом.
Он летел!
— Тебе нравится, повелитель? Ну как, стоило оно того?
— Да!
Рейвен весело рассмеялся. Глаза у него были шальные и восторженные, как у мальчишки.
— Вот она — настоящая свобода! Ты дал нам крылья, ты дал нам силу, и пока ты с нами — мы будем жить! Летим!
И Льюис полетел, забыв обо всем.
Все горести остались на земле, а двое Воронов парили в небесах, купаясь в воздушных потоках и эйфории безбрежной легкости. Рейвен не учил его летать, он носился в небесах, как птица, то набирая высоту, то снижаясь. Закладывал мертвые петли и пике, а Льюис повторял за ним или творил в воздухе что-то свое.
Город с высоты снова выглядел волшебным.
Льюис простил его за все свои беды и снова вручил сердце, как и прежде, ожидая взаимности. И получил ее: такую пьянящую легкость и чувство полного бесстрашия ему не мог подарить никто, кроме того, кто искренне любил его в ответ.
Убежище сверху выглядело живописно, неожиданно хорошо вписываясь в архитектурный стиль города. Льюис вначале набрал большую высоту, а затем стремительно спустился вниз, облетел замок по широкому кругу, нырнул в арку, обогнул одну из башен и плавно опустился во дворе.
Он чувствовал себя так, словно часами занимался любовью.
Рейвен приземлился рядом, взглянул на его лицо и усмехнулся:
— Чернильным пламенем овладеешь позже, повелитель. Иди, отдохни.
***
— Ты смотрелся весьма внушительно в воздухе, — сообщил Сольвейн тем же вечером, когда Льюис, отоспавшись после сладостного полета, пригласил его поболтать, — даже я был впечатлен. В убежище только об этом и говорят.
— Это было потрясающе! Мне показалось, что я превратился в птицу и стал абсолютно свободен! Как тот калиф из сказки, помнишь? Мир безмятежен, мир полон блаженства! Я никогда не был так счастлив!
Сольвейн хихикнул.
— Вот ты разошелся. Но я тебя понимаю. Я посвятил полету свое новое стихотворение. Хочешь, прочту?
— Давай.
Стих был хорош, но не передавал и десятой доли восторга, охватившего Льюиса. На следующий день он снова отправился летать в сопровождении Рейвена. На этот раз Льюис облетел весь пустой квартал, полюбовался неплохо сохранившимся зданием магистрата и рекой, которая полностью отрезала территорию Воронов от остального города. Здесь она была неожиданно глубока, с бурным течением, а мост — только один. Льюис невольно вспомнил сказочные истории, в которых нечисть не могла пересечь бегущую воду или была запечатана ею. Забавно, но в городе река охраняла покой Воронов, а не горожан. Убежище находилось на юго-востоке города и примыкало к городской стене. Ворот с этой стороны не было, и Льюис поддался искушению вылететь из города и промчаться над оврагами и холмами, простиравшимися до горизонта.
Бам!
Льюис врезался в стену.
На мгновение он рухнул вниз, но быстро выровнялся. Однако лоб немилосердно болел.
— Ты цел, повелитель? — в голосе Рейвена не было особого беспокойства.
Льюис не умирал, а остальное его, похоже, не волновало. Совместные полеты не способствовали сближению: в воздухе им обоим не было дела друг до друга, они купались в ощущениях, не пытаясь разделить их на двоих. Льюис просто летел куда хотел, а Рейвен держался поблизости.
— Я в порядке. Что это такое?
— Стена.
— Стена в нескольких метрах под нами. А это что? — Льюис положил ладони на твердую преграду перед ним.
Глаза утверждали, что там ничего нет, но руки ощущали нечто плотное и гладкое, похожее на стекло или хрусталь.
Рейвен дернул плечом.
— Тоже стена, только невидимая. Вороны не могут покинуть город.
— А через ворота?
— Не выйдет.
— А если, скажем, полететь наверх?
— Снова стукнешься башкой. Метров через сто.
Льюис уставился на него.
— Тогда получается, что это не стена, а купол! Кто его установил?
— Понятия не имею.
— И никто не пытался его пробить?
— Зачем?
— Чтобы вылететь из города.
Рейвен фыркнул.
— Это мой город, на кой мне его покидать?
— Но ведь мы заперты в нем.
Рейвен взглянул на него, как на полного идиота.
— Заперты мы были в убежище. А здесь — полностью свободны. Весь город наш. Хочешь, лети к северной стене, хочешь — к университету. Он, кстати, весьма хорош с высоты.
Голова Льюиса закипела от мыслей. Невидимый волшебный купол явно связан с проклятьем. Воронов заперли, чтобы они не разлетелись по миру. Но кто это сделал? Прекрасный Принц? Нет, вряд ли. Однако Льюис начал замечать определенную взаимосвязь: Воронов метили черным цветом, накрыли куполом, Великого Ворона выдавали птицы. Все это было слишком сложно для одного проклятия.
Магическая защита от нечисти? Кто-то пытался защитить город от могущественных крылатых вампиров, не в силах одолеть их иначе?
Рейвен заскучал и принялся носиться в воздухе неподалеку. Льюис наблюдал за ним, похожим на рыбу в воде, и желание анализировать происходящее у него прошло. Он ведь летал, чтобы наслаждаться полетом, а не думать. Лучше он полетит к университету и полюбуется на него сверху.
Льюис направился в город. Рейвен черной тенью следовал за ним.
Вскоре он полностью погрузился в ощущение свободы и безмятежной радости. Голова была пустой и легкой, как и тело, рассекающее небеса. Людям не дано летать, но Вороны были словно созданы для полетов. Разве может быть что-то прекраснее, чем летать и не бояться упасть?
Внезапно он услышал крики и посмотрел вниз.
На городских улицах случилась паника. Люди разбегались, прятались под лавки и навесы, торговцы накрывали товар. Дети плакали.
Они все смотрели вверх. На него.
— Что с ними такое? Я же никому ничего не сделал, — растерялся Льюис.
Рейвен ухмыльнулся.
— Это еще ерунда. Смотри, как надо!
Он нырнул вниз и пролетел в паре метров над головами тех, кто не успел спрятаться. Люди попадали на землю, закрываясь руками. Некоторые вставали на колени и судорожно кланялись. Стоять остался только молодой священник. Бледный и испуганный, он выставил перед собой молитвенник и принялся громко читать молитву о защите от зла. Лицо Рейвена исказилось злобной усмешкой, и он ринулся на него.
— Хватит! Оставь его!
Рейвен играючи сменил направление и взмыл вверх, обдав священника волной ветра от крыльев. Льюис с отвращением посмотрел на него.
— Зачем ты это сделал?
— Горожане позабыли страх, повелитель. Думали, Прекрасный Принц будет с ними всегда. Теперь это наш город, и нужно напомнить им об этом!
Льюис хотел высказать все, что думает о таком поведении, но глаза Рейвена вновь стали страшными, хищными, и он не решился. Молча развернулся и полетел к убежищу, надеясь, что тот последует за ним. К счастью, это сработало.
Улетая, он оглянулся. Священник успокаивал двоих совсем маленьких детей, прятавшихся за его сутаной. Дети застыли посреди улицы и были слишком напуганы, чтобы сбежать.
Вот почему он стоял.
Льюису показалось, что его макнули в грязь с головой.
***
Вечером он возмущенно пересказывал дневные события Сольвейну.
— Поверить не могу! Ему как будто нравится пугать людей! Ты же говорил, что он — достойный человек!
Сольвейн развел руками:
— Достойный. Но временами довольно неприятный.
— Как это сочетается? Человек или достойный, или нет. А тот, кто издевается над слабыми и получает от этого удовольствие, достойным быть не может!
— Мне кажется, все немного сложнее. Ты считаешь меня достойным человеком, Льюис?
— Конечно.
— Но ведь я нападаю на людей и высасываю из них жизненную силу. Это — жестоко и отвратительно, разве нет?
Льюис помолчал, обдумывая ответ. Наконец вычленил главное:
— Ты делаешь это, потому что вынужден. Иначе умрешь. Рейвен напал ради развлечения.
— Но есть еще кое-что. Если бы господин Рейвен не охотился для других, то большинство обитателей убежища просто не выжили бы. Он кормил и защищал нас всех много лет, хотя он — не Великий Ворон. Никто не заставлял его это делать, господин Рейвен добровольно взвалил на себя заботу о слабых.
— Может, у него есть какие-то корыстные намерения? — неуверенно предположил Льюис. — Нарабатывает репутацию, жаждет власти?
Сольвейн покачал головой.
— Ему плевать на репутацию. Господин Рейвен не пользуется никакими привилегиями. В одиночку или с группой бойцов ему было бы намного проще дождаться твоего появления. Остальные — обуза, но он тащил нас на себе, как будто так и надо. Я не могу считать его плохим человеком. Недобрым — возможно. Вспыльчивым. Жестким. Но не плохим.
— Интересно, что о нем думают другие Вороны? И почему я никого из них не вижу? Замок, конечно, огромный, но я не встречал ни души вот уже много дней. Никто не летает. Сколько Воронов в убежище?
Сольвейн отвел взгляд.
— Сорок девять. Они не хотели тебе мешать, вот и не появляются.
— Маловато для такого большого замка, — заметил Льюис, — а как они могут мне помешать? Тут же полно места, хоть во дворе, хоть в библиотеке. Подожди, почему ты выглядишь смущенным? Что происходит?
Сольвейн тяжело вздохнул.
— Ладно, ты все равно однажды узнаешь. Лучше тебе расскажу я. Другие Вороны тебя боятся и стараются вообще не попадаться на глаза.
— Меня? Почему?
— Речь Рейвена в честь твоего появления произвела на них неизгладимое впечатление. Ты победил Прекрасного Принца в первый же день, как превратился в Ворона. Обычные люди едва справляются с осознанием проклятья, а ты уничтожил могучего врага и захватил город. Эффектное начало правления, скажем так. Еще все почему-то считают, что Рыцарей убил тоже ты. И не забывай, что Вороны — это бывшие горожане. Мы росли на невыдуманных историях о том, что творили твои предшественники. Так что в их глазах ты — коварный, всесильный и страшный Великий Ворон и ведешь себя соответственно.
Льюис схватился за голову.
— Почему ты им не сказал, что это — не так?
— Я говорил! Но одни считают, что я слишком юн и ничего не понимаю, другие — что я могу понравиться кому угодно, поэтому ты ко мне добр. Опять же, Рейвен публично восхищается то твоими жуткими крыльями, то убийством Принца Ричарда, то сегодняшним полетом. Он так смаковал, как люди в ужасе попрятались под лавки, что не знай я тебя, решил бы, что ты за этим в город и полетел.
Только хорошее воспитание не позволило Льюису начать грязно ругаться.
— Он это специально что ли делает?
— Не думаю. Скорее, просто считает, что Великого Ворона и должны бояться. С его точки зрения все идет как надо.
Льюис глубоко вздохнул.
— А от него Вороны прячутся?
— Нет. Его немного опасаются, но знают, что просто так господин Рейвен никого не обидит. Вот когда сердится, тогда лучше с ним не спорить. А в остальное время он спокойный, чего от него прятаться?
— То есть, у меня репутация хуже, чем у него? Великолепно.
— Так ведь тебя никто не знает. Когда что-то додумываешь, получается страшнее, чем на самом деле.
Льюис поднял голову.
— Тогда пора это исправлять.
На следующий день он отправился знакомиться с подданными.
Они, как и Сольвейн, совершенно не выглядели монстрами: полная молодая швея, старенький астроном, парочка заезжих музыкантов, чьи-то жены и матери, чьи-то сыновья и дочери, писари, охотники, каменщики, плотники.
Люди, попавшие под проклятье. Все они почтительно кланялись Льюису и не смели поднять на него глаза, будто бы он стал королем или герцогом и мог по прихоти приказать отрубить им головы.
Потом ему представили Шарлотту.
От ее красоты у Льюиса перехватило дыхание. Таких прекрасных женщин он видел только на картинах или среди мраморных статуй. Но Шарлотта была живой: лукавой, умело накрашенной, с пухлыми губами и искорками в зеленых глазах. Даже скромное платье не могло спрятать изгибы изумительного тела, и Льюис с трудом оторвал взгляд от ее пышной груди.
Он почти совсем пропал, но тут Шарлотта открыла рот.
Она трещала, не замолкая, почти пятнадцать минут. Задавала ему вопросы, но не давала на них ответить. Рассказывала какие шляпки сейчас в моде и какие пойдут лично Льюису. И какие шейные платки. Пряжки на туфли. Прически. И снова про шляпки. Льюис едва избавился от нее, не понимая, как Рейвен вообще терпит ее общество. Это же было просто невыносимо!
Воистину совершенства не существовало.
— Сольвейн, прекращай надо мной смеяться, — потребовал он, но друг только помотал головой.
Он хохотал до слез и все никак не мог перестать.
— Ты бы видел свое лицо! Такое обиженное! Как будто у ребенка отняли игрушку и подсунули рыбий жир! Ох, Шарлотта, вот выдумщица!
— Хоть кто-то меня не боится, — проворчал Льюис, — а может, она просто не поняла, что я и есть страшный Великий Ворон?
— Шарлотта знает кто ты, — Сольвейн наконец отдышался, — она просто…
— Повелитель, ты мне нужен, — перед ними неожиданно возник Рейвен, — есть проблема.
— Какая? — холодно спросил Льюис.
— Старая Хельга умирает. Вторую неделю лихорадка и кашель. Она не выкарабкается.
— Я же принес ей лекарств из города и сварил отвар, — встревожился Сольвейн, — не помогло?
— Помогло, но ненадолго. Ей становится хуже.
— Я схожу к ней, — решил Сольвейн и ушел.
— Повелитель, спаси ее.
Льюис растерялся.
— Как? Я же не доктор.
— Великий Ворон должен лечить своих подданных. Вылечи ее.
— Но я учился на историка, а не на врача! Я не умею!
— Элдрик умел! — неожиданно зло ответил Рейвен. — С чего бы тебе не уметь?
— Кто такой Элдрик?
— Твой предшественник, Великий Ворон. Тебе пять минут потратить, и это спасет ей жизнь. Неужели так сложно?
— Но я не понимаю, о чем ты говоришь! Как это делал Элдрик?
В глазах Рейвена мелькнуло осознание.
— У него были записи. Идем.
Они поднялись на этаж, где располагались покои Льюиса, но прошли несколько дальше его комнаты. Рейвен толкнул дверь, и они вошли в кабинет.
Льюис огляделся.
Здесь давно никто не бывал: комната была довольно пыльной. Но одновременно обжитой, полной вещей, подобранных по чьему-то вкусу: небольшой книжный шкаф стоял у левой стены, справа висел гобелен и располагалась полка с фигурками воронов. Большую часть кабинета занимал широкий письменный стол, на котором стояли чернильница, подставка для перьевой ручки и малахитовое пресс-папье, прижимавшее стопку бумаги. Небрежно валялся перочинный ножик и несколько карандашей. У стола стояло уютное и явно дорогое кресло с потертыми подлокотниками. Еще одно находилось немного в стороне, и в нем валялась искусно сделанная фигурка пегаса, почему-то абсолютно черного.
На гобелене прекрасная дева сидела на спине у летящей сквозь грозу черной мантикоры.
Похоже, владелец кабинета любил окружать себя вещами, так или иначе напоминавшими о Воронах.
Рейвен подошел к столу и выдвинул письменный ящик.
— Это должно быть где-то тут. Или нет? Во втором? Да, точно!
Льюис вздрогнул. У него возникло неприятное ощущение, что они влезли в чужой дом и роются в вещах хозяев. Рейвена это явно не смущало.
— Вот, держи. О лечении Элдрик писал здесь.
Льюису в руки сунули толстую записную книгу с кучей закладок и выпадающих страниц. Он раскрыл ее. «Исцеление магией Великого Ворона» — было написано в оглавлении. Дальше шел текст, а на многих страницах — медицинские иллюстрации с человеческими телами и руками, возложенными на них.
— Откуда ты об этом знаешь?
— Я здесь часами торчал, пока Элдрик трудился над этим.
— Охранял его?
— Играл.
— Что? — недоуменно переспросил Льюис. — Ты умеешь играть на музыкальном инструменте?
— Нет, конечно. Я играл вон там, — Рейвен указал на кресло с пегасом, — Элдрик разрешал, если я вел себя тихо.
Поймав недоверчивый взгляд Льюиса, он закатил глаза.
— Я был ребенком. Превратился в Ворона в десять лет, и Элдрик баловал меня. В убежище редко попадают дети, а он их любил.
— Ты рос здесь?
— Ну да. Прочитай, что надо для лечения Хельги, и пойдем уже.
Быть проклятым в столь раннем возрасте? Но что он такого мог натворить? Или связи между дурным поступком Льюиса и проклятьем Воронов не было? Однако это многое объясняло: если Рейвен вырос среди Воронов, то понятно, почему он о них заботился. Они должны были восприниматься им, как семья. И что же, все эти двадцать лет он не жил среди людей, а охотился на них? Неудивительно, что он относится к ним столь враждебно.
— Повелитель. Ты не читаешь.
— Сейчас, — спохватился Льюис, — мне нужно время. Я сяду за этот стол?
На лице Рейвена промелькнуло и сгинуло недовольство.
— Садись, — коротко ответил он и отошел к полке с фигурками воронов.
Льюис погрузился в записи о магии. Элдрик скрупулезно фиксировал все, что заметил или понял, вначале выписав несколько основных моментов, затем переходя от общего к частному. Льюис узнал эту манеру: так их учили вести исследования в университете. Элдрик, определенно, был образованным человеком.
«Магия Великого Ворона кажется мрачной, и многочисленные зловещие атрибуты только подчеркивают это. Ею можно контролировать и убивать живых существ, но ведь точно так же можно использовать обычный нож. Им можно убить, изувечить, а можно заточить перо или нарезать хлеб. Тот, кто боится ножа, будет видеть угрозу, умеющий с ним обращаться — использует как инструмент. Но нужно понимать, что в основе этой магии нет и доброго начала. Недостаточно просто воззвать к ней, чтобы вылечить. Да, она отзовется, ведь по сути своей похожа на грибницу, с центром в руках Великого Ворона. Можно повлиять на любой отдельный участок (Ворона) как угодно, но как сделать это правильно? Вот тут-то и кроется любопытный нюанс: убивать легко. Побольше ненависти или желания уничтожить — и чернильное пламя обугливает кости, а когти рвут плоть. Лечить — сложно. Магия не исцеляет сама по себе, здесь нужен правильный настрой. Этого надо хотеть с огромной силой, иначе ничего не выйдет или воздействие получится слишком слабым. Мне помогает одна мысль: жизни Воронов в моих руках. Они зависят от меня. Если я не вылечу их, то обреку на гибель, и это будет моим сознательным решением. Губительным равнодушием. Я могу их исцелить, магия Великого Ворона может все. Главное — захотеть позаботиться о тех, кто иначе не получит медицинской помощи.
Но на одном желании исцеление не сотворить. Нужно понимать, что и как лечишь. Книги по медицине помогли, хотя нормальной практики у меня не было много лет: мне больше нравилось изучать болезни, чем их лечить. Теперь я корю себя за это: будь я не кабинетным доктором, а настоящим, возможно, понял бы, что одолевает старика Гумберта. А так — могу только снимать симптомы. Он на меня молится, а я ненавижу собственное невежество и тщетно пытаюсь понять, чем он, все-таки, болен. Без этого мне его не вылечить. Для исцеления нужно понимать, где гнездится болезнь, и воздействовать на нужном участке. Лихорадка — всего лишь защитная реакция, нет смысла бездумно ее сбивать. Всегда нужно определять саму болезнь и изгонять именно ее. Раны и переломы лечить намного легче, там сразу видно, где нужно работать. Итак, нужны знание, настрой и приказ. Обычно этого хватает».
Дальше шли отдельные разделы: раны, гематомы, легочные болезни, экземы, артриты и тому подобное. Льюис сглотнул. Записи были подробными, схемы исцеления тоже, но определять болезни придется самостоятельно. Но он же ничего не смыслит в медицине! Элдрик был доктором, а что делать Льюису?!
«Убивать легко. Лечить — сложно».
Учиться. Вот что ему нужно делать. Льюис взглянул на книжный шкаф повнимательнее и обнаружил, что почти все книги в нем были по медицине. Редкие исключения включали в себя политику и трактаты о людях и их поведении.
— Ты закончил читать, повелитель? — Рейвен возник возле его плеча.
Льюис вздрогнул, совсем забыв о нем.
— Почти. Скажи, старик Гумберт выздоровел?
— Нет. Умер от болей в груди, месяца через три после Элдрика. Откуда ты о нем узнал?
— Элдрик о нем писал. Идем. Я готов попробовать вылечить старую Хельгу.
Хельга оказалась худой, маленькой старушкой. Она едва дышала, и лоб у нее был раскаленным. Льюис провозился с ней весь день и полночи, вначале пытаясь понять, как правильно исцелять, потом — где это лучше делать. Сольвейн был рядом, успокаивая несчастную, которой не только было плохо, но и страшно от присутствия Льюиса. Рейвен молча стоял у двери, исполняя мелкие поручения и возвращаясь на место. За дверью шептались и иногда осторожно заглядывали любопытные Вороны. Льюис краем глаза заметил Шарлотту, но не обратил на нее внимания. Он лечил и пытался понять действует ли его магия вообще. Поначалу ничего не получалось, но фраза «Убивать легко. Лечить — сложно» прочно засела у него в голове и подстегивала, как кнут. Убийство не было его выбором, но сделать что-то хорошее он еще мог. Уравновесить причиненное зло добром. Вылечить того, кто без его помощи умрет. Позаботиться о слабых. Научиться использовать зловещую магию в правильных целях.
К середине ночи все усилия Льюиса наконец возымели действие. Эффект не исчез через пять-двадцать минут, как в первые, неудачные попытки. Старая Хельга выглядела заметно лучше и спокойно заснула, а вымотанный Льюис отправился к себе, пообещав заглядывать к ней в следующие несколько дней.
У дверей покоев его встретил Рейвен.
— Молодец, повелитель. Хельга теперь проживет подольше, — в его голосе слышалось заметное одобрение. — Отдай записи Элдрика, я отнесу их обратно.
Льюис покачал головой.
— Мне они нужны. И все, что в его кабинете — тоже.
Рейвен нахмурился.
— В замке много всего есть, скажи, я принесу. Или достану в городе. Чего тебе не хватает: кресел? Гобеленов?
— Книг. Мне нужно все, что Элдрик написал и собрал в бытность Великим Вороном. Это поможет мне лечить вас и правильно управляться с магией. Я буду учиться у него.
— Как? Элдрик же мертв!
— Через тот опыт, который он накопил и записал. Скажи, он был хорошим Великим Вороном? Достойным господином?
— Самым лучшим, — тихо ответил тот, и Льюис впервые увидел за обликом пугающего головореза что-то живое и человеческое, — он был мне как отец. Растил, воспитывал. Хвалил за успехи, ругал за дурость. Каждого Ворона готов был вылечить, выслушать, оплакать. При нем все у нас было хорошо. А потом Белая Мразь убил его, и все посыпалось как карточный домик.
Рейвен обхватил себя за плечи и опустил голову. Закрыл глаза. Застыл в немой скорби, и Льюис не мог не испытать сочувствия. Сколько бед выпало на долю этого человека, что он так ожесточился? Можно ли винить его в этом?
— Принца Ричарда больше нет.
— Да, — Рейвен поднял голову и на его лице появилась кровожадная радость, — ты вырвал ему сердце, повелитель. Спасибо. Я ничего чудеснее в жизни не видел.
Льюис вздрогнул. Хотел привычно промолчать и уйти, но остановился.
Глубоко вздохнул.
Как-то же Элдрик его контролировал?
— Рейвен, если я прикажу не пугать людей, как ты это недавно сделал, ты подчинишься?
— Конечно. Я выполню любой приказ Великого Ворона, — в его голосе послышалось удивление, — но если люди не будут нас бояться, то во время охоты придется их избивать, чтобы не сопротивлялись. Боятся — стоят смирно.
Льюис прикусил губу. В этом была своя логика. Отвратительная, но была.
Рейвен делал это из практических соображений.
Но не все можно было оправдать этим.
— Больше не пугай их. И на охоте не избивай! Люди уже достаточно напуганы.
— Как скажешь. Приказ только для меня, или передать его всем Воронам?
— Всем.
— Понял.
Рейвен кивнул ему и ушел. Льюис выдохнул и торжествующе улыбнулся.
Дело пошло на лад. Если уж быть Великим Вороном, то заботливым господином, как Элдрик, а не бесполезной обузой.