Новый мир. № 2, 2004 - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 5
Анатолий КобенковРастерянная радость
Кобенков Анатолий Иванович родился в 1948 году в Хабаровске. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького. Поэт, организатор ежегодного Международного фестиваля поэзии на Байкале. Постоянный автор «Нового мира». Живет в Иркутске.
* * *
…и поди догадайся, пойми попробуй,отчего то шарфик на мне скрестит,то свои ладони; и впрямь, с чего быпорешила мучить меня до гроба —и стишки, и душу мою скрести;то щадит, то милует… — не за то ли,что — Ея Величества поставщик муры —я водился с небом, якшался с полем —подалась в укротительницы запоев,нанялась в усмирительницы хандры;разберись попробуй, где сушь, где море,что картавит ворон, что — соловейи кому — на радость или на горе —я пишу об этом, будучи в ссоре…мне казалось — с миром, а вышло — с ней…* * *
Только подумаю, что со мной сталось, —разом полынь на губах:все, чем я мыслил себя, пораспалосьв урночках или в гробах.Комья на крышках, звезды на крышах —вот вам и весь матерьялжизни, что трогал, правды, что слышал,радости, что растерял…Попытка утешения
В розовой тьме немоты Моисея,у Аароновых устстарый мичуринец юной Расеиладит ракитовый куст;в алое горло Давидовой дудки,полной Ионовых слез,черные ангелы лагерной будкитычут сережки берез…Родина, родичи, посох и плаха —по истечении бедявится вам из Адамова прахаАвелев голос и свет.* * *
Одни уводили меня в моря,другие вели в молву,а ты — река, по которой яполжизни своей плыву,и берег невидим, но коль емуприспичит мелькнуть на миг,я наше теченье с себя сниму,как осенью — дождевик,собью ракушки с колен, с груди —лодки и якорьки.Так ты с колечек сняла бигуди,колечко сняла с руки…* * *
Оглядишься: тоска да забота…Отмахнешься, и вспыхнет, свежа,разноцветная спелость полетапережившего юность стрижа;вспомнишь Блока — столкнешься со сплином,кликнешь Баха — и чуть не собьетпредставлявшийся днесь муравьинымсоловьиный горячечный пот.Выбьешь двери, отбросишь калитку,и ударит из карих рябинзримый реквием — нитка на нитку,зрячий реквием — пытка на пытку —переделкинских паутин…* * *
Здравствуй, моя дорогав крылышках и лесах:листья в гостях у Бога,птицы — в Его часах,шепот и кукованьеоблака и травы,складное волхвованьемесяца и молвы.Там, где темно, — сиянье;там, где светло, — волхвы…* * *
Могли бы и не жить.Ты представляешь:я — выкидыш послевоенной ночи,ты — недоносок брежневского сплина,я к облаку лечу,подтолкнут воплем«Да здравствует Иосиф Виссарьоныч!»,ты к облаку спешишь, подтолкнут всхлипомлица социализма развитого,и вот сидит на краешке союзаиз социалистических республикЕвгений (но уже не Боратынский,а тот уже, который Евтушенко) —сидит и шумным перышком сверкает,и складывает строки «Недоноска»,тебя расслышави меня приметив…* * *
…ну и что с того, что башка твоя в моих поцелуях,да и плечи — тоже, и те же руки, и та же попа,ну и что с того, что спрашиваешь, почему яо себе подумал при том, что тебя прохлопал,ну и что с того, что ты семя мое, а плачешь,и моя надежда, а маешься без надеждына мою поддержку, и ломку никак не спрячешь,и она, как ветр, сотрясает твои одежды,ну и что с того, что ты вышел из дома, горюподставляя щеки, на слово мое притопнув.Если встретишь Йорика, вспомни: отец твой — Йорик,прикоснешься к тополю, думай: отец твой — тополь…Ну и что с того, что знобит нас, шатает, клонит,что — летучий прах — мы то солнце, то счастье застим,и при том, что не ждут нас, а, дверь приоткрывши, гонят,мы с тобою пороги кровавим: здрасьте!Вот с тобой мы какие: опять огорчаем мамуда, на радость соседям, таскаем себя, как гири,от болотца — к морю, да от часовенки — к храму,да от горя к горю, от горя к горю, от горя к горю.День
Все, сложенное за ночь, на столелучится инеем; в смирительных рубахахМарс и Венера; дева — на земле,солдатик — на посту;ночные страхиопять на кладбище: жестяная звездаи холм всклокоченный — не далее ограды;и верится, что мертвым никудане хочется и никуда не надо —ни птица их не выкликнет, ни лист,ни город не аукнет, ни поселок.Лишь где-то, всем невидим, тракторист —с заботой о грядущих новоселах,перемоловши корочку дерна,из глины выковыривает глыбыи смачно матерится; тишинав могилку убегает, и Господь,чтоб ей не испугаться, серебристовысвечивает впившуюся в плотьраспавшуюся горечь тракториста…* * *
Вечерние огни,скукоженные стужей, —действительность, что нипросторнее, ни ужетого, что мог бы взглядперевести в понятьеувеличенья тратна перемены в платьек зиме… Уж не вчера льмы превратили далии в шапочку, и в шарф,и в треушок для Дарьи,и в лыжи для Петра,и в наши растабарыпро то, чтобы порасапожки для Варвары…Заплачь, мой друг, ударьвозжегшего жестокопод окнами фонарь,сворованный у Блока,за страх, а не стихи,за чад, а не горенье,за перебег строки,а не сердцебиенье!Хоть жизнь перепиши,хоть строчку переделай —действительность душине дале чем в пределахотпущенного ейсумеет развернуться,и дудочке моейвернее задохнуться…Утро
От песенки отталкиваясь, отее припева —над городом очнувшимся плыветночная дева:плечо крылатится,и мелодрамойиз тьмы халатикато мрак, то мрамор…Снам не обученный, в сатиновых трусах,в штанах на ватев девицей прибранных крахмальных небесахспешит солдатик.Как хорошо им: встретятся, найдутдруг дружки рукии медленно в друг дружку потекут,как реки — в рекии горы — в горы… Жаль, что из-за нас,зачем-то к ним летящим торопливо,ночная дева вскрикнет «не сейчас!»и мятым облаком прикроется стыдливо…