Новый мир. № 3, 2004 - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 3
Инна ЛиснянскаяСверчок
Лиснянская Инна Львовна родилась в Баку. Лауреат Государственной премии России и литературной премии Александра Солженицына (1999). Постоянный автор нашего журнала.
* * *
Хорошо, что светится экран,Что за рифмой бегает курсор,Как за визой в область южных стран,Где цикад не умолкает хор,Перекрикивая океан.Мой сверчок, ревниво не сверчи.Это только рифмы да мечтыОторваться от твоей печи,От заиндевелой чернотыИ от снегом вытканной парчи.Не окно — Малевича квадрат.Оттого, мой родненький сверчок,И строчу о пении цикад.Впрочем, здесь и ты не новичокВ смысле упований и утрат.14 сентября 2003.
* * *
Если что я и знаю о времени наверняка,Только то, что минута всегда обгоняет века.И из редких гостей тороплюсь в одиночество: в немКресло ждет своего неподвижного седока,Ждет тахта своего лежебоку, забытого сном,Ждет окно созерцателя леса, который пылитВсей пыльцой, всей трухой, да и всем, что поет и болит.Ждет компьютер таинственной правды о нашем житье,Но все мысли о жизни брезгливо стирает delete,Так со стойки когда-то стирал чаевые портье.Впрочем, речь не о львовской гостинице, где я с тобойНезаконно жила и была недовольна судьбой,Да и речь не о смерти твоей. Так о чем же, о чем?То, что вечности было жерлом, нынче стало трубой —Ржавый дым из нее пахнет порохом и кирпичом.27 августа 2003.
* * *
Встал над тобою черный гранит,Необработан камень с торца.Ангел, который меня хранит,Обрел черты твоего лицаВ нимбе седого венца.Голосом, как окисленная медь,Он говорит мне: кончай скорбеть,Это тебе не к лицу.Ты рождена, чтоб любить и петьЗемлю и славу Творцу.Я ставлю на стол стаканчик винцаИ сыр твой любимый «дор-блю»И ангелу, плача, долблю:Я буду, молясь, скорбеть без конца,Пока ты являешь черты лица,Которое я люблю.28 августа 2003.
* * *
Твержу себе: не помни ни о чем!И с каждым новоявленным лучомЖизнь начинаю с чистого листа,Но он настолько тонок и прозрачен,Что мне видны и дальние места,Над коими твой профиль обозначен, —И плачет память за моим плечом.Забыла я, что память — серафим,Что мной ты больше Господа любим,Что в этом главная моя вина,И я такою памятью казнима,В которой и одесская волнаВдруг превращается в лохмотья дымаИ вьется над надгробием твоим.Седой золой становится арыкПод деревом, где ели мы шашлыкВ ступенчатом предместье Душанбе,И вся зола, похожая на хлопок,Стекается на кладбище к тебе,Где ты, мой свет, самолюбив и робок,Лежишь к корням осиновым впритык.Так начинается мой чистый лист.О нет, не дым, а дождь осенний мглист,Да и не хлопок бел, а снежный наст,А профиль твой — лишь солнца подмалевок.Но нет, пощады память мне не даст, —И по избе, под шорохи полевок,Брожу, как обезумевший турист.3 сентября 2003.
* * *
И сидя на месте, не нахожу себе места.Пурпур и золото — царственно и скандальноНа фоне мокрого неба цвета асбеста.Кто говорит, что обратно пропорциональноВремя пространству, того не срывало с насеста,Того не несло, как с этих деревьев лохмотья.Время летит, но разве листок не время,Хоть и летит не по своей охоте?Да и моя обувка разве не стремя,В особенности при головной ломоте.Голову ломит от мыслей, что надо вскореСвидетельство предъявлять о твоей кончинеИ прилагать к нему в нотариальной контореМножество справок. Словно бы смерть твоя нынеМероприятие некое, а не горе.Снова бреду я к могиле с охапкою клена,Чтобы на черный гранит положить тебе пурпур.Голову ломит и давит асбест небосклона.Громко орет ворона в картавый свой рупорЧто-то про вечный сон. А вечность бессонна.7 сентября 2003.
* * *
Попытаюсь привыкнуть к тому, к чему невозможно привыкнуть:В опустелом дому не к щеке, а к подушке приникнуть.Может быть, птичьи сны в перьевой воскресают набивке,Может быть, мне послужат они чем-то вроде прививкиПротив тягостных снов, где ты каждую ночь умираешь,Пятипалые крылья в надежде ко мне простираешь,Но ничем не могу я помочь, несмотря на усердьеЖизнь твою сохранить ну хотя бы ценой своей смерти.Не способен никто и ни с кем поменяться местами.Может быть, птичьи сны под щекой обернутся крестамиЛегких звезд. И я птичьи виденья спросонок окликну —И к тому, что нет рядом тебя, может быть, и привыкну.10 сентября 2003.
* * *
Голову я не могу оторвать от подушки.Нет никакого внутри и снаружи тепла.В памяти накипь. А в батареях воздушки.Не по карману уже мне такие дела.Память и отопительная системаВышли из строя. Необходим капремонт.Ты бы сказал: для виршей подобная темаВовсе не мельче, чем всеми воспетый Понт.Ты бы сказал… и в памяти накипь пробилоЛастом дельфиньим, кипеньем морской воды,Галькой приморской, где так я тебя любила,Что отогреть бы смогла подмосковные льды.Ты бы сказал… И вижу я, как на картине,Клавиши моря, берущего верхнее доНаших объятий, цепкие когти глициний,Мглу в чебуречной и Ласточкино Гнездо.Ты бы сказал…16 сентября 2003.
* * *
Письма пишу умершей своей половине.Сегодня о том, как сегодняшние денькиПамять затягивает, уподобившись паутине.Согласись, научили нас многому пауки —Вязать кружева и рыболовецкие сети,В электрической лампе связывать волоскиИ миры разобщенные связывать в интернете,Но влезать в паутину всеобщую мне не с руки.Бьется листва в паутине дождей сентябрьских,Бьется неровный мой пульс в паутине тоски, —В памяти, принадлежащей тебе по-рабски, —Так помнят только младенцы и старики.25 сентября 2003.
* * *
Выезды в город мои и случайны, и редки,Особенно по вечерам. В сердцевине городаВечерние здания от макияжной подсветкиВыглядят на удивление броско и молодо.Румянец на стенах, как на ланитах путаны,Голубоватые тени блестят над глазами оконными,Зазывалы рекламные — банки, кафе, рестораны —Пахнут деньгами и сделками полузаконными.Полузакон — это норма сегодняшней жизни, —Гладкость фасада с траченной молью изнанкою.Полузакон — это то, что крепчает в отчизнеСвежеморозным наркозом над ржавою ранкою.Я возвращаюсь в обитель березок и свалок.Спрятанной скорби моей выхлопного нет выдоха.Я возвращаюсь, и мнится: с пучочком фиалокТы ожидаешь меня у подземного выхода.8 сентября 2003.
* * *
Посредине дворовых галактикТо ли травы, то ль звезды цветут.Но, однако, мой серый собратик,На мякине нас не проведут.Как себя мы сомненьем ни точим,Дар наш прост, как трава иван-чай,Дар о жизни сказать между прочимИ о смерти сказать невзначай.Клюй зерно, и летай, и чирикай!Только скорби моей не тревожь.Над моею любовью великойДень встает, на себя не похож.9 октября 2003.