Тело Тьяго не нашли, поэтому у Генри оставалась надежда, что друг был все еще жив. На следующее утро он отправился в архив, где провел целый день, забыв об обеде. Его отец был прав, в Сиригарде слишком часто кого-то убивали или кто-то исчезал. Вооружившись пером и бумагой, Генри записывал имена всех пропавших без вести за последние три года. Затем он составил список уже только с женщинами и, глядя на даты их рождения, выделил тех, что были не старше восемнадцати. В итоге у него получилось семь девушек:
Тереза де Алуа, 1 августа 1623 года.
Анна-Мария Хьяль, 25 января 1624 года.
Анна Гомес, 6 мая 1624 года.
Вероника Лопес, 21 июня 1624 года.
Мартина Бом, 12 апреля 1625 года.
Диана Торрето, 3 июля 1625 года.
Элоиза Пириньо, 7 сентября 1625 года.
Напротив каждой Генри записал адреса, где они жили. Следующим шагом он решил пройти по списку и поговорить с семьями или знакомыми пропавших.
Убрав книги и свитки на полки, Драйден поблагодарил архивариуса и вышел на улицу. Солнце давно перевалило через зенит, и только сейчас Генри почувствовал, что проголодался. А заодно вспомнил, что матушка просила зайти к маэстро Лукрецию за гороскопом и вернуться домой к ужину.
«Сначала к астрологу, – рассудил Генри, – А потом по адресам».
Чтобы не терять времени, он купил в булочной рогалик, с которым расправился по дороге.
Маэстро Лукрецию было за шестьдесят. Он носил круглое пенсне и черную вельветовую шапочку, а длинная седая борода еще больше усиливала сходство с волшебником из сказки. Он принимал посетителей в небольшой лавке, забитой пыльными книгами. Под потолком висела модель солнечной системы с планетами. У единственного окна стоял трёхногий телескоп, а в углу едва поместился гигантский глобус.
– Доброго дня, маэстро, – поздоровался Генри, заходя в лавку. – Я от сеньоры Катарины Драйден. За гороскопом.
– Ты ее сын, – догадался Лукреций.
– Так точно, – он слегка поклонился.
Астролог причмокнул губами и, махнув ему, пошел к своему столу. Здесь горкой лежали свитки, в которых Лукреций и принялся копаться. Генри тем временем глазел по сторонам.
– Передай своей матери, что шестого октября будет опасный день, – сказал астролог, разворачивая свиток, где были записаны даты с предсказаниями на месяц. – Пусть отнесется серьезно и не отлучается из дома.
Генри не верил гороскопам так же, как не сильно верил в Учителя. Но глядя на цифры, он вспомнил и о своем списке.
– Маэстро, скажите, а вот эти даты вам о чем-то говорят? – он развернул перед Лукрецием свою бумагу.
Астролог поправил пенсне.
– Возможно, – он погладил бородку. – Погоди.
Подойдя к полке слева, старичок принялся перебирать книги.
– Ага, – достав одну, он вернулся к столу. – Это лунный журнал. Сюда я записываю фазы луны.
Пролистав несколько страниц, он принялся водить пальцем по строчкам.
– Вот эти даты совпадают с новолунием, – Лукреций ткнул в список Генри. – А вот эти две – нет.
Анна Гомес и Диана Торрето выпадали из общего списка. Но не Элоиза.
– Интересно, – проговорил Генри. – Спасибо.
– С твоей матушки шестьдесят пять сиринов. Если захочешь гороскоп для себя, то сделаю за шестьдесят.
«Ничего себе цены», – мысленно присвистнул Драйден, но спорить с маэстро не стал.
– В другой раз, может быть, – он отдал ему мешочек с деньгами.
– Новолуние – опасное время, – проговорил Лукреций, протягивая ему гороскоп для матушки. – Истончается пелена между нашим миром и Бездной. Теням легче всего проникнуть в сознание человека именно в новолуние. Так что будьте осторожны, молодой человек. Не доверяйте спонтанным порывам и следите за своими желаниями.
– Благодарю вас, маэстро, – Генри склонил голову.
Уже на улице он снова посмотрел в свой список. Новолуние случалось каждый месяц, а вот похищения нет. Присев на бочку в подворотне, Генри принялся считать. Между первой и второй девушкой прошло пять месяцев. Между Анной-Марией и Вероникой, если пропустить Анну Гомес, тоже было пять месяцев. А вот дальше между Вероникой и Мартиной было десять.
«Или я что-то упустил, или дело не в месяцах, – подумал Генри. – Правда пять новолуний для совпадения всё же слишком».
Он отнес гороскоп домой, где заодно поужинал и принялся изучать карту Сиригарда. Тереза де Алуа жила в верхнем городе, куда можно было попасть только с пропуском. Возможно, отец и мог бы его оформить, но Генри решил не торопиться. Если он собирался доказать, на что способен, не стоило при первой же трудности бежать к папеньке.
Исключив Элоизу и двух девушек, чьи исчезновения не приходились на новолуние, Генри посмотрел на карте три оставшихся адреса. Все из нижнего города. А Мартина Бом и вовсе жила при местной церкви. Хотя солнце уже норовило спрятаться за горизонт, Генри решил не откладывать до утра и отправился к падре Джуану.
Священник выслушал его доводы, но поддерживать не торопился:
– Я понимаю, как вас с Тьяго взбудоражило исчезновение Элоизы. Но вам стоит довериться церкви. Если Мартина пропала по той же причине, что и Эла, мы об этом обязательно узнаем. На стороне искателей сам Учитель, не забывай об этом.
Генри посмотрел в умиротворённое лицо Джуана. Казалось, ничего в мире не тревожило этого человека.
– Скажите, падре, а как именно Мартина пропала?
– Генри, ты меня не слушаешь, – на лбу священника появилась складка.
– Прошу вас. Скажите хоть что-то. Как давно она у вас жила? Что любила? Как выглядела?
Джуан вздохнул.
– Чаще всего Мартина помогала в приюте, на кухне и при раздаче еды. Она рано осиротела и жила при церкви с восьми лет.
– Мне кажется, я ее помню, – задумчиво проговорил Генри. – Такая высокая с черной косой под платком. Мы ни разу не разговаривали, и я не знал, как ее зовут.
– В тот злополучный день я послал ее к свечнику, но Мартина до него так и не дошла.
В глазах падре разлилась тоска.
– Кто мог знать, куда она направлялась? – спросил Генри.
– Да кто? – падре пожал плечам. – Только я и знал. Готовился к службе и заметил, что у нас заканчиваются свечи. Она сажала цветы во дворе. Я и попросил, как закончит, сходить.
– Вашу просьбу мог услышать кто-то еще?
Джуан нахмурился.
– Мы были во дворе церкви, – сухо проговорил он. – Если кто и слышал, то только свои.
Генри понял, что ступил на опасную территорию. Получалось, что о походе Мартины к свечнику мог знать все же не только падре, но и кто-то еще из церкви. Но он бы не удивился, если бы Джуан выставил его вон, скажи он об этом вслух.
– Простите, падре, что потревожил, – он склонил свою светлую голову. – И благодарю, что ответили на мои вопросы.
– Мартины нам очень не хватает. Но мы должны довериться Учителю. Помни, сын мой, что самое сильное средство от любого недуга – это молитва.
Еще раз поклонившись, Генри отправился к выходу. Но на ступеньках остановился, и повернувшись к дверям церкви, все же произнес про себя: «Учитель, пусть Тьяго окажется жив. Прошу тебя».
***
На следующий день Генри посетил приют, в котором жила пропавшая Вероника Лопес.
– Она была тихой, спокойной девочкой, – говорила воспитательница, сухонькая женщина в сером платье. – Любила читать и всегда слушалась. Когда она сбежала, никто поверить не мог.
– Сбежала? – удивился Генри.
– В то утро к нам в приют приезжала женщина. Довольно состоятельная. Она искала себе помощницу с проживанием, и ей почему-то особенно приглянулась Вероника. По правилам мы не выпускаем девушек до четырнадцати лет. Вероники даже не было в классе, сеньора увидела ее случайно во дворе. Они о чем-то говорили и, видимо, девочка захотела в богатый дом. Наша настоятельница была категорически против. Ведь правила есть правила. Но тем же вечером Вероника тайком выбралась за стены приюта и была такова.
– У вас остались имя и адрес женщины? – спросил Генри.
Воспитательница качнула головой.
– Когда мы обратились к страже, выяснилось, что таких не существует. Сейчас уже и не вспомню, как она назвалась. Больше года прошло.
– И Веронику никто потом не видел даже случайно на улице?
– Нет.
– Благодарю вас, – Генри поклонился и уже в дверях спросил: – А скажите, как Вероника выглядела?
– Да, обычная девочка. Худенькая, большеглазая, с темными косичками.
Генри снова поблагодарил воспитательницу и, покинув приют, отправился по третьему адресу. Мастерская кожевника, чьей дочерью была Анна-Мария Хьяль, располагалась на окраине города. Добираться пришлось на попутной телеге.
– Сеньор Хьяль? – обратился Генри к угрюмого вида мужчине. Тот сидел за столом в мастерской и выдалбливал на куске кожи замысловатый узор.
– Какой я тебе, к теням, сеньор! – проворчал он, мазнув его взглядом. – Чего надо?
– Меня зовут Генри Драйден, – он склонил голову. – Я здесь по поручению моего отца, капитана городской стражи.
Не хотел он использовать свое имя, но сейчас дело было важнее гордости.
Мужчина смерил его оценивающим взглядом.
– И? – только и спросил он.
– Мы ищем вашу дочь, Анну-Марию.
– Не прошло и двух лет! – кожевник усмехнулся. – Самим-то не стыдно?
– Расскажите, пожалуйста, как она пропала.
– Она не пропала. Ее похитили, – мужчина сжал кулаки. – И я твержу об этом два проклятых года!
Генри опустился на табуретку рядом со столом.
– Что именно случилось?
– Мерзость случилась, вот что, – он отвел взгляд. – Ко мне в мастерскую обратился состоятельный клиент. Хотел украсить седло и даже дал задаток за срочность. Анна-Мария сновала по мастерской туда-сюда, и я сразу-то не понял, что мужик ее присмотрел. Попросил напоить его лошадь. Даже монетку кинул. И вот пока я был занят делом, они оба вышли на улицу. И стоит ли говорить, что когда я закончил работу, ни мужика, ни Анны-Марии уже нигде не было.
– Соседи ничего не видели?
– Да все в своих заботах слепые, как кроты, – кожевник покачал головой. – Говорят, вроде какая-то повозка проезжала. Да кто ж знает. А теперь-то тем более…
Он прикрыл лицо мозолистой ладонью. Генри почувствовал себя неуютно, словно лез в чужую душу.
– Мужчина не представился? – тихо спросил он.
– Его имя мне ни о чем не говорило, а вот узор, который он заказал…
Кожевник поднялся и, подойдя к шкафу в углу, принялся рыться в ящиках.
– Вот, – он положил на стол кусок бумаги с рисунком. Орел и лев, смотрящие друг на друга, а над ними солнце с лицом Учителя. – Герб графа де Рианье.
Генри вскочил на ноги.
– И вы рассказали об этом стражникам?
– А толку, – он свернул рисунок. – Что такое слово кожевника против слова дворянина? А впрочем, я бы не удивился, если графа даже не допрашивали.
В архивных записях об исчезновении Анны-Марии не было ни слова про де Рианье. Уж он-то не пропустил бы это имя. Правда, получалось странно, что сеньор решил похитить ребенка, но оставил после себя такой опознавательный знак. Хотя если он выбрал Анну-Марию спонтанно…
– А вы можете описать внешность вашей дочери? – поспросил Генри, сам пока не зная, чем ему это поможет.
– Красавица, – кожевник улыбнулся. – Маленькая была, а уже видно, что невеста. Тоненькая, румяная, а глаза голубые. И коса черная такой толщины, что ух! Очень похожа на мою почившую жену.
В мастерской повисла паузу.
– Спасибо, что ответили на мои вопросы, – Генри поклонился.
– А толку? Что ты сделать-то сможешь? – мужчина тяжело вздохнул. – Только рану разбередил.
– Хочу, чтобы вы знали, что следствие не закончено. Есть еще подобные случаи, и городская стража…
– Сидит на заднице, – перебил его кожевник. – Все, иди с глаз моих! Никого видеть не хочу.
Генри вышел из мастерской с тяжелым сердцем. Он был уверен, что за день не узнал ничего такого, что эти люди не рассказали еще раньше стражникам. И получалось, что Хьяль прав: никто ничего не делал. Если граф де Рианье действительно стоял за похищениями Элоизы, Анны-Марии и остальных, то кто мог спросить с него за эти преступления? Не хотелось думать, что даже его отец был бессилен против дворянского титула.
До дома Генри добрался пешком. По дороге ему было о чем подумать, и он не заметил, как очутился у порога. После ужина он рассказал обо всем отцу. Тот выслушал, не перебивая, и лишь в конце сказал:
– Этим делом теперь занимается церковь, но думаю, тебе стоит встретиться с аюдантом де Вега и рассказать ему все, что узнал.
– Думаешь, он услышит что-то новое? – удивился Генри.
Отец потрепал его по голове, чего не делал последние лет пять.
– Он увидит, что ты способный малый. А там, кто знает…
Генри улыбнулся, как объевшийся сметаны кот. Не то чтобы он мечтал о карьере в церкви, но если аюдант признает его полезным, значит, и отец увидит, что он не только небо коптит. И уж точно ничуть не хуже Алехо.
***
Окно было открыто. Белая шторка чуть покачивалась от ветра. Солнечные лучи касались его лба. Тьяго зажмурился и повернул голову. В шее болезненно стрельнуло. Он попытался открыть глаза, но почему-то не смог.
«Где я?»
Он осторожно пошевелил пальцами правой руки, затем напряг мышцы и, подняв-таки руку, поднес к лицу. Бинт. Стянув повязку, Тьяго сощурился от яркого света. Несколько раз моргнув, он попытался сесть, но и шея, и спина болезненно загудели. Оставив попытки, парень откинулся обратно на подушку.
Над ним висел незнакомый потолок. Он был в комнате с единственным окном. Лежал полуголый на двухместной кровати. На столике рядом стоял кувшин с кружкой и пара пузырьков, по-видимому, с лекарствами.
– Э… – Тьяго разлепил растрескавшиеся губы, но не смог произнести ничего внятного.
Кряхтя, он все же сел. Голова тут же закружилась, и в глазах едва не потемнело. Парень глубоко вдохнул.
Когда комната перестала двигаться, он потянулся к кружке и дрожащими руками поднес к губам. Вода приятно обволакивала горло. Допив, он собрался поставить кружку на место, но потерял равновесие, и вместо стола та оказалась на полу.
– Проклятье, – пробормотал Тьяго, глядя на отколотую ручку.
Дверь приоткрылась, и в комнату вошла женщина в бежевом платье.
– О, ты очнулся, – она подошла ближе и бесцеремонно положила ладонь ему на лоб. – Жара нет.
Ей было около тридцати пяти, с золотистыми волосами, собранными в прическу, из которой лишь пара волнистых прядок спускалась к открытому декольте. Тьяго уставился на медальон с солнцем, лежащий в ложбинке между грудей, но опомнившись, поднял глаза.
– Кто вы?
Женщина убрала руку и улыбнулась.
– Анжелика де ла Буссар.
У нее был высокий, немного детский голос и большие глаза того же оттенка, что изумруды в ее сережках. Тьяго никогда не засматривался на женщин постарше, но в этой даме было что-то завораживающее. От нее даже пахло сиренью, хотя сейчас был совсем не сезон.
– Ть… Сантьяго Пириньо, – он выпрямился, насколько позволяло ноющее тело. – К вашим услугам, сеньора.
– Ну, с услугами мы пока повременим, – она опустилась на стул напротив кровати. – Как ты себя чувствуешь, Сантьяго?
– Живым, – он улыбнулся разбитыми губами.
– Это главное. Есть хочешь? Я прикажу подать.
– Благодарю вас, – Тьяго смотрел, как завороженный, в ее изумрудные глаза.
– Ты что-нибудь помнишь? – спросила Анжелика. – Кто на тебя напал?
– Дворяне, – он отвел взгляд. – Трое напыщенных индюков и парочка прихлебателей.
– Ты их сможешь опознать?
Тьяго задумался.
– Не уверен. Было темно, но их предводителя звали Виктор. Он напал на мою подругу, а остальные потом присоединились.
– Виктор, значит… А его друзей случайно звали не Николя и Теодоро?
Тьяго схватил сеньору за руку.
– Вы их знаете?
– У этих молодых людей дурная слава, – Анжелика качнула головой. – Виктор – это виконт де Рианье, сын графа. Отец его разбаловал до безобразия.
Тьяго осознал, что все еще держит женщину за руку и торопливо ретировался.
– Простите, – пробормотал он себе под нос.
Анжелика встала.
– У тебя сломано ребро и сильное сотрясение, так что не торопись. В моем доме ты можешь оставаться, сколько потребуется. Я велю принести бульон и еще воды.
Тьяго послушно лег.
– Почему вы мне помогаете? – спросил он.
– Моя карета спугнула твоих обидчиков. Кто-то скажет, что это совпадение, но я верю, что Учитель посылает нам знаки, – она коснулась медальона с изображением солнца. – Я не случайно проезжала по мосту именно в тот час. Мы пока не знаем, как, но наши судьбы связаны, Сантьяго Пириньо.