Новый мир. № 9, 2002 - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 5
Ефим БершинОбыкновенный снег
Бершин Ефим Львович — поэт, публицист. Родился в Тирасполе в 1951 году. Автор трех лирических сборников и документальной повести о войне в Приднестровье «Дикое поле», подготовленной к печати в издательстве «Текст». Живет в Москве.
* * *
Когда телефон замолчал и умер,а часы показывали все, что хотели,и только сверчок верещал, как зуммер,наискосок от моей постели,я понял, что наконец-то вышел из времени,из его объятий сучьих,как язык — из азбуки, сок — из вишен,оставив деревьям гнилые сучья.А за окнами так же теснились ели,пахло псиной, и печка давилась поленьями,и ворота долго еще скрипели там,по другую сторону времени.* * *
Снег идет неслышно, по-кошачьи,хлопьями, как лапами, шурша,там, где зачарованный, дрожащийсиний ельник стынет, не дыша,там, где между небом и землеюнет границ и обнажилось дно,снегом, словно белою золою,прошлое уже занесено.Я ушел и больше не нарушуваш покой бесценный, ваш ночлег.Словно небо вывернув наружу,снег идет, обыкновенный снег,тайный, словно тайные любовиили тени на исходе дня —где-то рядом, за пределом боли,где-то там, где больше нет меня,снег идет, крадется и занозитдушу, словно нищенка с сумой.Бог ты мой, ну как же он заносит!Как же он уносит, Бог ты мой!И уже не различить причала,и уже не различить лица.Если можешь, начинай с началаэту жизнь. А я начну — с конца.* * *
Когда вечер опустится вещий,непонятный в своей ворожбе,можно выбросить старые вещии очистить дорогу судьбе.Можно кованые воротапосадить на железный засов,запереться на два оборотаи спустить обезумевших псов.И остаться, как добрая лошадь,на конюшне ненужных вещейв новом ватнике, в крепких калошах,наблюдая в заборную щель,как проходит судьба, не мигая,на последнем твоем вираже —ослепительная, нагаяи навечно чужая уже.* * *
Мне холодно в этом вертепесреди недоверчивых лиц,где женщины ваши и детис губами телят и ослицуже улыбаются жутко,уже никого не спасути выведут без промежуткана площадь, на чернь и на суд.И медленно капают с елкишары, словно с крыши — вода.И звезды — всего лишь осколкибольшого вселенского льда.И где-то, отбившись от стада,замерзли мои пастухи.Тропой Гефсиманского сада,слепой собиратель стихий,бегу воскресенья и славы,и небу, и людям чужой, —такой одинокий и слабый,с такой непосильной душой.Крещенье
Нам далеко до Иордана,где струи, вязкие, как сок,сочатся столь же первозданно,как солнце, воздух и песок,где к северу от Бет-Шеана,что солнцем выкрашен, как хной,толпа смиренно не дышалав немыслимый крещенский зной.Слепцы, погонщики верблюдов,менялы и поводырии множество другого людастояли молча до зари.Они искали место Богу,и суть, и формулу. И вотспокойно обрели свободув купели иорданских вод.Нам — далеко. В снегу — осины.Из сруба выперла скоба.И весть о Человечьем Сынедоносит хриплый лай собак.Зато соседка на Крещеньевсех разом соберет к столуи, наспех вымолив прощенье у складня в вышитом углу,достанет из печи просфоры —вся распаленная, в золе.И тем решит проблему формыи места Бога на земле.* * *
И крещенская сырость сожрет недокрашенный крест.И в белесом тумане чужие заблудятся гости.И сожмется ручей. И куда ни посмотришь окрест —все леса да погосты в округе. Леса да погосты.И томится меж ними сырой остывающий наст,как наколка на теле, как злая острожная участь.Что ж вы думали там — недостанет острогов у нас,чтобы жизнь пережить, переменчивым счастьем не мучась?Что ж вы думали там — недостанет у нас дураков,чтобы мордой — в трясину, а всем животом — на кинжалы?Что ж вы думали там — у России не хватит врагов,чтобы всех дураков навсегда занести на скрижали?Это — высшая русская мера во все времена,это — высшая русская доблесть, с которой нет сладу,это — высшая русская доля — тюрьма да война,да крутые овраги, да поздняя горькая слава.Вам бы распри одни. Вам бы белую скатерть залитьнедопитым вином да уйти под чужие знамена.Что ж вы думали там — у России не хватит земли?Чтобы всех примирить. Чтобы всех позабыть. Поименно.