«Ложь растет вместе с человеком. И чем выше взбирается он, тем опаснее становятся цели его лжесловия».
Крег Парс. «Человековедение»
— Престон!
— Нушыво?
- Смотри, смотри! Черная древесная жаба!
- Ыжу.
— Говорят, если такую жабу поцеловать, не миновать тебе удачи!
— Ы?
— Целуй ее! Да покрепче, чтоб нам точно повезло! Ну, что скажешь?
— Ошонрожо вэка.
— Что ты там булькаешь?
— Ошонрожо вэка.
— Не понимаю, змеев ты дебил!
Я выплюнул жевательную смолу и сказал:
— Осторожно, ветка.
— Где? — не хватило всего мгновенья. Рем пал. Вместе с жабой.
Любой другой бы на его месте тут же переломал бы все кости и помер выхрипывая оду незавершенным делам. Но я нисколько не сомневался, что с Ремом все в порядке. Менадинец был настолько анархичен, что в лучшие свои моменты не подчинялся даже объективной физике.
И я продолжал бежать, отталкиваясь ногами от козырьков грибов-моховиков, скользя по переплетениям ветвей, цепляясь за бороды полуночного мха. Ночью в Живущем лесу передвигаться можно всего двумя способами. Или по ветвям, или в брюхе у какого-нибудь многозубого зубомнога. Оба способа чрезвычайно некомфортны. Ну а то. Этот лес никогда до конца не приручался и не исследовался, он нехотя воспринимал человека как жизнеспособную особь и тем более не считал его царем природы. Первый упаси!
Религиозный фанатизм Авторитета можно легко объяснить. Когда у тебя под боком живет громадный организм с чуждым тебе разумом, самое время сказать: Хладнокровный подери, да отдам я вам эту церковную десятину, только благословите меня на сбор грибов или на рыбалку. И это не излишняя религиозность… Это почти то же самое, что и уплата взноса на содержание стражи.
А еще Миркон.
Никому не нужно объяснять, что такое опасность. Это когда парень с топором почему-то думает, что ты курица, и нарезает за тобой круги вокруг стола.
Да, я помню, как это было. И помню, как Миркон следил за мной, когда я, холодея от ужаса лазил за десятки метров от его могучего древнего тела. Кости Первого, никто еще за мной так пристально не наблюдал, даже Рем во время дележки общака.
Но не будем о плохом. Лучше окунемся в ночной мир Живущего.
С чего бы начать… Хранители теснят друг друга, намертво схватываясь лапами, сцепляются корнями, стремясь перебороть десятки ближайших конкурентов. Дно зеленого океана полностью охвачено узловатыми щупальцами, подлеска почти нет, за то есть густые, но бледные заросли травы и кустарников. В них перекликаются, воют и грызутся невидимые твари. Мимо проносятся звенящие стаи светлячков, на мгновенье наполняя мир вокруг тебя театром мелькающих теней. Зловеще и притягательно мерцают потусторонней жизнью древние лишаи кристаллов, проедающих деревья насквозь.
Раньше из этих кристаллов делали оружие, которое очень ловко вспарывало тяжелые доспехи, но потом несколько воителей заметило, что они, Первый побери, остались без возможности иметь наследников. Потом это заметило еще несколько бедолаг. А вскоре все, кто пользовался кристаллическим оружием, впали в глубокую депрессию по этому поводу.
В общем оно не прижилось.
В Живущем лесу обитает, — только по данным переписчиков Зверя, — не меньше ста тридцати тысяч различных форм жизни с крыльями и присосками, с жвалами и клыками, перьями и чешуей, слизью и шерстью. Иногда, со всем вышеперечисленным враз. Уважаема и опасна работа переписчика Зверя. В помощниках у него не мальчишка, лениво волочащий футляры приборов, а взвод Мастеров Оружия, которым, тем не менее, запрещено убивать нападающих животных. Даже из милосердия, если те вдруг подавятся цепляющимися за небо латниками и будут долго мучиться, задыхаясь и хрипя. Укротителей, ввиду их вечного дефицита и болезненной мании величия, на описательные экспедиции назначают лишь в исключительных случаях, когда переписывают одного из Алтарных Зверей.
Говоря о себе, — никогда не плевал на Первого. Но и не скармливал свои мизинцы Алтарному Некуморку. Держался не хуже господина Генерального Судьи с его всепрощающей индульгенцией от Его Преосвященства Патриарха Кошкина. Клянусь когтем Первого, эти их индульгенции были лучшим изобретением Церкви после ритуального вина.
«Внимание! Кто бы ты ни был, уважаемый ли человек, никчемный ли прощелыга. Остерегись! Миркон уже чует тебя. Его темная душа жаждет твоей смерти».
— Чертовы магги, — сказал я, пряча за пазуху фосфор. — Написали бы просто: «Миркон — двести шагов». Или — «Осторожно Миркон».
— Осторожно, пугливые мещане! — сказал Рем, вытирая подошву мокасина о горбы корней.
— Думаю, это все-таки Некуморк, — заметил я отвлеченно.
— Тогда полезли обратно в кроны! — пыхтел Рем. — Что ты присосался к этой табличке?
Он не понимал. Немудрено, я и сам не до конца понимал это. Миркон ненавидит трусов. К нему можно подойти. Открыто. Не подбежать, ни подползти, и уж тем более ни в коем случае нельзя приходить к Миркону, прыгая по деревьям, как обезьяна.
— Дальше только по земле, — зловеще проскрежетал я, сверкнув в темноте глазами.
Рем молча пнул мне под коленку.
— За что, карлик сволочной? — просипел я сквозь зубы.
— Не знаю, — пожал плечами Рем. — Считай это вдохновением. Некуморки ведь кусаются гораздо нежнее, да Престон? Змеев придурок…
Насколько я понял, это было проверкой.
Только не такой проверкой, как в старинных легендах. Обычно рыцарь идет по некой прямой, а ему на голову сыплются испытания, одно лучше другого. Потом происходит взвешивание, подсчет баллов на вскинутых табличках, и, — поглядите только — на нашего рыцаря ниспадает благодать. Или падает плита.
В случае с Мирконом происходит нечто совершенно иное. Тут тебя не оценивают, никому и даром не нужны головоломки с цветными огоньками или кнопками в стенах. Просто ты что-то теряешь. Порой ты даже сам не знаешь, что именно, но факт утери неопровержим. Это может быть что угодно. Можно потерять медяк, а можно лишиться разума. После моей первой разведки, я с ужасом понял, что забыл, как выглядит мое давно покинутое поместье.
— Престон, держись рядом.
— Рем, — сказал я шепотом.
— М-эа?
— Ты что, совсем не боишься?
— Чего?
Вокруг нас, в тусклом сиянии кристаллов, ворочалась фауна, которая не нападала лишь потому, что, похоже, была приятно удивлена нашей опрометчивостью. Да, это было самоубийство. Вполне осознанное, расчетливое, не лишенное благородства самоубийство. Именно ночью, только по земле, различая в тумане восстающие долговязые силуэты.
— Ну… Я не знаю из чего выбрать. Некуморков. А? Что скажешь? Огромные вонючие некуморки! Ого. Во-от с такими клычьями! Прямо с плаката «ОСТОРОЖНО ЛЮДОЕДЫ».
— Черта с два, все некуморки здесь давно уже прикормлены, — зевнул Рем. — Они привыкли к грибникам и детишкам. Давно разучились охотиться, клянусь Первым.
Силуэты брели за нами, мелькая на флангах ломанными линиями, выдавая себя прерывистым возбужденным клокотанием. Некуморк — это паршивый зверь. Слишком умный. Обычно эти горбатые злыдни ничем не отличались от разбойников. Им по силам было напасть на караван, защищаемый арбалетчиками и стрелками с инфузерами. Мечники в расчет не принимались, Некуморкам они, наверное, казались грибниками. Во всяком случае я еще не видел мечника, способного удержать даже детеныша некуморка. Детеныша… Кости Первого, бывали случаи, когда фехтовальщика убивала половина животного. Верхняя, нижняя — всякое случалось. Наемники — веселый и общительный народ, горазды были поговорить на эту тему. А я не дурак был послушать.
Надо ли говорить, что одно дело — слушать, подперев подбородок кулаком, когда в руке у тебя почти полная кружка пива, и совсем-совсем другое…
Ныне я видел, — впервые столь близко и явно, — эти согбенные двухметровые тени, а в руке у меня была лишь рукоять моего однозарядного инфузера. Я бы сейчас предпочел держать почти полную кружку пива. Во всяком случае, от нее было бы куда больше проку.
— Престон.
— А?
— У тебя ведь все под контролем?
— Смотря что.
— Эти сволочи не нападут на нас, да? — Рем чуть притормозил, сделав вид, что внимательно осматривает дыру на своем локте. — Тут какая-то хитрость, я прав?
Я задумался над ответом. Сложно сказать, что я мог бы наврать моему приятелю, будь у меня время. Некуморки приближались. Вздох, неуловимое движение прямиком к нашим горловым артериям, еще вздох, и появляется вонь предыдущих побед некуморка над грибниками и детишками. Я судорожно зашарил по карманам.
— Вот, — я показал Рему клок белой шкуры.
— Чтоб тебя, — воскликнул тот, отстраняясь. — Что? На заднице у себя вырастил?
— О-о… — протянул я интригующе. — Это, брат мой, кусок шкуры Матки некуморков. От этого клока исходит ее запах.
— Кости Первого, только не говори, что они захотят с нами спариться.
— Нет, — меня неприятно тронуло это предположение. — Торговец сказал, что это должно держать их на расстоянии. Видишь, как они трусят?
— Ладно, ладно, — Рем оставил дыру в покое.
Я посмотрел на клок шерсти в своем кулаке. Откуда он вообще взялся у меня в кармане? Клок сопровождали туманные видения: лилось пиво, взвизгивали шлюхи, я отчетливо помнил основные фрагменты шлюх… Потом что-то большое и неприятное словно бы сминая эти сладостные видения, вторгалось в мой маленький рай и ревело, и сверкало сталью, и гневно мело… Бородой! Ну конечно! Чья же это борода? Да еще и белая… Хвост Хладнокровного, что я мог не поделить с ребятами Тира Прекрасного? Возможно он опять позавидовал моей красоте и решил уравнять шансы несколькими шрамами на моих скулах. Ха! Пусть теперь растит новое помело, ублюдок!
Я опомнился, отчетливо почувствовав себя кретином, и стыдливо затолкал бороду обратно в карман.
Кое-кто, возможно, догадался, что борода грабителя-нарцисса, это не самый сильный артефакт. Во всяком случае, на защиту от супер-хищников, она не рассчитана. Однако, клянусь Первым, моя ложь стала правдой. Некуморки не нападали! В какой-то момент они остановились, словно услышали чью-то тайную команду. Мой план, достойный кинжала в спину, работал. Если верить поговорке, что дуракам везет, то я был умственно-отсталой улиткой, ползущей по соленому крендельку.
Миркон появился на нашем пути так, словно зловещий великан заступил дорогу двум сгорбленным доходягам. У меня вновь перехватило дыхание. Рем глядел вверх, приоткрыв рот.
Башня отвоевала у леса обширную поляну, на которой не росло ничего кроме мелкой болезненной травки. В сиянии пустого океана его громада казалась чем-то не от мира сего. Камни ложились друг к другу плотно, как кусочки целого, словно башня уже существовала когда-то, перед тем как разбиться и упасть в наш мир огненным ливнем. Шесть свинцовых колец с охранными знаками удерживали их вместе. Зловещие обелиски, — насесты для уродливых каменных химер, окружали гиганта личной бессменной гвардией.
Мы замерли, пораженные ощущением, что великан сейчас взмахнет чудовищной дубиной и к утру два пятна на жухлой траве уже просохнут.
Как бы то ни было, самостоятельно Миркон не слишком гнался за репутацией Третьего Ужаса Света. Он просто собирал вокруг себя некуморочьи стаи, испускал в небо столпы голубоватого пламени в середину каждого Нереста Светозверя, и не давал себя ограбить. Вот и все. По сравнению с той же самой Пещерой Тлена, он был вполне безобидной достопримечательностью.
— Ну и ну, — произнес Рем, поглядывая через плечо. Некуморки все еще следили за нами. — Не то, чтобы я в тебя не верил Престон… Но это… Это, garam-garam, самый сумасшедший поступок, который я совершил, будучи почти трезвым.
— Погоди, — окоротил я его. — Тебе же еще предстоит пробраться внутрь Убийцы Маггов.
— Маггоеда, — поправил меня Рем.
— Разница перевода, — я пожал плечами.
— Ну, так как же мы попадем внутрь?
Я состряпал хитроумную мину.
Вот сейчас. Сейчас что-то произойдет. Смотрите!
Ну же. C минуты на минуты, проведение окрылит наши с Ремом шаги! Клянусь Первым, я слышу перезвон колокольчиков на кружевном белье госпожи Удачи.
Прошло несколько минут в напряженном молчании.
Я присел на корточки и задумался.
— Рибит! — булькнула черная древесная жаба, примостившаяся на листе кувшинки.
Башню окружал ров самого препоганого вида. Для чего он был нужен, я не смог бы сказать, даже навскидку. Разве что держать там пивные бутылки в жаркую погоду. Но в такую мутную водицу, я бы даже плюнуть побоялся. Она выглядела как что-то способное растворить плоть до кеостей.
— Змея с два! — ответил я.
— Престон, что думаешь?
«Веселый волшебник, раз по утру, затеял изжарить пару яиц. Пылает деревня, пылают леса, бежит за подмогой хромая лиса…».
На самом деле это все часть испытания. Я должен что-то сделать. Заинтересовать Миркон. Что же это? «Ко мне пройдет только слепой». Есть. В этой влажной мгле видно было только уносящиеся от тебя призраки благополучия и здравого смысла. «Ко мне пройдет только бесстрашный». Мой консультант заметил, что слово «бесстрашный» в данном контексте можно перевести еще как «слабоумный». «Ко мне пройдет только…»
— Омытый? — переспросил Рем.
— Да, — я качнулся на носках.
Рем понюхал свое плечо, и сказал с сомнением:
— Да какая ему разница?
— Брось, — отмахнулся я. — Дело же не в этом. Мы должны быть чисты в наших душах и помыслах. Для таких ренегатов как мы, это затруднительно. Может быть, нам надо подумать о цветочках…
— Чего? — нахмурился Рем. — Опомнись Престон! Рем Тан’Тарен последний раз был чист в помыслах на свадьбе знакомого медвежатника. Его невеста мне действительно понравилась.
— Мы должны выбросить все из головы и сосредоточится!
— Может, нужно было сполоснуть причиндалы, перед тем как идти сюда?
— Это не азбука вопросов Эдбера Смешного для самых маленьких! Тут все имеет скрытый смысл!
— Ты во всем ищешь скрытый смысл. Особенно в открытых бутылках.
— Неужели ты думаешь, что огромная злобная башня хочет, чтобы мы помылись?!
— А почему бы и нет? Она-то уж вони нанюхалась в свое время, клянусь Первым!
— Знал я, что в тебе есть что-то от тролля, но оказывается, это во всех троллях есть что-то от тебя!
— Да иди ты на хрен, душнила замудильская.
— После тебя, свиная рвота!
— Белесый хмырь!
— Ущербный карлик!
— А-а-а-а-а!
— У-у-у-у-у!
Бывают кретины, которые даже впросак угодить нормально не могут. Вот, например, мы с Ремом. Представьте себе анатомическую схему «Престон в разрезе». Там вы найдете пару застарелых комплексов, кучку убогих манер, пугливую стайку умных словечек подцепленных из книжек и зацелованный до дыр потрет Вельвет в фигурной рамке. Теперь обратите внимание на аналогичный разрез Рема. Там вы проследите взглядом одну жирную сноску, которая выведет вас к рамке со следующим показателем: «вместимость — 40 галлонов».
Вполне возможно, что наша перепалка затянулась бы до рассвета. Но тут само проведение встало с кровати, всунуло пятки в пантуфли и подошло к окну, чтобы посмотреть, кто это там, Первый раздери, орет под окном, вместо того, чтобы вершить Историю.
— Имбецил!
— Баба!
— Обрубок!
— Каланча!
— Что ж, вот и он, мой банк с долгосрочным вкладом!
— Что? — опешил я.
— Что? — нахмурился Рем.
— Что ты сказал? — переспросил я.
— Я? — вскинулся Рем. — Что это за чушь ты несешь насчет банков?
— Думаю, что теперь там даже в пуговице камзола маггии больше, чем во всех моих придворных маггах.
Голос был гадким, гортанным и шипящим, словно у самого Хладнокровного. Он доносился со стороны леса, и мы с Ремом почти синхронно повернули наши острые носы в сторону деревьев.
О моей смелости в гильдии ходили легенды… Ну хорошо, скорее не легенды, а анекдоты, но они были несмешными и надуманными. Я никогда не бежал от опасности. Я от нее уходил! Да-да, именно так, друзья, только глупец не заметит принципиальной разницы! К тому же все зависело от ситуации. А ситуация была такова: к нам приближалась процессия странных созданий, весьма напоминающих мои обычные ночные кошмары. Клянусь Первым, тут даже безумец сошел бы с ума повторно. Или же, от обратного, вылечился. Однако я был относительно подготовлен к тому, что здесь можно было встретить что-нибудь поинтереснее бородатой женщины, поэтому просто готовился наделать в штаны.
И было от чего.
Тут была ковыляющая на задних лапах лиса, которая словно под гипнозом укротителя, не мигая смотрела перед собой. Был огромный трухлявый пень, который перетаскивая себя корнями, словно осьминог. Парил здоровенный светлячок, похожий на мыльный пузырь с ярким угольком внутри. На правом фланге мелкими скачками приближался шест, с человеческим черепом на верхушке. И когда шест подскакивал особенно высоко, череп громко клацал нижней челюстью.
Впереди, опережая невероятную свиту, выступал огромный, — Маленький Трусливый Престон внутри меня всю жизнь надеялся, что таких не бывает, — пещерный некуморк. Пещерный! Один на тысячи. Даже в виварии Гротеска уже пять нерестов не было ни одной особи.
— Уходим, — сказал я уверенно.
Сухолюда рядом уже не было, поэтому вышло, что я сказал это самому себе.
Я рванул вперед, как бычок, выигравший путешествие на бойню, и бежал, как мне показалось, не касаясь земли подошвами. Уже после первых четырех скачков, я понял, что бежать в лес мне нельзя, потому что там много некуморков, а возвращаться назад мне не позволит череп на шесте, который, похоже, не прочь был обзавестись туловищем. И, конечно, не будем забывать о трутне, который мог случайно вдохнуть меня через ноздрю. Я сделал еще несколько безумных рывков, и вдруг что-то потянуло меня назад, ухватив, по-видимому, за штанину.
Оскользнувшись на росистой траве, я шлепнулся спиной назад, и нечто потащило меня к себе, в небольшую воронку. Я инстинктивно выхватил нож, но Рем выбил его из моей руки, и сказал:
— Тихо, тупица, это я.
— О, здравствуй Рем, — прошептал я свирепо. — Я думал, что ты уже пьяный спишь в мусорной куче за трактиром.
— Все было продумано, — фыркнул сухолюд. — Я пошел на разведку и нашел этот котлован. А, сын козы, все равно бежишь всегда только туда, где безопасно. Видишь, как здорово? А теперь заткнись, и давай посмотрим, что это за уроды, и чего им надо от нашей башни.
Я перевернулся на живот, и, раздвинув чахлые кустики, взглянул на чудовищ. Они уже приблизились почти к самому рву. На яркий блеск моих пяток, они похоже не обратили никакого внимания.
— Они не обратили на нас внимания, — прошептал я.
— Ага, — буркнул Рем вполголоса. — Вот уж чего не ожидал, того не ожидал. Мне сразу показалось странным, что они не бросились на нас, как только увидели. Этот рыжий костолом мог за три секунды нагнать нас, убить и освежевать. И я подумал, что уж если он не стал на нас нападать, то другие уж точно не станут. Ведь он у них, похоже, главный. А ты что думаешь, Сливочный?
— Думаю, ты просто упал в эту яму, когда убегал, а потом решил, что здесь тебя не найдут и затаился, — предположил я ненавязчиво.
— Иди ты в… — начал было Рем.
— Зопу! — воззвал вдруг некуморк знакомым шипящим голосом.
— Да, мой повелитель, — льстиво откликнулась лиса. Даже с такого расстояния я заметил, что она открывает пасть, но лишь так, словно откусывает от кролика, а не говорит.
— Зопу, ты обновила поддельные контракты маггов, в которых они якобы соглашаются добровольно сгнить в этой башне, без еды, воды, и света?
— Конечно, ваша Подлость, — откликнулась лиса. — Я тщательно подделала подписи, и, упиваясь своей вероломностью, заверила вашей печатью!
— А ты, Регварт, как обстоят дела с набором новых несчастных, и жестоко обманутых маггов? А?
— Мы, тошнотворные мерзавцы, достойные жрать лишь прогорклый навоз, уже взяли на примету двадцать четыре годных магга, — проскрипел пень, и, как бы торжествуя, всплеснул корнями. — И, конечно, мы, змеевы твари, отпрыски двух однополых совокупляющихся бродяг, не остановимся на достигнутом.
Мы с Ремом переглянулись, похваставшись перекошенными лицами, и мой друг не выдержал:
— Какого змея они несут?!
— Рем, я понимаю не больше тебя, но Зопу… Вроде бы первого советника Дориана Вига звали Зопу. Это была женщина, что-то вроде секретаря. А Регварт… Ну конечно, Регварт был первым Магистром Акта Незримых!
— Но ведь это пень и лиса, — резонно заметил Рем.
— Да, но подожди, до меня, кажется, начинает доходить суть происходящего. Давай слушать дальше.
Некуморк тем временем остановился у рва, и повернулся к остальным.
— Барлон! — воззвал он.
— Барлон… Барлон… А, главный казначей, — припомнил я.
— Слушаю, вас, наш мерзкий, как червивая собачья туша, монарх! — прозвенел светлячок.
— Ты уже приготовил надежное хранилище для сокровищ, которые мы, шелудивые, страдающе паршой свиньи, сегодня награбим из этой могилы несчастных маггов? — строго осведомился некуморк.
— И нашел покупателей на лишние, если таковые найдутся, артефакты! — гордо заявил светляк.
И тут, не дожидаясь пока его спросят, вступил череп на палке:
— Ты не забыл нашего уговора мой поганый, как болотная кочка, и смердящий как зев падальщика, господин?
— Не волнуйся Кир, ты получишь свой посох, — успокоил его некуморк.
Рем пихнул меня локотком в бок.
— Кир… Не знаю такого. Но судя по тому, что он требует, один из Мудрейших, — предположил я.
— Итак, — некуморк повернулся к башне. — Приступим. Мы, недостойные сострадания убийцы, зараженные половыми болезнями, которые подцепили у пожилых женщин легкого поведения, воспользуемся тайным ходом!
Мы с Ремом, едва ли не полностью вылезали из ямы, глядя во все глаза.
— В воду, друзья! — грянул некуморк, и…
И тут представление закончилось. Лиса упала на все четыре лапы, жалобно тявкнула, и стремглав понеслась прочь с поляны. Шест с черепом постоял немного, а потом медленно завалился на землю. Корни пня обмякли, от древнего почерневшего сруба пошел пар. А некуморк… Он посмотрел на нас маленькими черными глазками, и мы вдруг оказались на самом дне ямы, судорожно забрасывая друг друга землей. Но трутень побрезговал нами. Некоторое время мы слушали его тяжелые удаляющиеся шаги.
Потом Рем осторожно поднялся над краем. Выбравшись полностью, он пошел к башне. Я нагнал его и сказал:
— Невероятно.
Рем посмотрел на меня как на идиота, и с разбегу пнул череп Кира, отчего тот улетел в чащу.
— Ну и что это было? Клянусь, эта башня чокнутая.
— Ты до сих пор не понял?! — вскричал я радостно. — Зопу, Кир, Ретгварт, Барлон! Это все слуги Вига!
— Ну и что?!
— А то что… Клянусь Первым, Рем, ты когда-нибудь был в театре?
— Это где идиоты в масках скачут с деревянными мечами? — уточнил Рем.
— Да, это где идоты в масках… Смотри: Гелберт не упомянул этого… Но. Погоди, что-то тут не вяжется. Это вовсе не похоже на оригинальный текст легенды.
— Да ты можешь тремя нормальными словами объяснить в чем змеево дело?! — вскипел Рем.
— Первый подери, — я схватил шест Кира, и принялся чертить на траве воображаемые буквы. — То, что мы сейчас видели. Это, конечно, было довольно нелепо. И непонятно, почему они называли себя червивыми свиньями.
— Червивыми собачьими тушами, — поправил Рем.
— Да… Но в общем это был сам Дориан Виг, он же некуморк, и его четыре самых приближенных советника. Магистры и лорды. Понимаешь? Кто-то или что-то, возможно наша башня, разыграла перед нами спектакль, который перевирал легенду. Если верить тому, что здесь произошло, Дориан Виг умышленно замуровал маггов в башне, против их воли, но вовсе не затем, чтобы укрепить строение. А только лишь ради сокровищ, которые они упрятали туда.
— Хм, — Рем поскреб в затылке пятерней. — Легенда-шмегенда… Дело, змей подери, не в ней. Будь я проклят, если не слышал упоминания тайного хода.
— Да, — я повернулся к нему, скалясь как монах на оргии. — Именно.
— Он сказал «в воду», — припомнил Рем.
— В воду, — повторил я.
Мы стояли на краю рва, с отвращением глядя на зеленоватую муть, в которой все время чудилось некое угрожающее шевеление. Воняло нестерпимо. Я легко мог представить себе, как погружаюсь в эту мертвую жидкость, и тут же ил слепит мне глаза, я ничего не вижу, а на ощупь уже окружен бандой голодных змей. Я поежился и посмотрел на Рема.
— Очистить разум… — бормотал сухолюд. — Впрочем, ты был прав, сигануть в эту отхожую яму без очищения разума невозможно. Но ведь он был повелителем. Змей подери, разве стал бы он самолично соваться в это дерьмо, если б не было какой-нибудь обманки. А ну, дай мне эту свою палку.
Я отдал ему шест, и Рем одним концом опустил его в воду. Я держал его за пояс, чтобы он не свалился.
— Ну как? — спросил я.
— Еще ниже, — приказал Рем. Палка почти полностью ушла под воду, пальцы сухолюда касались поверхности. — Проклятье! — он со злостью оттолкнул шест от себя и тот ушел в небытие.
Я помог Рему встать на ноги, и мы сели на траву.
— Палка была длиной в два хвоста! — воскликнул Рем. — И все равно я не нащупал дна. Я не знаю, Престон. Я просто не представляю, змей подери, как там можно что-нибудь отыскать! С ними все-таки был Мудрейший. Он всяко наколдовал им какие-нибудь воздушные пузыри. Хотя это все равно нелепо… Надо же так любить золото. Из них получились бы отличные воры.
— Они и были ворами, — откликнулся я со слабой улыбкой. — Все чинуши это ворье. Просто более солидно настроенное. Да, нужно было взять какие-нибудь костюмы из резины. Или хотя бы сапоги с голенищем в три хвоста. — И тут вдруг меня осенило, словно мешком по голове ударило. — Из чего была палка?
— Обычная деревянная палка, — пожал плечами Рем.
— Ну, тогда давай возьмем ее и попробуем дно в других местах! — развеселился я.
— А что толку? — вздохнул Рем. — Впрочем, кто мы будем, если не попробуем. Постой-ка, — он смотрел на поверхность воды и недоумевал. — А где она?
— Может быть, утонула, — я развел руками.
Рем встал и обежал башню кругом. Это заняло время.
— Ее нигде нет, — сообщил он, остановившись рядом со мной. — Она не всплыла. Слушай Прес, я толкнул ее не настолько сильно, чтобы она воткнулась в дно. Она должна была всплыть.
— И что это значит? — спросил я ухмыляясь.
— Ну… Либо палку заглотил какой-нибудь совсем уж отчаявшийся монстр. Либо там какая-то зловещая маггия, которая притягивает ко дну все, что попадает в ров. Чтобы не дать всплыть идиотам вроде нас.
— Возможно, — кивнул я, поднимаясь. — Но ни в том, ни в другом случае Дориан Виг сотоварищи, не рискнул бы соваться туда. Ведь ты прав Рем, такие выдающиеся личности не могли себе позволить барахтаться в этом отстойнике.
— А если башня специально придумала это, чтобы заманить нас?
— Сомневаюсь, — я достал из кармана клок бороды. — Видишь? Это, не шкура матки некуморков. Это борода Тепе Красивого. И нас от некуморков спасла башня. Больше некому. А стало быть, она нам симпатизирует.
— Что ты сейчас сказал про бороду? — встрепенулся Рем.
Я повторил.
— Ах ты… — глаза сухолюда налились кровью. — То есть мы должны были подохнуть там?
— Но не погибли! — возразил я торжественно.
— Я оторву тебе голову, — сообщил Рем, сжимая кулаки.
— Сначала догони, — ощерился я.
И одним плавным движением ступил на край и нырнул в теплую слепящую воду.