Часы пропищали десять утра.
Лу выключила будильник, села и потёрла глаза. Она думала, что не уснёт от волнения, но стоило ей после всех приключений сесть в кресло, как она тут же заснула. Кто-то заботливо укрыл её. Лу сложила одеяло на кровать, включила свет и умылась в раковине в углу.
«Сегодня, наконец-то», — подумала она с волнением. Зажатый Рыжий отпирался недолго, он признался, что у Нижних есть план, как заставить Верхних уйти. Она сказала, что готова участвовать, и вчера Грей перед утренней сменой шепнул, что завтра её хочет видеть Михаил Петрович, директор Института. Чтобы не выдать приготовления, он сам придёт в госпиталь.
Лифт всё ещё не работал. Ремонтники лениво копались на дне шахты, где еще недавно была вода. Она посмотрела на камеры у дверей, те всё ещё были обесточены. Сейчас она понимала, что это была часть плана. Авария позволила отключить камеры Института, лифты и приводы дверей.
Наверх были и другие пути, самым удобным был грузовой тоннель, которым на Нижний уровень везли запасы до Зимы. Стены тут были без привычного бетона, укрепленные металлическими ребрами с сеткой над головой. Свет ламп переливался на мягких коралловых извивах сильвинитовой руды. Институт был построен внутри калийной шахты.
До Среднего уровня она шла пятнадцать минут. По пути были несколько гермодверей, обычно закрытых, но из-за аварии лифта распахнутых. Навстречу шли люди в костюмах ученых и техников. Из лица были серыми — без искусственного солнца Верхнего уровня люди заболевали.
Она вышла на Средний уровень. Тут было тепло, а ещё воздух был напитан влагой и вонью из теплиц. Она пошла в лабораторию к Ксю, где был душ. Потом она стояла под жесткими, горячими струями, скребя кожу от маслянистых разводов. Как ни пытаешься быть аккуратной, на Нижнем обязательно запачкаешься. Она надела чистый голубой комбинезон, подняла сумку с лекарствами. Не то, что её нужно было тащить наверх, но сумка с крестом защищала от нападок.
Со Среднего уровня вверх шёл ухоженный туннель для грузовиков, облицованный бетонными плитами. Она поежилась, во вспомогательных тоннелях без отопления были неизменные пять градусов тепла. Это ещё с подогревом от реактора, без него вентиляторы гнали с поверхности лютый минус. До Верхнего уровня нужно было идти ещё пятнадцать минут, в конце она продрогла. Ещё тут не было света, от чего в конце она вздрагивала от каждой тени.
С трудом она добралась до финальной гермодвери. Она поставила горный фонарь на пол и нажала на звонок. У охранника из Верхних было круглое, дружелюбное лицо. Он встал с трудом крутил ручку привода.
— Привет! Проходи, Лу, — сказал он, с трудом дыша. — Как там внизу?
— Ничего нового, — ответила Лу устало, проскальзывая в щель, — а что закрылся тут?
— Приказ Тагира, — проворчал, — я так похудею, всем дверь открывать.
— Тебе полезно, — съязвила Лу.
Она стояла в холле первого уровня, у неработающих лифтов. Вокруг поднимались балконы, залитые теплым светом мощных ламп на потолке Спицы. Ирен объяснял ей про физические спектры, но потом махнул рукой и сказал, что это искусственное солнце.
Балконы спиралью поднимались от лифтов, с них во все стороны отходили коридоры с комнатами. Полы на Верхнем уровне были сложены из плотных, серых шестиугольников, которые гасили шум шагов. Люди наверху отличались от привычного облика людей на нижних уровнях, все были одеты в гражданскую одежду. Обитатели Верхнего были загорелые, улыбчивые. Женщины сверкали украшениями, многие мужчины были в костюмах.
Лу они словно не замечали, ей пришлось отступить к стене, чтобы её не толкали. В толпе гражданских иногда мелькали серые робы технического персонала из Нижних, те на фоне Верхних были как бледные поганки. Как и она, они старались незаметно проскользнуть. Цветовая дифференциация штанов, вспомнила она злую фразу Павловского.
Она не понимала этого. Почему Верхние относились к ним с таким презрением? Ведь до начала Зимы они вряд ли позволяли себе унижать окружающих? Тут же, в странных обстоятельствах подземного мира, толпа злобных павианов забила умных мартышек.
На уровнях пахло свежим хлебом. Она прошла мимо столовой, видя как Верхние едят гренки и запивают апельсиновым соком. В двух фермах Среднего уровня выращивали цитрусовые, это был лучший источник витаминов, но никто из Нижних их теперь не видел.
Было бы куда лучше, если бы наверху было влажно и темно, как на Нижних уровнях. То, что тут было светло, вызывало ненависть у Лу. Она прошла мимо разрисованной граффити стены, и это задело её. Не Верхние создали Институт, но так легко уничтожали всё, что не понимали! Внезапно ей захотелось спуститься вниз, где нет этих напыщенных людей и вместе с Ксю искупаться в теплой воде теплообменника, слушая дурацкую музыку из прошлого.
После разговора с Рыжим, она мучилась, правильно ли они поступают. Может перетерпеть, ну пройдет несколько лет, пока кончится Зима. Выгнать пришлых на мороз было бы жестоко. Но сейчас, видя Верхний уровень, у неё не осталось сомнений.
* * *
Лу постучала в радиорубку.
В дверях стоял высокий парень с рыжими волосами. Рыжий. Чтобы посмотреть, кто снаружи, ему пришлось нагнуться. По слухам в Институт за рост его и взяли, чтобы мог менять светильники и кабели на потолках, не таская стремянку.
— Привет, Рыжий, — сказала она, ткнув его пальцем в бок.
— Привет, малая, — недовольно ответил тот, пропуская её.
Она зашла внутрь и фамильярно развалилась в его кресле. Это было небольшое помещение, все стены которого были в каких-то щитах с плакатами. У дальней стены стоял стол, заваленный деталями. У свободной стены располагались койка и ящики. Два человека тут не развернулись бы, и ему пришлось сесть на койку.
— Когда вы нам чай начнете выращивать? — спросил он.
— Не скоро, — ответила Лу, — месяца через четыре. Да и то не факт, под лекарство место нужно. Ну и под жратву.
Рыжий застонал. Он лег на койку, заложив руки под голову.
— Эх, а вот в столовке вчера чай был.
Луиза нахмурилась. Видно, опять сверху обменяли. Нередко к воротам подходили люди, Нижним об этом не сообщали, но Лу, работая в госпитале, видела, что со складов уходили лекарства, без отчетов и записей. Потом в столовых у Верхних появлялись консервы, мясо, алкоголь.
На столе тетрадка, она прочитала последнюю запись «Sting. Shape of my heart. 1993».
— Не всю ещё бумагу перевел?
Это было счастье, что у них оставались радио и музыка. Рыжий, когда отправился в Институт, притащил свой музыкальный архив, организовав через громкоговорители внутреннее радио. Интернета не было, с компьютерами была напряжёнка, так что он вёл расписание эфиров вручную. К счастью, с бумагой проблем не было — один из туннелей был забит тетрадями и канцелярией. В который раз она подумала, что те, кто проектировал Институт готовились, что им придется сидеть внизу куда дольше, чем официальные три года.
Она надела наушники, проверяя знакомые частоты. Сургут, Красноуфимск, Уфа, Казань. Всё, что было западнее, замолчало. Она давно не слышала Европу, а вот на азиатских частотах было тесно от разговоров. Она в который раз подумала о родителях и к горлу подступил ком.
Лу встряхнула головой и приказала себе не думать, от этого только больнее. Она со смятением смотрела на Рыжего. Может, сегодня сказать, что она чувствует, перед тем, как они начнут? Лу там и не смогла заставить себя признаться.
* * *
В госпитале было тихо, только из одной двери выглянула строгая женщина. «Дармоеды, — выругалась Лу про себя. — Зачем в медблоке пять бухгалтеров?»
На стене висели часы, Лу посмотрела, одиннадцать утра. Хотя, какая разница? Солнце в центральном зале входило два раза в сутки, Верхний Мир жил в две смены. Вот только у них внизу не было разницы, и они жили по обычным суткам по двадцать четыре часа. У них в госпитале находились несколько карантинных блоков.
Дверь одного из них открылась, показалась лысая голова Михаила Петровича, он посмотрел в обе стороны по коридору и жестом поманил её. Начальник указал на стул, она села, чувствуя себя неуютно.
— Для тебя будет очень важное задание, — сказал Михаил вполголоса.
Он замолчал, пару минут подбирая слова.
— Что за задание? — спросила она.
Он пожевал губами и медленно ответим.
— Витамины. У тебя есть доступ. Мы подменим их на слабый яд. Неопасный. Они не умрут, но животами помучаются. Ксения уже всё приготовила.
Лу ошарашено посмотрела на директора. Конечно, она ждала что-то такое, но сейчас слова директора её шокировали.
— После того, как Верхние слягут, мы все спустимся вниз и закроем двери на Верхний уровень, — сказал он, — у них не будет другого выхода, как уйти.
Михаил Павлович снова замер, подбирая слова. Был он не молод, всю жизнь провел в академических кругах, при этом на научных должностях, и всё что выходило за рамки растениеводства, вводило его в ступор. Если бы Институт остался хранилищем, вряд ли бы это было проблемой, но сейчас ему приходилось отвечать за массу людей.
— Нельзя, чтобы Верхние узнали об этом плане. Поэтому своим мы тоже не скажем.
Год назад она бы спросила, почему? Те времена давно миновали. Диктатура Верхних приучила, что лучше держать рот на замке. Да, она понимала, что это решение правильное. Они с Греем выдавали витамины Верхним каждый день, но только она могла принести их в госпиталь. Наверняка таинственная работа Ксении в лаборатории была связана с этим планом.
— Никто не планирует их убивать. Но ты понимаешь, что если они останутся, «Институт» погибнет. Мы не выполним наше призвание.
Она медленно кивнула. Как-то раз про то же сказал ей Ксения. Паразиты. Если не избавиться, всё погибнет. Тогда Лу ужаснулась, но сейчас понимала, что подруга была права.
— Кроме Рыжего и Ксю, в курсе будет только один человек. Я останусь тут, останется и Грей, чтобы не вызывать подозрений. Остальные наши будут внизу. Тех Верхних, которые будут там, мы повяжем.
— Понятно. Хорошо, я всё сделаю.
Михаил удовлетворённо кивнул и встал. Он подошёл к стене, глядя на картину. Она смотрела и не понимала, что же он там находил? Какая-то абстрактная мазня. Он же мог смотреть часами. Еще два года назад куча картин была на стенах, потом Верхние растащили их по комнатам. Уцелели только несколько картин в карантинных блоках, да и то, потому что Грей пустил слух, что они могут быть опасными.
Директор опять замер, и Лу поняла, что он не был в задумчивости. Ему не нравилось это решение, сильно не нравилось и он до сих пор колебался. «Врал, опять он врал, — подумала она. — Как тогда, у ворот госпиталя».
— Помнишь, год назад чиновники пришли к воротам? — сказал он с тоской в голосе.
Лу кивнула. Она невольно поежилась от тона старика.
— Тогда у Леши, царство ему небесное, не хватило духу сделать, что следовало.
Лу помнила тот день. Взвыли сирены, они выскочили из комнат. Громкоговорители орали: «Нарушение герметичности ворот четыре, нарушение герметичности…». Алексей, заместитель Михаила Петровича, стоял у пульта. Можно было обрушить туннель, это была последняя линия защиты. Алексей так и не сумел заставить себя нажать комнату, и через четыре месяца, когда стало ясно что Институт не сможет выполнить свою миссию, его нашли мертвым. Суицид.
— Нельзя было их пускать…
Лу чувствовала, что ноги не не держат. Она мало разбиралась в биологии, но даже того мизера, что она помнила с института, было достаточно, чтобы понять, Ксения последние дни работала с клещевиной, ядовитым растением. Поэтому она и была всё время в противогазе, да и Лу не пускала в лабораторию без него. Теперь она вспомнила, почему в лабораторном журнале были записи про рицин. Этот яд накапливается медленно, когда Верхние поймут, будет поздно. Она думала о Ксении, та ведь ни разу не выдала, что она делает. И старик Павловский тоже знал…
Чувствуя ужас, Лу вышла из кабинета.