За четыре дня до выборов Хворост собрал совещание в «Гудке» — ангаре на краю станции. Это был сваренный из мусора ангар с парой утеплённых комнат, построенный над тупиком путей на станции. Позади ангара был овраг, полный острого, опасного железа, а по сторонам, вдоль забора, был навален разный хлам, так что сюда можно было прийти незамеченным. Место это было уединённое, далёкое как от охраны, так и возможных стукачей среди своих — в самый раз для собраний.
Ким пришёл вместе с Муркой — они вдвоём чинили прожекторы на стене Внешнего города, когда появился связной с сообщением о встрече. Они пришли первые, тут не было никого, и они включили обогреватель. Через двадцать минут появился Хворост, он пришёл со стороны дальних ворот в периметре станции. Последними просочились Море и Залив, они ждали на Станции и вальяжно пришли последними. Залив тут же выкрутил обогреватель на максимум и сел перед ним на корточки, отогревая руки. Марина закурила, сев на диван, пуская струйки дыма в потолок.
Ещё в комитете была Луиза, и она была единственным человеком, о котором со страхом и уважением отзывались и народники, и Карина. Он так и не понял, кто она, но основная доля денег для революционеров приходила от неё. Она не состояла в комитете, но, насколько понял Ким, уже много лет оказывала огромную поддержку. Хворост однажды признался, что без неё Комитета не было бы.
— Пожрать принёс кто? — спросила Мурка.
Заговорщики переглянулись. В который раз Ким подумал, что в хозяйственном отношении все они были бесталанными.
— Естественно, на вас-то надежды нет, — проворчала девушка, вытащив из-под куртки завёрнутый в ткань деревенский хлеб. Она успела поменяться с кем-то из Заповедника на патроны, пока Ким за двоих отсвечивал на стене. Если бы кто-то из городских увидел, точно поднял бы бучу — в столовой подавали лишь жидкий суп. Тема еды в последние дни стала главнейшей в Сибае — паникёры всерьёз говорили о близости голода.
Хворост достал травяной сбор, который курил вместо табака, набил трубку и комитет в который раз погрузился в бессмысленные споры об операции. До выборов оставалось всего два дня, никто не сомневался, что сразу после выборов будут беспорядки. Плохо было то, что горожане в массе своей были безидейными людьми, и надежд, что они, пользуюсь численностью, сомнут охрану, не было. Конечно, существовал актив среди шахтеров и фермеров, который можно и нужно было использовать.
У Хвороста были подвязки среди боевых групп шахтёров — если их вооружить, они готовы были заблокировать шахту и Внешний Город. Пётр вёл работу с активом фермеров — с их помощью они должны были заблокировать фермы и жилую часть города.
После блокировки жилой части, шахт и ферм, Мурка должна будет устроить пожары во Внешнем Городе, чтобы заблокировать уфимских военных. Предполагалось, что во время конфликта, поддержку окажут и люди Фангата, но особой надежды на это не было.
Если беспорядки заставят Администрацию пойти на попятную, тогда власть перейдёт укрупнённому Комитету, куда войдут незапятнанные связями с текущей властью представители всех фракций. Море предлагала обсудить пути отхода, если что-то пойдёт не так, но Дима отмахивался, приговаривая «лучшая мотивация успеха — это сожжённые мосты».
Ким занял позицию над схваткой, игнорируя доводы обоих, хотя на самом деле он просто не знал, что же стоит делать. Все его надежды были на Карину — он надеялся что, если что-то пойдёт не так, у неё есть план бегства.
Хворост закурил уже четвёртую самокрутку, оборвав бесконечный спор.
— Мурка, давай ты расскажи про город. Какие последние новости?
Мурка, как штатный электрик, свободно проходила во Внутренний Сибай. В её ведении была связь с ячейками внутри города, в первую очередь среди братии Арсена. Девушка не допускала мирного исхода — все её мысли были только о будущем кровавом рубилове, где всё и решится. По слухам, ещё маленькой девочкой она вошла в банду Свища, предшественника Армянина. Она воровала у северян, воровала в городе, но даже будучи не раз бита, не думала свернуть от такой жизни.
Она была необразованной, полагаясь на чуйку, и та её не подводила. Девушка не верила никому и ничему, она как-то попробовала обворовать начальника станции, но, в отличие от прочих, он накормил её, дал денег и отпустил, сказав приходить, если замерзнет и проголодается. Столкнувшись первый раз с добротой без условий, Мурка ушла из банды и обосновалась на Станции, став тенью Хвороста.
Она не признавала никого и ничего, слушалась только Дмитрия. Вот и с Кимом она решила сама, мигом назначив его себе в парни. В их отношениях было мало романтики, скорее это был временный союз двух людей, жизнь которых не стоит копейки. Ким думал с болью, что их отношениям придёт конец, когда решит она, и он не сможет ничего изменить.
— Да всё по-прежнему, перетёрла со связными, — сказала она, отщипывая мизерные крошки от ломтя. — Там четыре группы, две по воде, две по канализации. Когда всё начнётся, они перекроют воду. Восемь лет назад толпу разогнали водомётами, сейчас у охраны это не получится. Ну, и без сортиров городские быстрее пойдут на переговоры.
Хворост удовлетворённо кивнул.
— Пётр, что с фермерами?
— Там всё железно, — ответил тот. — На пределе народ. Их гнобит охрана, одна искра, и на фермах полыхнёт. Единственное, за ними контроль сильный, тяжело связь держать.
— Знаю, но всё-таки нужно не терять связи, — сказал Пётр. — Боюсь, когда до выступления дойдёт, они могут отколоться, начнут выдвигать свои требования, и их попросту купят. Глухарю тут веры нет.
Пётр кивнул и закрыл глаза, вытянув ноги к обогревателю. Ким достаточно хорошо понимал таких, как он. Брат Марины не был идейным борцом, любые жизненные сложности ввергали его в депрессию. Вот только когда разговор заходил о неизбежных расстрелах и люстрациях после победы, его глаза загорались огнём, а маленькие усики воинственно закручивались. Он как должное принимал преимущества, что давало нахождение в Комитете, при этом избегая любой ответственности. Он не очень-то жаловал Кима, который тут же начал организовывать подпольную работу по правилам. Явки, тайники, пароли, стали ежедневной работой в подполье, и это раздражало Петра, но у того недоставало духу спорить.
— Не понимаю я, — сказал Петр. — Вроде, у них больше всех причин для бунта, но каждый раз сдуваются первыми…
Хворост проигнорировал его реплику, повернувшись к Марине.
— Марина, тебе удалось вербануть людей Фангата?
Она отрицательно покачала головой.
— Нет. Законник их под себя подмял. Фангат ему слово поперёк сказать боится. Нет, на них опереться не сможем.
Хворост разочарованно вздохнул. На людей Фангата была большая надежда. Люди они были опытные, привычные к стрельбе. Если дойдёт до боя, фермеры и шахтёры справяться с людьми Гильзы.
Марина отвернулась от них, глядя в окно. Жёсткая, самовольная, она с кривой улыбкой слушала разговоры о перевороте, всем видом выражая, что для неё тут нет ничего нового, и что весь план туфта. Те, кто её знали, предпочитали не перечить. Мурка случайно проговорилась, что она была любовницей отца Александеры в Межгорье. Чтобы с такой репутацией занять место в Комитете, нужно было продемонстрировать что-то невероятное. Никто не сомневался ни в её идейной стойкости, ни в решимости. Во всяком случае, когда вставал вопрос, что нужно кого-то ликвидировать, она всегда была готова к роли исполнителя. К своей жизни она относилась безразлично, но стоило возникнуть угрозе для брата, и она готова была свернуть горы. Она так и не избавилась от своих подозрений к Киму, сведя контакты до минимальных.
— Ладно, — сказал Хворост с неожиданным спокойствием, — охрану они не поддержат, этого достаточно. По шахтёрам непросто всё. Расим за своими бдит, они поддержат нас, только если он сам встанет на нашу сторону.
Внезапно Дмитрий встал и заходил по комнате. Чем больше Ким узнавал главу Комитета, тем больше тот ему нравился. Хороший, добрый человек, который, столкнувшись с несправедливостью, не стал прятать голову в песок. Он был инженером, прекрасным инженером, который любил станцию и генераторы. Живи Дмитрий в Уфе, где со снабжением было получше, он бы так и протянул до пенсии, но в Сибае, когда каждый год один генератор становился донором для остальных, где каждый год сокращалось должности важных ему людей, он начал борьбу. Вначале официальную, споря в Совете, но быстро сообразил, что это ничего не меняет, и ударился в подпольную работу. Такие люди, при всей их робости и мягкости, часто демонстрируют невероятное упорство, не был исключением и он. Дмитрий сам нашёл выходы на подполье Кумертау, сам начал создавать ячейки, учить людей, всей душой ненавидя подпольную работу, но как и с милыми его сердцу генераторами, он делал всё на совесть. Его сложно было вообразить в бою, но, по рассказам Мурки, он был прекрасным стратегом, и когда шансы на успех были велики, он был готов поставить на кон и свою жизнь, и жизнь всех, кто ему доверял.
— У меня для вас важная новость, — сказал он взволнованно, — понимаю, что это неожиданно, но план изменился.
— Что за новости? — Проворчала Марина.
Члены комитета, разомлевшие от тепла, встрепенулись.
— Мы возвращаемся к плану с официальным кандидатом. Пожалуйста, я знаю все ваши возражения. В этот раз всё будет по-другому. Вчера я говорил с Расимом и Глухарём. Похоже, причина в голоде, но мы впервые смогли договориться. Они согласились поддержать меня на выборах. Комендант тоже, он снимет свою кандидатуру и поддержит мою.
Марина с Петром переглянулись. Ким посмотрел на Мурку, в курсе ли она? Судя по тому, как она была спокойна, Хворост сообщил ей заранее. Это было неожиданно неприятно. Ким молчал, думая о словах Карины — та сказала, что три дня назад произошла какая-то встреча на шахтах. Комендант отправился туда, Глухарь тоже был там. Похоже, там был и Хворост, и они что-то обсуждали там, из-за чего Дмитрий решил изменить их согласованный и много раз обсуждённый план.
Комитет молчал, переваривая информацию. Марина зло смотрела на Хвороста, у Петра на лице было облегчение. Марина сняла шапку и расчесала ладонью волосы. Всем своим видом она выражала, что против изменения плана.
— Подготовку к перевороту мы отменять не будем, но теперь у нас есть шанс сделать все мирно, — сказал Хворост. — Ким, для вас есть дело.
Кореец поднял голову.
— Вы войдёте в избирательную комиссию. Это уже вопрос решённый, я был в Администрации. У нас будет несколько своих людей в комиссии, это гарантия, что наши голоса будут учтены. Второе, мы используем поезд, — сказал Дима.
Ким удивлённо поднял брови.
— Комендант планировал использовать для своей компании, но мы договорились, что скажем в агитации, что это только наша заслуга. Официально, его починили вы. Это даст огромный процент голосов, если пустим слух, что сразу после выборов мы отправим поезд за продовольствием.
Неделю назад Ким понял, что поезд исправен. Ремонтники со станции починили его сами, но держали эту информацию в тайне.
— И ещё, поскольку до выборов остался мизер, я получил приказ об объединении усилий резидентур, — добавил Дмитрий.
Хворост подошёл к дверям, оглянулся и поманил кого-то. В зал вошла Карина, настороженно улыбаясь.
«Это кто-то в подполье такой приказ мог дать?», — подумал Ким. Ещё вчера он думал, что Хворост делает всё на свой страх и риск, но нет, у него была связь. Наверняка, с Кумертау. Вот только это значило, что Карина до сих пор была в подполье.
Ему всё это не нравилось, но сейчас он должен был играть свою роль. Марина и Пётр вскочили, пятясь, а вот Мурка осталась на месте. Знала, но, хоть мы и спали вместе, не сказала, и он почувствовал укол ревности.
— Карина, думаю вы все её знаете. Она член комитета народников Уфы, подпольная кличка Клица. Я не стал устраивать формальную проверку, указание насчёт неё я получил прямо из штаба.
— Мне непонятна позиция штаба, — неуверенно сказал Марина, — если она из второй резидентуры, то это риск и для них, и для нас.
Ким молчал — всё, что сейчас он мог сказать, только навредило бы Карине. В голове теснились мысли, но Ким понимал, что Карина на голову опытнее его, и если она тут, в этом зале, в это есть и резон. Карина прошла в зал, словно не видела ненавидящих взглядов Марины и села на диван. Это было грубое решение, люди в Комитете не захотят делится властью в такой момент. Похоже, это сочли малозначимым.
Игра была близка к финалу, и в этой шахматной партии Карина была ферзём, который вырвался на простор. Все люди в этой комнате были малозначимыми фигурами, которым предстояло сыграть свою роль. Ким понял, что у него дрожат пальцы. Был ли он одной из пешек или всё-таки фигурой поважнее?
Карина встала, скрестив руки на груди.
— Я понимаю, что вы сомневаетесь в моем праве быть тут. Могу добавить, что я в курсе всех деталей подполья. Человек из моей резидентуры недавно вошел в Комитет.
Все повернулись к Киму, он почувствовал дрожь. Рот Хвороста сжался в жёсткую линию. «Не только у тебя есть секреты», — подумал Ким.
— Вы спрашиваете про резоны штаба? Я тоже рискую, но ваш план — это гиблое дело. Все вы на карандаше у Гильзы, и срок вашей жизни пять минут после начала выступления. Штаб хочет объединить усилия, потому что у нас есть только один шанс. Один у вас, один у нас. То, что говорит Хворост, это правда — и Глухарь, и Расим, и Комендант, готовы поддержать его. Я точно уверена, что мирно взять власть нам не дадут, будет стрельба, и в этом случае их поддержка — это то, что изменит всё. Одно дело делать революцию с полусотней людей, совсем другое, когда за у вас за спиной будет тысяча людей, уверенных, что их лишили выбора.
Она оглядела Комитет.
— Объединившись, мы сможем победить. Сейчас мне нужен ответ, готовы ли вы рискнуть.
Пётр медленно думал.
— Если мы возьмём власть, что будет с текущей администрацией? Что будет с Люцием, Александерой, Ильфатом?
Карина пожала плечами.
— Всё будет по примеру Кумертау. Суд. Изгнание. Расстрел.
Пётр удовлетворённо кивнул. Марина колебалась дольше.
— Если мы провалимся, вы можете обеспечить убежище в Кумертау? — нервно спросила она.
Карина холодно улыбнулась.
— Перед тем, как ответить, я бы хотела задать вопрос. Налёт Ойдина, когда Ким чуть не погиб, это ваших рук дело? — спросила она.
Впервые Ким увидел, что у Марины затряслись губы. Это было невероятно. За всё время на станции он впервые увидел, как волнуется Море.
— Да… Я думала, что законник тут из-за нас. Я хотела защитить брата, — сказала женщина, её голос срывался.
Ким молчал. Что тут можно было сказать? Всё время после налёта он думал, что же было причиной. Оказалось, всё дело в сестринской заботе. Карина вопросительно посмотрела на Кима. Похоже, подполье получило информацию, что в караване будет человек из Кумертау, но Марина самовольно приняла решение избавится от законника.
— Проехали, — сказал Ким спокойно.
Мурка молчала дольше всех. Она подошла к столику, налила себе чай. Киму казалось, что только её решение сейчас важно. Она была главой боевого отряда подполья, при восстании ей предстояло быть в первых рядах, с наименьшими шансами выжить.
— Какие у нас шансы? Против Александеры. Против Гильзы и его роты с пулемётами. Против другой тысячи, кто не захочет ничего менять.
— Я бы сказала сорок на шестьдесят, — призналась Карина. — Гильза не останется в стороне. Но, если мы успеем нейтрализовать Александеру, если город и шахты будут в наших руках, что он сможет сделать?
Мурка минуту молчала, наконец, хрипло ответила:
— Хорошо.