Холодно…
Фрок Гаспиа, шаркая, подошёл к окну, проверил, плотно ли прикрыты створки. Нет, никто в его отсутствие не открывал окон, не запускал в кабинет холодный утренний воздух. Почему же тогда так холодно? Почему мёрзнут ноги в мягких сапогах из валяной шерсти?
Ломило затылок, словно вышел в зимний день без шапки, зябли пальцы.
Гаспиа позвонил в колокольчик. Двери в кабинет тотчас открылись. Пятясь, в кабинет проник помощник, вкатил за собой столик на колёсах. На нём дымился кувшин с горячим отваром, на блюде — сало водяной свиньи. Мелко порезанное… Хороший мальчик Тубор, помнит, что ректору не разжевать большого куска.
— Спасибо, дорогой.
Кивком отпустив помощника, Гаспиа налил отвара в чашку, отпил глоток. Хорошо!.. Тёплая волна прокатилась по пищеводу, вызвав мгновенную испарину. Будь его воля, Фрок Гаспиа пил бы кипяток. Никогда не понимал, как можно употреблять тёплые отвары, а вот поди же ты… Лекари взбунтовались и крепко-накрепко запретили пить слишком горячее. «Будут язвы, — сказали они. — Будет хуже». Хуже… Что может быть хуже постоянного холода? Только старость.
Ректор Фрок Гаспиа понимал, что всё не просто так. Сердце работало нехотя, вяло проталкивая кровь по сосудам. Спасибо, что работало, не остановилось пока. На год или два его ещё хватит. Успеть бы.
С сожалением отставив чашку, Гаспиа взял из разложенных веером листов бумаги один, вчитался в неровные рукописные строчки. Ро Понг. Хорошая девочка, умненькая. И сестра ни в чём ей не уступает. Он вернул листок на стол. На сердце немного потеплело: не зря он внедрял расчисления в школах первой и второй ступеней, не зря унижался в канцелярии Ничтожнейшего, не зря вёл долгие разговоры со стариками из совета Мастеров, не зря подмазывал чиновников тирана. Вот он, первый набор на отделение расчислителей! Вот те, кто продолжит его дело, кому он сможет доверить…
После короткого стука в двери заглянул Тубор.
— Они приехали, ректор.
— Сколько их?
— Девять. Луто Калабрино отказался.
— Чем объяснил?
— Семейное предприятие, — пожал плечами помощник. — Его отец собирается передать управление Луто, а расчисления считает блажью.
— Жаль, — поджал губы ректор. — Умный мальчик, он подавал надежды.
— Вы правы, ректор.
— Хорошо, — опираясь на край стола, Гаспиа поднялся. — Скажи, я скоро буду. Впрочем, не говори ничего, пусть ждут в зале общих собраний. Я скоро буду.
Тубор вышел. Ректор снял шерстяной плащ, кинул на спинку кресла. Туда же отправился тёплый вязаный колпак. Из недр шкафа появился форменный камзол: с позументами, орденом Тритона в петличке, с позолоченными пуговицами, на каждой герб училища — перо и счёты. Сапоги сменились тяжёлыми ботфортами. Ректор выпрямился, плотно сжал губы, выпятил подбородок. Он — Фрок Гаспиа, тот, кого за глаза называют Великим. Ученики не должны видеть его немощи, довольно того, что о ней знает Тубор. Редкая поблажка — форменная трость с набалдашником в виде головы тритона. Одна из двух поблажек, на самом деле. Вторая — основательное кресло в зале общих собраний. Он всё же не молод, и имеет право вести занятия сидя.
Не доходя до зала общих собраний, он свернул в сторону, прошёл коротким узким коридорчиком. Здесь ещё во времена Гур Угона устроили маленькую комнатку, из которой можно было тайно наблюдать за залом общих собраний. Ректор присел на шаткий табурет, прижался лицом к стене.
Через крошечную дырочку в деревянной панели он увидел их, тех, кто продолжит его дело. Если им хватит сил.
Вот сёстры Понг, Ро и По. Улыбка осветила лицо ректора. Умненькие, да, очень умненькие девочки, хотя и выглядят странно. Но не в их уме соль, а в том, что они первые девушки-расчислители. Обязательно станут настоящими расчислителями!
Вот Морлис. Тубор не верит, что из юноши выйдет толк. «Он многого не понимает и не хочет, учитель», — говорит он. Зато Морлис невероятно энергичен и предприимчив, и каждое дело доводит до конца. Возможно, из него получится хороший, нет, лучший управляющий! Тот, кто не просто командует, а ещё и понимает, чем заняты его подчинённые. Такие тоже нужны, без таких не достичь того, что задумано.
Грууно, Су Лонг, троица друзей из Паламута, все они талантливы по-своему. А вот, — Фрок Гаспиа с завистью выдохнул, — тот, кому покорятся вершины, тот, за кем он осторожно присматривал последние три года.
Сорби Гуан! Парень сам не знает ещё своих способностей, а Гаспиа не видит их пределов. Он сделает всё, чтобы раскрыть их до конца.
Если ему хватит времени.
Будущие расчислители тихо переговаривались и ждали. Не стоит особенно томить их.
— Здравствуйте. Друзья мои! — остановившись в дверях, сказал ректор. Шепотки и разговоры стихли. Девять пар глаз обратились в его сторону. — Рад приветствовать вас в этих стенах, — и добавил, помолчав: — Тех, кто пожелает остаться.
Молодые люди переглянулись.
— Простите, ректор, — покраснев от смущения, сказал, вставая, Морлис. — Что значит, кто пожелает?
— Это самый главный вопрос, — ответил Фрок Гаспиа. — Прежде чем отвечу, — он с улыбкой посмотрел на молодёжь, — позвольте, я сяду? Спасибо.
Устроившись в кресле и вытянув ноги, Гаспиа без улыбки оглядел сидящих претендентов в расчислители и произнёс:
— То, чему я собираюсь вас учить, — не обычная наука. Она полная тайн, и главная из них — её происхождение. Это секрет не для посторонних, он не должен выйти за пределы Группий-Норса. Говоря попросту: вы не скоро сможете вернуться домой, увидеть родных людей и места.
— Сколько?
Это спросил один из паламутской троицы, самый старший. Он был бледен и решителен. Впрочем, неудивительно, все урожденцы Паламута такие.
— Десять лет, — коротко ответил ректор. — По меньшей мере.
— А письма?
— Сколько угодно, — пожал плечами ректор. — Готовое к отправлению письмо сдаёте моему секретарю, Тубору. — Стоявший в дверях Тубор коротко поклонился. — Он читает, потом отправляет. Если у него возникнут сомнения, то письмо читаю я. Секреты, которые вы узнаете, не должны покинуть Лардию. Десять лет не должны.
— А потом? — не унимался паламутец.
— Потом многое изменится, — сказал Фрок Гаспиа. — Или не изменится, значит, секреты останутся здесь.
— Спасибо, ректор, — кивнул паламутец и сел.
— Итак, сейчас вы подпишете обязательство хранить тайну, — сказал Гаспиа. — С этого моменты вы станете полноправными слушателями лардийского расчислительного училища. И людьми, которые ежеминутно находятся под присмотром лардийской службы охраны. Это, — он обвёл слушателей взглядом, — очень серьёзная организация. Очень. Итак, приступай, Тубор!
В руках у секретаря появилась толстая книга в кожаном переплёте. Раскрыв её примерно на середине, Тубор вышел вперёд и положил книгу на стол рядом с креслом ректора.
— Морлис из семьи Морлис дома Морлис, Объединение Туан! — громко объявил он. — Вы первый, подходите.
Морлис поднялся, на негнущихся ногах подошёл к столу. Взял в руки перо, долго читал, потом поёжился и поставил свою подпись.
— Поздравляю, отныне вы слушатель лардийского училища расчислений, — торжественно сказал Тубор. — Можете вернуться на место. Грууно из рода…
…Сорби сидел ни жив, ни мёртв. Откуда родители знали? Ведь они знали, не зря они были так печальны! Они предчувствовали, что Сорби уезжает надолго. Десять лет, может быть, больше! Мама, папа, какой же он был глупый и невнимательный сын, как он мог не понять? Но откуда они могли знать? И что ему делать теперь? Ведь он мечтал, он строил планы, и его вызвали… Зато можно будет писать письма! И получать их.
— Чего сидишь? Тебя вызывают.
Сорби дёрнулся от тычка в бок, посмотрел на Морлиса шалыми глазами, пробормотал:
— Да, простите, господин Тубор…
Когда Сорби вставал и шагал к столу, его колотило от волнения. Взяв в руки перо, неожиданно успокоился. Ректор Фрок Гаспиа сказал совсем немного, но эти слова стоили целой страницы запретов, изложенный в книге. Запретов, которые следовало исполнять. Сорби принял их как должное и поставил свою подпись в нужной графе.
Скоро пришла очередь паламутцев, они поднялись все трое, одновременно, и старший сказал:
— Республика Паламут против запретов. Мы отказываемся от обучения.
— Все трое? — приподнял брови Гаспиа.
— Да, ректор.
— Жаль, — ректор пожевал губами. — Однако, ничего не могу сделать. Отказаться — ваше право. Тубор проводит вас к машине.
Сорби сидел, обескураженно пялясь в двери, которые только что закрылись за паламутцами. Смотрел и не видел их, а в голове билась одна мысль: ушли, а он даже не узнал их имён!». Но как такое возможно — отказаться от обучения? Ехать через весь материк, а Паламут куда как дальше Морси, и уйти вот так, запросто?!
— Вы здесь, господин Гуан?
Кровь бросилась Сорби в лицо. Все молча смотрели на него, но, самое ужасное, недовольно и пристально глядел на него ректор Фрок Гаспиа. Сорби стало так стыдно, что он согласился бы умереть, только бы не испытывать на себе этого взгляда. Сорби облизал губы и выдавил непослушными губами:
— Извините, господин ректор, я слушаю вас.
— Хорошо, господин Гуан, я уж думал, вы тоже нас покинули.
Ректор неожиданно улыбнулся, тепло и широко, совсем как отец, и Сорби отпустило. Он сглотнул и несмело улыбнулся в ответ.
— Итак, о чём я хотел сказать, — заговорил Гаспиа, умащиваясь в кресле поудобнее. — Вас осталось шестеро. Это неожиданно, но в любой неприятности есть и хорошая сторона. Вас меньше, чем планировалось изначально, значит, каждому достанется больше моего внимания и внимания моих помощников. Господина Тубора вы уже знаете, потом познакомитесь и с остальными. А теперь о причинах, которые заставили нас составить этот документ.
Ректор указал на книгу в руках Тубора.
— Дело в том, — продолжил он, — что Великий Тритон в некотором смысле на самом деле существует, и Мир находится внутри него.
Молодёжь с удивлением переглянулась между собой, а Морлис даже пожал плечами. Существование Великого Тритона давно доказано наукой, какие тут могут быть секреты?
Гаспиа помолчал, с усмешкой глядя на них, потом сказал:
— И там, вовне, за границами Мира, тоже живут люди!
— Ого, — не удержался Морлис, и близняшки Понг разом ахнули.
— И мы, мастера города Умелых, научились с ними общаться, — торжествующе закончил мысль Фрок Гаспиа.
— В поезде шикарнее было, но и тут ничего, — заявил Морлис, с ногами забираясь на диван.
Сорби кивнул.
Их с Морлисом поселили в один… Сорби затруднился бы правильно назвать их новое жилище. Судя по стенам, сложенным из необработанного дикого камня, и по низкому потолку, то это келья или даже каземат. Но от большого камина шло живое тепло, а в воздухе витал тот особенный запах, что присущ сгорающему углю. Крепкие, основательные кровати были застланы добротным бельём, а поверх белья — мягкими покрывалами с золотой нитью. Стену слева от входной двери занимал платяной шкаф, а справа громоздился комод со множеством ящичков и отделений. Посредине комнаты, — да именно комнаты, как в неплохой гостинице! — стоял длинный полированный стол, а на нём — две пачки бумаги, стакан с карандашами и ещё какие-то канцелярские мелочи. Рядом с камином имелась дверь, за которой пряталась умывальня. Скромнее, чем в поезде, однако в каменной ванне вполне поместились бы два человека.
«Вы должны учиться и работать с радостью, — объяснял им ректор Фрок Гаспиа. — Я лишил вас дома и родных людей, должен я сделать что-то взамен? Ваши жилища — самое малое, что я могу предпринять».
— Что будем делать завтра? — спросил Морлис. — Господин ректор дал нам два дня на устройство, не сидеть же в этих стенах?
— Не знаю пока, — пробормотал Сорди. Он до сих пор не мог прийти в себя, рассказ ректора породил лавину в его голове, и она перемешала в сознании всё, и когда теперь содержимое черепной коробки уляжется, знал только Великий Тритон.
Электрические расчислители реальны! Они во много раз быстрее механических, к котором привык Сорби. Впрочем, это мелочи, жизнь так устроена, что всегда появляется что-то новое. Он привыкнет и научится, иначе зачем он приехал в Лардию? Но внешние люди? Ведь это они подарили мастерам знание устройства и принципов работы электрических расчислителей! Понятно, что мастера держат эту тайну в секрете, и уж наверное, у внешних не одна такая тайна, и сколько их ещё предстоит узнать!
— Что? — Сорби помотал головой и непонимающе посмотрел на Морлиса. — Чтоты сказал?
— Однако, ты рассеянный, дружище! — засмеялся Морлис. — Будешь таким, я запросто отобью у тебя Ро.
— Ро? — удивился Сорби.
— Или Ко, — легко изменил мнение Морлис. — Или обеих сразу.
— Но почему?..
— Странный ты, — сказал Морлис. — Невнимательный какой-то, не замечаешь самых простых вещей. Близняшки положили на тебя глаз. Будешь тормозить, останешься ни с чем.
— Да я, на самом деле… — начал оправдываться Сорби.
— Да, — не обратил на его слова внимания Морлис, — они скоро придут. Мы же договорились посидеть сегодня вечером. Ты что, забыл?
— Нет, но…
— Ты всё-таки забыл! — пуще прошлого рассмеялся Морлис. — Берегись, я твой друг, я, может, и не стану отбивать у тебя сестричек, но есть ещё Грууно и Су Лонг. Думаешь, им понравится, что тебе всё, а остальным ничего?
— Да что мне всё-то?! — не выдержал Сорби. — Я ничего такого не собираюсь. У меня, если хочешь знать, есть девушка!
— Здесь? — спросил Морлис.
— Нет, но…
— Ага, — усмехнулся Морлис. — Мне ты это зачем говоришь? Сестричкам объясняй. Вот, кстати, и они!
Сорби испуганно обернулся; рот его сам собой открылся от удивления: близняшки стояли на пороге. Они переменились. Ко словно облили серебром, Ро светилась золотом. Две изящные статуэтки — в их полный девичий рост! Только глаза остались прежними, зелёными у Ко и ярко-синими у Ро.
— Вы нас ждали, мльчики? — пропела Ко.
— И мы пршли, — не дожидаясь ответа, пропела Ро.
— И принесли угощения! — допели они хором.
Угощением оказался большой мясной пирог.
— Здесь неподалёку отличная кухня, мльчики, — объяснила Ро. — Там есть всё-всё, и плита, и сквородки с кастрюлями, и всякая всячина! Вот мы и вспользовались.
Кормили в училище сытно и вкусно, только Сорби думал, что еду доставляют из города. Прогуляться по галереям и коридорам училища он не догадался, да и времени не было. А вот сестрички время нашли.
— У нас тоже есть кое-что! — объявил Морлис.
Ещё в первый день, когда усатый человек в кожаной куртке, который так и не представился, привозил их вещи, Морлис и Сорби напросились вместе с ним. Вагоны так и стояли в тупике, окружив столб-опору, лишь вагон из Паламута по понятным причинам исчез. Пройдя по покоям, приятели набрали разных вкусностей. Совесть их не мучила: всё оплачено городом Умелых, оплачено училищем расчислителей, так чего добру пропадать? Не дарить же это всё стальному пути? Вернувшись в училише, они забили ледник, который обнаружился среди ящиков комода, до упора, а остатки раздали остальным парням. Так было справедливо. Близняшки отказались. «Кпчёное и солёное плохо влияет на фигуру», — объяснила Ко.
Среди добычи оказалось и несколько бутылок вина. Одна из них заняла теперь важное место за столом.
— Пируем! — радостно сказал Морлис, взрезая пирог. По комнате поплыл одуряюще-прекрасный дух печёного в специях мяса. — Ах, какие вы, девочки, молодцы и умницы!
— Мы старались, — притушив зелень глаз, произнесла Ро.
Налили.
Выпили.
Сорби попробовал пирог — и на время пропал для Мира! Ещё несколько минут назад вкуснейшей вещью на свете он считал копчёную на открытом огне желтобрюшку. Пирог, который состряпали близняшки, отодвинул её далеко в сторону. Такое блюдо, существуй на свете боги кроме Тритона, только им на стол подавать! Сорби не заметил, как очистил тарелку наполовину, а ведь Морлис не пожадничал, положил ему здоровенный кус. Как и себе, конечно. Девушки, а они взяли по совсем маленькому кусочку, довольно наблюдали за уничтожением их пирога. Ещё бы не радоваться! Любой хозяйке приятно, когда мужчина ест да нахваливает.
Налили снова.
— А что вы не едите? — спросил у близняшек Сорби.
— Фигура, — шутливо-печально сказала Ко и потянулась. Глядя на неё, Ро скорбно опустила уголки губ и тоже привстала, демонстрируя фигуру. Шуршала серебристая и золотистая ткань, скользя по телам, и было похоже, что под нею нет более ничего. Только сами близняшки.
Потом они снова сели, но уже на диван, вплотную к Сорби, Ро слева, а Ко справа, так близко, что от их горячих тел Сорби бросило в жар. Близняшки переглянулись и одновременно требовательно посмотрели на Морлиса.
— Я, пожалуй, пойду прогуляюсь, — сказал Морлис. — Вино такое пьяное, голова закружилась.
Он скривил в улыбке губы, а потом внезапно подмигнул Сорби: не теряйся, мол. И вышел.
— Сорби, золотой наш, — заговорила Ро, — дверь у вас внутрь открывается?
— Д-да, — подтвердил парень.
— Подопри её чем-нибудь? — загадочно улыбаясь, продолжила за сестрой Ко. — Вдруг кто войдёт не вовремя?
— Зачем подпирать, — пожал плечами Сорби, который уже всё понял, — если засов есть?
Тому, кто обитал здесь до них с Морлисом, было нечего скрывать. Пока Сорби дрожащими руками шуровал между боковиной шкафа и стеной, пока укладывал тяжёлую доску в пазы, за спиной раздавались тихие смешки и шелест. Потом всё стихло, и послышался шум воды.
Сорби обернулся.
Диван был пуст, только лежали рядышком два комбинезона — золотой и серебристый, и два таких же парика…
Сорби сглотнул. Захотелось сбежать, сейчас же сбежать, как тогда, в поезде! И стало стыдно: неужели он опять сбежит?
Лицо пылало. Путаясь в одежде, Сорби разделся.
— Где же ты, Сорби? — позвала из-за двери Ро. Или Ко? Он ещё не научился распозновать девушек по голосу.
— Иду, — хрипло ответил Сорби и, прикрывая руками пах, ступил в умывальню.
Голенькие близняшки стояли по сторонам ванны и смотрели на него.
— Ты такой смешной, — сказала Ко. — Зачем ты прячешься?
— Я… — Сорби не нашёлся и опустил руки.
— Так лучше, — улыбнулась Ро. — Так видно, что ты настоящий мужчина. Иди к нам, ты должен выбрать, кто из нас лучше.
— А если, — делая шаг вперёд, выдавил Сорби, — я не смогу… выбрать?
— Это будет не страшно, — ответила Ко и положила руки ему на плечи. «Как же Лойна?» — подумал было Сорби, и… ему стало не до мыслей.
Потом, когда всё кончилось, они сидели на диване и пили вино.
— Она очень старая, — сказала Ко.
— Кто? — спросил Сорби.
— Ла Отонг, — ответила девушка.
Сорби кивнул. Его совсем не интересовала какая-то старуха из далёкого Кранга. Рядом, скрестив ноги и закинув за голову руки, сидела та, кто сделал его настоящим мужчиной. Одна из тех, поправил он себя. Настоящий мужчина не тот, у которого есть кое-что между ног. Настоящий мужчина тот, кто хоть раз был с женщиной. Так думал Сорби, и кто скажет, что он неправ? А хоть бы и скажет. Главное, что думает он сам!
У Ко была гладкая, чуть желтоватая кожа, а на теле ни единого волоска, даже на голове. Так же выглядела и Ро, но Сорби не видел ей сейчас, он смотрел на Ко, он видел её сразу всю, и от этого зрелища снова возбудился.
— О! — сказала Ро. — Ты снова готов, ты большой молодец. Только не прячься, не прячься от меня! Пойми, любой женщине приятно это видеть. Значит, она красива, значит, её хотят. И пусть ты смотришь на сестру, мне… не жалко! Слушай, я пока поиграю…
— Её зовут Ла Отонг, — повторила Ко и погладила гладкую, круглую как шар голову Ро. — Ты хотел знать, почему именно ты? Я расскажу.
— Да, — пробормотал Сорби.
Оказалось, можно слушать и наслаждаться одновременно, особенно, если ты ничего не делаешь сам.
Ла Отонг жила на окраине столицы Кранга, великого города Гаратонга. Она была богата. Богата так, как и не снилось большинству столичных жителей. Кое-что осталось ей по наследству, род Отонг издавна славился зажиточностью, но большую часть Ла заработала сама.
Она гадала на судьбу, гадала удачно, и золото ручьями стекалось в сундуки, которые хранились в лучших банках Кранга.
Итак, Ло Отонг была богата и могла позволить себе купить самый роскошный дом в центре Гаратонга или построить новый, такой, что богачи из богачей побледнели бы от зависти. Но Ло жила скромно. Двухэтажный домик у реки. На первом размещалась охрана, ведь, несмотря на скромность, Ло Отонг была далеко не глупа и понимала, что непременно найдутся охотники на её деньги. На втором обреталась сама Ло.
Сёстры Понг пришли к ней под вечер. Они с радостью явились бы утром: жилище Отонг слыло местом жутковатым, как и сама хозяйка. Охрана, которую близняшки заметили снизу, показалась им излишней. Не будь необходимости, они обошли бы жилище Отонг стороной. Наверное, старуха не зря содержала охранников. Не все такие чувствительные, как юные Понг…
Гадалка приняла их в маленькой комнатке без окон. Здесь пахло пылью, старой кожей, сухими травами и благовониями. Несмотря на духоту, Ло Отонг куталась в тёплую шаль; её голову прикрывала мохнатая шапка.
— Что вы хотите знать? — неожиданно сильным голосом поинтересовалась она, когда близняшки передали деньги и умостились перед нею на низенькой кушетке.
— Мы едем… — нерешительно начала Ро.
— Я знаю, куда вы едете. Это не секрет, — оборвала её старуха. — Что вы хотите знать?
Сёстры переглянулись.
— Дочери Кранга редко выезжают в Большой Мир, — начала Ро.
— В большой и опасный Большой Мир, — подхватила Ко.
Они заговорили попеременно, едва не перебивая друг друга.
— Там не будет родителей.
— Там не будет воинов Кранга.
— Там некому будет нас защитить!
— Что нам делать, мудрая?
— Кого держаться?
— Аха-ха, закудахтали! — хрипло засмеялась гадалка. — Если вы так боитесь, оставайтесь дома.
— Мы не можем, госпожа Ло, — произнесла Ко. — Училище расчислителей — великая честь и для нас, и для всего Кранга. Мы не можем не ехать.
— Не мо-ожем, — передразнила ей старая Ло Отонг. Помолчала, переводя колючих взгляд с Ко на Ро и обратно. — Ладно.
На свет появилась маленькая бронзовая жаровня. Гадалка бросила на неё каких-то веточек и протёртых в труху листьев, затем запалила огонь. Когда он разгорелся, она бросила сверху щепотку жёлтого порошка; по комнате поплыл едкий, чуть кисловатый дым.
— Сидите тихо, — приказала гадалка. — Не двигайтесь, иначе…
Она не договорила. Глаза старухи закрылись, она замерла, как большая облезлая птица.
Потекли минуты. Близняшки, помня приказ гадалки, не двигались и почти не дышали. Тяжёлый дым наполнил комнату. У Ро от него начала кружиться голова. Ко стало казаться, что из теней в углах за нею наблюдает кто-то могучий и равнодушный, для кого человеческая жизнь значит не более, чем жизнь жука на дорожке. Раз — и нету. Не со зла, просто оказался в неудачное время не в том месте.
Тишина и молчание стали тягостными. Дым расслоился, стелился по ногам пластами, скрыл от глаз нарядные туфли, потом богатые шаровары, потом скрыл всё, весь Мир. Остались только головы. Их с сестрой головы, а напротив — голова старухи с закрытыми глазами.
— А-ах!
Наваждение сгинуло. Они всё так же сидели перед гадалкой, а она смотрела на них и весело скалилась.
— Что ты узнала, мудрая? — рискнула спросить Ко.
— Не бойтесь, — ответила Ла Отонг. — Никто не причинит вам зла. Тирания Лардии будет вам защитой. А теперь идите.
— Да, госпожа!
Близняшки торопливо поднялись и, кланяясь, направились к выходу.
— Ещё добавлю, — догнал их ехидный старушечий голос. — От себя добавлю, бескорыстно.
Сёстры обернулись.
— Там будет мальчик, юноша, — светя пожелтевшими зубами, продолжила Ла Отонг. — Его зовут Сорби. Он станет… — она помолчала, сверля их взглядом, потом вздохнула: — Неважно, кем он станет. Будет умно держаться его. Очень умно. Ведь вы же умные девочки?
— То есть… — От обиды у Сорби запершило в горле. Он схватил стакан, залпом опрокинул его и не почувствовал вкуса. — То есть, меня вам сосватала гадалка? Просто гадалка нагадала? Я тут вовсе ни при чём?
— Не обижайся, — сказала Ро.
— Пжалуйста, не обижайся! — поддержала её сестра.
— Мы и забыли про эти слова, ты понравился сам по себе, а вот сейчас — вспомнили!
— Вспомнили… — эхом отозвалась Ко.
— Сейчас, после всего, — лукаво посмотрела на него Ро.
— Только сейчас, — кивнула Ко. — Так ты не обижаешься?
— Хорошо, — ответил Сорби. Он бы и хотел обидеться, но разве можно обижаться на тех, кто сделал его настоящим мужчиной.
— Кажется, пора одеваться, — снова улыбнулась Ро. — Твой друг заждался.
— Да, конечно!
Сорби соскочил с дивана, напялил штаны, влез в рубаху. Как он не торопился, девушки успели одновременно с ним. Комбинезоны — серебряный и золотой, парики… Ко даже наклеила ресницы и нарисовала брови, не отличишь от настоящих. Ро, в отличии от сестры, не спешила делать лицо, но закрасила щёки чёрным.
— Зачем это? — удивился Сорби.
— Ты выбрал? — вопросом на вопрос ответила она.
— Н-нет, — помотал тот головой. — Я не знаю, я не могу выбрать. Почему я должен выбирать?!
— Не должен, — сказала Ро. — Это только значит, что мы всё ещё свободны. И я, и Ко. Открывай уже, Морлис ждёт, наверное.
Действительно, стоило Сорби убрать засов, как вошёл Морлис. Он как будто за дверью стоял, подумалось Сорби. Слушал? Интересно, что он услышал?
— Хочешь вина?
Ро поднялась с дивана, со стаканом в руке подошла к Морлисом.
— Спасибо, не откажусь, — ответил тот и принял стакан.
— Помоги мне умыться, — попросила Ро, принимая стакан обратно. — Я такая замарашка!
Сестрички оказались весьма изобретательны в любовных играх. С каждой встречей, с каждым прожитым рядом с ними десятком ночей Сорби узнавал много интересного.
Но куда интереснее были его дни.