— Нет, нет, не надо! Пожалуйста, не убивайте!
Молодой парень извивался, бился в чужих руках, кричал. Потом утомлённые криками палачи заклеили ему рот скотчем, и он только мычал, то бледнея, то наливаясь кровью.
— Долго ещё? — спросил Жогин.
— Почти схватилось, — сказал Виктор, потыкав пальцем в цемент. — Можно опускать, не размоет, — он запнулся. — И всё же, не слишком это резко, шеф?
— Нет, — отрезал Жогин. — Работайте.
Виктор покрутил головой, но ничего не ответил, кивнул Вадиму. Они подхватили парня под руки и потащили по мосткам. На краю, метрах в двадцати от берега, остановились. Парень безвольно висел между ними, на его штанах расплылось тёмное пятно. Жогин прошагал по скрипучим доскам, встал рядом, резко, схвативши за волосы, вздёрнул ему голову. Тот взглянул на Жогина с ужасом и безумной надеждой.
— Тебя предупреждали, — сказал Жогин, — ты не внял. Ты умрёшь.
Парень снова задёргался, брызгая соплями.
— Работайте, — повторил Жогин.
Постоял, дождался последних пузырей, сказал:
— После непродолжительной гражданской панихиды тело было предано…гм… воде.
Развернулся и твёрдыми шагами пошёл к машине. Его догнал Виктор, пристроился чуть сзади.
— Его скоро найдут, шеф.
— И что? — не оборачиваясь, бросил Жогин. — Кто-то казнил ещё одного мелкого наркодилера. Мы делаем их работу. Думаешь, они будут сильно копать?
— Не уверен, но…
— Вот и не бери в голову, — сказал Жогин. — Поехали, мы и так задержались.
В салоне машины сидел мрачный, задумчивый. На душе скребли кошки, целый взвод кошек, во рту было гадко, словно там — с особым цинизмом — оправились те же кошки. Итак, это уже шестой. Стало ли в городе чище? Непременно. Решена ли задача? Оградил ли он сына от наркотиков? Нет, тридцать три раза нет! Слишком простые деньги, обязательно найдутся те, кто готов рискнуть.
Рискнут — и будут убиты.
Только это не выход и не решение. С верхами надо работать, с теми, кто в начале цепочки, один из концов которой встал сегодня в тазик с цементом. Жаль, с ними нельзя поступить так же. Даже у него, у Жогина, не хватит на это ни денег, ни влияния…
— Виктор! — позвал Жогин.
— Да, шеф? — обернулся охранник.
— Организуй мне встречу с доном Мендосо.
Виктор закашлялся.
— Стоит ли, Илья Витальевич? — с сомнением проговорил он.
— У тебя достаточно денег и людей, — колючим голосом сказал Жогин. — Не думай, просто организуй. Сможешь? Или мне искать другого начальника охраны?
— Зачем же сразу так, шеф? — вскинулся Виктор. — Думаю, это будет не так просто.
— Ничего, — сказал Жогин. — У тебя достаточно людей и денег.
***
Полковник Иван Иванович Хо́мяк — с ударением на первом слоге, никак не иначе! — раздражённо хмурился. Румянец пропал, щёки обвисли, под глазами залегли чёрные тени. Теперь он никак не походил на деда Мороза без бороды, как Жогину представилось при первой встрече.
— Что вы себе позволяете, Жогин? — бесцельно перебирая бумаги на столе, спросил он.
— Что? — спокойно осведомился Илья Витальевич.
— Москва в недоумении, — сказал полковник. — Ещё не обеспокоена, но задумалась. Думаете, там дураки сидят и мышей не ловят?
— Никто не свяжет эти смерти с вами, — пожал плечами Жогин. — С вами и вашей службой.
— Вы издеваетесь, Жогин? — мёртвым голосом осведомился Хо́мяк. — Эти смерти…Зачем вы пытаетесь меня сбить? Эти убийства свяжут с вами, потому что только у вас есть силы и организация, способная на подобное расследование и не отягощенная при этом необходимостью чтить кодекс! Вы думаете, там, — полковник ткнул пальцем в потолок, — не умеют сложить два и два?
— Но не связали пока? — поинтересовался Жогин.
— Нет, — сказал Хо́мяк. Секунду помолчал, глядя внутрь себя, и поправился: — Официально — нет. Но что они думают и какие докладные лежат в их сейфах…
— Значит, больше смертей не будет, — произнёс Жогин.
— Убийств! — повысил голос полковник.
— Какие там убийства, — скривился Жогин. — В теле страны образовался гнойник, его надо вскрывать и чистить.
— То есть вы себя за хирурга числите?
— Если угодно, — ответил Жогин. — Я могу идти? У вас всё равно ничего на меня нет.
— Пока нет.
— Пока, — согласился Жогин, — но ведь нет?
Покинув кабинет полковника, Жогин пошёл не прямо, на выход, а свернул налево. По давнему договору Хо́мяк выделил ему всё левое крыло, там расположились лаборатории: химическая, физическая, вычислительная, медицинская. Оружейную Иван Иванович оставил за собой. Жогин не спорил: полковник в своём праве. Оружие слишком серьёзная вещь, чтобы доверять его штатским. Хотя… Вряд ли вещи, вышедшие из левого крыла, менее серьёзны. Спасибо, Иван Иванович, за военную логику.
За первой по счёту дверью скрывалась вычислительная лаборатория под началом Звонникова. Кто он был, доктор или кандидат? Жогин не задумывался, он всегда считал дела важнее званий. Он прошёл мимо, открыл вторую, где обитали медики. Они встретили его тишиной и напряжёнными взглядами. Жогин, накинув халат, прошёл, лавируя между ящиками — лаборатория готовилась к переезду — и присел за стол к завлабу А. Гурскому. Саня, Алекс, как угодно, только не Александр! Полное имя Гурский не признавал, а когда Жогин попытался обратиться к нему по имени-отчеству, пригрозил, что вообще не станет разговаривать. Видимо, поэтому он не удержался в Военно-медицинской академии. Снова спасибо товарищам военным за излишнюю серьёзность и снобизм.
— Как дела, Алекс? — спросил Жогин в лысоватую макушку склонившегося над бумагами Гурского. — Есть что нового по панацину?
— Всё то же, Илья Витальевич, — доложил Гурский. — Чертовщина какая-то.
— Но он работает?
— В том-то и дело, что да! — Алекс запустил пальцы в сальную шевелюру. — Работает, но как и почему, непонятно. Чувствую себя недоумком, честное слово.
— Мне нужен образец, грамм триста, — сказал Жогин. — И документацию, всё, что есть.
— Но его… рано пускать в производство, — промямлил Гурский. — Решительно неизученная вещь!
— Какое производство? — удивился Жогин. — Лично мне.
— Но как же…
— Саня, ты забываешь, кто здесь главный акционер, — ласково произнёс Илья Витальевич. — В журнале запишешь — «Для независимой экспертизы». И поторопись, я спешу.
***
Час спустя Илья Витальевич посматривал в иллюминатор самолёта, взявшего курс на запад. Принятая текила расслабила и успокоила. В голове неторопливо шевелились мысли, лениво толкаясь и, наверное, даже переругиваясь между собой за внимание хозяина.
…О том, что пресловутый Мендосо, которого сколько лет безуспешно ловили наркополицейские всего мира, обосновался не в джунглях латинской Америки и не в трущобах Гарлема, а вполне комфортно устроился в самом центре Европы, в Швейцарии.
…О том, как приятно быть олигархом, особенно олигархом, не запятнанным связями с властью, сделавшим состояние не на нефти или газе, а на высоких технологиях. По крайней мере, так считали его контрагенты, а Жогин не торопился их разубеждать. Во всяком случае, ни к нефти, ни к газу, ни к лесу с металлами он не имел отношения, а полковник Хо́мяк — ударение на первом слоге! — да кому он интересен там, в европах?
…О том, что собственный бизнес-джет не только комфортная, но и чертовски удобная штука, особенно для тех, кто ценит своё время и имеет возможность его экономить. Время это деньги, обратное тоже верно.
…О том, наконец, как построить разговор с доном, хотя об этом Жогин беспокоился меньше всего. Мендосо согласился встретиться, значит, они не могут не договориться.
Ровный гул двигателей усыпил его, и остаток полёта Илья Витальевич проспал без сновидений, и уже только при заходе на посадку в аэропорту Куантран его разбудил Виктор. Пройдя без задержек таможню, через двадцать минут они был на месте: в небольшой деревушке на пересечении двух дорог. Здесь они пересели в другую машину, к деловитым господам в тёмных очках — эмиссарам Мендосо. Их вежливо, но тщательно обыскали, потом столь же вежливо завязали глаза, хотя окна машины и были затонированы до полной непрозрачности. Только после всех этих мер безопасности отправились дальше.
Ехали куда-то в горы. Машина беспрестанно поворачивала то влево, то вправо, двигалась то вверх, то вниз. Сначала Жогин пытался фиксировать повороты, но вскоре бросил эту затею. Достаточно ошибиться один раз, и вся работа насмарку. Кроме того, автомобиль вполне мог крутиться на одном месте — именно с целью запутать их с Виктором. Не имела смысла стараться. Решив так, Жогин отдался темноте и мягкой подвеске.
Дон Хоакин Карраро и Пуэнкато да Мендосо лишь отдалённо напоминал человека, изображённого на фотографии. С карточки смотрел молодой наглец, а перед Ильёй Витальевичем сидел средних лет человек, похожий на кадровика или бухгалтера. Очень спокойного кадровика или бухгалтера с колючими генеральскими глазами.
Стол, за которым они сидели друг напротив друга, был почти пуст, только в центре стоял декоративный светильник в виде цветка, в котором Жогин узнал автопереводчик последней модели. Той, которую «Звезда» ещё не вывела на внешний рынок.
Мендосо тихо заговорил по-испански, и светильник сразу ожил, зашевелил лепестками:
— Кофе, мистер Жогин? Или вы, как настоящий русский, предпочитаете чай?
— Спасибо, но лучше к делу, — ответил Илья Витальевич.
Мендосо прищурился:
— Извольте. Что вам надо, мистер Жогин?
— Мой сын подсел на героин, — сказал Илья Витальевич. — Я боюсь за его жизнь.
В глазах дона мелькнуло презрение, губы растянулись в издевательской улыбке. Сволочь, какая сволочь! Жогин заставил себя успокоиться. Не хватало погибнуть из-за собственной несдержанности.
— Что поделаешь, мистер Жогин, — развёл руками Мендосо. — Это бизнес. Вы знаете, что такое бизнес, вы и сами бизнесмен.
— Это мой сын, — сказал Жогин.
— Все мои клиенты чьи-то дети, — сокрушённо покачал головой Мендосо. — Впрочем, я могу, — он ненадолго задумался, — я могу распорядиться… попросить… не отправлять товар в ваш регион. Это потери, но что не сделаешь ради хорошего человека?
Он наклонил голову и испытующе посмотрел на Жогина.
— Бесполезно, — произнёс Илья Витальевич. — Мой сын предпочитает самый лучший порошок, ваш порошок, Мендосо, и он его найдёт.
— Запретите ему. Заприте его, вы же отец?
— Мы и так в ссоре, — сказал Жогин. — Зачем мне портить отношения окончательно?
— Странно, — сказал Мендосо. — Посмей мои дети… — он не закончил очевидную мысль. — Но зачем вы тогда просили встречи?
— Я предлагаю вам заработать, — сказал Илья Витальевич.
— Что?!
Маска небрежной невозмутимости на лице Мендосо на миг дала трещину.
— Здесь… — Жогин щёлкнул замком дипломата. Охрана дона напряглась, Виктор прикусил губу, подался вперёд. Лязгнули затворы.
— Прекратите! — ухмыльнулся Мендосо. — Карлос, Хуанито! Вы что? Мистер Жогин слишком богат, чтобы привезти сюда бомбу. Он ценит свою жизнь, не так ли, мистер Жогин?
— У меня, — спокойно, словно ничего не произошло, сказал Жогин, — есть другой порошок. — Он положил перед Мендосо запаянный пластиковый пакет. — Здесь двести грамм чистого панацина. Всего миллиард, и он ваш.
— Панацина? — приподнял бровь Мендосо. — Что это? Оно может стоить миллиард? Миллиард чего?
— Рублей, конечно.
— Пятьдесят миллионов евро, — сделал нехитрый пересчёт Мендосо. — Это немалые деньги, мистер Жогин. Зачем мне платить такие деньги за ваш… панацин?
— Добавляйте его в конечный продукт в отношении один к десяти тысячам.
— Зачем? — начал злиться Мендосо.
— Ваши клиенты не перестанут колоться, — объяснил Жогин, — но перестанут умирать.
— И какой смысл?..
Мендосо замолчал. Понял. Жогин улыбнулся: смышлёный… Впрочем, другие редко поднимаются на самый верх. Не всем же так везёт, как ему самому.
— Я проверю, — хрипло сказал Мендосо. — И если…
— Проверьте, — ответил Жогин. — Никаких «если» не будет. Только бизнес.
Он бросил на стол карточку.
— Здесь счёт. И постарайтесь проверять не слишком долго. Мой сын… Он не примет моей помощи, отношения и так ни к чёрту, он скорее умрёт… Мне больно его терять.
— Вообще перестанут? — спросил внезапно Мендосо.
— От порошка только, — отозвался Жогин. — Отвезите нас в аэропорт.
***
— Зачем ты давал ему деньги?
Губы у Марины дрожали, а в глазах стыла привычная ненависть. Жогин не ответил. Что толку ругаться, толочь воду в ступе?
Он подошёл к сыну. Артём лежал на сбитых простынях, сжавшись в комок, спрятав голову в ладонях. Серая кожа обтянула рёбра. Жогин едва удержался от ругани. Чёрт, мальчишке всего девятнадцать лет! Может быть, стоило таки подбросить Мендосо бомбу? У Алекса точно нашлось бы кое что, о чём не знает Хо́мяк. Вот только смерть Мендосо не спасла бы Артёма…
Сын открыл глаза и застонал, потом задрожал в ознобе. Открылась дверь, вбежала нанятая ими недавно сиделка, склонилась над Артёмом. В руке она прятала инъектор. Плохо прятала, его заметил Илья Витальевич, его заметила и Марина.
— Не смей! — завопила она, кидаясь к сиделке. Жогин удержал её за руку, прижал к себе.
— Что ты делаешь?! — закричала Марина уже на него. — Это наркотик, я видела такие!.. Хочешь убить сына?!
Она вывернулась, но опоздала. Сиделка уже ввела дозу и, пряча лицо, выскочила за дверь.
— Ты! Ты!.. — Марина задохнулась от возмущения. — Зачем ты это сделал?! Ему нельзя, он умрёт! Ненавижу!
Она ударила Жогина в грудь, ещё и ещё раз, потом попыталась вцепиться ногтями ему в лицо. Илья Витальевич не защищался, просто отстранялся; глаза ему ещё пригодятся.
Наконец Марина устала.
— Зачем… — повторила она обречённо.
— Всё будет хорошо, — сказал Жогин. — Посмотри.
Артём спал, глубоко и спокойно дыша. Дрожь ушла, кожа на глазах обретала нормальный цвет.
***
— Вы знаете, Илья Витальевич, агентство реорганизуют, — полковник Хо́мяк разливался соловьём. — Созданы три новых отдела, появились вакансии. Думаю вот, — он мечтательно закатил глаза, — плюнуть на всё и укатить в столицу? Как смотрите, Жогин?
— Зачем вы мне это рассказываете, полковник? — спросил Илья Витальевич. — Что-то случилось?
— Случилось, Жогин, случилось, — не стал отнекиваться Хо́мяк. — Вы в курсе, что такое обдолбанный наркоман?
— У меня, если помните, сын… — начал Жогин.
— Плевать на вашего сына! — рявкнул Хо́мяк. — Ваш сын это ваши проблемы. Что такое обдолбанный наркоман, агрессивный наркоман, которому не хватает денег на дозу, который только об этом и думает? Смертельно опасный социопат в людном месте? Видели такое?
— Не имел удовольствия, — сжимая кулаки, сказал Жогин.
— А придётся, — сообщил полковник. — Сейчас, с минуты на минуту…
Тренькнул телефон. Хо́мяк схватил трубку, молча выслушал и зло улыбнулся Жогину: — Поехали!
Супермаркет окружали два ряда оцепления: полицейское и МЧС. За ними столпились зеваки, газетчики и телевидение. Чуть поодаль, не глуша моторов, дежурили несколько карет «Скорой помощи». Хо́мяка с Жогиным пропустили без слов; полковника здесь знали, Илья Витальевич тоже успел засветиться в компании сильных мира сего.
За торговым залом наблюдали суровые омоновцы в полной выкладке. Командовал ими седой подполковник. Они перекинулись с Хо́мяком парой слов, подполковник кинул на Жогина злой взгляд и подозвал одного из подчинённых:
— Покажи им. Близко не пускай.
Далеко идти не пришлось. В центре зала стайкой испуганных птах сгрудились кассирши, рядом сидел на упавшем стеллаже угрюмый парень с обрезом. Даже отсюда Жогин заметил, какие цепкие взгляды бросал тот вокруг.
— Не похож на наркомана, — прошептал Илья Витальевич.
— Да? — приподнял бровь полковник. — И тем не менее, он под дозой. Спасибо вам, Жогин!
— Но почему вы ничего не делаете? — спросил Жогин у омоновца. — Усыпить, я не знаю, что там, вы же специалисты!
Омоновец посмотрел на полковника, дождался кивка и объяснил:
— У них с собой газовые фугасы. Грозились подорвать, если начнём штурм.
— А откуда?.. — хотел спросить Жогин, но Хо́мяк подхватил его под руку и потащил к выходу.
— Не будем мешать профессионалам, — сказал он. — А откуда, не знаю пока. Раздобыли, спланировали, теперь требуют большую партию наркотика, про запас, видимо. Очень умно всё организовали, не скажешь, что буквально пропитаны героином.
***
— С этой бандой разберёмся, — продолжил Хо́мяк уже по возвращению. — Но ведь они первые! С каждым днём таких будет всё больше. Мендосо не успокоится, весь мир зальёт этой дрянью! Цивилизация погибнет, Жогин. Утонет в наркоманах, которые не умирают! Что делать, а? По уму, — полковник вздохнул, — вас бы расстрелять, да только какой в этом толк… Связался я с вами, — он снова вздохнул. — Сидел бы себе тихо, ждал пенсии…
— Не надо меня расстреливать, — сказал Жогин. — У нариков наших зависимость чисто психологическая, их можно теперь вылечить.
— Откуда известно?
— Гурский сказал, — пожал плечами Жогин. — Вы отчёты читаете? Там всё есть.
— Предположим. — Полковник откинулся в кресле. — А Мендосо? Мы будем их лечить, а он — снова подсаживать на дурь. Безотходное производство получается, и всё к его выгоде. Раздавал бы Мендосо медали, он бы вас, Жогин, орденами увешал!
— Мендосо…
Жогин достал смартфон, запустил приложение.
— Вызовите Звонникова, полковник.
— Да?
Хо́мяк скептически поджал губы, но более никак не выказал недовольства. Поднял трубку, выбрал нужный номер:
— Валентин Абрамович? Зайдите, пожалуйста.
Звонников, большой, представительный, никак не похожий на всклокоченного компьютерного гения, появился через несколько минут. Кивнул вальяжно Жогину, вопросительно посмотрел на полковника.
— Вы позволите? — Илья Витальевич сбросил изображение со своего смартфона на настенную панель. — Что вы об этом скажете, Валентин Абрамович?
Звонников не торопясь протёр очки, присмотрелся.
— Ага, узнаю эту программку, сам её писал, — улыбнулся он. — Ареал распространения панацина. Собственно, вот здесь, у нас, он весь и локализуется. Только… — он нахмурился. — Откуда он в Швейцарии? И расползается.
— Что? — не понял полковник.
— Вот, Иван Иванович, — ткнул пальцем Звонников. — Вот это пятно. Это мы. А вот это паучок, эм… и даже паутинку сплёл… Это уже не ко мне вопрос.
— Вы поэт, Валентин Абрамович, — сказал Жогин. Звонников только махнул рукой.
— Объясните, наконец, что всё это значит?! — не выдержал Хо́мяк.
— Понимаете, Иван Иванович, — заговорил Звонников, — панацин, на самом деле, это так называемый smartdust, умная пыль иначе. Лекарственные свойства — так, побочка. Когда панацин скапливается в одном месте в заметном количестве, он образует пространственную сеть, которая излучает в микроволновом диапазоне. Моё приложение просто визуализирует, эм… локализацию этого излучения.
— С какой точностью? — быстро спросил Хо́мяк.
— До метра, — с удивление посмотрел на него Звонников. — Вы что, не в курсе? До вас не довели мой отчёт? Собственно, особой пользы мы не увидели, отдали Гурскому, а оно, эм… вот. Я могу идти?
— Так что Мендосо не проблема, — сказал Жогин, когда Звонников вышел. — У вас есть выходы на швейцарцев, Иван Иванович?
Хо́мяк, не отрываясь от экрана, кивнул.
***
Мелькали кварталы, шелестел под сиденьем электромотор. Жогин сидел, не касаясь руками рулевого колеса. Зачем, автопилот прекрасно справится сам. Вот, кстати, автопилот, ещё одна адаптированная к использованию находка, не пошедшая ещё в серию. И органы управления можно будет снять, вообще не монтировать на новые машины, если только на гоночные или военные. А сколько других вещей вызревают в лабораториях! Панацин — одна из многих, фирма процветает, всё такое… Деньги текут рекой, но можно ли сказать, что он счастлив?
Ворота, переговорив с автопилотом, разошлись, пропуская машину внутрь. Жогин сидел, утонув в кресле, и не спешил выходить. Семья его больна, и наркомания Артёма — не самое страшное, против неё есть панацин. Надо говорить, надо найти слова, самые главные, самые важные слова.
Жаль, для таких слов не придуман гаджет. Или наоборот, хорошо. Свои проблемы они должны решить сами. Узлы надо развязывать. Или рубить.
Кстати, хватит уже тесниться у полковника. Земля оформлена, новый офис почти достроен. Пора переезжать.