Дорога Джеймса изрядно утомила. Россия большая страна, а он отвык от таких долгих перелётов. Спасибо, сейчас мир, и снова открыто прямое сообщение. Трудно представить, как утомительно было бы добираться через Китай. Впрочем, будь война, он бы не согласился.
Или согласился? Надо быть честным, карьера игрока не принесла ему ни лавров, ни особых доходов. Да, были громкие победы, но ни одного выигранного турнира за плечами, а русские предложили такие условия!.. Надо быть честным, он не знает, что решил бы, и слава Всевышнему, что ему не пришлось делать этот выбор.
Так что, когда люди от Жогина вышли на него, раздумывал Джеймс не долго. Поработает сезон — другой, и этих денег хватит на несколько лет скромного, но безбедного существования, а там, глядишь, удастся вернутья в профессиональный тур. Джеймс усмехнулся собственным мыслям: оказывается, он не оставил надежды добиться успеха! Конечно, вершин знаменитого дяди ему не достичь, но то дядя, он уникум и он единственный. Великий…
Шум двигателей изменился. Заложило уши — лайнер пошёл на снижение. Зажёгся траспарант — экипаж просил пристегнуть ремни. Вдоль рядов прошла стюардесса с подносом леденцов. Джеймс взял несколько штук, закинул в рот. Стало легче.
Облачные поля в иллюминаторе приблизились, превратились в горы и долины, обняли самолёт ненадолго, — и вот внизу зелень лесов. Показался город, похожий на схему, расширился, стал трёхмерным. От домов протянулись тени…
Через минуту шасси коснулись бетонки аэропорта. Скоро Айрбас замер, замолчали двигатели. Ожили динамики:
— Уважаемые пассажиры! Наш лайнер совершил посадку…
Джеймс не слушал. Стало неуютно: как он будет тут один, без друзей, без знания языка? О чём ты думал раньше, дружище? А сейчас поздно…
Страхи оказались напрасными. Аэропорт был современным, даже величественным, какие не часто встретишь в Европе с её расстояниями. Объявления на русском обязательно повторялись на английском и китайском. Джеймс быстро прошёл таможню, и получение багажа тоже не заняло много времени.
У выхода из транзитной зоны его ждали.
— Мистер Кахил?
Молодой человек помахал табличкой с фамилией Джеймса.
— Да, это я, — сказал Джейм, подходя.
— Отлично! — сказал молодой человек. — Меня зовут Леонид, Лёня, если короче, я ваш гид на первое время.
— На первое… — повторил Джеймс. — А потом?
— Потом вы привыкнете, — весело улыбнулся Лёня. — Идёмте, машина ждёт.
— Да-да, конечно. Нет, спасибо, кии я понесу сам…
Асфальт с шуршанием покатился под колёса. Ровный, как и в Европе, только лес, который скоро встал по бокам шоссе, был совсем не европейским. Высоким, тёмным, дремучим. Наверное, в таких лесах водятся злые медведи. Да, в ушанках и с балалайками. Бог мой, что за глупость лезет ему в голову?
— Вы очень хорошо говорите по-английски, — сказал Джеймс.
— Я закончил МГИМО, — пожал плечами Леонид. — Должен был поехать в Штаты.
— Почему же не поехали? — удивился Джеймс.
— Хорошие условия, — ответил Леонид. — Контракт на два года, много языковой практики. Я полечу туда позже, если…
— Если что?
— Если опять что-нибудь не случится, — оскалился Леонид. — Ну, вы понимаете.
Джеймс понимал. Его отговаривали от поездки в «варварскую и авторитарную» Россию, но он всегда считал себя человеком широких взглядов. Теперь есть возможность проверить, кто их них прав.
— Впрочем, скоро знание языков будет лишним, — неожиданно сказал Лёня.
— Вот как? — проговорил Джеймс. — Почему же?
— Скоро узнаете, — ответил Лёня. — Но не всё так плохо, — он хмыкнул, — как может показаться. Разведчики будут нужны всегда.
— И шпионы, — согласился Джеймс.
Лес кончился, отступил в стороны, открыл широкое пространство. Слева Джеймс увидел распаханные поля с нежной зеленью всходов, справа встал город. Дорожные знаки приглашали повернуть направо, Леонид правил прямо.
— Непривычно, — сказал Джеймс.
— Что именно?
— Правостороннее движение.
— А. Да, конечно, — хохотнул Лёня. — А теперь представьте, как приходится нам в Британии. Так что мы квиты.
— Куда мы едем? — не стал спорить Джеймс.
— Жогинский центр, — коротко, как будто это что-то объясняло, ответил Леонид. — Нам туда. Если захотите посмотреть город, то из Центра ходят рейсовые автобусы.
Город кончился, снова начался лес. Над ним блеснуло.
— Это главный корпус Центра, — проследив взгляд Джеймса, сказал Леонид. — Шестьдесят этажей.
— О! — только и смог ответить Джеймс.
После аэропорта это был второй факт, рушащий стереотипы. Конечно, он знал, что в столицах — Москве и Санкт-Петербурге — есть небоскрёбы, но встретить подобное в глубинке, среди сибирских лесов?
Раздался гул и стрекот лопастей. Параллельно дороге, обгоняя их машину, пролетело несколько вертолётов с грузом на подвесках.
— Что это? — спросил Джеймс.
— Стройка, — ответил Леонид. — Илья Витальевич ставит там новые корпуса. Чтобы не портить лес, стройматериалы доставляются по воздуху.
— Илья Витальевич? Кто это?
Русское имя далось Джеймсу с трудом. Всё-таки, русские азиаты. Зачем все эти щипящие звуки?
— Илья Витальевич Жогин, — строго сказал Леонид. — Ваш наниматель.
Жогин. Русский мультимиллиардер. Он появился внезапно, выпрыгнул, как чёртик из табакерки, затмив состоянием европейских, американских и китайских богатеев. В отличие от старых российских олигархов, своё состояние он сделал не на нефти или газе, не на оружии или металлах, а на продукции хайтека. Его корпорация торговала программами, а также фильмами и музыкой. Дыма без огня не бывает, писали британские газеты. Русский не может не быть связан с правительством, это всем известно. Надо ещё посмотреть, язвительно интересовались они, откуда на самом деле это богатство!
Собираясь в Россию, Джеймс перечитал огромное количество статей про страну и про самого Жогина, но так и не решил, как относиться к невероятному русскому богачу.
Мелькнул декоративный забор, теперь они катились по парку. По сторонам тянулись приземистые, не выше двух этажей, павильоны.
— Спортивные школы, — объяснил Леонид. — Кроме снукера, Илья Витальевич поддерживает лёгкую атлетику, плаванье, настольный теннис и ещё два десятка видов спорта. Лучшие тренеры, лучший инвентарь. Мы сделаем Россию настоящим лидером в спорте. Мы просто вырастим здоровое, правильно воспитанное поколение. Вот какую задачу ставит перед нами и перед вами тоже, — он бросил быстрый взгляд на Джеймса, — Илья Витальевич!
— Я буду работать с детьми, я помню, — сказал Джеймс. — Но вы не ответили, как я буду с ними общаться? У меня будет персональный переводчик?
— Да, кстати, — кивнул Леонид.
Он бросил руль, и автомобиль продолжил двигаться самостоятельно, лавируя по узким дорожкам, притормаживая на переходах или просто в присутствии людей. Чудеса… В Британии до такого ещё не дошли.
Леонид тем временем достал из бардачка компьютерную гарнитуру: наушники и микрофон.
— Наденьте, — попросил он Джеймса.
— Что это?
— Ваш переводчик, — сказал Леонид. — Заряда хватает на шестнадцать часов. Вот этот переключатель включает автоматику.
— И что он умеет? — с сомнением произнёс Джеймс.
— Это переводчик, — повторил Леонид. — Вместо русских слов вы слышите английский перевод. Ваши английские слова будут автоматически переведены на русский. Вот динамик. Английская речь будет приглушена, русская усилена. Всё очень просто.
— Это просто?! — не поверил Джеймс. — Вы меня разыгрываете, Льоня!
— Ни секунды! — помотал головой Леонид. — Смотрите!
Забрав у Джеймса гарнитуру, он быстро напялил её на себя и нажал кнопку.
— Слушайте, Джеймс! — проговорил он и принялся читать монолог Гамлета.
— To be, or not to be, that is the question:
Whether ’tis nobler in the mind to suffer
The slings and arrows of outrageous fortune,
Or to take arms against a sea of troubles
And by opposing end them. To die — to sleep,
No more; and by a sleep to say we end
The heart-ache and the thousand natural shocks
That flesh is heir to: ’tis a consummation
Devoutly to be wish’d…
— Постойте, постойте, Леон! — запротестовал Джеймс. — Эти стихи просто записаны в вашей машинке, а вы можете говорить всё что угодно! Я никак не смогу проверить!
— Какой вы недоверчивый, — развёл руками Леонид. — Давайте тогда просто поговорим. О чём вы хотите побеседовать?
— Да о чём угодно! — откинулся в кресле Джеймс. — Только говорите по-русски.
— А как, по-вашему, я говорю? — вкрадчиво поинтересовался Леонид.
— На английском, конечно, — ответил Джймс. — Что я, английский язык не отличу?
— А присмотреться? — усмехнулся Леонид. — Следите внимательнее, Джеймс! — торжествующе произнёс он. — Вот мы едем, почти приехали, кстати. Вот наш павильон, где снукер. Там ждут ваши воспитанники, Джеймс, они не знают английского языка, или знают, но слабо, мало кому интересно учить иностранные языки в школе. Скажу вам по секрету, Джеймс, Илья Витальевич против изучения английского, он не понимает красоты и богатства языка Диккенса и Шекспира, Драйзера и Стивена Кинга, но что поделать, он ведь наш наниматель. Он неплохо платит нам, Джеймс, мне и вам, вы скоро в этом убедитесь, Джеймс, а может быть, уже, если проверяли свой счёт. Что вы скажете теперь, Джеймс Кахил?
Он сыпал словами, а у Джеймса вытягивалось лицо. Его сопровождающий произносил какие угодно слова и фразы, но только не английские. Артикуляция не совпадала!
— Ну как? — спросил Леон, протягивая гарнитуру.
На английском спросил, по-честному.
— Это впечатляет, — ответил Джеймс. — Это невероятно, но это так. Ладно, теперь я готов встретиться с воспитанниками. Или сначала, — он замялся, — вы покажете, где я буду жить?
— Здесь же, Джеймс, здесь же, я вам всё объясню! — засмеялся Леонид. — А теперь пойдёмте. Багаж можно оставить в машине, его отнесут.
— Нет уж, кии я возьму с собой, — решительно сказал Джеймс.
В пустынном холле Джеймс огляделся и не увидел ни одной надписи на родном языке. Стойка ресепшена, где, по идее, должен быть находиться дежурный, пустовала.
— Нам вверх? — нерешительно спросил он у Леонида и показал на лестницу в дальнем конце холла.
— Нет, нам вниз.
В противоположном конце оказался просторный лифт.
— Минус четвёртый этаж, — объяснил Леонид. — Там тихо и никто не мешает. Только шорох шагов, только треск шаров.
— А… где нажать? — спросил Джеймс.
— Зачем? Мы уже приехали. Голосовое управление.
Голосовое управление! Нашёл чем удивить! В мире полно таких устройств, есть даже умные дома. Даже в Англии.
Двери открылись. За ними был короткий тамбур, а потом…
Джеймс Кахил открыл рот как мальчишка. Нет, Леонид не собирался его удивлять лифтом! Зачем, если он мог показать ему тренировочный зал? Такой зал!?
Пусть Джеймс Кахил не снискал лавров, но он провёл немало лет в туре. Ещё больше лет он провёл в клубах, тренируясь. Если и существовал идеальный зал для снукера, то он сейчас был перед ним. Столы были наилучшие, покрытие пола даже на вид невероятно удобным. Кресла, экраны, освещение! Портреты великих и просто выдающихся на стенах. И дети… Множество детей самого разного возраста, азартно гонявших шары.
Вот с этим всё было хуже, много хуже. Джеймс посмотрел с минуту и не выдержал.
— Стоп, стоп! — он подбежал к ближайшему столу. — Ну что это за стойка, мальчик? Разве так стоят? Ты устанешь, это во-первых, и ты не видишь линии прицеливания, это…
— Дети! — раздался из-за спины громкий голос Леонида. — Постройтесь, дети. Знакомьтесь, это ваш новый тренер. Джеймс Кахил, так его зовут!
— Тот самый Джеймс Кахил? — спросил, глядя на Джеймса круглыми глазами, мальчик из первого ряда. — Племянник Самого Великого Стивена?
Он так и сказал — каждое слово с большой буквы.
— Мистер Кахил, а вы расскажете нам про Него? — спросила девочка с правого края шеренги?
— Да, — в горле у Джеймса запершило, он судорожно сглотнул. Нельзя было закашляться, сейчас — нельзя. Первое впечатление — самое стойкое, он должен быть достоин великого родственника. — Обязательно, но потом. А занятие — это занятие, в это время нужно заниматься делом.
Леонид отошёл к стойке, устроенной в углу зала, налил себе из самовара горячего чая. Его подопечный забыл про гарнитуру и свои недоумения, он работал.
Скауты Жогина знали своё дело и умели глядеть в суть. Два часа прошли как одна минута. Раздался звонок, и Леонид отставил чашку. Пожалуй, чая ему на сегодня хватит.
— Достаточно, Джеймс!
Он помахал шотландцу рукой.
— Что случилось? — обернулся к нему Кахил. — Мы же только начали?
— Два часа прошло, Джеймс. Перерыв, детям нужно отдохнуть.
— Но мы не хотим отдыхать! — раздался звонкий голос кого-то из воспитанников.
— Они не хотят отдыхать? — повторил Джеймс.
— Наверное, вы им понравились, — похлопал его по плечу Леонид. — Извините, друзья мои, — обернулся он к юным спортсменам, — вашему тренеру нужно пообедать. А потом я покажу ему, где он живёт.
— А вы потом вернётесь? — застенчиво спросил самый младший мальчик. Кажется, его звали Дима.
— Конечно, Дима, — ответил Джеймс, и мальчик расцвел и захлопал в ладоши.
— Ура!
— Но только завтра, — строго произнёс Леонид. — Пойдёмте, Джеймс. Преподаватели живут на втором этаже.
После всех чудес сегодняшнего дня квартира не произвела на Кахила особенного впечатления. Хороший двухкомнатный номер, с кухней, микроволновой печкой, большим телевизором, мягкой мебелью и авангардистскими картинами на стенах. Порадовала только ванная комната. На родине не всякий мог позволить себе тратить на мытьё много воды, и обычно ванные комнаты совмещались с туалетом, и были оборудованы душем. Здесь стояла нормальная джакузи, как в отелях приличного уровня. Была даже крохотная парная, а рядом — сидячий бассейн с ледяной водой. Странный обычай окунаться в холодную воду; Джеймс решил, что не станет даже пробовать.
Наскоро ополоснувшись, он упал на постель, на хрустящие, со слабым незнакомым, но приятным ароматом простыни. Только сейчас он понял, насколько устал. Дорога — всегда дорога, тем более из родной Британии в загадочную Россию. Потом короткая поездка с Леонидом, потом удивительные дети. Как они смотрели на него, как ловили каждое его слово! Они верят ему, с необычайной ясностью понял он, они надеются на него. И эту веру нельзя обмануть. Он вспоминал лица, увиденные только сегодня, ещё малознакомые, но уже почти родные…
Кажется, он попался. Одним — двумя сезонами дело не ограничится. Он должен увидеть, что получится из этих ребят.
С этой мыслью он заснул.
Ему приснился Крусибл1. Место, где он никогда не проходил дальше второго круга, но во сне Джеймс обнаружил себя в финале — и совершенно не удивился этому! Люди так устроены, мы верим в сновидения как дети. Он знал, что по праву находится на главной арене снукерного мира, и он верил, что сможет поднять над головой чемпионский кубок.
Его соперником стал мальчик. Один из тех, с кем он познакомился совсем недавно. И снова Джеймс не удивился, мальчик находился здесь по праву.
Джеймс считался фаворитом. Эксперты прочили ему быструю и лёгкую победу, а репортёры заранее брали у будущего чемпиона интервью. На деле всё оказалось иначе: мальчик брал фрейм за фреймом, а Джеймс никак не мог зацепиться, делал глупые ошибки, ошибался в выходах, мазал — и разрыв в счёте рос, рос, рос…
Потом что-то случилось, и Джеймс обнаружил, что счёт равный, и начинается последний фрейм, который и определит чемпиона мира. Он вступил сложным дальним ударом и повёл серию. У него получалось всё. Во сне он думал, что дядя должен гордиться им, что до победы осталось совсем немного.
До победы оставалось немного, один простой удар. Джеймс глубоко вздохнул, встал в стойку, прицелился — и тишину Крусибла разорвала трель телефонного звонка!
Звонок продолжал терзать ему уши, у судья у стола не обращал на помеху никакого внимания, наверное, даже не слышал его, только смотрел на Джеймса вопросительно, словно интересуясь: в чём дело, почему такая задержка?
Наконец Джеймс решился — и промазал. Его соперник встал к столу и принялся молниеносно собирать очки…
В этот момент Джеймс проснулся. Сначала он ощутил безмерное облегчение: он не застал победы соперника, наверное, тот тоже ошибся, и значит, ещё остался шанс!..
Звонок смолк, чтобы через мгновение прозвучать ещё громче. Не телефонный. Кто-то звонил в дверь его номера. Сон, это только сон, а он в далёкой России! Надо открыть. Где этот чёртов ключ?
— Ну вы и спать, Джеймс! — покрутил головой Леонид. Вы не забыли, что у вас ещё сегодня встреча с Ильёй Витальевичем?
В самом деле, программа первого дня совершенно вылетела у него из головы.
— Простите, Леонид, — щурясь, проговорил Джеймс, — забыл. Десять минут у меня есть?
В глаза будто насыпали песку, а голова гудела, и времени понадобилось больше. Так или иначе, через полчаса они уже сидели в приёмной Жогина.
***
Деньги — труха, особенно когда даже приблизительно не знаешь, сколько их у тебя. Жогин не знал, для этого существовали бухгалтеры, финансисты и юристы. Целый штат, который сейчас активно работал и мало-помалу, исподволь возвращал капиталы, отсуженные у него Мариной при разводе. Жогин не сомневался в успехе. Когда не умеешь заработать, не сумеешь и удержать.
Кошку по имени Кошка Жогин оставил себе. Потребовал отдельно прописать это в бракоразводном договоре. Жена — бывшая, к счастью! — презрительно фыркнула, Параминов, имевший наглость присутствовать на процессе, пожал плечами. Он знал, что Жогин ничего не делает просто так, но тоже не понимал, в чём дело.
Чёрт с ними! Кошка была единственным существом, которая любила его просто так. Счастливы звери, они не знают денег. За все деньги мира нельзя купить искреннюю привязанность. Можно заботу, можно страх и даже уважение, но не любовь.
Коша радовалась хозяину просто так, за то, что он был. Во всяком случае, Илья Витальевич на это надеялся, ведь кормили Кошку разные люди, а приходила она к нему. У него сидела на плечах, у него спала ночами на подушке.
Сейчас Кошка изучала новую игрушку — господина Мо. Маленький, сухощавый китаец с молодыми глазами сидел напротив Жогина и с любопытством следил за трёхцветной красавицей. Шишка запрыгнула на спинку кресла и обнюхала у господина Мо ухо, потом лизнула, коротко муркнула и перебралась к хозяину.
— Любите кошек? — спросил господин Мо.
— Кошку, — ответил Жогин, зарываясь пальцами в густую шерсть питомицы. Та громко заурчала, прижалась к его на груди, вцепилась когтями в рубашку. — Вот именно эту кошку. Хотя бывает больно, да.
— У меня собака, — сказал господин Мо. — Времени мало, но раз в день я сам гуляю с Конфуцием.
— Пекинес?
— Представьте, нет! — засмеялся господин Мо. — Кавказская овчарка!
Жогин знал об этом. Он сам устроил так, чтобы господину Мо преподнесли мохнатого щеночка с большими лапами. Господин Мо тоже знал об этом, как и о том, что Жогин знает про его осведомлённость. Это была их маленькая игра, разминка перед важным разговором. Обычно такая разминка полна намёков и недомолвок. Некоторые учителя бизнеса считают: кто первым коснётся главной темы, находится в заведомо проигрышной позиции. Так или нет — никто не знает доподлинно, богатые мира сего неохотно пускают посторонних в свою внутреннюю кухню.
Илья Витальевич начал первым.
— Как прошла пилотная серия «Проклятия Тритона»? — спросил он.
— О, неплохо! — ответил господин Мо. — Не побоюсь преувеличить, отлично!
Те же учителя сейчас схватились бы за голову! Нельзя хвалить товар, в котором заинтересован. Нужно быть осторожным и слегка равнодушным, так проще торговаться.
Господин Мо не посещал бизнес-тренинги, он работал. Он не задумывался, как правильно вести переговоры. Возможно, именно поэтому он стал богат и успешен.
— Картинка великолепна, — продолжил китаец. — Актёры, — он пожевал губы, — просто загляденье. Признайтесь, кто ставил вам графику? Мои эксперты теряются в догадках.
— Зачем вам?
— Хочу перекупить, — откровенно ответил господин Мо.
— Именно поэтому я вам и не скажу, — улыбнулся Жогин.
— Я раскопаю, — пообещал господин Мо, — и вы даром потеряете ценных специалистов. Давайте договоримся сейчас?
— Рад, что вам понравилось, — никак не отреагировал на предложение Жогин. — У меня готов первый сезон, сорок четыре серии, каждая по шестьдесят четыре минуты.
— Это серьёзно, — сказал господин Мо. — Хочется взглянуть хотя бы одним глазком.
— Разумеется.
Илья Витальевич махнул рукой. Стёкла в окнах потемнели, и в темноте на стене загорелся большой экран.
…Герой пробирается дремучим лесом. Деревья встают до неба, лианы роняют ему под ноги капли жгучего сока. Он торопится. Он должен опередить егерей злого императора Оара и спасти любимую женщину. Он не простит, если она станет игрушкой свирепого старца. Игрушкой на одну ночь, потом её, обесчещенную, отдадут солдатам. На полпути он достигает деревушки у склона горы Тхань. Её жители в беде. Бежавший с каторги разбойник Кааза сколотил банду и теперь, предчувствуя неизбежную расплату, отрывается в кровавой вакханалии. Селянам надо помочь, но это потеря времени. Герой не раздумывает долго, он…
На этом серия кончается.
— Да, — кивнул господин Мо, щурясь от солнечного света. — Куанг Сой великий актёр. Когда вы познакомите меня с ним, господин Жогин?
— Куанг Сой нелюдим, — ответил Илья Витальевич. — Он не ищет известности.
— Странный человек, — покачал головой господин Мо.
— Странный, — согласился с ним Жогин. — Итак, ваше предложение?
— Миллиард евро.
Жогин молчал и смотрел на господина Мо. Господин Мо, не отрываясь, смотрел на него, и ни одна жилка не дёрнулась на его лице.
— Хорошо, — ответил наконец Жогин. — Миллиард евро.
Господин Мо молчал. Он слишком хорошо знал своего визави.
— И процент с проката, — продолжил Жогин. — И долю в прибыли в торговле сопутствующими товарами: плакатами, игрушками, всем-всем. Десять процентов меня устроят.
Господин Мо скорчил недовольную гримаску.
— Вы грабите меня, Жогин.
— Я не зверь и не грабитель, — улыбнулся Илья Витальевич. — И эксклюзивные права на покупку следующего сезона. Если народу понравится.
— На тех же условиях? — быстро спросил господин Мо.
— Да, — твёрдо ответил Жогин.
— Принято.
Господин Мо протянул Жогину сухую ладошку.
— А теперь, по старинному обычаю, скрепим сделку рюмочкой хорошей женьшеневой водки, — сказал китаец. — Вы не против?
— Что вы, друг мой, — ответил Жогин, — я только за!
Господин Мо открыл бывший при нём чемоданчик, и на столе появилась запотевшая бутылка. Корешок, похожий на карикатурного человечка, растопырил внутри бутылки ручки и ножки.
Появился неслышный как тень секретарь, выставил на стол хрустальные стаканчики, тарелки с нарезанными соленьями и деликатесной рыбой, нарезанной тонкими ломтиками.
— За успех! — поднял свой стаканчик господин Мо.
— За сотрудничество! — отсалютовал ему Жогин.
Выпили.
Жогин посидел, не закусывая, изучая послевкусие жгучей, чуть маслянистой жидкости. Кошка по имени Кошка, сидевшая у него на руках, забралась на стол и стащила кусок рыбы. Господин Мо улыбнулся.
— Хороша, да? — спросил он.
— Весьма, — ответил Жогин. — Сами делаете? Поставьте мне партию. Бутылок сто.
— Зачем так мало? — спросил господин Мо.
— У нас тоже есть старинные обычаи! — засмеялся Жогин.
— Понимаю, — ответил господин Мо. — Ста бутылок у меня не будет, это штучный товар, но пару дюжин я вам отправлю.
— Что вы с меня за это попросите?
— Это подарок. Нам ещё работать и работать вместе! А теперь мне пора, — господин Мо вежливо поклонился. Жогин встал и поклонился ему в ответ. — На днях отправлю к вам моих юристов с проектом контракта. Не откажетесь прилететь на подписание ко мне?
— Не откажусь, — улыбнулся Жогин. — Давно не был в Поднебесной.
Он спустился с китайцем на первый этаж и далее до крыльца, где того ожидала машина. Господин Мо кланялся и благодарил, благодарил и кланялся. Он был доволен, он знал, что заработает куда больше миллиарда. Илья Витальевич тоже чувствовал удовлетворение от удачной сделки: на серверах компании ждали своей очереди двенадцать сезонов «Проклятия Тритона». Полновесные двенадцать сезонов по сорок четыре серии, каждая ровно шестьдесят четыре минуты. Второй сезон он отдаст Мо на тех же условиях, а про третий и далее разговора не было.
Когда он поднялся наверх, в приёмной в компании с переводчиком его ждал Джеймс Кахил.
Спустя несколько минут немного опешивший Джеймс сидел в кабинете мультимиллиардера, баюкал рюмку с водкой господина Мо (и никто ведь не поверит, что он пил водку с Жогиным, и водку эту подарил хозяину самый богатый подданный Китая!) и слушал, стараясь не пропустить ни слова…
— Я создал лучшие условия, — рассказывал Жогин, — лучших тренеров, каких мог найти, собрал самых талантливых, самых трудолюбивых детей. Мне не нравится, что побеждает всегда Китай, я хочу, чтобы в настольном теннисе мы были первыми! Вы согласны, Джеймс?
— Да, сэр… — робко ответил Кахил.
— Мне надоело, что в плавании доминируют американцы! — продолжал Жогин. — В плавании и лёгкой атлетике. Я создал лучшие условия! Вы видели мои бассейны, Джеймс?
— Нет, сэр, не успел, сэр…
— Не вставайте, Джеймс, я не кусаюсь, и пейте, это отличная водка, хотя… вам нечем закусить. Моя кошка сожрала всю рыбу! Люблю эту проглотину, — с неожиданной нежностью произнёс вдруг Жогин.
Открылась дверь. Секретарь вкатил тележку с закусками и быстро сервировал стол.
— Пейте, Джеймс! — засмеялся Жогин. — Когда вам ещё удастся выпить в моей компании?
— Когда, сэр? — переспросил Джеймс.
— Когда ваш воспитанник выиграет чемпионат мира или другой престижный турнир, — серьёзно ответил Жогин. — Я горд знакомством с вашим дядей, со всеми великими чемпионами, которых смог застать, но, не обижайтесь, Джеймс, меня утомило засилье англосаксов в снукере. Я хочу, чтобы чемпионами становились русские. Понимаете?
— Кажется, да, — промолвил Кахил. В голове его пошумливало. Китайская водка оказалась коварным напитком. Она пилась легко и приятно, её хотелось пить, но Джеймс понимал: сегодня его первый день в России, и будет несусветной глупостью, если он останется единственным.
— Ладно, Джеймс, — сказал, вставая, Жогин, и Кахил вскочил, сам не заметив как. — Отдыхайте. Если вы не запомнили дорогу, спросите моего секретаря, вас проводят.
— Спасибо, сэр.
Кахил попятился к дверям, просочился сквозь них и только тогда перевёл дух. Однако, задачи ставят эти мультимиллиардеры! Может, поэтому они так богаты?
К счастью, в его номере оказался холодильник с продуктами и микроволновка, поэтому спать Джеймс Кахил завалился не только пьян, но и сыт.
Жогин спрятал бутылку в шкаф и закинул в рот капсулу алкоцина. Это был тот же панацин, но сильно урезанный. Он не делал человека абсолютно здоровым, он купировал опьянение и обезвреживал метаболиты этилового спирта. Попросту, протрезвлял без последствий. Сегодня Жогину не хотелось быть пьяным, для опьянения есть своё время, настроение и свои дни. Пить надо, если иначе не сбросить напряжение дня — или в компании друзей, которым плевать на твои деньги. Больше никто не должен этого видеть. Пьяный миллиардер жалок и неуместен. Слышать — сколько угодно, сплетня это обычный спутник состоятельных людей.
— Есть у меня что сегодня? — спросил он в пространство.
Продвинутая автоматика кабинета умела отличить, говорит ли хозяин сам с собой или требует реакции. По интонации, жестикуляции, положению головы, направлению взгляда.
— Один посетитель, — отозвался через секунду секретарь. — Который месяц добивается приёма. Я его не обнадёживал, вы сами распорядились…
— Ага, — произнёс Илья Витальевич. Понятно, кто рвётся к нему диким быком. Тот, кому это запрещено. И кто не может понять, что запрет — это запрет, а не намёк на будущее разрешение! Пожалуй, пора расставить все точки над «Ё».
— Зовите.
Посетитель не заставил себя ждать.
Красив, даже благороден на вид. Скромный льняной подрясник, умное лицо, аккуратная бородка. Седые пряди в русых волосах. И тяжёлый серебряный крест на толстой цепи.
— Здравствуйте, уважаемый Илья Витальевич, — произнёс он.
И голос его был под стать внешности. Красивый баритон с бархатистыми обертонами. Наверное, он приводит неофитов в восторг. А уж неофиток непременно!
— Здравствуйте и вы, — ответил Жогин, указывая на кресло.
— Я благочинный местного прихода отец Макарий.
— И как же мне к вам обращаться, господин благочинный? — поинтересовался Жогин.
В глазах посетителя мелькнула неуверенность.
— Простите, разве я не представился? — ответил он. — Отец Макарий.
— Это вы простите, — с холодом в голосе произнёс Илья Витальевич. — Мой отец умер три года назад. Не вижу причин называть отцом кого-то другого. Итак, как вас зовут?
— В миру я Владимир Сергеевич, — развёл руками священник, — но это, право, нехорошо. Я пришёл к вам как духовное лицо, чтобы…
— Это оксюморон, — прервал его Жогин.
— Не понял? — растерялся священник.
— Духовное лицо это оксюморон, — вежливо повторил Илья Витальевич. — Нонсенс.
— Но как же… — опешил посетитель. — Это просто м-м-м… определение статуса? Бывают лица частные, юридические, официальные, а я как священник, как принявший сан — лицо духовное.
— Ладно, — сказал Жогин. — Вы уходите от сути, но ладно. Так чего же вы хотите как духовное лицо? Для чего вы отвлекаете меня от работы, а вы не можете не понимать, что время моё стоит денег? Наверное, это очень, крайне важное дело?
— Самое важное из существующих, — заверил его священник.
— Вот как?
— Воистину! — Владимир Сергеевич, в клире отец Макарий, возвысил голос.
— Это интересно, — отметил Жогин. — И чём состоит это дело?
— У вас огромное предприятие, на нём трудятся тысячи человек, — воодушевился Владимир Сергеевич. — Все они заслуживают спасения!
— Вы что-то путаете, — пожал плечами Жогин. — Техника безопасности у нас на высоте, в точном соответствии с законодательством. Есть целая служба, которая неукоснительно следит за исполнением, и прочее… Моим сотрудникам ничего не угрожает.
— Вы смеётесь надо мной, — опечалился священник. — Речь о спасении души.
— Чего, простите?
— Души, — твёрдо повторил священник.
— Что такое душа, Отец Макарий? — спросил его Жогин. — Дайте определение.
— Вы неверующий? — Посетитель посмотрел на Жогина с испугом.
— Разумеется, — ответил Жогин. — А вы?
— Никогда передо мной не стояло такого вопроса, верить или нет, — вскинул подбородок отец Макарий. — Верую во спасение и делаю для этого всё, что в моих силах!
— Делайте на здоровье, — сказал Жогин. — Я тут при чём?
— На территории вашей компании нет храма Божия, — поджал губы священник. — Нет даже часовни. Постройте храм. Вам это не стоит почти ничего, зато люди ваши обретут жизнь вечную!
— Объекты культа не предусмотрены планом развития.
Священника передёрнуло.
— Зачем вы так неуважительно о храме? — сказал он. — Объекты культа. Можно подумать, мы в совке живём!
— Знаете что, господин хороший, — сказал Жогин, поднимаясь. — Пока я жив, никаких капищ здесь не будет. Заметьте, я никому не мешаю сходить с ума. Желаешь молиться? Отправляйся в город и бей поклоны, я тебе слова не скажу! Только работу выполняй, и выполняй хорошо.
— То есть вы против храма? — впросил священник. — У вас полно места, у вас гектары леса! Одно небольшое здание — и всем станет хорошо.
— За территорией и не за мои деньги, — отрезал Жогин. — Больше не задерживаю.
— Но храм, — сделал последнюю попытку священник, — это красиво! Красота облагораживает!
— Храм не может быть красив, никакой, — сказал Жогин. — Идите, прошу вас.
Продвинутая автоматика открыла дверь кабинета, в ней показался дюжий охранник.
— Вы совершаете ошибку, — тихо сказал отец Макарий.
— Возможно, — ответил Жогин. — Но это моя ошибка и мне за неё отвечать.
— Погубите вы свою душу…
— Души нет.
Выпроводив попа, Жогин прошёлся несколько раз по кабинету. Сел за стол, пододвинут папку с отчётами. Договоры, сводки, лицензионные отчисления, патентные споры… Всё это приносило удовлетворение — и деньги, но внутри была странная пустота, какая всегда возникала после разговора с истово верующим. Как можно рассчитывать на жизнь после смерти? Жогин не понимал. Жизнь после смерти — истинный оксюморон, ловушка для легковерных дурачков! Легковерных… Опять это слово — вера. Самое худшее, что может быть в жизни, самое грязное и злое — это боговерие.
Все войны начинались во имя Его.
Как в дерьмо вляпался, честное слово. Хочется верить — тьфу, пропасть! — надеяться, что Оно больше не придёт.
1. Крусибл — театр в Шеффилде, Англия. С 1977-го года там проходит чемпионат мира по снукеру.