- Что-нибудь случилось?
- Случилось.
И Пескишев подробно рассказал о том, что произошло в ту ночь.
- Фантастика! - воскликнул Рябинин. - Только этому никто не поверит. Да это же открытие!
- Какое там открытие? Погибла молодая женщина, а ты в восторге.
- Вы не так меня поняли. Я имею в виду метод восстановления сердечной деятельности. Это же новое слово в медицине.
- Не будем преувеличивать. Сначала надо проверить этот метод в эксперименте на животных, а затем и на больных.
- Если позволите, я хоть сейчас этим займусь.
- Не возражаю. Только сначала составим план проведения эксперимента. Кого в помощники возьмешь?
- Женю Самоцветову.
- А согласится ли она? Ей кандидатскую надо оформлять.
- Ничего. Попрошу. Ее хватит и на то, и на другое.
- Если согласится, возражать не буду.
Федор Николаевич подробно рассказал Сергею суть эксперимента, уточнил сроки проведения. Посоветовал не тянуть: дело, кажется, перспективное.
- Будьте спокойны, Федор Николаевич, все будет сделано наилучшим образом.
Вскоре после ухода Рябинина прибежала Женя Самоцветова.
- Мне тут Сергей понарассказывал...
- А ты что, не веришь или возражаешь?
- Я пришла уточнить, правда ли это? А то Рябинин - мастер на розыгрыши.
Пескишев успокоил Женю.
- Нет, это не розыгрыш. Надо как-то связаться с Верхнегорским невропатологом... как бишь ее звать?.. Ага, вспомнил, Зося Мелешко.
- Я ее знаю, - улыбнулась Женя. - Мы вместе на курсах усовершенствования были. Умница и трудяга, каких мало. А что от нее надо?
- Напомни, что я жду от нее описания того случая.
После ухода Жени к Пескишеву пришел больной, добивавшийся у Цибулько пересмотра диагноза. Так как тот ему отказал, он потребовал немедленной выписки из больницы.
- Чем же я могу вам помочь? - сказал Пескишев. - Ведь я не психиатр, мое заключение вам ничего не даст.
- Почему не даст?
- Да потому... Вот что я вам могу предложить, голубчик: съездите-ка в Москву к профессору Рубцову. Я с ним в добрых отношениях, а он - голова. Институт возглавляет. Уверен, что он разберется и примет правильное решение.
- А он примет меня? - усомнился больной.
- Примет. Я ему письмо напишу.
Пескишев написал рекомендательное письмо и, вложив в конверт, вручил больному.
- Простите, а как мне его отблагодарить?
Федор Николаевич с любопытством взглянул на больного.
- Что вы имеете в виду?
- Как что? Должен же я ему что-то дать: сувенир, деньги или что-то другое...
- Это вы серьезно?
- А как же? Без этого теперь нельзя. Прямо помешательство какое-то: ты - мне, я - тебе. До войны-то, говорят, этого, вроде, не было.
- К счастью, Рубцов в эти игры не играет, - сказал Пескишев. - Кстати, он не исключение. Многие из тех, кого я знаю, тоже обходятся без подношений. Так что можете не беспокоиться. Поблагодарите, как это принято у интеллигентных людей, хорошим словом "спасибо".
- Так его же в стакан не нальешь и в карман не положишь... - рассмеялся больной. - Ну, что ж, профессор, я рад вашим словам и искренне вам признателен за доброе отношение. А то после знакомства с вашим коллегой что-то уж очень худо мне стало. Такое ощущение...
- Не надо мне излагать свои ощущения, - предложил Пескишев. - Если у вас есть что сказать о доценте Цибулько, скажите ему лично. Ему вы можете говорить что угодно, а за его спиной...
- В таком случае приношу свои извинения. Разрешите после возвращения из Москвы зайти?
- Конечно, конечно. Идите.
9
Федор Николаевич был женат на Галине Викторовне Малкиной - дочке известного ленинградского гинеколога. Женился он в тридцать лет и вскоре понял, что равнодушен к жене, так же, как и она к нему. "Просто встретились два одиночества, развели у дороги костер..." - как пелось в популярной эстрадной песенке.
Жена оказалась женщиной сухой и сдержанной. Она очень быстро замучила Федора Николаевича советами не только как одеваться и причесываться, но что говорить, как говорить и что делать. Страсть поучать в ней была неистребимой. Посопротивлявшись какое-то время, Пескишев понял, что это бессмысленно, и перестал обращать на указания Галины Викторовны внимание, хотя не раз потом ловил себя на мысли, что многие ее советы были разумными и деловыми, и он не испытал бы половины неприятностей, выпавших на его долю, если бы внимательно прислушивался к ним. Ничего не поделаешь: очевидно, здравый смысл и холодная рассудочность - не главное, что мужчина ценит в женщине.
Будучи преподавателем истории культуры, Галина Викторовна увлекалась скульптурой и живописью. И хотя ни скульптором, ни живописцем она не стала, некоторые ее работы выставлялись и вызывали интерес у зрителей.
Единственная дочь крупного ученого, она с детства привыкла к особому вниманию, ухаживанию и лести. В компании она была незаменима, так как недурно играла на фортепьяно. На вечерах муж ей был помехой. Обычно Галина сплавляла его какой-либо из своих подруг и вспоминала о нем только к тому времени, когда гости начинали расходиться.
Как-то в компании, во время танца, Федор Николаевич заметил, что его жена обнимается и целуется с партнером - долговязым бородатым художником. Уязвленный, в перерыве Пескишев отвел ее в сторону и резко сказал что-то о супружеской верности.
Галина Викторовна с удивлением посмотрела на него и весело рассмеялась:
- Ты что? Ревнуешь? Не будь старомоден.