- Завтра.
- Смотри, если нужно, можешь прихватить Женю. Надеюсь вместе веселее будет.
- Вот это шеф так шеф. Понимает, что к чему, - обрадовался Рябинин.
- Как же не понимать! Давно подметил твои намерения. Не возражаю. Пескишев хлопнул Рябинина по плечу и подтолкнул к двери. За дверью он увидел больного, который так упорно добивался снять с него диагноз шизофрении.
- Можно, профессор?
- Заходите. Откуда вы?
- Был в Москве у вашего друга профессора Рубцова. Письмо и привет от него привез. Вот, - протянул Пескишеву конверт.
Пескишев, не торопясь, прочитал письмо. Рубцов писал, что данных за постановку диагноза шизофрении слишком мало, что в прошлом, по-видимому, была совершена ошибка. Он полагает, что у больного неврастения и эпилептоидные черты характера.
- Ну, что же, дорогой друг, придется вас поздравить, что такой авторитетный психиатр разжаловал вас из шизофреника в неврастеника. А справку вам дали? - поинтересовался Пескишев. - Ведь это письмо к делу не пришьешь.
- А как же? С печатью. Все как положено.
- И что он вам сказал?
- Выругал на чем свет стоит.
- А вы?
- А что я? Авторитет. Стоял и слушал. Разве можно возражать? Того и гляди передумает.
Пескишев от души порадовался за больного.
- Я принес вам маленький сувенир, - сказал тот. - Одну минуту. - Вышел из кабинете и тут же появился вновь. - Вот, - сказал и поставил возле Пескишева что-то завернутое в бумагу.
- Что это? - удивленно спросил Федор Николаевич.
- А вы посмотрите. - Больной развязал веревку, аккуратно смотав ее, снял оберточную бумагу. - Ваш портрет.
- Точно! - воскликнул Рябинин, задержавшийся в кабинете. - Да это же вы, Федор Николаевич.
Пескишев внимательно посмотрел на портрет и согласился, что этот тип чем-то похож на него. Правда, непонятно чем...
- Копия, Федор Николаевич, - заверил Рябинин, сравнивая портрет с оригиналом. - Работа в стиле Пикассо. Шедевр современной живописи.
- М-да! - проворчал Пескишев. - Ну что ж, шедевр так шедевр. Но что мне теперь с ним делать? Взять-то я его не могу, потому что это сильно на взятку смахивает. Я вам справку, а вы мне портрет. Так, что ли?
- Взятку дают до того, как дело сделают, - улыбнулся больной. - А если - потом, так это не взятка, а подарок, знак благодарности. Кстати, справку не вы давали, а профессор Рубцов. Ему-то я ничего не дал.
- И впрямь возьмите, - посоветовал Рябинин. - На стенку повесим.
- Чтобы потом в ректорате все надо мной потешались?.. Эх, где наша не пропадала. Ну, спасибо, спасибо, дорогой друг, - поблагодарил Пескишев больного.
Не успел он выпроводить обоих, как снова вошла Пылевская, которой срочно и неотложно понадобилось поговорить.
- После столь энергичного обмена любезностями? - удивился Федор Николаевич. - Стоит ли? Да и о чем?
- Поймите, это последний мой шанс, - кусая губы, сказала Зоя Даниловна. - Всю жизнь я мечтала стать профессором, с вашим приходом эта мечта стала нереальной. Дайте мне возможность хоть несколько лет доцентом побыть. Ведь других-то кандидатов у вас нет. Не брать же чужого человека. А как только наша молодежь подрастет, я сама охотно уступлю кому-нибудь из них место.
Слушая Пылевскую, Пескишев понимал, что она пытается разжалобить его. Однако он не сомневался, что, став доцентом, она будет всеми силами держаться за это место и преградит дорогу тем же Рябинину, Самоцветовой...
- Нет, Зоя Даниловна, - резко сказал он, - вы меня не уговорили. Я остаюсь при своем мнении.
- Ну, что ж, - Пылевская встала, - покончим с этим. Я хотела все уладить добром, чтобы не подрывать вашего авторитета. Думаю, что меня все-таки изберут, так как конкурентов нет и не будет. Кстати, это вы принимали переэкзаменовку у студента Шишкина?
- Да, отличный студент. К сожалению, сильное заикание мешает ему показать свои знания, а у экзаменаторов не хватает терпения выслушать его до конца.
- А вы знаете, - насмешливо прищурилась Зоя Даниловна, - что он отъявленный бездельник и совершенно не занимался невропатологией.
- Я убедился в обратном. Вы, по-видимому, предубеждены против него. Он только заикается.
- Предубеждена? Заикается? Да он говорит лучше нас с вами. Если бы вы побывали хоть один раз на вечере студенческой самодеятельности, то смогли бы убедиться в этом.
- Каким образом?
- А таким, что он как конферансье ведет почти все программы. Подходящее занятие для заики!..
- Неужели! - изумительно воскликнул Пескишев, подавляя распирающий его смех. Приняв театральную позу, он закричал: - Безобразие! Немедленно найти мне этого Шишкина и привести сюда!
- Зачем?
- Я его расцелую!
- За то, что он оставил вас в дураках? - съязвила Пылевская.
- Да, за то, что он меня так провел. Это же артист! Талантище! Если бы вы только видели, как он больных изображал. Не зря, значит, я ему хорошую оценку поставил. Шаль, что он в медицинский институт поступил. Погибнет. В театральный ему надо - и немедленно!
Пылевская с презрением посмотрела на Пескишева, безнадежно махнула рукой и вышла из кабинета. Проводив ее взглядом, Федор Николаевич вновь вспомнил о Бобарыкине и подумал, что его надо найти, предложить поработать в больнице и вести почасовые занятия. Старик еще пригодится и больным, и студентам куда больше, чем эта фифа...
16
Заседание проблемного совета, на котором предстояло выступить с докладом Федору Николаевичу, состоялось только в конце сентября. В Москву он приехал с Женей Самоцветовой - могли возникнуть вопросы по математическому обеспечению системы прогнозирования, в которых она была особенно сильна. Пескишев не знал, что Хлыстов основательно подготовился к этому заседанию, намереваясь преподать "периферийному зазнайке" серьезный урок. С этой целью Хлыстов пригласил на заседание профессоров Зарипова и Рохину, которые обещали оказать ему поддержку. Во избежание недоразумений заместитель директора попросил их прийти к нему пораньше, чтобы убедиться, что они его не подведут.
Зарипов пришел первым.
- Дорогой Наби, рад видеть тебя! - восторженно приветствовал его Хлыстов. - Вот что значит друг! Всегда придет в нужную минуту!
- Конечно! Конечно! Можешь на меня всегда положиться. Никогда не подведу. Всегда протяну братскую руку помощи, - верещал Зарипов, обнимая и похлопывая по спине Хлыстова.
- А я и не сомневался. Садись, пожалуйста.