- А ты не перебивай, а то я опять разревусь и передумаю. Я должна все рассказать. Галина сердиться не будет.
- Ну, слушаю же, слушаю.
- Знаешь ли ты, что Галина тебя не любит?
Пескишев пожал плечами. Над этим он никогда не задумывался. У него есть жена. Между ними всегда были несколько ненормальные, но сносные дружеские отношения.
- К чему такой вопрос?
- Она тебя никогда не любила. Да! Да! Не лю-би-ла! - горячилась Люся. Я с нею познакомилась тринадцать лет назад, когда только начинала самостоятельную жизнь. Мы сразу сблизились, так я ей понравилась. Она делилась со мною если не всем, то почти всем, не скрывая интимных сторон вашей жизни. Многое меня волновало, ей это нравилось. Ее отец видел в тебе талантливого ученого и порядочного человека. Он свел вас. Это стоило ему немалых трудов, поскольку Галине ты не нравился своей провинциальностью. Но выбора у нее не было. И хотя друзья не советовали ей выходить за тебя замуж, отец уговорил ее.
Когда ты стал профессором, а "гениальность" Галиных друзей так и не расцвела, она изменила свое отношение к тебе. Рвения развестись с тобой поубавилось. А ты, занятый своей наукой, ничего не замечал. Где-то, с кем-то вел борьбу, отстаивая свои идеи, а жене дал полную свободу действий. Она наконец поняла, какой ты удобный для нее муж. Помнишь бородатого художника? - спросила Люся.
Пескишев молча кивнул.
- Так вот, этот самый художник по меньшей мере десять лет был ее любовником. Галина всегда любила силу, а ты был слишком деликатен. Ты полагал, что с интеллигентной женщиной нужно вести себя тактично. Наверно, но не с Галиной. Ее надо ломать, а ты ее гладил. Ей претила твоя порядочность, и она толкала тебя к своим подругам. Но ты оставался самим собой, и это ее еще больше раздражало. В последние годы ты нужен был Галине только как источник дополнительных доходов, поскольку квартира, дача и машина требуют денег. Ее собственной зарплаты для этого не хватало. Я все ей сказала в глаза. Она рассердилась на меня. Так после многих лет дружбы мы с ней разошлись. Да, собственно, после ее знакомства с Кораблевым я просто не могла ее видеть.
- Кто это?
- Отставник. А точнее - выгнанный из армии за какие-то нечистые дела, негодяй. Влез Галине в душу. Сначала все предлагал свою помощь: то на даче поработает, то машину отремонтирует. К рыбалке приучил. А где рыбалка, там и пьянка.
- Ну, не всегда, - улыбнулся Пескишев.
- В данном случае всегда, - заверила Люся. - Ездила я однажды с ними и дала себе слово, что больше ничего подобного не позволю. Собрались мужики. Рыбы на грош поймали, надрызгались водки и целоваться лезут. Я дала одному по физиономии, разозлился, но больше не приставал. А Галине это по душе. Вот и связалась она с этим самым Кораблевым. Хам, грубиян, нахал. Вот какие мужчины ей нравятся. А он, представляешь, при живой жене перебрался к Галине и ведет себя как хозяин, а ее ни на шаг не отпускает. Ей это нравится. Наконец-то, говорит, поняла, что я баба, наконец-то узнала, какие мужики настоящие бывают. Вот она тут и вся, твоя Галина Викторовна.
Хотя Пескишеву было крайне неприятно слушать Люсин рассказ, он внешне ничем не проявил своих чувств, что крайне удивило ее.
- Я вижу, тебя это мало трогает, словно речь идет не о твоей жене.
- Нет, почему же? Конечно, трогает.
На какое-то мгновение у него мелькнула мысль, а не оговаривает ли Люся Галину. Она, видимо, догадалась об этом.
- Нет, Федор, я не лгу, - сказала Люся. - Мне очень горько об этом говорить, поверь. Ты же ей все-таки муж. Кто, кроме тебя, может вмешаться и вырвать Галину из лап этого паука Кораблева.
- Ну, какой же я ей муж?..
- А кто же ты ей? - возмутилась Люся. Она встала, несколько раз прошлась по комнате, а затем подошла к Пескишеву и села возле него. - Что же ты не отвечаешь?
- Что я могу тебе сказать? Юридически мы, конечно, супруги, а фактически давно чужие люди.
- Допустим, - согласилась Люся. - Но ведь ей нужно помочь. Кораблев же на ее добро зарится, яснее ясного, думаешь, она сама по себе ему нужна?
- Пусть они разбираются сами. Вся эта грязь мне крайне неприятна. Я так давно живу один, что совершенно отвык от Галины. Поэтому, что бы ни случилось, ничего в моей жизни не изменится. Я не буду возражать, если она подаст на развод. В таком случае и я успею еще создать новую семью. Надеюсь, что найдется женщина, которая согласится быть моей женой и подарить мне сына или дочку. Оно, конечно, поздновато, однако... Мой отец в шестьдесят лет смастерил себе сына, а какой парень вырос...
- Конечно, Федор, чтобы начать все сначала, ты еще совсем не стар. Выглядишь отлично, обеспечен. Характер у тебя, конечно, трудноватый, но... Проявляется он в основном на работе, и будущей твоей жене страдать от него не придется. Но ведь надо подумать и о Галине.
Однако ни думать, ни говорить об этом Пескишеву больше не хотелось.
Далеко за полночь он собрался уходить домой, но Люся его не отпустила. Она постелила ему на диван, а сама ушла в маленькую комнату, где долго слышала, как Пескишев ворочался с боку на бок, не в состоянии уснуть. "Вот и все, - думал он, - вот и кончилось. Ну, и как ты - рад этому? Огорчен? Только честно! Гм... Однозначно не ответишь, слишком все не просто. Наверно, и рад и огорчен одновременно. Конечно, я уже привык к одиночеству, но не такая это сладкая штука. Столько лет пролетело впустую, столько лет... Знал ведь, что ничего с нею не склеится, ничего не получится, а тянул. И она знала. И тоже тянула. Пока не надоело. Операция - всегда беда, но она же и благо. Иначе не спасти. Не спастись..."
Утром Пескишев проснулся поздно. На улице уже светало, но в комнате стоял полумрак. Судя по всему, Люся уже побывала здесь. На стуле он увидел свой костюм и аккуратно повешенную рубашку, которую он накануне небрежно бросил на кресло. Через полуоткрытую форточку проникал свежий воздух. Стояла тишина, изредка нарушаемая легким звоном посуды, доносившимся из кухни: Люся хозяйничала.
Пескишеву очень хотелось еще поваляться на теплом мягком диване, но это ему не удалось. Вскоре вошла Люся, поздоровалась, предложила вставать.
- В ванной для тебя все готово. Пока ты приобретешь облик современного цивилизованного человека, завтрак будет на столе.
Ванная комната сверкала чистотой. Побрившись, Пескишев принял душ и почувствовал прилив бодрости.
Стол был накрыт в большой комнате. Люся угостила его салатом из свежих овощей, приготовленным по ее рецепту. Пескишеву он очень понравился. Помня его вкусы, она поджарила картофель, ветчину, а к чаю успела испечь шарлотку с яблоками. На столе стояли свежие фрукты и вино, но Пескишев, не привыкший к обильному завтраку, не стал нарушать своих традиций, что вызвало неудовольствие гостеприимной хозяйки.
- Я-то старалась, чтобы угодить тебе, - сказала она обиженно, - а ты ни к чему не прикоснулся. Может, не нравится? Тогда другое дело.
- Что ты, Люся, наоборот. Все вкусно и хорошо, только для меня этого многовато. У тебя так уютно - никогда бы отсюда не ушел.
- А ты и не уходи. Места на двоих хватит, - не то в шутку, не то всерьез обронила она.
- Вот возьму и останусь, что тогда?
- Тогда... Постелю на диване на двоих, чтобы не уходить от тебя.
Позавтракав и убрав со стола, они стали оживленно обсуждать, куда пойти.
Днем, по предложению Пескишева, решили сходить в Русский музей, где он давно не бывал и где хотел посмотреть экспозицию старинных русских икон. Люсе, которая тоже давно там не была, это предложение понравилось. Хорошо зная русскую живопись, она надеялась стать Пескишеву интересной собеседницей. Ее заинтриговал его интерес к иконописи, которого прежде она не знала. Пообедать решили в каком-нибудь стилизованном кафе, а вечером пойти в ресторан "Невский" на варьете.
Утром Люся казалась особенно привлекательной. Элегантная прическа (и когда только она успела ее сделать?), ухоженное, без единой морщинки лицо, красивые, чуть полноватые руки и стройные ноги делали ее очаровательной. Глядя на нее, никто не дал бы ей более двадцати пяти лет.
Наметив план, Люся принесла Пескишеву свежие газеты.
- Распределим обязанности, - предложила она. - Пока я занята по хозяйству, ты познакомишься с новостями, а когда я освобожусь, сообщишь о них вкратце. Ладно?
- Такое распределение обязанностей я приветствую, - рассмеялся Пескишев. - Только зачем наводить порядок, если ты уже все сделала?
- Ну, разве вы, мужчины, имеете какое-либо представление о порядке? Читай, Федор, просвещайся. У меня еще много дел. Если хочешь полежать, можешь взять в спальне подушку.
Люся ушла на кухню, а Пескишев, усевшись в кресло, стал просматривать воскресные газеты. Четверть часа спустя он отложил их в сторону и пошел помогать Люсе. Но в этом уже не было никакой необходимости.
Пескишев никогда не злоупотреблял добротой и гостеприимством других и старался не оставаться в долгу. Извинившись, он сказал, что хочет пройтись по свежему воздуху.
- Между прочим, у меня в этом тоже есть потребность, - заявила Люся. Если не возражаешь, я тебе составлю компанию. Кстати, надо кое-что купить, и ты мне поможешь.
Пескишев охотно согласился, и вскоре они вышли из дому. Люся взяла его под руку, и Пескишеву было приятно видеть, как непринужденно она это сделала. Приятно было и то, что впервые за многие месяцы он не чувствовал себя одиноким.
Улицы были пустынными, только что открытые магазины принимали первых покупателей. Было свободно, и они без помех и толчеи накупили ворох продуктов. Люся не сразу поняла, зачем Пескишеву все это нужно. Полагая, что эту снедь он собирается увезти с собой, она не возражала против его покупок. Кое-что взяла и она. Нагрузившись, они вернулись домой. Люся поинтересовалась, как лучше упаковать купленное.
- А зачем?