320–336 день после конца отсчёта
Прямо на крыше одного из самых высоких зданий Харибды — гостиницы «Резиденция» стоял огромный дирижабль. На желтоватой поверхности оболочки изящным шрифтом красовалась надпись: «Икар». Кабина, которая называлась гондолой, была рассчитана на проживание 6 человек в двух каютах, расположенных в задней части гондолы. В каждой каюте располагалась одна двуспальная кровать со вторым уровнем, где мог бы поместиться ещё один человек и индивидуальная уборная с душевой кабиной. В передней части, на носу находилось кабина пилота с пультом управления и приборной панелью. Вид отсюда открывался поистине захватывающий благодаря панорамному стеклу, так что радиус обзора был очень широкий. Небольшое техническое помещение находилось сразу за пультом. Средняя часть представляла собой импровизированную гостиную с мягкими кушетками вдоль правой стены, столом посередине и небольшой кухней слева. Помещение было невероятно уютным, и девушки незамедлительно придали ему ещё больше шарма, поставив там арфу.
Система управления была автоматизирована, поэтому для пилотирования такого мощного судна не требовалось дополнительного обучения. Ника и Эльпис провели весь прошлый день, консультируясь с его прошлым пилотом — лейтенантом в отставке по имени Паллант. Это был военный старой закалки, побывавший ни на одной войне с Гипербореей. Старый седой вояка с шикарными усами, закрученными на кончиках. Он поведал им все секреты «Икара» и рассказывал о нём как о добром верном товарище. По большей части Паллант травил байки, но слушать его было отдельным удовольствием.
Вещи, в том числе музыкальные инструменты уже были погружены, «Икар» был готов отправиться в путешествие в любую минуту. Это будет его последним полётом, — подумала Ника с лёгкой тоской. Жаль было так обманывать пилота дирижабля, отбирая у него летучее судно, но они с Эльпис отчаянно нуждались в транспорте, который будет как можно сложнее отследить и найти. К тому же только дирижабль мог позволить им забраться в такие далёкие земли.
— Можно лететь, — заявила Эльпис.
Да, можно. Осталась лишь ещё одна последняя вещь.
Ника спустилась в их опустевший гостиничный люкс. Смешно, но он почти не поменялся. Даже спустя столько времени, что они прожили в гостинице, это место так и не стало им домом. Кроме личных вещей и инструментов у них с Эли не было ничего действительно памятного. Ничего, за что она бы цеплялась изо всех сил. Номер уже начали убирать. По комнатам сновало несколько сотрудниц «Резиденции». Кажется, гостиница намеревалась сдать его в ближайшее время, раз прислала столько человек для обслуживания.
Среди персонала, который озадаченно поглядывал на Нику, но не осмеливался заговорить с ней, слишком увлеченный своим делом, девушка заметила Психею.
— Можно тебя на минуту, — спросила она, положив руку Психее на плечо.
Удивлённые синие глаза пробежались по Нике снизу вверх.
— Я занята сейчас, кирие, — оправдалась юная девушка.
— Извини, это правда не займёт много времени.
— Хорошо, — смиренно согласилась она.
Ника вышла со служанкой в коридор на этаже. Метиска с удивлением смотрела на певицу. Какой же она была красивой. Уникальное смешение двух рас — самой южной и самой северной создавало ни с чем неповторимое очарование. Её смуглая кожа так потрясающе контрастировала с синими глубокими глазами и волосы казались не чёрными, а какими-то сероватыми.
Да простит меня Эльпис за это…
Ника взяла её за руку и потянула со всей силы в сторону лифта.
— Пошли. Бегом, пока никто не спохватился.
Она долго думала о том, как заговорить с Психеей. Всё произошло так быстро! Три дня назад она чувствовала себя совершенно растерянной, а вот уже сейчас они с Эльпис улетают куда-то далеко. И куда-то навсегда. Но оставалась одна единственная загвоздка — чтобы покинуть пределы этого мира, им нужно было найти тот самый портал в Океанию. Знать о нём могли лишь северные племена. Потому у Ники только сегодня утром родился план…
Ни в коем случае нельзя дать ей времени подумать.
Она буквально втащила Психею за собой в лифт и игнорировала удивлённые синие глаза пока они не выбрались на крышу.
Перед ними вновь предстал потрясающих размеров дирижабль. Огромный золотистый борт отливал в лучах холодного солнца.
— Мы отправляемся прямо сейчас. — Шепнула Ника Психее. — Не нужно паспортов или денег. Садись на борт. Ты летишь с нами в Ууракулис.
— Вы берёте меня с собой? — Смутилась метиска, удивлённо переводя глаза с Ники на «Икар».
— Нет, мы тебя похищаем. — Сказала Ника и почти втолкнула её в кабину дирижабля.
Эльпис молча наблюдала за сценой. Накануне они обсудили с ней участие в экспедиции ещё одной пассажирки. От Ники не укрылась тень сомнений, что мелькнули на лице её подруги, но возражать вслух она не стала. В конце концов, сама предпочла умолчать о своём визите к Пигмалиону. Впервые в жизни между ними двумя встали опасные для обеих секреты, сокровенные мысли.
Ничего. Всё образуется, когда мы попадём в Океанию. Мы сможем начать всё с нуля, простив друг другу ошибки. — Решила Ника.
— Теперь всё готово? — уточнила у неё Эльпис с лёгким раздражением в голосе.
— В край за небом и за луной, — ответила ей Ника строчкой из песни.
«Икар» поднялся в небо в течение четверти часа и его брюхо поплыло над крышами Харибды, поднимая трёх девушек всё выше и выше, пока город не растворился в перистых облаках.
***
Первые сутки они практически безвылазно провели в спальне вместе с Эльпис. Никак не могли поверить своему счастью, поэтому попросту купались в лучах тепла и любви друг друга. Их объятья стали жарче, хоть Эльпис и действительно изменилась за последние дни: на неё иногда нападало такое задумчивое меланхоличное настроение, что она просто зависала на полуслове, молча глядела в пустоту перед собой и казалось, что вокруг неё реальность в самом деле медленно распадалась на части. Когда ей удавалось разбить эту тонкую корку льда, она хваталась за Нику отчаянно, как за последнюю соломинку, ведущую к спасению. Ника слишком боялась ранить её ещё сильнее, причинить травму большую, чем та, что уже была — поэтому не спрашивала о произошедшем. Синяки заживали на бледной коже Эльпис достаточно быстро, чтобы их можно было игнорировать. Конечно, она понимала, что случилось тем страшным днём, когда Эльпис ушла, не сказав ей ни слова. Зато теперь у них был собственный транспорт и реальный шанс навсегда сбежать из лап «Оморфии».
Второй день она провела, расспрашивая Психею обо всём, что могло бы помочь им в поисках Ууракулиса, и изучая те книги об антропосах, что она успела достать. К сожалению, Психея помнила совсем немного, а научные труды были недостаточно полными, чтобы дать им хоть какие-то наводки. К тому же, они составлялись ещё до начавшегося катаклизма. Повсеместные климатические изменения, в первую очередь существенное похолодание могло внести непоправимые изменения в образ жизни северных народов, потому предугадать пути перемещения племени по крайнему полуострову представлялось невыполнимой задачей.
Учёные-биологи выделяли антропосов в отдельную расу людей, но при этом сами аборигены делились по меньшей мере на десяток племен, в том числе и враждебных друг другу. При этом все представители перволюдей обладали схожими характеристиками — бледной кожей, светлыми волосами и исключительно яркими расцветками радужки. Среди антропосов встречались представители совсем уж странной мутации, делающий цвет глаз близким к фиолетовому, более расхожими считались сапфировый, изумрудно-зелёный и тёмно-синий цвета. Самым большим племенем считался Ууракулис, который упоминали в своих трудах все известные Нике исследователи севера. Само название племени переводилось с антропа как «Блуждающий город», и, хотя все племена были скитальцами северного полуострова, Ууракулис действительно походил на настоящий город, даже судя по описаниям.
Например, исследователь Герод в своём «Ууракулис обретённый» представлял такую картину: «Вообразите себе полторы тысячи голов оленей, триста горных шерстистых быков, две тысячи ездовых собак и порядка трех тысяч человек, которые ежесезонно перемещаются по полуострову. Когда племя обосновывается, расставляет палатки и шатры, в самом центре города неизбежно вырастает их каменный тотем — огромный столб с выдолбленными лицами божеств и массивными оленьими пантами на вершине». Ника могла лишь догадываться, было ли это описание преувеличением, но даже оно вызывало истинное любопытство. Принимая во внимание неблагоприятный климат, Ууракулису действительно было выгоднее перемещаться вдоль побережья, чтобы прокормить такое количество животных. Все антропосы были шаманами, не признавали ни старый, ни новый пантеоны, у них были исключительно свои божества, или даже скорее духи, как могла понять Ника. О мифологии северных народов Герод писал лишь вскользь, зато Плиний уделил этому целую главу в своих «Тайнах Севера». Нике безумно понравились те несколько историй, которые упоминались в книге. В этих сказках скрывалась образность и загадка. Сразу становилось понятно, чего боятся северные народы, которые живут в дали от цивилизации в условиях смены полярного дня и полярной ночи.
Одна из историй рассказывала о том, как огромный кашалот проглотил солнце и обрёк племя антропосов на три года существования в кромешной ночи. Тогда среди детей нашёлся мальчик-сирота по имени Версанек, отправившийся в море на поиски того самого кита. Спустя много лет странствий, он всё же смог отыскать кашалота, и вспорол ему живот. Но чтобы вернуть солнце на небо, Версанеку пришлось посетить страну великанов и найти самого сильного из них, который согласился при условии, что Версанек одержит победу над ним в поединке. На помощь мальчику пришёл амарок, дух северного волка. Он призвал тысячу белых куропаток, которые взвились к лицу великана, застлав своими крыльями ему глаза. Так Версанек был сражен, и вернул солнце на небо.
Нике уже не терпелось встретить тот народ, что плёл из нитей вселенной такие изящные рассказы. Главная загвоздка состояла в том, как отыскать племя, пусть даже такое огромное, в бесконечной белой равнине. Она искренне надеялась, что ключ к этой загадке могла дать Психея.
Очередной допрос она устроила на четвёртый день пути, когда проснулась раньше Эльпис и тихо выскользнула из их каюты, не желая будить подругу. Психею она нашла в гостиной «Икара». Метиска лежала на кушетке с чашкой ароматного кофе в руках и смотрела в иллюминатор. Увидев Нику, она сразу напряглась: опустила ноги, приосанилась и развернулась к ней.
— Доброе утро, кирие! — поприветствовала Психея девушку отрепетированной улыбкой.
— Мы не в «Резиденции», я больше не кирие, зови меня просто Ника, — попросила она.
Синие глаза чуть прикрылись, потупившись в пол.
— Вы помогли мне. Я у вас в долгу теперь.
Нику поражало то, как выросшая в Харибде Психея, совсем молодая девушка, была внутренне гораздо больше похожа на молчаливых, глубоких северян. Она придавала большое значение обещаниям, высоко ценила помощь, и была готова самоотверженно сделать всё ради тех, кто вступался за неё саму. Такая юная, но уже не по годам мудрая. В её синих глазах таилась глубокая пучина океана.
Ника подсела к ней на кушетку и взяла девушку за руку, погладив смуглую кожу.
— Раз в долгу, попытайся вспомнить что-то ещё об Ууракулисе. — Ника пробовала разговорить Психею уже раз пять, им удалось углубиться чуть дальше в воспоминаниях, но ничего существенного пока понять не получилось. — Даже любая мелочь может оказаться полезной.
Психея глубоко и обречённо вздохнула, высвободившись из рук Ники.
— Я была совсем маленькой, когда меня забрали. Я не помню конкретных мест, да и на Пацифиде всё действительно слишком похоже…
Психея поднялась с кушетки и стала рассеянно бродить по гостиной, опасливо поглядывая на стол посреди, где были разложены все карты полуострова антропосов, что им удалось найти.
— Но мы же смогли высчитать, что, когда отец увёз тебя, была осень, — настаивала Ника.
— Да, потому что оленям пилили рога, — подтвердила Психея. — Их нужно спиливать до начала гона, иначе они могут поранить друг друга, — протянула она задумчиво. — Да и если уезжать из Ууракулиса, то осенью последний шанс. Зимой добраться до Термины по заснеженной тундре практически невозможно. Зима в отменённых землях долгая. Отцу бы пришлось ждать весны для следующей попытки, а весной у меня был первый день рождения в городе, поэтому я запомнила его. Думаю, это была осень перед гоном. Большая часть сильных мужчин занималась оленями, отцу было проще сбежать незамеченным.
Ника подошла к карте и ещё, уже в тысячный раз посмотрела на изображение полуострова, которое теперь, после рассказов Психеи и «Ууракулиса обретённого» начало напоминать своей формой олений рог.
— Антропосы ведь ещё охотятся на водных млекопитающих. — Продолжала рассуждения Ника.
— Да, безусловно. Не только олени кормят мой народ. В племени даже были китобои, я уж не говорю о тюленях и морских коровах, которых привозили рыбаки по нескольку раз в месяц.
— Ты говорила, что помнишь океан, — Ника ухватилась за эту ниточку. — Опиши его ещё раз, всё что помнишь.
— Кирие, я… — В синих глазах задрожало смятение.
— Давай, — ободрила её Ника. — Ты вспомнишь.
Психея развела руками.
— Галька, скалы и утёсы. Океан швыряет волны на каменистый берег. Мы бежим с отцом вдоль линии воды. Моё сердце рвётся из груди от страха, но я не останавливаюсь, бегу всё быстрее и быстрее. Потом я спотыкаюсь, и отец подхватывает меня на руки, дальше несёт сам, закинув на плечо. В чистом небе облако в виде собаки, оно отвлекает меня. За нами нет погони, но вдалеке я всё ещё слышу лай собак и шум людей. Потом мы садимся с ним в лодку и… это всё, правда.
— Посмотри ещё раз на карту. Может, ты вспомнишь, где это могло быть. — Не сдавалась Ника. — Может, там была необычная береговая линия… какие-то острова на горизонте. Подумай, прошу!
Психея покачала головой.
— Кирие, я не помню даже лицо мамы. Не помню их язык, антроп. Не могу просто взять и достать это из памяти. Если бы всё было так легко!
Она сокрушалась очень искренне. Просто действительно очень хотела помочь, хотела сама побыстрее отыскать племя. Без хоть каких-то зацепок «Икар» обречен бороздить небо над полуостровом до тех пор, пока они не найдут сам Блуждающий город. На это могли уйти недели, а может и месяцы, запас еды у них тоже был не бесконечный.
Если затянем… если пройдёт больше трёх месяцев, нас точно начнут искать. Столько времени нет.
Ведь обнаружение Ууракулиса было только первым шагом, дальше им нужно ещё договориться с племенем, чтобы те согласились показать дорогу в Океанию. Ника даже примерно не представляла, чем мог оказаться портал, ведущий в другой мир, как добраться до него, как им воспользоваться и сколько на это уйдёт времени, но она давала им на это месяц — максимально допустимый срок. Чем раньше они покинут Эллас, тем лучше. Главное не возвращаться назад. Ни при каких обстоятельствах.
Ника почувствовала, что передавила Психею. Нужно немного ослабить. Девочка и так переживает из-за ответственности, которая на неё внезапно свалилась. Она отошла от стола, выглянула наружу, посмотрев в иллюминатор. За толстым слоем прочного стекла расстилалась бесконечная белизна. Идеальное полотно портили всего несколько тёмных мазков, словно трещины, которыми покрывался Эллас. Скоро даже здесь не останется ничего. Она была убеждена — боги, истинные, которые скрывались за полотном реальности, всегда возьмут своё. Взгляд Ники поднялся на небо, она стала разглядывать курчавые облака.
Словно смешные звери, — подумала она. Это была строчка припева, над которым она раздумывала последние несколько дней. Ника хотела написать песню о них с Эли и об облаках.
Облако, которое похоже на собаку, — перебирала она в голове слова Психеи. Облако…
Как же избирательна бывает память. Девочка не могла вспомнить свою мать, зато описывала облако, которое видела в детстве.
Облако, похожее на собаку. В чистом небе…
Сказка, о кашалоте, который проглотил солнце. Может, она имела место в реальности. Кто-то также смотрел на небо и увидел огромную тучу, закрывшую солнце…
И тут её осенило.
— Психея! — воскликнула Ника. — Ты сказала, что видела облако! И что небо было чистое в тот день.
— Да, кирие, — пролепетала девочка смущённо.
— Подумай ещё. Пожалуйста! С какой стороны было солнце?
Психея задумалась.
— Может, оно слепило в глаза? Или садилось в море? Это действительно может помочь!
Психея выглядела так, словно старалась собрать по кусочкам сложный замысловатый пазл. Самое удивительное, что этим пазлом была её жизнь.
— Был вечер. Мы бежали навстречу солнцу. Вдоль пляжа… Солнце закатывалось налево если смотреть на море. Значит… — Она начинала понимать. Психея подлетела к карте и опять приникла к ней. — Это было на северном побережье. — Она уверенно ткнула пальцем в карту.
— Вы убегали на запад. Значит ли это, что племя двигалось на восток? — Ника продолжала пялиться в карту, словно надеясь, что ответ вдруг магическим образом появится прямо на ней.
Психея покивала. Она указала пальцем на северный берег полуострова антропосов и прочертила вдоль него линию.
— Осенью они двигались на восток… возможно к мысу. Там есть горы. Я не помню, но… можно предположить, что где-то в них есть место зимней стоянки Ууракулиса. Мое племя неотделимо от моря. Не знаю, можно ли предположить, что весной и летом они мигрировали по южному берегу на запад?
Палец Психеи прочертил круг по карте.
— С востока на запад и с запада на восток. Прямо как движение солнца. — Задумчиво протянула Ника.
Девушки встретились глазами.
— Может быть такое? — спросила Психея, боясь поверить в их предположение.
— Это в любом случае единственная зацепка, которая у нас есть. — Пожала плечами Ника. — Можно просто крутиться по острову или сразу лететь в цели. Сейчас по календарю зима. Значит по нашей догадке Ууракулис будет находится в самой дальней точке полуострова. — Ника указала пальцем на мыс, венчавший край Пацифиды. — В этой стороне. Мы можем полететь вдоль северного побережья на случай, если племя ещё не забралось в горы. Других вариантов сейчас я не вижу.
В это время проснувшаяся Эльпис вошла в гостиную и растянулась на одной из кушеток.
— Сидят болтают, а кто управляет судном? — засмеялась она.
***
На вторую неделю их экспедиции чудо всё-таки случилось.
Первой оленей заметила Эльпис. Она немедленно возвестила об этом Нику и Психею. Несчётное стадо с высоты дирижабля напоминало бурный горный поток. Возможно, напуганные странной тенью, олени ускорили свой бег, разделяясь и снова сливаясь в единую группу. Ника немедленно перевела судно из автопилота в ручной режим и аэростат плавно заскользил вниз.
Посадка вышла относительно мягкой. Трое девушек переоделись в тёплую зимнюю одежду и вышли из дирижабля впервые за десять суток полёта. Стадо неслось прочь от гигантской махины, но неподалёку от места высадки Ника заметила одного оленя с ездоком. Тот, видимо, тоже их приметил, потому громко свистнул, приложив пальцы к губам. Зверь тряс головой, так и норовя последовать за остальными своими братьями, но наездник упорно высылал оленя к дирижаблю, изо всех сил стуча пятками по его шее. В руках у наездника Ника заметила посох, или что-то похожее на него.
Со стороны стада на свист вылетели две чёрные собаки. Добежав до погонщика, они принялись раскатисто лаять и мигом сдвинули оленя с места. Резвой рысью олень поскакал в сторону девушек, забирая чуть в бок от прямой линии. Собаки сопровождали оленя, выравнивая его курс. Ника впервые видела настоящих оленегонных собак за работой и могла только поражаться с какой точностью они делали своё дело.
Наездник на олене добрался до них за считанные минуты. При ближайшем рассмотрении им оказался совсем ещё мальчишка, не старше десяти лет. Он был одет в тёплый шерстяной анорак с капюшоном и карманом спереди, сам белёсый, волосы длинные и убраны в хвост, отдавали лёгкой желтизной. Глаза у мальчика были голубыми. В руках он держал длинный жезл, вырезанный из кости, служивший, видимо, для опоры при езде на олене.
— Камишь вэн? — спросил мальчик на антропе. Естественно, Ника понятия не имела, что значила эта фраза.
— Мы из Ойкумены, — сказала она уверенно, надеясь, что мальчик мог хотя бы что-то слышать о мире за пределами резервации. — Говорим только на элла. ЭЛ-ЛА, — повторила она по слогам на всякий случай. — Понимаешь?
— Эл-ла, — протянул мальчик задумчиво, но затем его внимание полностью переключилось на дирижабль. Он ткнул в него пальцем и спросил: — Камен эй? Эрразин?
Ника не знала, что мог значить вопрос, но ей показалось, что мальчик прямо заворожён огромным летательным судном. Она могла представить, как дико аэростат смотрелся для жителя аборигенной тундры.
— Ники, смотри! — Эльпис указала подруге на две едва различимые чёрные точки на горизонте. По всей видимости, к ним направлялись ещё двое наездников. Ей вдруг стало не по себе. Что, если те решат, что они представляют опасность? Или если никто в племени не говорит на элла.
— Нам нужно попасть в Ууракулис, — проговорила Ника с надеждой. Мы ищем Ууракулис.
— Ууракулис, — повторил мальчик и радостно кивнул.
— Кажется, он знает, где это, — обрадовалась Ника. Почему-то она даже не подумала, что они могли случайно напасть на другое, враждебное Блуждающему городу, племя.
— Ника, у них луки! — Воскликнула Эльпис и в тот же миг стрела промчалась мимо них и застряла в корпусе гондолы «Икара».
Мальчик обернулся к двум другим наездникам и взмахнул рукой в непонятном для Ники жесте. Ей же лишь хватило смелости загородить собой Эльпис. Испуганная внезапной стрелой Психея, отступила чуть назад к дверям в гондолу, из которых они вышли.
Может, при данных условиях отступление не самый худший вариант, — подумала Ника, — вот только так быстро взлететь мы не успеем, слишком велик риск, что они успеют кого-то ранить или повредить аэростат.
Тем временем наездники добрались до них. Эти были уже старшими — два суровых на вид мужчины со светлыми длинными волосами, заплетёнными в тонкие косы, лица их были покрыты шрамами и морщинами. Даже под шкурами было заметно, что у обоих сильные руки и мускулистое тело. Вообще все трое показались Нике такими похожими, что она подумала, что это дед, отец и сын. Они о чём-то переговорили с мальчиком, видимо велели ему отойти от непонятного летающего устройства. Ника убедилась в этом, когда погонщик постарше отвесил мальчику оплеуху, наверняка сказав что-то в духе «нечего с чужаками болтать».
Два лука целились в них. Ника подняла руки, показывая, что в них ничего нет, чуть отошла от дирижабля. Нужно было срочно что-то решать.
— Мы не причиним вреда. Нам нужно попасть в Ууракулис.
— Нет Ууракулис! — строго выкрикнул старший мужчина, проговаривая единственное слово на элла с сильным акцентом. — Нет!
— А мальчик сказал, что есть! — не отступала Ника. Она понимала, что идёт на сознательный риск, споря с антропосами, но эта была их единственная возможность попасть в Блуждающий город.
— Нет! — Было похоже, что словарный запас наездника сильно ограничен. — Буладир там чен элла? Камен? — Спросил наездник у второго аборигена (своего сына, как решила Ника).
— Чужаки! — выговорил сын сквозь зубы, обращаясь прямо к Нике, из его уст слово прозвучало скорее, как «чущакы».
— Нет чужаки в Ууракулис! — заявил дед и затем сказал что-то на антропе, прозвучавшее замогильно: — Таро дэн!
Ника с ужасом увидела, как после этой фразы они оба натянули луки, готовясь выстрелить. Мальчик с ужасом и сочувствием смотрел на происходящее, боясь вмешиваться в разговоры старших.
— Нэй нан! — Психея вдруг выскочила вперёд, прямо под направленные на них стрелы. — Уура эйда тэр! — Выкрикнула она пронзительно и решительно распахнула свою парку и задрала свитер, обнажив свой плоский живот. Ника с удивлением увидела татуировку поверх её и без того смуглой кожи, словно всегда опалённой солнцем. Из самого центра жизни человека — из пупка исходила татуировка в виде пунктирной линии, представляющая собой спираль. Удивительно, что Психея ничего не рассказала о ней раньше. Может, сама не помнила о её предназначении.
Мужчины с удивлением уставились на татуировку. К облегчению Ники и Эльпис, луки они всё-таки опустили.
— Эйда лэр… — проговорила вновь Психея, но затем осеклась, — Я почти не помню антропа, но я не враг, я одна из вас. Уура эйда тэр. Отведите нас в Ууракулис. Я ищу… мая… ищу мою маму.
Мужчины о чём-то посовещались. Нике показалось, что на лице старшего она читает понимание.
— Пшли, — выговорил старший спустя минуту разговоров.