520–528 день после конца отсчёта
Дверь в камеру действительно была открыта. У входа стояла женщина в янтарной форме, которая с требовательным видом ждала, когда узницы выйдут наружу.
— Сколько времени? — спросила Вестания. Из-за пережитого за последние сутки и из-за гипнотической спирали она совсем потерялась. Окон в их камере не было, под потолком горела блеклая жёлтая лампа.
— Подъём в шесть утра. — Сухо объявила надзирательница. — Сейчас пять. Вас двоих распределили на кухню.
— Нам сказали, что мы не пленники, разве мы должны следовать распорядку?
Женщина у входа и бровью не повела.
— Выходим, — потребовала она, явно не намереваясь тратить время на разборки. — Вы заняты на кухне. Быстрее.
Спорить было бесполезно. Вестания перевязала волосы резинкой, и они с сестрой уныло побрели в коридор. На душе было тяжело и горько, но пришлось подчиниться.
Их построили вместе с ещё пол дюжиной таких же сонных пленников Акрополя. Среди них Вестания приметила только одного ребёнка, остальные женщины. Мальчику на вид от силы было лет семь, совсем маленький. У него были грязные рыжие волосы торчком и крапчатое лицо.
Двое охранников-женщин построили заключённых в ряд подвое и повели по бесконечным коридорам Акрополя. Они миновали большой зал с длинными столами, который, как догадалась Вестания служил столовой, за ним располагалась просторная кухня с здоровыми котлами на старых чугунных плитах. Запахи еды немедленно напомнили Вестании, что она буквально падает от голода. И правда, когда мы ели в последний раз? Тера молчит… нужно непременно поесть.
Надзиратели распределили обязанности среди всей группы. Вестанию, Теренею и рыжего мальчика, чьё имя было Лик, отправили на мойку всех продуктов. Видимо, до ножей и огня их решили не допускать.
— Чего какие хмурые? — спросил мальчик, как только надзиратели оставили их заниматься делом. — Вы же зелёные, да ещё и на кухне. Надо радоваться.
— Зелёные? — спросила его Теренея, смывая клубы грязи с картошки.
Лик прищурил левый глаз:
— Первый день? — догадался он. — Тогда точно зелёные! — И загоготал от своей же шутки. — Видишь метку на рукаве? — Ткнул он пальцем.
Вестания действительно не предала значения тому, что на их с сестрой тюремных робах были плохо различимые зелёные кляксы, видимо распылённые баллончиком. Такая же метка была и на рукаве Лика.
— Акрополь метит своих. Зелёные — работают. Готовят хавчик, драят полы, разгребают коробки. В общем обслуга! — Вестания могла лишь позавидовать его оптимизму. — На кухне лучше всего, потому что близко к еде. Лучше всего быть жёлтым. Жёлтые не работают, их водят на учебку.
— В смысле? — спросила Теренея. Манера речи Лика была невероятно чужда обеим девочкам.
— Ну на плацу. — Он задёргался, быстро замахав руками из стороны в сторону, изображая солдатский марш. — Из них делают солдат. Если пройдёшь учебку, могут назначить рядовым. Тогда из тюрьмы попадёшь прямо в армию. Лучше всего! — Лик сощурил конопатое лицо, с сомнением оглядев сестёр. — Хотя, вы вряд ли попадёте, вы ж девчонки! Ваше место на кухне! — и он показал Тере язык.
— Ты тоже пока на кухне. И слишком маленький для армии, — осадила его Вестания, вступившись за сестру. — Луше расскажи, какие ещё есть метки.
— Из хороших — всё. Есть скверные: чёрные и красные.
— Чем они скверные?
— Красные — кто работать не может. Болеет, значит. Или ему не доверяют работу, например текать пытался. Из красных редко можно обратно в зелёные, в жёлтые, конечно, не возьмут уже такого… а так в чёрные.
— Кто такие чёрные? — продолжала допытываться Вестания.
Лик провёл пальцем по горлу в понятном и красноречивом жесте.
— Чёрные — тю! Капздец им.
— Что с ними делают? — упорствовала Веста.
— Да я откуда знаю, ты меня спрашиваешь? — протараторил он скороговоркой. — Мож, собак кормят, мож экспретименты какие ставят…
— Эксперименты, — поправила его Теренея.
Лик опять показал ей язык:
— Думаешь, малявка, самая умная?!
Во время завтрака нужно прикинуть, каких отметок будет больше, — догадалась Вестания. Так получится понять, какие цели преследует Акрополь в первую очередь.
Втроём они вымыли овощи, затем грязную посуду, что осталась после готовки. Далее надсмотрщица скомандовала, что пора перетаскивать миски в столовую, чем сёстры вместе с Ликом и занялись впоследствии. Не прошло и часа, как зал наполнился людьми. Отряды заключённых сводили, кажется, из разных частей здания. Из левого крыла — откуда привели Вестанию и Теренею, заводили девушек вперемешку с редкими детьми; из правого — мужчин всех возрастов. Девочек поставили на раздачу: нужно было вливать в миски жидкую овсяную кашу, которую подавали на завтрак, к каждой порции ещё шёл ломоть хлеба. Лика заставили уносить грязную посуду обратно на кухню к мойке.
Заключённых приводили постепенно, выстраивая их в очередь перед столом раздачи. Дальше они проходили по очереди к столам. Видимо, столовая была не рассчитана на то количество людей, что содержалась в камерах. Как только первый стол закончил с завтраком, надзиратели поднимали их, поспешно уводили, а им на смену немедленно приходили новые. Тюрьма в Акрополе напоминала отлаженный часовой механизм, так ловко надзирателям удавалось контролировать толпу.
На рукавах тюремных роб можно было действительно разглядеть разноцветные метки. Вестании некогда было вести точные подсчёты, она могла лишь прикинуть на глазок. Чёрные и красные робы казались малочисленными по сравнению с бесконечным потоком жёлтого цвета. В основном среди жёлтого были мужчины, но Вестания сумела заметить и группу молодых девушек и даже несколько женщин постарше. Удивительно, что я не оказалась в жёлтой группе, — подумала она, сославшись на удачу. В самую последнюю очередь Вестании хотелось бы сейчас репетировать марш или учиться стрелять.
Когда все заключённые разобрали пайки, девочкам тоже разрешили поесть с остальными на кухне. Вестания начала опасаться, что им ничего не достанется, но оказалось, что повара оставили для всех отдельный щедрый котелок с кашей, которая явно выглядела гуще и симпатичнее той, что они с Терой разливали по мискам.
Разговоры за завтраком среди других женщин были прохладными и не особенно информативными. Новенькие, такие же как сёстры, стремились расспросить соседей о местных порядках. Про побег никто ни разу не заикался, как и про то, как выбраться из Акрополя. Некоторые из поваров тоже прибыли в Акрополь на последнем «Восточном Вестнике» вместе с девочками и у них также были проблемы с документами. Среди говорящих Вестания приметила самую уверенную среди прочих заключённых женщину лет пятидесяти, её звали Кассандра. Она рассказывала о тюремном быте много и в подробностях, как если бы пробыла в Акрополе уже немало месяцев. К ней Вестания и обратилась за советом после того, как завтрак был окончен.
— Вы же знаете, что происходит в Термине? — спросила Кассандра серьезно. — Акрополь готовиться к гражданской войне, город по горло полон приезжих. Они для Акрополя — отступники. Те, кто пытается сбежать из страны в самую трудную минуту. Акрополю нужны люди, и в первую очередь он будет делать упор на таких, как вы — послушных, запуганных, наивных. Вас никто не выпустит отсюда, вы сейчас нужны своей стране.
Когда Кассандра это говорила, в её голосе Вестания слышала сдавленный и тщательно сдерживаемый гнев, вот только укрыть она его совершенно не могла.
После завтрака их вновь построили и сопроводили обратно в камеры. Вестания попыталась спросить надзирательницу об оформлении документов об опеке над Теренеей, но та лишь молча закрыла дверь их камеры.
— Бесполезно! — вырвалось у Весты. А ведь обещала себе не впадать в уныние…
— Попробуем вечером? — предложила Теренея. Кажется, младшая несмотря ни на что, не собиралась отчаиваться.
— Ты ведь слышала ту заключённую за завтраком, Кассандру, — ответила ей Вестания. — Слышала, что им не интересно отпускать нас отсюда.
— Значит, что-нибудь придумаем?
Вестанию на изнанку выворачивало от оптимизма сестры. Что ещё они могли придумать? Они находились в самой охраняемой тюрьме Элласа, судя по тому, что судачили другие заключённые! И да, они не сделали ничего противозаконного, но выходит, что приехали в независимую от остальной страны зону, где ещё и идёт подготовка к активным боевым действиям… Если задуматься, то ничем не хуже было бы сразу попытаться поехать в Гиперборею. Тогда бы их точно расстреляли и не пришлось бы теперь ничего придумывать…
Больше всего Вестании хотелось забыться в спирали. Сдаться её изгибам, её красивому бесконечному рисунку. Она держалась из последних сил. Возможно, только ради Теренеи.
Сестра, кажется, почувствовала её настроение, но вместо слов утешения, выдала:
— Как думаешь, если бы мы пошли с Веспер…
— Даже не начинай! — разозлилась Вестания.
— Ты видела их среди арестованных? Я — нет. Значит, им удалось скрыться?
— Тера, мы не можем этого знать. Ты сама видела — все, кто сходили с поезда неизбежно оказывались на допросе.
— Они ведь говорили, что для членов Сопротивления они могут организовать безопасный выход…
От злости Вестания не сдержалась, и с чувством шлёпнула Теренею по губам. Не в первый и не в последний раз. Зато, будет знать.
— Не смей говорить об этом вслух, дура! — как можно тише прошипела Вестания, едва справляясь с гневом. — Мы в Акрополе, у нас уже проблемы! Если кто-то тебя услышит…
Теренея надулась от обиды. Было видно, что она едва сдерживает слёзы.
— Ты меня поняла? — спросила Вестания требовательно.
Она лишь понуро кивнула. Лицо налилось краской, губы надулись ни то от шлепка, ни то от назревающих слёз.
Не хватало ещё, чтобы Теренея обвиняла её в неверных решениях! В душе Вестания и сама корила себя за ту ситуацию, в которой они оказались. А ведь она могла бы бросить сестру здесь, остаться на воле. Чёрт! Я здесь только из-за неё!
Она понимала, что мама никогда бы не простила ей такого поступка. Конечно, Вестания знала, что поступила правильно, согласившись на добровольное заключение вместе с Терой. Вот только решить их проблему, находясь здесь она тоже была не в силах. Надзирательницы не разговаривали с ними, относясь ровно также, как и к тем, кто совершил преступление. Неужели, только мама могла им помочь теперь?
Вестания часто допускала мысль о том, что Алкиона приедет и спасёт их. Это была самая тёплая, самая оптимистичная идея. Инфантильная… — да, но в их положении она была бы рада почувствовать себя ребёнком ещё хоть на один миг. Она понятия не имела, как им поступить теперь, и тем более — что они вообще вдвоём смогут сделать, находясь в нынешнем положении.
Время в Акрополе подчинялось совершенно другим правилам, не таким, как на свободе. Неделя в заключении прошла удивительно быстро для Вестании, каждый новый день был копией предыдущего. Каждое утро надзирательницы поднимали их в шесть утра, строили в группу из шести-восьми человек и отправляла на кухню. На пятый день Вестании доверили нарезать яблоки, это были крошечные зелёные плоды, невероятно кислые и полные червоточин, каждое требовалось разделить на десять тонких, почти прозрачных на свету частей. Для них с Терой Вестания приберегла по целому яблоку. Когда работа на кухне заканчивалась, их уводили обратно в камеру и держали там до самого обеда. Во второй половине дня жизнь хоть немного наполнялась красками. После обеда всю их группу выпускали на часовую прогулку во внутреннем дворе. Там можно было хоть немного размяться, подышать морозным воздухом и почувствовать себя на воле. Для этого заключённым выдавались пуховые жилеты и старые, попорченные молью полушубки. После прогулки их оставляли примерно ещё на один час в общей комнате. Из всех доступных развлечений доступным была только шахматная доска с недостающими в наборе фигурами и несколько книг — религиозный талмуд «Кронион и старые боги», «Свод законов Ойкумены» и наискучнейший по мнению Вестании роман «Эпициос», который ещё в школе набил ей оскомину. В книге рассказывалось о войне с Гипербореей в начале Второй Эры. После был ужин, мытьё посуды, на который привлекали и их группу, а затем отбой.
Каждый день она пыталась заговаривать с другими заключёнными в те недолгие моменты, когда это позволялось — во время работы на кухне и полуденных прогулок во внутреннем дворе, ограждённым высоким забором. Сюда допускали только «зелёных», как могла судить Вестания. «Жёлтые», видимо, гуляли где-то в другом месте. От тех, с кем ей довелось познакомиться она почерпнула не так много действительно полезной информации.
Маленькая и хрупкая Нюкта, которой едва исполнилось двадцать лет, а она уже успела побывать в трёх исправительных учреждениях Харибды, заявила, что в Акрополе ей нравится, и уходить отсюда она не собиралась.
— На свободе слишком много проблем. Надо где-то жить, что-то есть. А здесь отдельный блок для женщин, так что никаких нападок — полная безопасность. В камерах тепло и сухо. И люди хорошие. — Она улыбнулась щербатым ртом.
— Глупая пустышка, — тяжко и осуждающе вздохнула Кассандра. — Ты работаешь на них за еду, а ещё они отобрали твою свободу.
— Может быть, — развела Нюкта руками. — Но дома у меня не было ни свободы, ни еды.
— Не слушай её, — посоветовала Кассандра Вестании, отмахнувшись от Нюкты. — Те, кто торгует телом, мозгов не имеют для чего-то другого.
Из всех, с кем Вестании довелось пообщаться, только одну рыжую Ирену можно было назвать настоящей преступницей. Насколько слышала Веста, ту взяли за разгромное нападение на ломбард и повязали вместе с дружками. Ирена в общении, однако, была приветливой, хоть и немного грубоватой. За словом она в карман не лезла, особенно в своих обещаниях расплаты с надсмотрщиками.
— Янтари сраные ещё пожалеют! Они по-другому запоют, когда я им жопы на нос натяну!
Кассандра показалась Весте, пожалуй, самой умной и расчётливой из всей остальной группы. Но и о причинах своего заточения она отвечала исключительно уклончиво, так что наверняка что-то скрывала. Лик попал в Акрополь из-за бродяжничества, как и ещё один мальчик тринадцати лет. Говорить с Ликом о побеге Вестания не собиралась — слишком уж рьяно он становился на сторону Акрополя, только обижался за то, что его не брали в армию.
— Ничего, я им докажу, что я достоин в армии служить. И вообще буду требовать, чтобы перевели в мужской блок. Что за бред, почему приходится с девками торчать?!
Всегда, когда выпадал случай и кто-то из военных или охранников проходил мимо, Лик моментально вытягивался по струночке, бросая все дела, и от всей души отдавал честь, сам при том едва не трепеща от восторга. Обычно его просто игнорировали, но Лик не сдавался, не желая мириться с равнодушием офицеров.
О побеге никто не заикался. Как вообще покинуть тюрьму, стоящую посреди снежного поля? Надежда Вестании таяла с каждым днём, пока один раз во время прогулки она не разобрала отчётливый гудок поезда где-то в отдалении и вспомнила про состав, на котором их привезли сюда. Челнок действительно мог бы быть выходом, но ведь им управляли военные. Просто так угнать его сёстры не могли, а при любом раскладе их немедленно остановят и схватят. Тогда-то о зелёных безопасных метках нечего и думать…
Когда Веста чуть больше привыкла к заключённым, с которыми они находились в одной группе, уже на пятый день их пребывания в тюрьме, она осмелилась перейти к более детальным расспросам, особенно, старалась разговорить Кассандру. В присутствии других заключённых и стражников, та говорить отказалась, зато дала Весте чёткие инструкции как действовать дальше:
— Спустя час после завтрака отпросись в туалет. Придумай что-нибудь. Что ты отравилась, или что месячные. Скажи об этом надзорной, тебе нужно как можно больше времени провести там. Только ровно через час. Если нет часов — считай секунды до три тысячи шестисотой. Пока не дойдёшь до тысячи — добавляй слово «тысяча» перед цифрой, чтобы счёт шёл ровнее и секунда действительно считалась за секунду.
Вестания кивнула, давая Кассандре понять, что осознаёт опасность и риски их будущего разговора. В этот момент надзирательница призвала их к построению, когда Кассандра удержала локоть Весты и шепнула её на ухо последнее:
— Сестре ни слова!
Вестания не собиралась посвящать Теренею ни во что серьёзное до тех пор, пока не будет точно уверена в плане побега. Тера слишком безответственная, наверняка проболтается или ляпнет что-то невпопад. Так сильно рисковать сейчас они не могли.
После обеда Вестания сделала ровно так, как ей сказала поступить Кассандра. Теренея была несколько удивлённой, когда Веста сказала, что чувствует себя неважно, но цель была достигнута — её привели в уборную на том же этаже, где находились комнаты всех заключённых женского блока. Одна из кабинок была занята, Вестания вошла в соседнюю.
— Ты опоздала! — Гаркнула на неё Кассандра сквозь стену настолько тихо, насколько было возможно. — Почти на пять минут!
— Прости, я… — Вестания хотела придумать оправдание, но в такой опасной ситуации счёт шёл на секунды.
Кассандра нажала на слив так, чтобы вода на время заглушила её слова:
— Мы ждём поддержки снаружи. У меня есть информация о том, что организованного отхода не будет, но здесь поднимется шум. Челнок будет захвачен, мы тоже сможем им воспользоваться.
— Когда? — прошептала Вестания, вода в сливе уже почти стихла.
— Не знаю, но скоро. Три дня, может пять. Нужно быть наготове.
— Кто помогает? Кто они?
— Смой воду, — шепнула Кассандра и заговорила только после того, как помещение опять наполнилось громким звуком. — Сопротивление. Я работаю на них. Здесь тоже. Вербую тех, кто сможет присоединиться. Хочу предложить это тебе.
Опять Сопротивление! Вестания ушам поверить не могла. Неужели шайка отчаянных повстанцев могла устраивать побеги из самой охраняемой в Ойкумене тюрьмы? И Кассандра — неужели она добровольно здесь оказалась с тем, чтобы найти несогласных среди заключённых Акрополя и устроить побег для них?
— Я пойду только с сестрой. — Сказала Вестания строго.
— Мала. Но если так считаешь, сама её настраивай.
Подумать действительно было о чём, но Теру она пока решила всё же не просвещать. Мысли постоянно путались в голове, больше всего хотелось провалиться в мягкие воды спирали, но реальность сейчас слишком требовала от неё быть начеку.
Акрополь не отпустит нас. Он не станет помогать в оформлении бумаг. Без его помощи я не смогу ничего оформить, пока нахожусь здесь. Можно дождаться мамы… если она приедет…
Слово «если» кольнуло под самое сердце. Сколько боли и сомнений Вестания испытывала от мысли о мамином здоровье, но страшнее всего был тот факт, что они могут так никогда и не узнать о её судьбе.
Когда она приедет, — решила подбодрить себя Вестания, — она сможет нас забрать. Если же этого не произойдёт, то мы так и останемся в Акрополе, будем работать на них. Возможно, они даже переведут нас из тюрьмы впоследствии… оставят на небольшой зарплате, но всё это бессмысленно, потому что из Термины мы никуда больше никогда не выберемся.
Она всё также не верила в сказки про Океанию, уж слишком она казалась нереальной и, даже если допустить её существование — запредельной. В жизни сейчас было гораздо больше реальных проблем, требовавших её внимания, и погоня за воздушными замками не была одной из насущных задач.
Если последовать за Кассандрой и сбежать вместе с Сопротивлением, то из одной тюрьмы сразу попадём в другую. Почему-то Вестания была точно убеждена, что взамен своему освобождению, они будут обязаны отдать долг активистам.
Что хуже? Остаться в правительственной тюрьме или в убежище преступников, которых могут в любой момент разгромить?
Голова буквально трещала по швам, а сердце рвалось на куски, когда она понимала, в какую сложную ловушку они попали.
Но следующим же вечером произошло ещё одно событие, которое положило конец её мытарствам. Вечером, перед самым отбоем, когда уже ничего неожиданного произойти не могло, дверь камеры вдруг открылась. Холодный гранит обжёг её льдом в том месте, где раньше было сердце. Они подслушали разговор с Кассандрой! — испугалась Вестания.
— Стройтесь обе, — скомандовала надсмотрщица.
— Куда? — спросила Теренея, которая даже не догадывалась о том, что происходило.
Ответом ей было равнодушное молчание, но Вестания живо заставила сестру подняться и положила конец возможны препираниям.
— Молчи и просто делай, что говорят, — шепнула она.
Длинный коридор. Второй, третий. В эту сторону здания их ещё не водили. Они поднимались по лестнице на другой этаж. Кажется, даже вовсе покинули пределы тюрьмы. В конце концов, девочек ввели в небольшое помещение. Вестании потребовалась время, чтобы понять, что происходит. Она ожидала обнаружить там Кассандру, но увидела другую знакомую…
— Их вы видели в поезде? — спросил один из военных, сидящий за большим столом, который занимал почти всё свободное пространство комнаты.
С противоположной стороны сидела Ариадна в компании Асфоделя. Беловолосый мальчик смотрел на стол, он даже не вздрогнул при появлении девочек. Женщина выглядела очень уставшей, вокруг глаз лежали глубокие синяки, волосы, убранные в короткую косу, казались растрёпанными.
Ариадна взглянула на Вестанию и Теренею.
— Да! — ответила она на выдохе, почти с облегчением.
— Что происходит? — воскликнула Теренея, попытавшись развернутся к надзирательнице, что привела их, но та пресекла её порыв, схватив за локоть и заставив стоять ровно перед столом.
Вестания была в растерянности. Она не ожидала встретить женщину с мальчиком вновь. От одного только вида Асфоделя по спине пробежал холодок.
— Вы знаете, как зовут этих девочек? — продолжал расспрос военный, как будто вовсе не обращая внимания на сестёр.
Ариадна кивнула.
— Вестания и Теренея, — сказала она пристыженно. Слова давались ей с трудом.
Военный бросил взгляд на надзирательницу, требуя у той подтверждения информации. К сёстрам напрямую тут никто не обращался. Надзирательница кивнула.
— Какая из двоих Вестания? — спросил солдат.
— Старшая, — ответила Ариадна. Снова обмен взглядами, снова молчаливое подтверждение.
— Расскажите ещё раз, что вам известно. Для протокола. — Попросил военный, вновь обращаясь к Ариадне.
Веста видела, как на глазах у женщины наворачиваются слёзы. Она стрельнула глазами в сторону Вестании, хотела заговорить, но не нашлась со словами. Сделала глубокий вдох, нервно поправила волосы, затем всё-таки нашлась:
— Они общались с участниками Сопротивления. Я видела Вестанию в тамбуре с одним из них. В городе были плакаты с информацией о награде за любую информацию… а ещё мне известно, что билеты, купленные рядом со мной в одном купе, принадлежали перекупщикам со стороны Сопротивления.
У Вестании спёрло воздух в груди.
— Вы слышали от кого-то из них экстремистские высказывания, комментарии или призывы к действию? — Продолжал военный свой беспристрастный допрос.
Ариадна покачала головой.
— Нет… — ответила она.
— Они предлагали вам присоединиться к бандитской группировке? Обещали за это вознаграждение?
— Нет.
— Каковы были их цели и конечная точка маршрута?
— Я не знаю, — развела руками Ариадна. — Они ехали в Термину, как и многие другие. Сбежать от конца света, наверное. Отправиться дальше на север.
— Куда-то на север, — переспросил военный. — Возможно, в сторону границы с Гипербореей?
— Мы не собирались ни в какую Гиперборею! — Вновь не сдержалась Теренея. — Мы обсуждали с вами! Вы знаете, что…
Надзирательница ещё раз с силой встряхнула Теренею за плечо.
— Молчи! — сквозь зубы процедила Вестания.
На глазах младшей выступили слёзы, но выглядела она воинственно, совершенно не хотела сдаваться.
— Но это неправда! — заявила Теренея громко.
Военный с нескрываемым раздражением посмотрел на надзирательницу. Той хватило одного его взгляда. Резким движением она ударила Теренею по губам тыльной стороной руки. Сестра взвизгнула, сжалась. Слёзы лились ручьём по её щекам, а обида полыхала яростным пламенем.
— Возможно ли, что они намеревались двигаться на север, в сторону Гипербореи? — повторил военный свой вопрос.
— Да, возможно, — согласилась Ариадна.
Военный кратко покивал. Он не вёл никаких записей, но Вестания догадывалась, что в комнате наверняка есть звукозаписывающие устройства.
Теренея больше не осмелилась возразить. Она стояла и плакала, не столько от боли, сколько от обиды и ужаса.
— В какой момент вы расстались с ними?
— Когда приехали в Термину.
— Почему вы не сообщили о своих подозрениях сотруднику янтарной полиции сразу на станции?
— Я не знала, что это важно.
— Не знали, что важно сообщить о лицах, контактирующих с террористами? — Голос военного затвердел. — Вы знали, что сокрытие преступников — такое же преступление.
— Я не… — Ариадна, кажется, в конец выбилась из сил.
Пауза надулась в комнате, как огромный тяжелый пузырь.
— Вы не знали о законах, которым подчиняется не только Термина, но и вся Ойкумена?
— Мне нужны были деньги на дальнейшую дорогу. Я пришла добровольно, увидев объявление. — Голос Ариадны тоже дрожал, Вестания видела, насколько напугана она. — У меня на руках больной ребёнок, вы же видите. Чем дольше вы продержите нас тут, тем хуже ему будет. — Отчаянье в её голосе сменялось злостью.
— Акрополь в силе позаботиться и о больных детях, и о прочих людях, пришедшим сюда по нужде. — Сказал военный снисходительно. — Мы продолжим нашу беседу наедине. Уведите этих, — военный махнул рукой надзирательнице.
Та немедленно подтолкнула девочек к выходу.
Ни Теренея, ни Вестания не осмеливались больше заговорить. Надзирательница выволокла их за дверь. Вестания видела, как проследила за их перемещением Ариадна, провожая взглядом полным стыда и страха. Это из-за неё! Она сама пришла сюда! Пришла, чтобы сдать нас!
Вестания ненароком вспомнила слова Веспер о том, что не стоит доверять другим странникам. Ариадна — человек, который оказал им поддержку в самом начале их пути, теперь навлёк на них беду. Вестания чувствовала, что её сердце навсегда потеряло веру в хорошее. Что теперь будет?
Они прошли долгую вереницу коридоров уже в другом направлении. Надзирательница привела их к душевым.
— Оставьте форму. — Приказала она холодно, когда сёстры разделись.
Вестания догадалась, что это не принесёт им ничего хорошего.
Они стояли вдвоём под струями горячей воды. Теренея ревела и, бессильная, оседала на пол. Веста не могла найти в себе сил утешить её. Нужно рассказать ей про побег. — Думала Вестания, но теперь слишком боялась открыть рот. Ей казалось, что кто-то подслушивает их даже здесь. Казалось, что все комнаты в Акрополе оснащены жучками.
— Тера… — прошептала Вестания на ухо сестре, даже не пытаясь удерживать слёзы. — Прости… это всё из-за меня…
Как она могла быть настолько глупой и неосторожной?! Они действительно вступили в контакт с Сопротивлением, ходили с Фриксом по поезду, курили в тот дурацком тамбуре. Кто угодно мог сдать их, не только Ариадна. Это я во всём виновата! — Вестании казалось, что хуже, чем сейчас, она себя ещё никогда не ощущала.
После душа надзирательница выдала им новую форму, от которого сердце чуть не встало в груди: на рукавах были чёрные отметки.
Теперь всё закончится, — поняла Вестания.
Никак не прокомментировав произошедшее, надзирательница отвела их двоих назад в их камеру и заперла её на ключ. Как только её шаги стихли в конце коридора, Теренея тихо простонала сквозь непрекращающиеся слёзы:
— Вестания! Что теперь будет?
— Я не знаю, Тера… — честно призналась Вестания. Говорить про побег она боялась. Теперь даже боялась поверить в него. Все надежды разбились сегодня, в комнате для допросов.
Нужно чудо, иначе завтра нас уже не станет.
Они не сомкнули глаз, проплакав до поздней ночи. Как назло, привередливое время Акрополя замедлило свой бег. Каждая минута стала монотонной и долгой, тягуче мучительной. С каждой минутой их конец был всё ближе. Когда ленивое время дотекло до трёх часов ночи, сквозь опухшие от слёз красные глаза, Вестания вдруг увидела что-то странное.