Фрикс был деревом, в которое ударила молния. Огромным толстым дубом с отшибленной верхушкой и поломанными ветвями. Он стоял посреди чёрного пепелища, на месте которого раньше был густой непроходимый лес.
Всё сгорело.
Только уголь и зола. Он мог сочувственно взирать с высоты на общую могилу своих падших братьев — своей семьи, Эдипа, егеря Кроноса, на Кору — всех тех, кто его знал и, кто помогал ему. Они должно быть уже мертвы, как эти сожжённые деревья. Но он всё ещё держался. Почерневший обугленный ствол всё никак не хотел сдаваться огню. Изрубленные топором корни упрямо вгрызались в почву. Изуродованный горящий дуб торчал крестом над чёрным кладбищем. И горел изнутри.
Даже когда пошёл дождь, вырвавший его из сна, Фрикс не ощутил облегчения. На миг он понадеялся, что конец уже пришёл. Что он сможет освободиться от боли и этого глупого тела. Но видимо дуб — слишком упёртое дерево, чтобы сломиться. У Фрикса был редкий и очень ценный дар. Он выживал. Из раза в раз, он всегда находил лазейки и выбирался из самых безнадёжных ситуаций. «Скажи ещё, что выберешься и отсюда», — прогнусавил раздражающий внутренний голос.
А где он собственно был?
Ледяная вода потекла за ворот рубашки, но пожар не заглушила. Фрикс собрал все силы и открыл глаза. С первого раза не получилось, точнее не получилось открыть сразу оба глаза. Как оказалось, один заплыл и превратился в огромную пылающую шишку. Он попытался развернуться, потому что здоровый глаз смотрел в серую шершавую стену, вот только контролировать собственные движения стало слишком сложно. В итоге он завалился на бок, а всё тело отдалось нестерпимой болью. Фриксу показалось, что он опять увидел феникса, но тут же вернулся в сознание и списал своего верного вестника смерти на вспышку перед глазами.
Кажется, рядом всё-таки кто-то находился, потому что струя воды вновь заскользила по губам. На этот раз Фрикс смог сделать несколько глотков. Оказывается, всё что ему было нужно это вода. С ней пришла жизнь. Даже огонь стал не таким горячим. Ноздри были забиты запёкшейся кровью, дышать приходилось через рот. Во рту был привкус золы и ваты, язык не поддавался.
— Выглядишь скверно, — услышал он далёкий голос, возвращающий его назад. Туда, где он находился.
Но где?
— Если продолжишь молчать, то будешь терять конечности. Уверен, начнут с пальцев, но довольно скоро перейдут и к более интересным частям тела.
Этот голос. Фрикс был уверен, что уже слышал его. Но никак не мог вспомнить где. Мужской или женский? Кому он принадлежал? Голова гудела, мозг отказывался работать трезво.
— Ты хорошо знаешь законы Ойкумены? Уверен, в Гиперборее они могут немного отличаться. — Он не замолкал, вливая крошечные порции воды в рот Фрикса. — По закону, гиперборейского шпиона, пойманного на государственной измене, имеет право застрелить без суда любой военный. А вот до вынесения обвинительного приговора они могут держать тебя здесь сроком до двух недель. А для раскрытия измены все средства хороши, даже самые жёсткие пытки. Невероятно удобно, правда? Они будут тебя пытать до тех пор, пока ты не умрёшь. А если через две недели ты всё ещё будешь жив, они объявят тебя шпионом и застрелят без суда. Здорово же!
Фрикс пил, слушая голос. Ничего больше не существовало. Только боль, огонь, вода, они двое и беспросветный мрак.
— У тебя два варианта. Либо ты умрёшь от заражения крови и лихорадки, либо от пули в висок. Пока ты не шибко выдаешь им тайны. Но только после первого допроса с пристрастием. Впереди будут ещё. И глядя на твоё нынешнее состояние, долго ты не протянешь, — чужая рука утёрла пот со лба. Из-за горячки Фрикс почти не разобрал её прикосновения, но пальцы не отступали, они легли на голову и ласково погладили вспревшие волосы. — Но у меня есть для тебя ещё один вариант. Просто потому, что мне жаль упускать тебя. Человек, побывавший на двух сторонах границы. В наше военное время знания, что хранятся в этой светлой голове бесценны, красавчик. Если мозгов у тебя столько же много, как и секретов, ты прислушаешься ко мне и сделаешь именно так, как я говорю.
Пальцы стали поглаживать висок. Словно пытались втереть в голову Фрикса навязчивую идею. Шпион напрягся, почувствовав подвох. Последние капли воды растворялись на языке, и живительная влага вливалась в тело, пробуждая его от лихорадки.
— Любопытно, что при обыске был конфискован флакон с очень сильным болеутоляющим. Наверняка это связано со свежеампутированным пальцем на ноге. Терять конечности бывает довольно неприятно, а мне кажется, в ближайшем будущем ты потеряешь ещё несколько. Наверняка морфий смог бы тебя спасти. Только как ты уже понял, шансов на жизнь у тебя не так много. Зато выпей ты весь флакон залпом, всё можно было бы оборвать гораздо раньше. Только представь, это же верный способ перехитрить их. Уйти из жизни героем, который не выдал своих тайн врагу. Не мучиться и не страдать. Уснуть крепко и навсегда. Без боли…
Рука гладила контур лица. Прикосновения становились всё более навязчивыми, напоминая ласки смерти. Кончики пальцев зарывались в волосы, распутывая их. Голос убаюкивал, будто нашептывая колыбельную, после которой невозможно разнять веки. Только Фрикс всё-таки собрался с мыслями. Голос… этот голос… он же запомнил его. Что-то неотступно знакомое засвербело в мозгу.
— Есть один простой способ получить отпущение грехов. Я отдам тебе таблетки при одном условии. Ты расскажешь свои тайны только мне одному. Ни солдатам армии Акрополя. Ни грязным политикам. Ни генералам. Ты доверишь их мне, и я обещаю тебе, что твои секреты лягут в основу чего-то большего. Они не станут продолжением этой бессмысленной войны, я сотворю из них новый мир. И сохраню твоё имя в памяти потомков. Подумай об этом. Твоя смерть не станет напрасной. Ты, мелкая сошка политических игр и грызней за власть над материком, станешь символом нового начала свободного человечества. Не об этом ли стоит мечтать каждому бойцу? А по тебе я вижу, что ты истинный воин. Иначе бы выдал им свои секреты после первого удара. Или сразу после того, как я тебя раскусил.
Сердце пропустило удар.
Беспокойное сердце.
Оно подпрыгнуло, собрало всю оставшуюся силу. Фрикс резко рванул голову от руки посетителя. Он извернулся как угорь, подскочил и отдёрнулся. Всё его сознание воспротивилось идее близости с этим человеком. Лихорадка и слабость отступили на задний план, здоровый глаз раскрылся насколько мог широко и даже в полумраке тюремной камеры Фрикс разглядел его черты лица сквозь решетку. Довольную ухмылку хищника, чёрные неестественно аккуратные волосы, два разных по размеру глаза, кривой нос.
Он опёрся о стену и выпрямился, поджимая больную ступню. Дыхание хриплым лаем рвалось из сухого горла. Сердце клокотало в груди яростью. Этот человек. Он.
Он выдал его. Вывел на чистую воду. Раскусил.
Победил.
Но чёрта с два Фрикс сдастся ему.
Кожа отрицала недавние прикосновения, резко захотелось умыться, чтобы смыть даже не пот, а присутствие этой ненавистной руки на своём лице. К горлу подступила тошнота.
Фрикс смотрел на него сквозь решётку. Один в один попавшийся в ловушку зверь, глядящий на охотника взглядом, которым готов сожрать. Спрячь свои хитрые приёмы, ружьё. Сразись в честном бою один на один.
Он собирал из ослабевшего нутра последние остатки силы духа, чтобы ответить. Подбирал слова, но быстро понял, что его ресурсов на слова не хватит. Всей сущностью Фрикс отторгал его присутствие, его жалость, его предложение. Он бы с радостью отказался от воды, которую принял из рук врага. Они были по разные стороны не только тюремной камеры, но и морали. В лице своего ловчего Фрикс видел конкурента. Противника, который был слишком похож на него самого и потому вызывал искреннее отвращение.
Он так и не нашёл в себе слов, зато собрал всю влагу, появившуюся во рту от этой проклятой воды. Как змея изогнулся, почти приникнув к решетке, и так точно, как мог плюнул ему в лицо.
Враг дёрнулся назад, но не избежал попадания. Фрикс самодовольно смотрел на то, как его слюна стекает по щеке этого надменного урода. Если бы только это оказалась кислота, если бы только она могла прожечь ему кожу и оставить отпечаток, чтобы навсегда стереть эту мерзкую ухмылку.
К его разочарованию, губы врага всё равно изогнулись серпом. На миг он подумал, что получит ответный плевок. Или удар. Фрикс был готов ко всему. Вместо этого рука противника влезла в карман медицинского халата и вдруг швырнула в него какую-то мелкую дробь, заставившую ослабшего Фрикса пошатнуться, потеряв равновесие и в конце концов, осесть на пол.
— Хорошо. Значит, ты выбираешь другой сценарий. Посмотрим, как скоро они развяжут твой поганый язык. — Заключил посетитель после чего растворился в сумраке.
Фрикс переместился на четвереньки. Пальцы случайно натолкнулись на брошенную в него дробь, рассыпанную теперь по полу. Мозг соображал всё ещё медленно. Говорили о себе не только жар с лихорадкой, но и множественные удары по голове.
Пришлось поднести дробь к лицу и даже лизнуть её, чтобы идентифицировать.
Таблетки.
Отторжение к врагу отступило вместе с ним. Сработал инстинкт выживания. Фрикс зашарил по грязному полу своей камеры, сгребая таблетки в кучу. Пальцы дрожали, ходили ходуном. Только теперь он почувствовал боль на последних фалангах. Ногти ему уже успели выдрать. Руки были покрыты бурым слоем запёкшейся крови.
Горсть таблеток на трясущейся руке так и манила заглотить её целиком. Он сумел оценить силу их действия. При таком ослабленном состоянии лошадиная доза действительно могла привести к остановке сердца.
Буйное сердце.
Фрикс забросил одну таблетку в рот. Не смотря на выпитую воду, во рту всё ещё был привкус сухости и пепла. Пришлось разгрызть и, подавив тошноту от едкой горечи, протолкнуть в горло содержимое ампулы.
При себе хранить нельзя, отберут. Фрикс принялся шарить руками по периметру камеры. Нашёл место, где пол отходил от стены. Ссыпал туда запас таблеток, всё, что сумел найти. Эти действия забрали у него оставшиеся силы, благо анальгетик Коры уже начал действовать. Морфий постепенно вытягивал боль и жар из тела. Кажется, даже разбитый нос стал пропускать струйки воздуха. Убедившись, что лекарство надёжно спрятано, Фрикс обессиленно откинулся на стену, закрыв спиной тайник.
Две недели — это тоже приличный срок. Он не рассчитывал выжить. В Акрополе держат только политических заключённых и чаще всего держат не очень долго. Фрикс бы не стал терзать себя ложными надеждами, но возможность продержаться как можно дольше теперь у него была. Осталось не переборщить с лекарством. — Подумал он перед тем, как его застлало крылом огромного чёрного феникса. От него пахло золой и углём.
***
Вторая сторона зеркала была вогнута вовнутрь, чтобы увеличивать отражение. Такие использовали для макияжа, когда Семела покупала его, ей показалось, что это хорошая идея — можно нарисовать идеальные стрелки и прокрасить каждую ресницу щёткой, но по факту пользоваться им было невозможно. Каждый раз, когда она заглядывала в эту воронку, ей в глаза бросались морщины. Эти три рытвины на лбу, трещинки в уголках глаз. В какой момент её веки так обвисли? Эти синяки под глазами. Что вообще стало с кожей? Почему она так поблекла? Несколько раз Семела пыталась загримировать всё пудрой, но несовершенства лица как будто подчёркивались ещё сильней. Вместо того, чтобы скрывать, косметика выделяла их. В конце концов, она почти перестала красится, а если и подводила глаза, то пользовалась только обычной стороной зеркала, без вогнутой линзы.
В этот вечер она осмелилась заглянуть в увеличивающее зеркало только после бокала вина. В отражении она увидела усталую от жизни очень злую женщину. Ей даже показалось, что она ещё сильнее стала похожа на мать. Стала той, кого ненавидела. Мать никогда не говорила Семеле, что любит её. Она проработала всю жизнь в средней школе в Харибде. Сначала преподавала математику, потом стала завучем. Её мать была образцом железной леди. Развелась с мужем сразу после рождения дочери, «поднимала» её сама. Семела не получала подарков на праздники, одежду они часто брали в благотворительных фондах, и она испытывала стыд перед одноклассниками, которые одевались лучше. Денег, которые зарабатывала мать хватало только на еду и на самое необходимое. При этом она умудрялась сэкономить копейку-другую на будущее обучение Семелы. Единственную цель, которую она ставила — дочь должна получить образование, чтобы стать медиком. Учительница с двадцатилетним стажем видела своё чадо только врачом. Но Семела, как только обрела свободу от властной матери, решила по-другому. Она поступила в медицинский, но на «психологию и бихевериостику», чтобы позлить мать. Тогда Семела познакомилась с Кассандрой. Единственным человеком в своей жизни, от которого она слышала слова любви. Они жили вместе два года, пожалуй, самые счастливые два года в жизни Семелы.
Она сама уничтожила то, что было у них.
В те годы Акрополь вербовал молодых и талантливых выпускников академий на государственную службу. Семела принесла на собеседование свои дипломы и благодарственные письма с прежнего места работы. Но вскоре стало понятно, что этого недостаточно. Ей был двадцать один год, когда она встретила Нестора на официальном приёме. И как только охрана подпустила её к нему? Спустя годы, Семела догадывалась, что сам Нестор позволил этому свершиться. У таких людей, как он, случайностей не бывает. Тем вечером Нестор пригласил её к себе. Был ли у неё шанс отказаться? Да, она могла бы уйти домой. Но на деле ни у кого во всей Ойкумене никогда не было выбора.
Ей слишком хотелось зарабатывать хорошие деньги. Всю свою жизнь Семела чувствовала себя бедной. Она понимала, что совершает что-то неправильное, особенно по отношению к Кассандре. Она понимала, что совершает что-то неправильное и по отношению к себе самой. Ломает навсегда какой-то жизненный принцип. Но тогда она согласилась.
Дальше события развивались сами собой. С Кассандрой они простились со слезами и громкой ссорой. С того момента у Семелы больше не было любимого человека рядом. Был только Нестор. Когда у него было свободное время, он звал её к себе в блок Дельта. Семела развлекала его не только телом, но и беседой. Она не считала себя грязной, потому что ей никогда не платили деньгами. Она просто получала возможности для саморазвития и продвижения по службе. После первой их встречи на следующий день, ей предложили работу. Так она и попала в Акрополь.
С того момента она стала зависима от своего положения. Деньги больше не тратились даже на роскошь, они стали самоцелью. Способом борьбы с комплексами, противостоянием матери, поводом окончательно разорвать с ней связь. Секс тоже потерял свой смысл. Её не привлекали мужчины, и она не испытывала удовольствия от ночей с Нестором. Зато умело играла. Это было то, что держало её на плаву все эти годы.
Семела понимала, что поступает неправильно, что счастливые люди не живут так, как она. Но останавливаться было слишком поздно, она стала любовницей Нестора, одного из самых влиятельных людей в Ойкумене.
Семела посмотрела в зеркало в последний раз. Быстро, наотмашь подвела губы.
Пора идти к нему. Она взяла с собой маленькую сумочку, куда кинула сложенное вдвое свидетельство о присуждении статуса «Перфекции», карту доступа, зубную щётку и чистое нижнее бельё. Больше ей ничего не потребуется.
Прямо у двери на неё накатил какой-то странный холод. Перед глазами стояла Кассандра. Ещё молодая и прекрасная. Сейчас-то она уже тоже наверняка превратилась в тётку за сорок. Иссиня-чёрные волосы скорее всего тронула седина, такая упругая круглая грудь — обвисла. Интересно, завела ли Кассандра семью? В своё время все знакомые Семелы зарекались иметь детей. Из тех, кого она знала, не родила лишь одна, да и то потому, что попала в секту Падшего, где запрещали иметь детей в ожидании конца света.
Это ничего не изменит, — убедила Семела саму себя, но только чтобы успокоится. На самом деле она давно не испытывала такого трепета перед свиданием. Да и давненько их не было. Только Нестор. Грузный, властный, холодный. Должно быть это он и заразил её холодом. Посеял семя одиночества и озлобленности на мир. Секса с женщиной у неё не было с тех пор как рассталась с Кассандрой. С тех пор, как предала её. — Внутренний корректор внёс существенную поправку, но Семела слишком давно распрощалась с совестью, чтобы всерьёз прислушаться к голосу.
Она шагнула за порог своей комнаты и побрела по коридору в сторону корпуса Альфа.
***
Из секретных документов Акрополя. Личные дела лиц, попавших под арест.
Досье № 178947
Имя: Мегера
Звание: -
Пол: жен.
Приметы: Рост 159 см. Возраст 33 года. Волосы тёмные.
Особые приметы: Множество татуировок на теле в различных местах: паук, чудовище, череп, узоры и проч.
Дата рождения: не установлена. 652 год с начала отсчёта.
Место рождения: не установлено
Работа: не установлена
Преступление: взлом системы безопасности вокзала Термины, хакерские атаки, хищение данных
Период совершения: 682–685 г.г.
Место совершения: Милет
Мотив: подозревается в шпионаже и сотрудничестве с Гипербореей
Дата ареста: 23.10.685
Дата слушанья: 25.10.685
Наказание: приговорена к смертной казни через расстрел, дата назначена на 7.11.685
Статус: содержится в камере № 8
***
Он ждал её, и она пришла. Что это было, макияж? Не уж-то доктор совсем размякла и решила произвести на него впечатление? Одно из двух: либо он запугал её так сильно, либо она всё-таки поддалась.
— Добрый вечер, Доктор, — Алкид пригласил её войти в комнату. — Сегодня нас ждёт потрясающий вечер. Один из тех, что входят в историю.
Семела смутилась. Хоть она и пыталась казаться молодой и соблазнительной, скептицизм и кислая мина апатии ко всему происходящему ни на миг не покидали её лица, уж слишком она вжилась в образ усталого от жизни циника.
— Это предстоит проверить.
Интересно, знал ли Нестор к чему приведёт их интервью? Ему было сложно поверить в то, что кириос мог не догадываться о каких-либо делах в Акрополе. Их разговор в кабинете прослушки, и затем подарок, который он прислал — бутылка дорогого шампанского. Разве это не прямые намёки? Вот только Алкид мог поклясться в том, что такие люди, как Нестор — собственники. Он бы не стал подкладывать Семелу к нему в постель намеренно. Может, хотел проверить и её тоже — согласиться она или нет. Если этот секрет раскроется, чем их интрижка могла грозить докторше? Как бы то ни было, головы вскоре полетят. Таймер запущен. У Алкида было прекрасное настроение этим вечером.
Он вложил в ладонь Семелы приготовленный бокал шампанского.
— Вы напряжены, Доктор. Не стоит меня бояться. Выпейте со мной.
Она мельком взглянула на бутылку на прикроватной тумбочке.
— «Триантафилло», — озвучила она сорт. Мышцы на лице непроизвольно сократились. Вроде бихевиорист, а сама так плохо умеет скрывать нервные тики. — Но откуда?
— Сегодня вы достойны самого лучшего, Доктор. — Поспешил успокоить её Алкид. — Сегодня особый вечер.
— У вас хороший вкус. — Учтиво произнесла она, пригубив напиток. Вне всяких сомнений, таким шампанским угощать её мог только Нестор.
— Вы можете перестать обращаться ко мне на «вы», Доктор. Сегодня вы здесь, чтобы получить удовольствие от встречи. — Алкид старался расслабить её.
— Я здесь, чтобы завершить проект «Перфекция». — Поправила его Семела. Она извлекла из сумочки свидетельство и положила листок на прикроватную тумбу.
— Для этого вам необходимо сначала удостовериться. — Сказал Алкид и обхватил рукой её голову, притянув к себе.
Семела резко отпрянула назад, скорее от неожиданности, однако в её глазах он не встретил протеста, лишь смуту сомнений. Алкид шагнул ещё ближе к ней и поцеловал в губы. Такая робкая и напуганная, она постепенно таяла в его объятьях. Он услышал, как ножка бокала Семелы звякнула о тумбу, приоткрыл глаза — пара капель упали на свидетельство, но это пустяк. Веки её были сомкнуты, она наслаждалась поцелуем, но всё ещё не решалась прикоснуться к нему.
— Смелее, Доктор, вы обычно храбрее. Сильная женщина, которая знает, чего хочет. — Алкид исказил голос, сделав его мягче и нежнее. Голос его второй ипостаси, которую он называл Ино. Он прервал поцелуй, но продолжал гладить её руками. — Никто в этом здании не поймёт тебя лучше меня. Невозможно всю жизнь скрываться за щитом. Невозможно оставаться сильной. Высвободись, сейчас можно всё. — Он взял её руку и, оттопырив рубашку, положил на свою грудь. — Потрогай. Ты чувствуешь? Я такая же, как ты.
Её рука была холодной, но постепенно вбирала тепло его тела. Пальцы Семелы вышли из оцепенения и стали бродить под рубашкой, изучать и, наконец, нащупали сосок.
Он завлёк её на кровать, опять впившись губами в поцелуе и стал сдирать с Семелы то, в чём она пришла к нему, нарядившись. Она отвернулась и привстала на миг, пытаясь сложить куда-то платье, но Алкид перехватил её тряпки и швырнул на пол, зарылся лицом в мышиные волосы, заставил лечь на кровать и прижал своим весом. Он расстегнул рубашку, приник к ней грудью, Семела ответила поцелуем. Затем их губы опять плотно сомкнулись. Алкид куснул её за шею, затем плавно стал спускаться ниже. Он поцеловал её круглую мягкую грудь. Кожа Семелы стала совсем тёплой, небольшой живот с аккуратным пупком, по которому он прошёлся языком, сползая всё ниже.
— Ты прекрасна, Доктор, — промяукал он голосом Ино, — природа не могла создать что-то лучшее.
— Ты сам разденешься? — спросила она.
— Всему своё время, не переживай, — ответил Алкид. — Сначала я хочу сделать тебе приятно.
Он стянул с неё трусы, оголив идеально выбритый лобок. Никак Нестор предпочитает девочек. Интересно, сколько у него было любовниц помимо супруги и докторши? Неужто он так уважает постоянство, что довольствуется только проверенными партнёрами? Алкид сомневался, но точно знать не мог.
С другой стороны, для своих лет Семела выглядела хорошо. Да и нрав у неё был шальной. Он уже и раньше думал о том, что наверняка самые властные и своенравные женщины оказываются кроткими и нежными в постели. Семела могла бы стать ему равной, не смотря даже на её скромное образование. В конце концов, пробилась же она наверх. Такие люди всегда пробуждали в Алкиде интерес.
Семела, распластавшись на кровати, смотрела на него. В её затуманенных глазах Алкид видел целое море чувств. Там были и сомнение со страхом, желание, жажда, призыв. Он поцеловал её бедро, плавно вдохнув дурманящий запах кожи. Под его губами рассыпались мелкие бугорки мурашек.
— Ты всё ещё боишься меня? — Спросил он ласково. — И не зря, я умею кусаться, — он сжал зубами внутреннюю часть бедра, из-за чего Семела отдёрнулась. — Но так и быть, не буду.
Пальцы Алкида погладили её лобок, затем спустились ниже, чтобы раскрыть нежный бутон.
Семела вспыхнула и загорелась ещё жарче. Она стала тихо постанывать, стискивая руками простыню.
— Ты слишком нежна для укусов. Ты заслуживаешь только поцелуев, — напевал голос Ино.
Он нагнулся над ней, ещё раз пройдясь губами по животу, а затем подменил руку языком.
Вскоре стоны сменились тихими вскриками. Простыня смялась, одеяло было сброшено на пол. Семела извивалась, словно хотела вырваться из тела. Сбросить старую чешую, чтобы стать опять молодой и прекрасной, чтобы любить своё отражение в зеркале, но в этот момент она забыла сколько ей было лет. Скорее всего забыла всё, даже Нестора, она тонула в мерцании пузырьков шампанского, оставленного на столе. Она шла на самую вершину сознания, туда, куда её вёл Алкид, а сам он упивался властью над ней.