Алкид ещё долго покрывал поцелуями её тело, гладил сухие выжженные аммиаком волосы, ласкал посеревшую кожу. Впервые за годы Семела забыла, что ей сорок. Ей показалось, что она купается в объятьях Кассандры. Той единственной, кто не врала, когда говорила, что любит. Той, в чьих глазах Семела видела своё отражение. С той, с которой им предстояла бы нищенская грустная жизнь, полная лишений и гонений. Может быть пока Акрополь не взялся за гомосексуальную любовь, но это лишь потому, что у него было ещё полно других проблем. Как только они закончат с войной, сразу же начнут закручивать гайки и Семела чувствовала — в первую очередь полетят головы тех, кто препятствует росту рождаемости. Армии нужны новые солдаты, а не счастливые бездетные люди. Она не могла позволить себе раскрыться.
Интересно, что думал об этом Алкид? Она посмотрела на его тело. Женское. Мужское. Он действительно находился где-то посередине двух полов. Его тело было похоже на её старое детское покрывало, сшитое из лоскутов. Покрытое старыми хирургическими швами и шрамами, оно считалось здесь воплощением совершенства. Ведь именно так выглядели перволюди? Те, кто населяли землю до появления человечества — андрогины, которым не нужно было искать себе пару или смысл жизни. Они могли размножаться самостоятельно. Полноценные, их не волновали проблемы личностного характера, они не страдали депрессиями, кризисами, расстройствами. Вполне самодостаточные, чтобы существовать на земле.
Ведь мало кто в Акрополе думал об истинном предназначении Алкида. Они создавали не просто гений современной хирургии, им нужно было то самое древнее существо из старых мифов. Единственный на земле полноценный человек. Мужчина и женщина в одном флаконе.
«Перфекция».
Семела молча подписала договор. Смотрела в ровные белые зубы Алкида. Настоящие зубы не бывают такими белыми и ровными. Он весь состоял из этих лоскутков.
— У меня есть тост, — объявил Алкид, подняв бокал шампанского с прикроватного столика. — Выпьем за дни войны и ночи любви.
При Слове «война» по спине Семелы пробежал неприятный холодок, но в то же время Алкид выглядел таким непринуждённым и расслабленным. О какой войне он говорил?
— Война? — нахмурилась она, с занесенным в руках шампанским. — Ты имеешь в виду конфликт между Ойкуменой и Гипербореей? В совете говорили что-то о начале боевых действий?
— Нет, не об этой. О гражданской войне. — С этими словами, он чокнулся с ней бокалами.
— В каком смысле? — он опять начал раздражать Семелу своим нахальным поведением. — Какая ещё война?
— Та, что начинается прямо сейчас. — Алкид пригубил напиток. В комнате повисла такая тягучая пауза и тишина, что стало слышно, как бурлят пузырьки. — Вам, кстати, несказанно повезло стать первым добровольцем, Доктор. — С этими словами он опять приложился к бокалу.
Холодок перерос в волнение. Что-то недоброе читалось на лице Алкида. Семела предчувствовала это ещё вечером, не зря так долго колебалась, боялась идти сюда. Она бросила взгляд на тумбу, где лежало подписанное её рукой свидетельство.
Там говорится, что испытуемый находится в чистом уме и ясной памяти, но на деле-то я знаю, что он сумасшедший.
Ей вдруг стало стыдно от своей наготы. Стыдно за то, что так легко согласилась прийти сюда и отдаться ему. Всё это глупое влечение и любопытство, желание вкусить запретный плод. Семела поставила свой бокал на свидетельство. Сменила позу, пододвинув подушку и опершись о спинку кровати. Она ждала продолжения пока Алкид пил.
— У вас есть доступ к «камере обскура», Доктор, — заключил он, когда бокал оказался пуст. — А так уж совпало, что мне он очень нужен. Дайте мне ключ доступа, потому что без него мой план не сработает.
— В чём заключается план? — насупилась Семела. Голос её звучал хрипло от волнения.
— Сбежать из Акрополя, — ухмыльнулся Алкид, разглядывая потолочный свет сквозь призму бокала. — Попутно наведя тут порядок. После этого я подниму восстание, конечной целью которого будет свержение существующей власти. У вас гибкий ум, Доктор, такой человек как вы был бы мне полезен. Вы знаете рычаги давления, умеете манипулировать, осведомлены о тайнах Акрополя, так как принимали участие в работе над его секретными проектами. У вас хорошие связи, ведь вас допускали до работы над самыми ценными делами — «Перфекцией» и «Химерой». Примите моё предложение, и я сделаю вас своей правой рукой.
Неужели он говорит серьезно?
Семела усомнилась в справедливости своего медицинского заключения. Человек, который решил восстать против такой огромной машины как Акрополь не может находится в своём уме.
Она рисковала не просто многим. Акрополь — это и была её жизнь. Да, раздражающая, мелочная, очень патриархальная, даже сексистская. Приходилось постоянно терпеть насмешки, колкие взгляды, нужно было всегда расценивать ситуацию, знать, когда уступить, а когда закрыть глаза и делать это приходилось часто. Но Семела не знала ничего другого. Она научилась вариться в этом адском котле, научилась видеть лазейки, плыть по течению, халтурить там, где это было нужно. А что предлагал ей Алкид? Смешно! Продать жизнь, полную достатка, уважения, положения… ради какой-то нелепой борьбы. Только вспыльчивые подростки могли пойти на такое, а не взрослые состоявшиеся люди, которые ценят уют и своё место.
— Это глупость, — заключила Семела. — Ребячество. Я не могу согласиться на такое.
— Ваш ответ — отрицательный, Доктор?
— Ты предлагаешь мне сейчас бросить всё и бежать за тобой, изображая из себя героя? — Семела усмехнулась. — А кто тебе сказал, что мне плохо в Акрополе? В Термине я никто. И все, кто там живут — лишь мусор. У меня есть деньги, есть работа. Я счастлива. Абсолютной власти мне не нужно, я учёный, а не политик.
— Я уважаю ваш выбор, Доктор, — Алкид не смотрел на нее, продолжал разглядывать грани бокала. — Но мне кажется, вы не так меня поняли… когда решили, что у вас есть выбор.
Семела напряглась. Последняя фраза Алкида сбила её с толку. Она привстала, уже открыла рот, чтобы осадить его. В конце концов, она не позволяла какому-то подопытному уродцу так говорить с собой. Что вообще он возомнил о себе? Что правда является совершенством? Воплощением божества? Гением тела и мысли? Но ведь это было не так. Эти слова были готовы сорваться с губ Семелы, но так и не успели.
Молниеносное движение руки. Блеск стекла, бьющегося о спинку кровати. Ножка бокала вошла ей в горло, как стрела.
Семела захрипела, воздев руки к ране, хотела бороться, защититься, дать отпор, но Алкид столкнул её на пол. Она увидела алые росчерки крови на постельном белье. Её крови.
— Прощайте, Доктор. — Произнёс Алкид, наклонившись к ней. Он стал последним, что она увидела перед тем, как погрузиться во мглу.
***
Из секретных документов Акрополя. Личные дела лиц, попавших под арест.
Досье № 178957
Имя: Сизиф
Звание: –
Пол: м.
Приметы: Рост 191 см. Возраст 40 лет. Темные волосы с заметной проседью, короткостриженые.
Особые приметы: шрам возле рта
Дата рождения: 12.12.686
Место рождения: Харибда
Работа: владелец ломбарда «Шанс» в Термине.
Преступление: торговля поддельными документами. Ранее уже обвинялся в контрабанде и организации преступных группировок, отбыл 5 лет в колонии «Северный Фронтир», был освобожден в 683 г.
Период совершения: 685 г.
Место совершения: Термина.
Мотив: незаконный бизнес, пособничество преступникам
Дата ареста: 30.10.685
Дата слушанья: 03.11.685
Наказание: приговорен к 7 годам заключения в колонии строгого режима «Северный Фронтир».
Статус: ожидает отправки в место лишения свободы. Содержится в камере № 6.
***
Алкид обыскал вещи Семелы и забрал карту доступа.
Жаль. Она могла бы стать хорошим союзником. Люблю стерв.
Тело женщины лежало на полу комнаты, ноги раскинуты в стороны, руки покоились на бледной груди. Кровь разлилась вокруг лица и головы. Красивая. Даже жаль, что её не обнаружат.
Торопиться некуда, впереди была вся ночь. Алкид пока что не успел привести в исполнение свой план. Как только он дёрнет за главный рычаг, отступать назад будет слишком поздно. Взгляд опять зацепился за распростёртый на полу силуэт. Черты лица становились призрачными, ускользали от восприятия. Если бы он увидел её такой — никогда бы не узнал. Мёртвые люди очень быстро теряли схожесть со своими живыми версиями.
Дурацкая человеческая сущность, которую приходится подавлять.
Убийство Семелы заставило сердце стучать быстрее и громче. Странно. Алкид был уверен, что не испытывает жалости к врагам, что убийство ничего ему не стоит. Он же не мог ошибаться в своём божественном превосходстве над человечеством?
Медицинское заключение лежало на тумбе. Он подошёл, развернул сложенный вдвое лист и проверил его. Единственное слово — «Перфекция» — вызвало неудержимый восторг. Он всё-таки стал совершенством, новым божеством, а боги не плачут над убитыми ими, не испытывают муки совести. Они вершат свои дела, строят миры. Именно этим Алкид и хотел заниматься.
Вид подписи доктора выровнял биение пульса. Восстания нужно совершать на свежую голову, хладнокровно. Сегодня многое могло пойти не по плану и многое зависело от его сосредоточенности. Нельзя поддаваться волнению из-за первой незначительной помехи.
Алкид зашёл в душевую, устланную белым скучным кафелем. Пол всё ещё помнил мокрые ступни Семелы, следы её ног не успели высохнуть. Он посмотрел на своё отражение в большом зеркале. Нагое тело андрогина, новый биологический вид. Акрополь очень постарался, швы от операций были выполнены мастерски, едва заметные спустя время. Более свежие ещё напоминали о себе белыми росчерками и маленькими бугорками. На правой руке остались крошечные капельки крови доктора Семелы.
Так и выглядят боги. Искорёженные своим представлением о красоте боги с запятнанными руками.
Алкид был доволен своим внешним видом. Пора приступать.
У него не было вещей, которые он планировал забрать из своей комнаты в Акрополе. Для того, чтобы его план удался, Алкиду даже не нужна была одежда, но в определённый момент ему понадобится мыло, поэтому, накинув халат на плечи, Алкид бросил кусок мыла в карман, туда же он положил карту Семелы. Всё остальное — ценные бумаги, секретные документы, отчёты, план побега, схема Акрополя, коды и пароли — всё это он хранил в голове.
Алкид сорвал с крючка полотенце, взял спички с полки над раковиной и вернулся в комнату. Достал из шкафа увесистую бутыль с медицинским спиртом и щедро залил комнату, ковёр, всю имевшуюся мебель. Подумав немного, выплеснул остатки на тело Семелы.
В последний раз окинув взглядом свою обитель, он убедился, что она больше напоминала тюрьму.
Ненавижу больничные белые стены.
Труп Семелы, казалось, наблюдал за ним. Полуприкрытые глаза смотрели с осуждением. Капли спирта блестели на бледной коже.
— Прощайте, Доктор. — Повторил Алкид последнюю фразу, которую она услышала в жизни. — Встретимся в Тартаре.
С этими словами, он чиркнул спичкой и поджёг полотенце. Пламя занялось быстро, вгрызаясь в хлопок. Запахло горелым.
Алкид посмотрел под потолок, на детектор дыма. Пожарная тревога должна была сработать с минуты на минуты. Скоро в Акрополе станет очень жарко. Нужно торопиться. Он швырнул полотенце на кровать и босяком вышел из комнаты.
***
Веспер сидела в своей комнате и оглядывала её, пытаясь найти хоть одну вещь, по которой она бы стала сожалеть, если бы ей пришлось уйти прямо сейчас.
У меня нет ничего. Ничто здесь не принадлежит мне.
Она встала с кровати, оглянулась и поняла, что это не кровать, а «койка» — грубое застиранное до дыр постельное бельё, плоская подушка, из-за которой постоянно болела шея, лохматый грубый плед вместо нормального одеяла. Она осознанно не заводила личных вещей, не приносила сюда ничего ценного. Здесь ничего не было от неё, даже из её прошлой жизни. Ни фотографий, ни памятных сувениров, ни ценных вещей.
Веспер подошла к шкафу, открыла его дверцу, заглянула внутрь, рассматривая свои джинсовые комбинезоны и ряд медицинских халатов. Мужские рубашки с пуговицами по правому борту. Штаны камуфляжной расцветки. Два серых пальто. Чёрный пиджак. Где хоть единое платье или юбка? Кто она вообще?
Она знала ответ. Она солдат. Такой же, как и вся армия Акрополя. Она служит этой огромной машине, просто не своими мускулами, а мозгами. Была бы она мужчиной, глупым мужчиной, уже бы давно отдала свою жизнь в очередной битве за территории. Если бы она была умным мужчиной, она бы заняла своё место в Совете. Стала бы генералом разведки или военным аналитиком.
А так, не пришей кобыле хвост.
Зеркало на стенке скрипучей дверцы шкафа упрямо отражало её облик. Худые впалые щёки, острые скулы. Квадратную, как шкаф фигуру, маленькую грудь. Живот был плоским, так что рёбра выпирали наружу. Она не морила себя голодом сейчас, ела за двоих, но всё равно не поправлялась. Веспер списывала это на голодное детство и жизненные потрясения. Рыжие волосы топорщились в разные стороны, как веник.
Будь она красивой, вышла бы замуж за кого-то из совета. Но тогда пришлось бы быть ещё и мягкой, заботливой. Но нет, слишком поздно. Она видела войну и скиталась по улицам.
Я боец. И всегда была.
Будь она ещё и конформистом, смогла бы ужиться в Акрополе, но сейчас, глядя на своё лицо в старом зеркале, на фоне белых стен, она ощутила отторжение.
Вдруг Веспер встрепенулась. Странный шум вывел её из оцепенения. В коридоре загудела пожарная сирена. Верхний свет выключился и в комнате мгновенно стало темно. В замешательстве Веспер отворила дверь комнаты. Сирена оглушила её электронным голосом Диктатора: «Внимание! Пожарная тревога. Всем немедленно покинуть здание. Служащим немедленно устранить источник пожара». Блеклый красный свет от индикаторов на стене растёкся по её комнате. В коридоре постепенно нарастал шум суеты от разбуженных посреди ночи сотрудников Акрополя. Некоторые выбегали из комнат прямо в ночнушке и неслись к выходу, но Веспер решила поступить иначе.
«Пора», — решила она, прочитав в ударе колокола некий знак свыше. Сегодня она покинет Акрополь. Но сначала сделает то, что существенно подпортит их планы.