Не знаю почему, но мне были невыносимы риторические вопросы Приянки. Она не просекает фишку, а талдычит о справедливости.
Я попытался не обращать на это внимания. Но ее слова задели меня. Мне было трудно сосредоточиться на подкинутой мне Бакши работе. Я сложил стопкой первый экземпляр и собирался скрепить листки степлером, когда Врум сказал:
— Он пока что не может катить бочку на Бакши. Только не сейчас, Приянка, — ведь мы стоим на пороге сокращения.
— Спасибо на добром слове, Врум. Интересно, кто-нибудь понимает, как именно обстоят дела? Мне нужно зарабатывать на жизнь. У меня нет в запасе Мистера Майкрософта, ждущего меня в Сиэтле, — буркнул я и с силой нажал на степлер. Но что-то пошло не так, и скрепка вонзилась мне в палец.
— Ой! — вскрикнул я достаточно громко для того, чтобы Дядюшка-военный вскочил из-за стола.
— Что случилось? — Приянка тоже встала.
Я поднял палец, из него текла кровь. Пара капель упала на бумаги Бакши.
Девушки дружно взвизгнули.
— Это символично, чувак. Ты проливаешь кровь на работе, — дернул плечами Врум. — Кто-нибудь может оказать этому парню первую медицинскую помощь? А не то меня вырвет.
— У меня есть пластырь, — отозвалась Эша. Девушки тем временем окружили меня. Женщины обожают залечивать чужие раны, при условии, что они не слишком ужасны.
— Плохо тебе пришлось, — пожалела меня Эша, доставая кусочек пластыря из сумочки. Там их было штук пятьдесят.
— Ничего страшного, — мужественно сказал я и стиснул зубы.
Приянка достала из сумочки несколько салфеток. Затем вытерла кровь с моего пальца.
— Ой! — не удержался я.
— О, скрепка все еще там, тут нужен пинцет. У кого-нибудь он есть? — спросила она.
У Эши в сумочке оказался еще и пинцет, с помощью которого она, должно быть, выщипывает себе брови. В девичьих сумочках полно самого разного снаряжения, и потому они способны выжить даже в Антарктиде.
Приянка взяла пинцет и принялась за мой палец, выглядела она при этом как заправский хирург.
— Вот она, виновница несчастья. — Она извлекла у меня из пальца скрепку, обагренную кровью. Потом вытерла кровь и залепила ранку пластырем. Кровь остановилась, и все вернулись на свои места. Я опять начал перекладывать страницы.
Эша и Радхика заговорили о Бакши.
— Он ничего не понял из того, что сказали ребята из ОИТ, — поделилась своим мнением Радхика.
— Да. А ты видела выражение его лица? Он выглядел так, словно ведет дело в Центральном бюро расследований.
Я посмотрел на Приянку. И на меня опять накатили воспоминания — виной тому была аббревиатура ЦБР. Я продолжал возиться с бумагами Бакши, вспоминая Пандара-роуд.
Ресторан «Хэвмор», Пандара-роуд
Девять месяцев назад
―Шьям, — сказала Приянка, пытаясь отпихнуть меня, — это не место для того, чтобы вытворять подобные вещи. Мы на Пандара-роуд.
— Да неужели? — произнес я, отказываясь отодвинуться от нее. Мы сидели за угловым столиком, частично скрытым резной деревянной перегородкой. — Что не так с Пандара-роуд? — Я продолжал целовать ее.
— Сюда приходят целыми семьями, — пояснила она, положив ладонь мне на лицо и снова отталкивая меня — на этот раз более решительно.
— И что с того? В семьях то и дело возникают такие ситуации.
— Очень смешно. Ты сам выбрал это место. Надеюсь, здесь хорошо кормят. Ты утверждал, что это так.
— Здесь лучшая в Дели кухня.
Мы сидели в ресторане «Хэвмор», одном из полудюжины дорогих, но прекрасных мест на Пандара-роуд. Музеев с нас было достаточно. После Железнодорожного музея мы ходили в планетарий — и я готов признать, что темный пустой зал представлял прекрасные возможности для развития романтических отношений. Кроме того, мы побывали в Музее естествознания, в Музее кукол и в Музее науки. Приянка считала, что в музеях можно уединиться, что они окружены ухоженными садами и в них имеются дешевые буфеты.
— Сто тридцать рупий за дал![10] — воскликнула Приянка, посмотрев в меню. Ее подведенные сурьмой глаза расширились, ноздри затрепетали: моя милая стала похожей на ошарашенного персонажа мультфильма. Я смутился, поскольку к нашему столику уже подошел официант, готовый принять заказ.
— Просто закажи что хочешь, о'кей? — тихо сказал я.
На это у Приянки ушло минут пять. Вот как она принимала свое решение: шаг первый — она рассортировала все блюда в соответствии с их ценой; шаг второй — самые дешевые кушанья расположила в порядке увеличения их калорийности.
— Один наан,[11] масла не надо. Желтый дал, — говорила она, а я тем временем любовался ею.
— Ладно, не надо желтый дал, пусть будет черный. И…
— И один шахи панир,[12] — подсказал я.
— Ты всегда заказываешь одно и то же — черный дал и шахи панир. — Приянка скорчила милую рожицу.
— Да, та же самая девушка — та же самая еда. Зачем экспериментировать, если тебе и так достается все самое лучшее?
— Ты такой славный. — Приянка улыбнулась, ее глаза заблестели. Она ущипнула меня за щеку и скормила мне немного лукового уксуса, стоявшего на столе. Вряд ли это можно было назвать романтичным поступком, но мне понравилось.
Но тут, увидев, что к соседнему с нами столику направляется какое-то семейство, она отдернула руку. Семья состояла из молодой супружеской пары, двух их маленьких дочерей и пожилой леди. Дочки были близняшками, наверное, лет четырех от роду.
Лица у всех членов семьи были угрюмые, и они не перебросились между собой даже парой слов. Я удивился тому, что эти люди решили выйти в свет, — вполне могли сердиться друг на друга дома.
— Какие у тебя новости? — поинтересовалась Приянка.
— Ничего особенного. Мы с Врумом корпим над документацией для пользователей бытовой техники.
— Клево. И как продвигается дело?
— Неплохо. Кстати, самые лучшие сайты довольно просты. Кроме того, Врум заканчивает работу над сайтами, предназначенными для умственно неполноценных людей. Он говорит, что ими смогут пользоваться даже американцы.
— Ну не настолько же они тупые, — рассмеялась Приянка. — Вспомни, американцы изобрели компьютер.
Официант принес нам еду.
— Да, в Америке можно найти десяток умных парней. Остальные ее жители звонят нам по ночам, — сказал я, отщипывая кусочек лепешки и макая в суп.