Приянка ничего не ответила, выражение ее лица смягчилось, и я услышал, как она тихонько всхлипывает. Это было неправильно, ведь обидели меня, а не ее, это мне надо было плакать. Но с другой стороны, только девушки выглядят мило, начиная плакать во время свиданий.
— Послушай, Приянка, твоя мать — психопатка.
— Нет. Ты здесь ни при чем, но я действительно изменилась. Может, просто повзрослела, а она решила, будто во всем виноват ты. Мы были так близки, а теперь маме не нравится все, что я делаю. — Приянка заплакала, и все в кафе подумали, наверное, что я обманул свою подругу и собираюсь бросить ее. Девушки за соседними столиками бросали на меня гневные взгляды.
— Успокойся, Приянка. И будь добра, скажи мне, чего хочешь ты?
Приянка покачала головой и промолчала. Иногда легче вести переговоры с террористами, чем с любимой женщиной.
— Пожалуйста, поговори со мной, — умолял я, глядя на пирожное. Мороженое растаяло и растеклось по тарелке.
Наконец Приянка заговорила:
— Она хочет, чтобы я выказывала свою любовь к ней. Хочет, чтобы я была счастливой и вышла замуж за человека, которого выберет она.
— А чего хочешь ты?
— Не знаю, — ответила Приянка, глядя на скатерть.
Какого черта, подумал я. После четырех лет близости я удостоился ответа «Не знаю».
— Ты хочешь бросить меня, верно? Я не слишком хорош для твоей семьи.
— Все не так просто, Шьям. Она вышла замуж за моего отца, который был всего-навсего государственным служащим, — просто папа показался ей порядочным человеком. А ее сестры ждали более выгодных партий и вышли замуж за более квалифицированных специалистов, и сейчас они богаче ее. Вот почему она так беспокоится обо мне. Она моя мать. У нее свои представления о том, какой человек мне нужен. Я тоже хочу, чтобы мой парень успешно строил свою карьеру.
— Значит, наши с тобой отношения стали более напряженными не только из-за твоей матери. Ты тоже внесла в это свою лепту.
— Для того чтобы отношения испортились, одной причины недостаточно. Ты не отвечаешь мне взаимностью. Ты полон сарказма. Не понимаешь моих амбиций. Разве я не твержу тебе постоянно о том, что ты должен сосредоточиться на своей карьере?
— Прекрати! — попросил я.
Мое громкое восклицание привлекло внимание сидящих за соседними столиками парочек. Все девушки в кафе уверились в том, что я настоящий женоненавистник.
Приянка заметила, что на нас смотрят, и заставила себя успокоиться. Вытерла слезы салфеткой и снова стала выглядеть нормально.
— Шьям, вот, значит, каково твое ко мне отношение. Мама меня не понимает, а теперь еще и ты. Почему ты так ведешь себя? Ты очень изменился, Шьям, ты больше не тот счастливый человек, с которым я некогда начала встречаться, — сказала Приянка достаточно спокойным голосом.
— Я остался прежним. Это ты выискиваешь во мне всё новые недостатки. У меня отвратительный начальник, но я стараюсь быть счастливым, насколько это возможно. А что случилось с тобой? Раньше ты ела в придорожных кафешках вместе с водителями грузовиков, а теперь вдруг решила выйти замуж за хирурга-эмигранта, потому что только это поможет свести концы с концами?
Мы несколько секунд смотрели друг на друга.
— Ладно, моя вина. Именно это ты пытаешься доказать, правильно я говорю? Я подлая эгоистка, верно?
Я не мог поверить, что любил ее целых четыре года, — теперь мы ссорились не переставая.
Я вздохнул:
— Думал, мы обойдемся без ссор, взаимных упреков и об-нинений, но ничего не получилось…
— Ты очень много для меня значишь, — сказала Приянка и взяла меня за руку.
— А ты для меня. Но мы должны думать и о других вещах.
Мы попросили счет и поговорили о погоде, пробках и оформлении кафе. Разговаривали мы много, но это нельзя было назвать общением.
— Позвони вечером, если у тебя найдется на это время. — Я заплатил по счету и встал со своего места.
Вот до чего дошло дело: теперь мы просили друг друга позвонить. Раньше мы делали это без спроса буквально каждый час.
— Ладно, позвоню. Или пришлю эсэмэску.
Мы обнялись, почти не касаясь друг друга. О поцелуе не могло быть и речи.
— Конечно, — ответил я. — Я люблю получать твои сообщения.
Опять сарказм. Господи, и когда только я чему-нибудь научусь?
Кафе «Мокко» и его разноцветные огни в арабском стиле растаяли в прошлом, а я вернулся в освещенный лампами дневного света интерьер СГУА. На часах было почти два ночи. Я встал, желая немного пройтись. Не знаю, что было хуже — думать о матери Приянки или слышать, как девушки обсуждают свадьбу моей бывшей подруги. Я направился в угол комнаты, где работал Дядюшка-военный. Мы кивнули друг другу. Я посмотрел на экран его монитора и увидел картинки животных — там были шимпанзе, носороги, львы и олень.
— Это наши клиенты? — спросил я и рассмеялся, хотя шутка вышла не очень удачной.
Дядюшка-военный улыбнулся мне в ответ.
— Эти фотографии я сделал в зоопарке, а теперь отсканирую их и пошлю своему внуку.
— Прикольно. Он любит животных? — Я наклонился, чтобы получше рассмотреть шимпанзе. Обезьяны невероятно походили на Бакши.
— Да, и я отправляю фотографии по электронной почте сыну. Но у меня проблема: наша почта не позволяет прикреплять файлы больше, чем на четыре мегабайта.
Я решил помочь Дядюшке, лишь бы не возвращаться на свое рабочее место до того, как будет налажена связь.
— Х-м-м, это большие файлы, — сказал я, дотягиваясь до мышки. — Попробую заархивировать их, хотя это вряд ли поможет. Можно уменьшить разрешение. Или просто послать не все.
Дядюшка-военный захотел оставить фотографии в высоком разрешении, поэтому мы решили отложить фотографии оленя и гиппопотамов, — они не были любимыми животными его внука.
— Спасибо большое, Шьям, — сказал Дядюшка-военный, когда я нажал на кнопку «отправить». Он был искренне благодарен мне. Было трудно поверить в то, что его выставили из дома, поскольку он слишком уж командовал своей невесткой, о чем рассказала мне Радхика.
— Пустяки, — ответил я. Тут Врум помахал мне рукой, и я пошел к своему месту, надеясь, что разговор о свадьбе Приянки закончен.
— Бакши прислал нам копию предложения по сайту, — сказал Врум.
Я сел за стол и открыл почтовый ящик. В нем было послание Бакши.
Звонки пока что не возобновились, и инженер ушел к себе в отдел, дабы взять там новые провода.
— Давай посмотрим, к кому он подлизывается. Кому он его послал? — Врум явно нервничал.