— Этот голос принадлежит мне, — сказал Бог.
— Правда? — спросила Эша и открыла от удивления рот.
— Да. И его легко проигнорировать, когда вы чем-то заняты или чувствуете себя предельно комфортно. Можете продолжать в том же духе и не обращать на него никакого внимания, пока не запутаетесь в паутине этого самого комфорта. Когда вы попадете в такое положение, как сегодня, когда жизнь заведет вас в тупик, впереди у вас не будет ничего, кроме черной дыры.
— Вы говорите дело, — пробормотал я, обращаясь в первую очередь к самому себе.
— Понимаю вас. Но у меня этот голос далеко не слаб: иногда он прямо криком кричит, — заявил Врум.
— И что этот внутренний голос подсказывает тебе, Врум?
— Я не должен работать исключительно ради денег. В колл-центрах платят больше, но только потому, что обменный курс в пользу американцев. Они кидают нам мелочь, а в рупиях это кажется очень много. Но есть работа интереснее, за которую получаешь меньше. Такая работа заставляет ощущать себя личностью, позволяет учиться или помогать своей стране. Я успокаиваю себя тем, что деньги равнозначны прогрессу, но это неправда. Прогресс заключается в построении чего-то подлинного, вечного. — Врум говорил так, словно у него в горле стоял ком. Затем он спрятал лицо в ладонях.
Эша положила руку на его плечо.
— Хватит вам, ребята. Все это становится слишком уж сентиментальным. Вы способны на большее. Потому что вы талантливы, — сказал Бог.
В первый раз в моей жизни меня назвали талантливым человеком.
— Правда?
— Конечно. Послушайте, давайте заключим договор. Я сегодня спасу вас, но взамен кое-что потребую. Закройте на три минуты глаза. Подумайте о том, чего вам действительно хочется, что вы должны изменить в своей жизни, дабы добиться этого. А когда выберетесь отсюда, действуйте в согласии с этими мыслями. Слушайтесь меня, и я помогу вам выбраться из этой ямы. Согласны?
— Да, — кивнул я. Словно можно не согласиться на договор, который спасет тебя от смерти. Остальные тоже закивали.
Мы закрыли глаза и стали глубоко дышать.
Должен сказать, что закрыть на три минуты глаза и не думать о мире очень даже сложно. Я попытался сосредоточиться, но у меня в голове царила полная сумятица. Приянка, Бакши, мое продвижение по службе, Ганеш — мозг перепрыгивал с одной темы на другую.
— А теперь скажите, что вы надумали, — подождав три минуты, сказал Бог.
Мы открыли глаза. Лица у нас стали поспокойнее.
— Готовы?
Все опять закивали.
— Давайте пойдем по кругу. Врум, начинай, — велел Бог.
— Я хочу иметь в жизни цель, даже если мне придется обойтись без «Кровати» и без ежедневных походов в «Пиццу хат». Мне нужно уйти из колл-центра. Звонки — не моя стихия, — признался Врум.
Вслед за Врумом заговорила Приянка. Я прислушался.
— Я хочу видеть свою маму счастливой. Но не могу ради этого погубить себя. Маме нужно понять, что семья — это большая опора, но в конечном-то счете каждый сам в ответе за свое счастье. Я должна сосредоточиться на собственной жизни и на тех вещах, которые мне действительно необходимы. — Мне очень хотелось, чтобы Приянка упомянула мое имя, но она этого не сделала, поскольку девяносто процентов ее сознания оккупировала или контролировала ее мать.
Вслед за Приянкой заговорил Дядюшка-военный, и говорил он гораздо дольше, чем когда-либо.
— Я хочу быть с моим сыном и внуком. Я все время скучаю по ним. Два года тому назад я жил с ними, но невестка делала вещи, которые мне не нравились, — она ходила на поздние вечеринки и устроилась на работу, а я хотел, чтобы она сидела дома… Я много спорил с ними, прежде чем съехать. Но я был не прав. Это их жизнь, и у меня нет права судить молодежь по своим устаревшим меркам. Я должен укротить свое чрезмерное «я» и съездить к ним в Соединенные Штаты, чтобы все устроить.
Затем наступила очередь Радхики. Она пыталась сдержать выступившие на ее глазах слезы.
— Я хочу снова стать собой, какой была до свадьбы, живя с родителями. Я хочу развестись с Ануджем. Не желаю больше смотреть в лицо моей свекрови. Я должна признать, что совершила ошибку, выйдя замуж за Ануджа.
После Радхики заговорила Эша:
— Хочу, чтобы мои родители снова полюбили меня. Не хочу становиться тупой моделью. Я могу найти более достойное применение своей внешности, если она вообще чего-то стоит. Карьера, которая заставляет идти на компромиссы с собственной совестью, меня не устраивает.
Все повернулись ко мне, я остался единственным, кто не рассказал о своих надеждах и планах.
— Можно мне пропустить мою очередь? — спросил я.
Теперь окружающие смотрели на меня еще более пристально. Иногда у человека не остается выбора, и ему приходится делиться своими самыми сокровенными мыслями с другими людьми.
— Ладно, может, это звучит глупо, но я хочу заняться собственным бизнесом. Мой план таков: если мы скооперируемся с Врумом, то сможем открыть маленькую компанию по компьютерному дизайну. Вот и всё. Это может не сработать, потому что большинство вещей, которые я делаю, не срабатывают, но тогда…
— А что еще, Шьям? — перебил меня Бог.
— Э… Ничего.
— Шьям, ты не закончил, и тебе это прекрасно известно.
Бога нельзя перехитрить, и я был вынужден продолжить.
Я огляделся и снова заговорил:
— И в один прекрасный день я хочу стать достойным такого человека, как Приянка. Сегодня я не заслуживаю ее и должен признать…
— Шьям, я никогда не говорила… — начала было Приянка.
— Пожалуйста, Приянка, дай мне закончить. Я хочу, чтобы настало время, когда люди будут считаться со мной.
Приянка молча смотрела на меня. Ее поразила моя твердость.
Я продолжал:
— Хочу однажды стать достойным Приянки, человека умного, обладающего чувством юмора, чувствительного и веселого, который будет относиться ко мне по-дружески и с любовью. Да, и, кроме того, я хочу преуспеть в этой жизни.
Бог молчал.
— Бог? Скажи что-нибудь, ведь мы выложили тебе все наши тайны, — попросила Эша.
— Я не должен ничего говорить. Я просто удивлен и растроган тем, как хорошо вы справились со своей задачей. Знать то, чего ты хочешь, — достойное начало. Вы готовы идти дальше?
Все кроме меня кивнули.
— А ты, Шьям, готов? — спросил Бог.