— Хорошо сказано, — кивнул Врум.
— Значит, если я буду прислушиваться к своему внутреннему голосу и пообещаю приложить все имеющиеся у меня силы к решению проблем, вы окажетесь на моей стороне? — продолжал спрашивать я.
— Абсолютно верно. А теперь мне пора. Со мной хочет поговорить кто-то еще.
— Подождите! Сначала помогите нам выбраться отсюда! — попросила Эша.
— Да, конечно. Врум, вы сейчас балансируете на нескольких прутьях. Нужно сделать две вещи.
— Какие?
— Первая, ты должен помнить о заднем ходе. А вторая заключается в том, что тебе надо подружиться с этими прутьями, а не сражаться с ними. Используй их как рельсы, и они сами тебя вывезут. Не делай резких движений, а то провалишься.
Врум высунулся в окно.
— Но эти железяки очень тонкие, как мои пальцы. Как мы можем укрепить их?
— Свяжи прутья, — подсказал Бог.
— Чем?
— Мне нужно все разжевывать?
— Шарф! Возьми мой шарф! — воскликнула Приянка.
— У меня в сумочке тоже есть недовязанный шарф, — встрепенулась Радхика.
— Думаю, вы справитесь. А теперь до свидания. Помните, я всегда с вами, когда вы нуждаетесь во мне.
— А? — Врум посмотрел на телефон.
— До свидания, Бог! — Одна за другой попрощались девушки.
— Пока! — Он прервал связь. Я помахал телефону рукой. Наступило молчание.
— Что… это… было? — пробормотала Приянка.
— Не знаю. Дайте мне ваши шарфы, — потребовал Врум. — Дядюшка-военный, вы можете открыть заднюю дверцу и связать прутья? Если нужно, разорвите шарфы.
Врум и Дядюшка-военный связали прутья прямо под колесом, чтобы «куалис» мог проехать десять футов до твердой земли. Несколько раз они выглядывали из окон и смотрели в котлован. Я был рад, что мне не приходится делать этого, — я умер бы от ужаса.
— Все хорошо, ребята. — Врум сел и вытер руки. — Держится крепко.
Он включил зажигание, и «куалис» опять начал трястись, равно как и прутья.
— Врум… я… спол… заю. — Эша пыталась ухватиться за ручку ящика для перчаток.
Вруму потребовалось несколько долей секунды на то, чтобы дать задний ход и поехать. Мы все пригнулись — отчасти для того, чтобы Вруму было лучше видно, куда он едет, отчасти от страха.
«Куалис» трясло, словно он ехал вниз по холму. Я так сильно стучал зубами, что они грозили сломаться.
Спустя шесть секунд все было кончено — мы снова оказались на грязной дороге.
— Похоже, я жив. — Врум вздохнул с облегчением. Он повернулся к нам: — Вы всё еще здесь?
Мы все с облегчением выдохнули. Девушки начали обниматься, а Врум так сильно ударил меня по спине, что чуть было не сломал ее.
Он развернулся, поехал на первой скорости обратно, и скоро мы оказались на шоссе.
— Мы сделали это! — воскликнула Эша и вытерла слезы. Приянка сложила руки и помолилась.
— Я думала, мы умрем, — призналась Радхика.
— И что это был за звонок? — недоумевала Эша.
— Нечто очень странное — давайте не будем об этом, — предложил я. Все дружно закивали, словно я угадал их мысли. Звонок казался таким личным, что мне не хотелось обсуждать его.
— Как бы то ни было, с нами все в порядке. И скоро мы будем в офисе, — сказала Приянка.
— Сейчас все еще 4:40. Нам осталось ехать два километра, — сообщил Врум. К нему быстро вернулась уверенность в себе, и он повел машину со скоростью шестьдесят километров в час.
— Я так счастлива, что жива. Мне совершенно безразлично, когда мы доберемся до работы, — улыбнулась Эша.
— Я не хочу по возвращении узнать о том, что нас уволят. И решил в любом случае завязать с этой работой, — поделился своими мыслями Врум.
— Правда? — спросила Эша.
— С меня достаточно, — кивнул Врум.
— А что ты будешь делать? — поинтересовалась Приянка.
— Ну, может, снова займусь журналистикой. А в ближайшем будущем попытаюсь все-таки спасти колл-центр.
— Эй, ты не хочешь открыть вместе со мной компанию по веб-дизайну? — спросил я.
— С тобой? — Врум посмотрел на меня.
— Я тоже ухожу.
Приянка широко распахнула глаза. Она смотрела на меня как на семилетнего мальчишку, заявившего, что он собирается покорить Эверест.
— Да, в этом котловане я оказался слишком близко от смерти. Мог умереть, не попробовав хоть раз в жизни пойти на риск. Мне надоело стремиться к комфорту. Пора столкнуться с реальным миром, даже если придется трудно и больно. Предпочитаю летать и потерпеть катастрофу, чем спать, уютно свернувшись калачиком.
Все закивали. Я страшно удивился: казалось, впервые в жизни к моим словам кто-то прислушивается.
— Кроме того, я дал себе обещание, — продолжал я.