Сборы были недолгими, а настроение откровенно паршивым. Зная по себе, что глубокая хандра успешно лечиться упорной работой я, не откладывая дела в долгий ящик, вплотную приступил к исполнению своего квеста, предоставленного мне, по доброте искиновской души, Марией. Опять, как и неделю назад, моего локального времени, стою на площади напротив гостиницы "Лев и Кастрюля", предполагая снова занять, мною оплаченный вперёд, номер. Дежа-вю, какое-то, получается. Правда, я сегодня работаю по второй, подкорректированной легенде. По временной же шкале этого мира, с момента первого моего появления здесь прошёл примерно месяц. Сейчас я одет в недорогой костюм мечницы — телохранителя, и зовут меня теперь Алиса. Якобы, мой брат близнец Максим, прибывший в столицу Горвинд, до меня, вызвал сюда письмом Алису, чтобы озвучить своей любимой сестрёнке ошеломительные новости, относительно тайны нашей семьи. А так же поделиться удачей, улыбнувшейся ему, и подкреплённой большими деньгами, полученные им от души не чающего в нем щедрого крёстного. В письме, которое было при мне, сообщалось, что он остановился в этой, престижной гостинице столицы королевства, перед которой я сейчас стою, оплатив двухместный номер за три месяца вперёд. Мой добрый брат предупредил управляющего, что если его не будет, но приедет его сестра, то администратор этого солидного заведения разрешит ей расположиться в его комнате. Всё это конечно, как говорят у нас, была натуральная "липа", но "липа" очень качественная и достоверная. Не подкопаешься. Мне не столько нужна была крыша над головой, сколько возможность негласно забрать, оставленные здесь перед бегством шевалье Максима, его личные вещи. Когда я жил в номере, в прошлый раз, под этой личиной, они скрывались от лишних глаз в сундуке, в тайнике, который я сварганил из подручных средств. Самым ценным, там, несомненно, было кольцо идентификатор, подтверждающий мою принадлежность к королевской семье, и которое убьёт любого, кто наденет его на палец вместо принцессы Алисы. С отсутствием же этого артефакта, жизненно необходимого для реализации моих дальнейших планов, у меня могут возникнуть серьёзные трудности.
На этот раз мне не пришлось долго путешествовать. Лиса успела сформировать адресный маяк в переулке, где я дрался с бандой Паука. Это тихое место находилось, как раз, недалеко от гостиницы, и поэтому от точки перехода до цели топать было не далеко, но так же хреново, как и в первый раз. Еле смог оклемался, с помощью Лисы. Пришлось при этом посидеть на травке и подержаться за землю, пережидая, когда полностью пройдёт чёртово головокружение. Как объяснила мне Мария, это связано с кратковременностью работы перехода. Канал полностью не успевает стабилизироваться. Когда я оборудую свою базу, то там будет установлен постоянно действующий портал между нашими базами, и ходить будет также легко, как из комнаты в комнату. Правда есть одно но, как же без этого. Время между двумя нашими мирами будет ПОСТОЯННО СИНХРОНИЗИРОВАНО, и произвольно прыгать по времени по принципу: куда хочу — туда и попаду, не получиться. Если провёл в одном мире месяц, то и в другом тоже пройдёт ровно столько же.
— Тебе, в этом случае, обязательно придётся решать вопрос с твоей любимой работой, — прикалывалась надо мной вредная сестрёнка. — Даже может быть придется брать её на дом. Будешь сидеть в родовом замке мира Горвинта в роскошном платье, и паять по вечерам, вместо женского рукоделия, свои, заказанные начальником, платы управления блоками питания. Обхохочешься!
В каждой шутке, есть доля шутки. Вопрос действительно надо решать, так как бросать сотрудничество с Владимир Моисеевич я не хочу. Он, на поверку, оказался настоящим мужиком, хозяином своего слова, и поддержал меня в трудную минуту, всем, чем мог. Дружбой с такими людьми надо дорожить, и я решил, что в ответ тоже буду помогать ему, чем смогу. Учитывая же мои сегодняшние возможности, мне это будет совсем не сложно. А если буду в отлучке, то попрошу Марию приглядывать за делами фирмы и предложить помощь, в случае чего.
Сейчас, стоя перед входом в гостиницу, я обдумывал: как начать заполнять мою вымышленную легенду действенным реальным содержанием. Стемнело, почти, что час назад, но управляющий все еще находился на своём боевом посту. Мне это было видно из, неоднократно открываемой входной двери гостиницы. Как я и говорил, одета Алиса была так, как одеваются девушки в этом мире, готовые отстаивать свою честь, и честь охраняемой особы, при помощи холодного оружия. На её имидж, конечно, лучше бы сыграло дорожное платье небогатой дворянке, но после ночного обсуждения с Марией, всех аспектов моего повторного появления здесь, в столице, от него было решено отказаться. Драться в таком платье, даже знатоку шпажного боя, немыслимо трудно. Поэтому всех любительниц, повыпендриваться оружием, женского пола в платье, обязательно сопровождает кто-то наряженный в штаны и камзол с надетой сверху перевязью со шпагой. Притом не обязательно, это должен быть мужик. Женщин-телохранительниц в этом мире не очень много, но они есть. Так как такого сопровождающего найти сразу Алисе не светит, то решили поступить по принципу: дело спасения утопающего — дело рук самого утопающего, и поэтому мы, с сестрёнкой, вдумчиво объединили охранника и охраняемое тело в одном флаконе.
Придерживая правой рукой шляпу, я высказал костюмеру за прошлое путешествие всё, что о ней думаю в непечатных выражениях, хоть она и моя сестра, я крутил, головой осматривая холл гостиницы, будто попал сюда в первый раз и поражён богатством и роскошью. С тем же вниманием, я сам, был объектом изучения, со стороны гостиничного обслуживающего персонала: что забыла эта девчушка, в небогатом костюме наёмницы, в этом уголке роскоши. Управляющий тоже внимательно наблюдал за мною, но видно узнав лицо, он стал кое о чём догадываться. Небогатая посетительница была им идентифицирована, как родственница шевалье Максима, так как она была очень на него похожа. При этом управляющим сразу была отброшена крамольная мысль, что перед ним стоит переодетый в девушку, сам его постоялец. У меня сейчас были длинные натуральные волосы, а наращивать их здесь ещё не умели. Подойдя к стойке сняв шляпу, и отвесив вежливый поклон головой, я проговорил изысканным нежным голоском настоящей дворянки:
— Добрый вечер, господин управляющий. Могу я сейчас увидеть здесь, своего родного любимого брата, шевалье Максима?
— И вам добрый вечер, милая девушка. У меня для вас очень печальные известия. Ваш брат, шевалье Максим, на деле оказался негодяем и подлецом. Он, во время своего путешествия, изнасиловал любимую жену графа Лекартуз, одного из самых приближенных дворян к королю, и поэтому, по закону, был схвачен и приговорён к четвертованию. Но в последний момент, умудрился освободиться от оков, и лично убив всех судей, бросился в воды, протекающей через тюрьму, реки. Дальнейшие поиски тела не дали результатов. Река, под тюремными стенами перегорожена решётками, так что выбраться за стены вплавь он не мог. Скорее всего, его, наглотавшегося воды, утянуло на дно, где и было тело утопленника, обглодано разной речной живностью.
Из меня никудышный актёр. Поэтому, склонив голову, так, что с моей головы слетела шляпа я, закрыв лицо руками, стал в меру своих сил и возможностей, изображать безутешные девичьи рыдания, прося Лису добавить немного влаги из глаз, для достоверности. Окружающие мне явно поверили. Аплодисментов, естественно, не было, зато сам управляющий поднял уроненную Алисой шляпу, велел принести воды, и стал, по отечески, меня успокаивать. Отыграв положенную мизансцену, и попив принесённой жидкости, я сделав вид что немного успокоился, и задал главный для меня вопрос:
— Могу, я пожить в оплаченной братом комнате, и воспользоваться его вещами вместе с оставленным в сундуке кошельком? Собираясь в дорогу, шевалье Максим, забрал с собой большую часть наличных денег, а мне досталось лишь чуть — чуть. Я в них сейчас очень нуждаюсь, и мне, как девушке, будет трудно без них. У меня здесь нет ни знакомых, ни друзей, а крёстный, о котором узнал, перед смертью мой брат, и который был представлен мне в подробном письме, сейчас в отъезде по личному приказу самого короля.
— Видите ли, милое дитя. Я бы с радостью исполнил бы вашу естественную просьбу, но не могу перешагнуть закон, который для всех един. Служба тайной канцелярии, так как затронута честь приближенного, его, величества, проводит собственное расследование, и поэтому опечатала комнату, где жил преступник, до особого распоряжения. Как только закроется это дело, они пренепременнейше передадут все вещи брата вам, как его законной сестре. Сейчас же, увы, я ничем не могу вам помочь в решении этого сложного вопроса.
— Гад, ползучий — подумал я со злостью: — врёт — как дышит. Графу Дебергу, делать нечего, как опечатывать личные вещи Её Высочества принцессы Алисы. А может быть и не врёт, но разбираться мне с этим некогда. Кольцо нужно будет уже в ближайшее время. Поэтому мной будет проводиться изъятия вещдоков криминальным методом, путём банальной кражи.
— Скажите, — обратилась расстроенная сестра к управляющему, вытирая изящным платочком остатки слёз на щеках, чем заставила его удивиться и сбить негативный настрой к нашей "семье". О таких изящных манерах в Горвинте видно было ещё не известно. — У меня есть немного денег, и я хотела бы снять номер, хотя бы на три дня, в соседстве с тем, в котором провёл свои последние счастливые часы, мой горячо любимый и оплакиваемый брат.
Растроганный управляющий, пожалел бедную несчастную девушку, и разрешил ей пожить оговоренное время в соседней с моей бывшей комнатой, срубив с неё за номер тройную цену, нечего не сказав "опечаленной" Алисе об этом своём "щедром" поступке. Ведь доброта должна быть обязательно вознаграждена, и лучше всего, конечно, материально. "Черт с ним! — подумал я. — Этого времени мне с лихвой хватит, чтобы обнести свой собственный номер, и забрать принадлежащие мне вещи". Провожала меня та же самая служанка, что и в прошлый раз. Но себя, по понятным причинам не предлагала, и про колокольчик, из вредности умолчала. Оставшись один и закрыв за собой на задвижку дверь, первым делом разделся до гола, сняв даже надетое на меня самое удобное, купленное по рекомендации сестрёнки, современное нижнее женское бельё, плюнув на всю конспирацию, так как светить им, на каждом углу, я не собираюсь. Ходить голым и демонстрировать, хотя бы и мебели, красоту моего нежного девичьего тела, было неприятно. Сразу чувствуешь себя стриптизёршей. Но дело есть дело и поэтому я, закрыв глаза глубоко вздохнув, шагнул сквозь стену.
Мне вспомнилась, увиденная в детстве французская кинокомедия, с подобным сюжетом, где главный герой сначала просовывал сквозь преграду голову, для того чтобы осмотреться, а потом шагал сам. Я на такое решиться, просто психологически не смог. При том что, если бы за стеной было бы что то не так, то Лиса меня бы обязательно предупредила. Сам проход меня не впечатлил, словно пересекаешь воздушную тепловую завесу. Затем, найдя заныканный в номере ключ, открыл сундук со своим добром. Всё было на месте. Нагреть свои загребущие ручки управляющий не решился. Теперь оставался вопрос: как отсюда всё это богатство, включая приличные наличные деньги, отсюда вынести. Придётся прибегать к помощи профессионалов: завтра ночью приведу под окна Гавроша, и выкину ему всё это богатство в окно, завернув в купленную здесь в прошлый раз ночнушку. Он же подобрав добычу и дождавшись меня на площади, проводит Её Высочество к Меринде, где мы и спрячем награбленное. На своем опыте прочувствовал, что резидентуру в гостинице размещать нельзя. Надо искать новое место, желательно с хорошим прикрытием. Сложив всё обратно, закрыв сундук и спрятав ключ, на всякий случай, на прежнем месте, тем же путём вернулся в свой соседний номер.
Снова одел на себя нижнее женское бельё и растянулся на своей кровати. Можно сказать, что необыкновенно насыщенные событиями сутки, начавшиеся для меня, с последней поездки на выставку, для подписания договоров с принцами в Москве, а закончившиеся моим убийством и перемещением в этот мир, благополучно завершились. Начинался новый этап в моей обновленной жизни. У меня возникла непонятное ощущение, что я почему-то начинаю опаздывать к каким-то грядущим событиям, и что мне надо ускоряться в своих грандиозных планах. Первое место в них, естественно, занимает расконсервация моей личной базы в этом мире, который, до сих пор хранит непонятные тайны, связанные с гибелью искина Алисы.
Следующий день, как не странно звучит подобное заявление, начался у меня с обеда. Это не значит, что моя пролетарская душа, укреплённая генами нескольких поколений угнетённых рабочих масс, наконец, настолько размякла от благ, представляемых жизнью их угнетателям, что наконец, начала сдавать позиции. Чё это меня спросонья понесло на философию? Наверно, съел вчера на ночь, что ни будь. Короче, Алиса не затребовала обед в собственную постель, как практиковали некоторые здешние постояльцы. Просто вылезла она из мягкой кровати, потягиваясь как кошка, в то время, когда все нормальные, здесь живущие люди успели уже отобедать. А некоторые, у которых тугие кошельки, и не единожды. Ничего с этим мне не поделать. Я по жизни натуральная сова, и от наличной девчачьей тушки это, как видно совсем не зависит. Тело может быть, даже наоборот добавило немножко женской неги: желание полежать в кровати после сна лишнюю минутку, мечтая о своём, заветном. Я бы тоже был не проч воспользовался этой законной возможностью проявить слабость и поваляться бы ещё, зарывшись в пуховые подушки и накрывшись тёплым одеялом. Тем более предыдущий день был для меня супердлинным, и насыщен разными событиями, включая моё убийство. Но как это не прискорбно дела, в моём случае, сами не делаются. Пришлось ставить ноги на пол, с сожалением поглядывая на покидаемое мной уютное ночное гнёздышко, и тащиться в местный аналог санузла.
Не успела Алиса привести себя в порядок, соответствующей образу молодой благородной леди, которую я здесь усиленно изображаю, и даже расчесала свои длинные волосы, перед тем убожеством, что здесь носит гордое название зеркало, как раздался вежливый стук в дверь. Точное совпадение по времени с тем моментом, когда я внутренне решил, что девчачьих после сонных забав с меня уже хватит, вызвало у меня сильные подозрения. Видно по всему служба наблюдения за постояльцами, здесь развита не хуже, чем в московских отелях, и впредь мне надо быть осторожнее со своим поведением. А лучше всего было бы скорее сваливать отсюда нафиг.
Подойдя к входной двери в номер, и открыв её, симпатичная незамужняя девушка, то есть это я, собственной персоной, обнаружила за ней немолодого человека, в форме королевского гвардейца, который отвесил мне вежливый поклон, и произнёс:
— Госпожа Алиса! Ваш преданный друг тоже остановился в этой же гостинице, и приглашает Вас разделить обеденную трапезу вместе с ним. Он, припадая к вашей изящной ручке, готов ждать вашей ответной милости, сколько Вы пожелаете.
Мне стало жутко интересно: кто это может быть? Умеют же сыграть на самой уязвимой черте бабского характера, представительницей которой, я сейчас являюсь: неукротимой мере женского любопытства. И ещё одно замечание: почему так правильно разговаривают все встречаемые со мной люди, называя меня госпожа, леди, Ваше Высочество. Это оказалась работа синхронного переводчика, который, из той галиматьи, что на меня льётся, выстраивает правильные фразы, максимально доступные для моего понимания. И если это, по мнению искина, не нужно для правильного восприятия смысла сказанного, то из текста убирается вся похабщина. Чувствую, что при личной встрече, последний здешний нищий, будет объяснять мне свои мысли, как выпускник Кембриджа. А с другой стороны ведь как это приятно: чувствуешь себя истинной леди, при которой выражаться, является признаком дурного тона. Не то, что в мире Марии и моём бывшем мире, где сами "истинные леди", своим разговором заставляют краснеть потомственных грузчиков и прорабов. Сам грешен, сознаю.
— Передайте тому, кто вас посылал, что я согласна с ним встретиться в любой момент.
— Тогда я провожу вас прямо сейчас в его номер, вы не возражаете?
Еще раз грациозно мне поклонился, и одобрив моё решение оставить оружие в комнате, он стал показывать девушке дорогу, идя на шаг впереди. Поднявшись по лестнице ещё на один этаж гостиницы, мы подошли к двери номера, в которую мой провожатый стукнул особым образом, и с поклоном открыл её передо мной, тем самым приглашая войти. Что то слишком много поклонов в мою сторону: начинает напоминать Японию, где приговорённому, тоже кланяются, прежде чем ему отрубить голову. В одноместном люксовом номере в глаза мне сначала бросился, шикарно сервированный, по местным стандартам стол, на две персоны, а уж затем рядом стоящий человек, облаченный в костюм капитана королевских гвардейцев. Дождавшись, когда за мной закроется входная дверь, граф Деберг, с видимым трудом опустился передо мной на одно колено и проговорил, целуя мне руку:
— Ваши настоящие друзья, к которым, как я, надеюсь, принадлежит и моя особа, с непередаваемым облегчением узнали, что вы и на этот раз смогли обмануть смерть, Ваше Высочество. Ваша приёмная мать, королева Маневра, не перенесла бы повторное известие о вашей гибели, причём в самой столице, где все спецслужбы не смогли спасти ту девушку, которую она искренне и беззаветно любит, считая её своей, не приёмной, а настоящей дочерью. Простите и меня, прожжённого интригана, который преследуя свои государственные цели, действовал, не очень быстро, тем самым подверг вашу жизнь опасности, а вас саму унижению, недостойному королевской семьи. Я уже получил неудовольствие Его Величества, деятельностью своей службы, который требует личного для меня, вашего прощения. Так что мне придется стоять в такой позе перед вами, пока вы меня не простите, а там, между прочим, обед остывает и свежий хлеб черствеет.
Пришлось дать свою личную "индульгенцию" этому злобному старикашке. Деберг истинный политик, а для них, подставить другого человека, в высших интересах государства, плёвое дело, на которое не стоит даже обращать внимание. Это в порядке вещей. Да и есть, по правде говоря, уже мне хотелось капитально. Поэтому, не затягивая камерную сцену, сказал, что он полностью прощён принцессой Алисой. Так как старался, этот государственный деятель не в своих корыстных интересах, а ради Царя и Отечества.
Как только мы уселись с графом за стол, он звякнул в гостиничный колокольчик. Интересно, как они его умудряются услышать в таком огромном здании? Без магии здесь явно не обошлось. Тут же спустя несколько минут, открылась дверь номера в которую вошли самые симпатичные служанки этого заведения, несущие горячие разнообразные блюда, прямо с пылу жару, от запаха которых мутился разум, а желудок непрерывно начинал бурчать, требуя экстренного начала банкета. Во время нашего с графом совместного обеда, мы в основном молчали, перебрасываясь нечего не значащими фразами. Рядом постоянно находились работницы отеля, прислуживающие нам за столом, которые, по сравнению с девочками нашей базы, казались полными неумехами. Они с интересом поглядывали на капитана королевских гвардейцев, и с непониманием на меня: чем обыкновенная девчонка, у которой нечего нет такого, за что можно качественно подержаться, или ущипнуть, могла заинтересовать такого импозантного мужчину, хоть и в возрасте. На дружеские подмигивания или случайные прикосновения женских достоинств, капитан почти не реагировал, и поэтому женский персонал удалился, выполнив свою работу, слегка разочарованным. Девушки хотя и получили хорошие чаевые, но видно, в глубине души всё же надеясь на большее.
После того, как мы остались в номере наедине, граф Деберг прямо спросил:
— Ваше Высочество, что вы сейчас хотите лично для себя?
— Наказать виновных за преступное надругательство над принцессой. Тем более, что все обвинения против шевалье Максима грубая фальсификация. Лжесвидетели не знали, что он девушка, и поэтому прокололись по-полной.
— Вы в своём праве, Ваше Высочество, и король, который узнал об обстоятельствах этого дела, решил их всех сразу казнить. Я еле-еле смог успокоить его и уговорить себя выслушать. После разговора, он согласился отложить наказание, и их судьбы передает в ваши руки, заранее одобряя любое ваше решение.
Теперь я хочу высказать свою точку зрения и вам, Ваше Высочество. То, что граф Лекартуз, прилюдно, поднял руку на члена королевской семьи, с целью вас оскорбить, однозначно делает его государственным преступником, и отрубание головы на площади законное наказание, которого он теперь не избежит. Правда если только вы его не помилуете, что, я думаю, вряд ли. С его женой, оговорившей вас, вообще всё просто: король своим указом лишает её и кузину дворянского звания, и после этого делайте с ними всё, что вам заблагорассудиться, хоть сварите живьём в котле на площади, на усладу толпе. Я прошу только только одного: отложить оглашение приговора и казнь виновных на некоторое время. Вы всегда вызывали моё восхищение, после того как ваш крёстный, граф Легран, вывел вас в свет. Молодая девушка, обладающая непревзойдённой интуицией, с лёгкостью распутывающая головокружительные головоломки дворцовых интриг, при этом с невероятной точностью предсказывая результат: всем этим вы очаровали даже такого старого циника, как я. Сейчас, после известных вам событий, вы сильно изменились, но в чём-то остались похожи, да и кольцо вас опознало. Видно повлияла полная потеря памяти. Сейчас я взываю к той, прежней Алисе, которая дремлет где то глубоко в Вас. Повремените со своею местью, тем более это такое блюдо, которое надо подавать холодны.
Затем немного помолчав и не услышав от меня бурных возражений на свои слова, граф Деберг продолжил:
— Я напомню, что королевская власть, это сложный механизм, состоящий из цепочек, пружинок, рычажков и противовесов, в котором, не всё решает сам король. У нас существуют две непримиримые партии, которые возглавляют герцоги Ленор и Маран, борющееся между собой, за влияние на монарха. Наша, с королём, задача делать всё, чтобы они находились в равновесии, не давать, не одной из них набрать силы, иногда принимая для этого, радикальные меры. Сейчас вырвалась вперёд группа царедворцев, которую возглавляет герцог, Маран, близким другом которого, и является знакомый вам граф Лекартуз. В это время, что то предпринимать против Марана, слишком рано, так как не все его соратники повылазили из щелей и сбросили маски. Мощный удар пропадёт в холостую, а вот примерно через два месяца, казнь графа Лекартуз, охладит многие горячие головы, которые договариваются уже о смене королевской семьи, и это даст нам широкое поле для манёвра. Вы согласны с этим Ваше Высочество? Готова ли принцесса Алиса, умом которой я постоянно восхищаюсь, умерить временно свои амбиции, ради спокойствия и мира в государстве?
Ну что мне оставалось делать, после такой речуги, задвинутой мне, главой службы королевской безопасности. Конечно, дал своё согласие на то, что нанесу свой удар по негодяям, только после получения разрешения от графа Деберга. Тем более он обещал содействие своими людьми, чтобы королевские преступники не сбежали от заслуженной кары. Я не жадный: подарю им два месяца жизни. Пусть покоптят еще немного местное небо, тем более светиться во дворце, где обитает весь этот серпентарий, я пока не собираюсь. Попросил у него адресок, где молодая девушка могла бы перекантоваться, первое время, пока не приобретет себе понравившееся ей жильё. На что получил удивленный ответ: оказывается, в моём полном распоряжении, находиться подаренный мне крёстным, небольшой, но очень престижный особняк, на улице Королевских Гвардейцев в двух шагах от дворца с полным набором слуг и управляющей, которые хорошо знают Алису. Граф очень удивился узнав, что Алиса остановилась в гостинице, а не там. Пришлось сознаться, что после потери памяти, многое не помню.
Затем договорились о способах связи, если мне надо будет пообщаться с графом те-та-тет. Перед самым расставанием, задал мучавший меня вопрос: зачем опечатали комнату шевалье Максима? На это Деберг ответил, что это частная инициатива гостиничной власти, которая удивила его людей. Но так как они решили сделать то же самое, чтобы обезопасить мои личные вещи, то не стали ей мешать, а просто установили круглосуточное наблюдение. Оно, кстати, и сообщило, о моём очередном появлении в этой гостинице. Поэтому Алиса, по закону, прямо сейчас может её сорвать и бросить её в лицо управляющему, заняв честно оплаченный шевалье Максимом номер. В ответ заявил, что благодарен за содействие в решении этой проблемы, и то, что помощи мне не надо, потому что теперь это моё личное дело чести. Получив очередной поцелуй в руку, и пожелание удачи принцессе Алисе, я вернулся в свой номер.
Управляющий "Льва и Кастрюли" меня окончательно достал своей "простотой", решив на законном основании завладеть моими деньгами. Дело в том, что по закону, если кончается предварительная оплата, а постоялец не появляется, то все его вещи, найденные в номере, становиться собственностью гостиницы. Как, мужик мужика, я его, наверное, бы простил. Просто молча забрал свои вещи, сорвав печать, и всё. Но теперь я в теле симпатичной девушки, которое требует для него от меня страшной кары, за лишения его денег, а значит красивых нарядов и других девчачьих радостей. Алиса сейчас страшно зла на него, и моя, мстя, будет ужасной.
Вернувшись в свой номер, я первым делом разделся и плюхнулся в кровать, решив воспользоваться законом, выученным ещё в детстве, когда находился в пионерском лагере. Эта народная мудрость гласит: "после сытного обеда, по закону Архимеда, полагается поспать". Тем более, что Алисе сегодня идти работать в ночную смену, и поэтому пару часов подавить на ухо, мне не повредит. Поставив фирменный будильник, под названием Лиса, на семь вечера, я с удовольствием растянулся на кровати и, закрыв глаза, мгновенно уснул.
Будить меня Лисе не пришлось: мои внутренние часы, со времён моей юности, работали всё так же четко и правильно, и поэтому я проснулся ровно в назначенное для себя время.
Спустившись в холл гостиницы, Алиса подошла к находящемуся на своём месте управляющему и сказала с вежливой улыбкой:
— Я очень благодарна за вашу заботу обо мне, и поэтому хочу предупредить, что сегодня, возможно, я вернусь поздно. Я говорю это для того, что бы вы, так хорошо ко мне относящийся, словно родной отец, за меня не беспокоились.
— Такой молодой и красивой девушке, как вы, не стоило бы гулять так поздно по городу, хоть вы и вооружены фамильной шпагой. Плохие люди нападают, знаете ли, как правило, не поодиночке.
— С этим будет всё в порядке. Сегодня есть кому вступиться за честь бедной девушки. Меня пригласили в дом, того самого королевского гвардейского капитана, которого вы имели честь принимать у себя, и который, во время нашего совместного обеда, так лестно отзывался о вашей кухне.
— Я очень рад за вас, юная госпожа. Вы приобрели настоящего покровителя, без которого, такой наивной молодой особе, очень трудно прожить в Горвинте. Я надеюсь что вы, своей женской любовью, сполна ему отплатите, за всю его доброту.
— Чет я не понял его последнюю фразу! — подумал я про себя. — Он что, считает меня проституткой, готовой прыгнуть к любому в постель? Достал своей простотой! Эта фраза, ему будет стоить лишнего нолика, в его личном счете передо мной.
Пронесшиеся вихрем в моей голове мысли, не отразились на моем лице. Я только скромно потупил глазки и силой воли попытался выдавить на щёки лёгкий румянец. Мне это удалось сделать. Правда это был знак не смущения, а злости на слова собеседника. Кивнув, на последок, ещё раз мошеннику за стойкой, я поспешил выйти на улицу.
Уже начинало смеркаться, а идти надо было на другой конец города.
— Умудрился же гад, перед выходом из гостиницы, обос…ть всё настроение, — подумал я неспешно идя по улицам пустеющего вечернего города. — А какое замечательное оно было, когда отдохнувшим вылезал из своей кровати после уже забытого, за давностью лет, дневного сна. И вообще странно, почему меня так глубоко задела, последняя мысль управляющего? Вроде ничего особенного я не услышал. Многие девушки сейчас так живут. Непонятно. Потом обсосём эту мысль со всех сторон. Главное, впереди встреча с Гаврошем. Все ли у него в порядке? Как-никак целый месяц прошёл. Разберёмся! А так как Алиса сейчас на тропе войны, то встречных недругов, которые решат возникать относительно её внешности и статуса, она будет мочить на лево и на право.
Выпустить пар не пришлось, так как никто достаточно агрессивный не попался. Переживём. Когда подошёл к домику Миринды, уже почти стемнело. В окошке бликовали толи свеча, толи лучина, почти не разгоняя темноту. У входа в дом, на камне сидел Гаврош, и что то с ожесточением, в темноте, выстругивал из палки. Нож был основательно тупым, так как стружки почти не было, а больше сыпались какие-то опилки. Занятый своим делом, он не заметил, как я к нему неслышно подошёл со спины. Постояв рядом и полюбовавшись на детское творчество, Алиса, как обычно, потрепала его по волосам и, поцеловав в щечку спросила:
— Привет. Как дела у моего личного пажа? Никто не обижает?
От неожиданности Гаврош выронил своё рукоделие на пол, и посмотрел на меня взглядом, полным несбыточной надежды. А когда же окончательно узнал, то вскочил с камня и, обхватав меня за талию, заливаясь радостными слезами, только и способный тихо повторять: "Я не верил! Я никому не верил!"
Так мы и стояли, обнявшись, пока болото, образовавшееся за прошедший месяц, не осушилось и слёзы перестали литься в три ручья из красных глаз десятилетнего ребёнка. После этого Лиса, которая контролировала состояние мальчишки, подтвердила, что все внутренние психические напряжения сняты, и можно проводить облегчённый курс психотерапии, чем сразу и занялась. Так что, через пять минут, Гаврош даже смог мне улыбнуться.
— Завязывай сырость разводить, — сказала Алиса ему улыбаясь в ответ. — Пойдём в дом и там всё обсудим. Твёрдо запомни, для начала: теперь я для тебя только госпожа Алиса, не зависимо от того, что на меня надето. Шевалье Максим, для всех умер. Полностью и бесповоротно. И возвращение его с того света не планируется. А теперь успокаивайся и вытирай слёзы. Нам сегодня ночью ещё предстоят дела.
Когда я на следующий день, где то около обеда, появился в холе "Льва и Кастрюли", то управлявший поклонившись мне из за стойки, вежливо попросил девушку подойти к нему.
— Милая Алиса, — проговорил он. — Вы же знаете, как я к вам хорошо отношусь. Почти, что, как к своей дочери. Но обстоятельства выше меня. Сегодня истекает срок вашей оплаты за номер, и если вы не внесете дополнительную сумму наличных денег, то я вынужден буду вас выселить. Поймите меня правильно и простите: я подневольный человек и не сделав этого, навлеку на себя гнев хозяйки Элеоноры.
— За что же мне вас прощать? — улыбнулась ему его постоялица. — Вы соблюдаете все правила, не делая некому скидок: это достойно только восхищения. Тем более, вы один из немногих, кто посочувствовал горю несчастной девушки, и принял в её судьбе, своё посильное участие. Я никогда не забуду вашей доброты, и постараюсь возвратить её вам со сторицей. А за меня не беспокойтесь. В моей жизни теперь всё будет просто замечательно. Господин Стоун, — обратилась Алиса к служащему в партикулярном платье стоящим за её спиной. — Подойдите, пожалуйста, сюда. Знакомитесь, господин управляющий, это господин Стоун, занимающейся в Службе тайной канцелярии делом шевалье Максима. Он вошёл в тяжёлое положение бедной девушки, и с согласия своего руководства, разрешил снять печать с номера, где жил его подследственный, чтобы передать мне его вещи. В письме, которое написал мне брат вызывая в столицу, рассказывалось, что в его личных вещах, сейчас находиться пять мешочков, со ста золотыми в каждом, которые он получил от крёстного. Так что я теперь богатая девушка, и сама смогу оплатить все свои счета.
А управляющий сбледнулся с лица, почувствовав, что ему светит за фальсификацию государственной печати. Мы втроём поднялись по лестнице, и подошли к опечатанному номеру, где Стоун внимательно осмотрел печать и заявил:
— Это не государственная печать, главным атрибутом которой должна являться корона, и за подделку которой, виновным грозит отрубание кистей рук.
— Извините меня господин Стоун: — залебезил управитель гостиницы, — это моя личная печать. Я так озаботился судьбой несчастной сестры, о которой столько рассказывал шевалье, что решил максимально обезопасить вещи, чтобы в целости и сохранности передать их наследнице.
— Вы смелый человек! Вешая свою собственную печать, вы всю ответственность за сохранность вещей постояльца берёте на себя. Ну что же, снимайте её и передайте вещи леди Алисе, а я, как государственный служащий высокого ранга, зафиксирую сам факт передачи и выдам соответствующий документ.
Вороватый хитрозадый представитель гостиничной администрации, немного пришёл в себя после этих слов господина Стоуна. За то что повесил самовольную печать, хорошо что не подделал государственную, он чудом избежал сурового наказания. Смахнув пот с лица, хоть было совсем не жарко, управляющий гостиницы "Лев и кастрюля" улыбаясь удалил свою самодеятельность, а затем достав ключ от номера, открыл дверь и первым вошёл в комнату. В следующую секунду он уже сидел на полу на своей собственной заднице, ошалевшим взглядом смотря в угол комнаты, где должен был стоять сейф-сундук, которого там, и в помине не было.
— Скажите, где в номере хранил свои вещи ваш брат? — спросил меня Стоун.
— В сундуке. Вот единственный ключ от него, — сказал я, доставая из захоронки нужный предмет.
— Уважаемый, — проговорил Стоун, обращаясь к управляющему — покажите, пожалуйста, это хранилище, откуда мы достанем деньги и вещи, для передачи их законной наследнице. Затем, написав расписку, удостоверив её моей личной подписью, завершим это недоразумение, — но увидев, в каком состоянии его оппонент, который невразумительно мычит, тыкая пальцем в пустой угол, продолжил:
— Я вижу, вы умудрились потерять гостиничный сундук, вмурованный в пол, со всем его содержимым? Это всё может кончиться очень печально для вас. Если бы не ваша личная печать, то можно было назначить расследование, а теперь виновны только вы. По заявлению госпожи Алисы, в котором я ни капли не сомневаюсь, среди вещей находилось пятьсот золотых, которые вы обязаны теперь вернуть. Вы выплатите их королевскому казначейству, в течение месяца, которое взяв свой процент, передаст их наследнице. Советую не затягивать с выплатой. Казначейство с должниками шутить не любит, и может даже в виде наказания продать вас на невольничьем рынке. Вы рискуете своей свободой.
Мы вместе с господином Стоуном покинули "таинственный номер" где испаряются неподъемные сундуки, и пошли в холл, оставив управляющего сидеть на полу, и ошалело хлопая глазами, подсчитывать свои личные грядущие убытки
— А вот не надо было забижать, и обворовывать бедную наивную девушку, приехавшую в столицу из глубокой провинции, — злорадно подумал я. — Видите-ли, ему тяжело. А кому сейчас легко? Я вчера ночью, знаете как запарился, пока смог культурно аннигилировать, этот чёртов пустой сундук?
Вещи из него предварительно сбросил стоящему под окном Гаврошу, а сам в течении часа аккуратно превращал в фотоны дерево, окованное железом. Стараясь делать это так, чтобы не осталось следов воздействия, сужая радиус аннигиляции до минимума, работая ей, как скальпелем.
Выйдя из гостиницы, в которой теперь меня больше нечего не удерживало, так как все счета оплачены сполна и, распрощавшись у входа с господином из Службы тайной канцелярии, который, заявил, что всегда готов услужить принцессе Алисе я, найдя на площади Гавроша, пошел вместе с ним отметить удачно провёрнутую операцию, в трактир "Три Поросёнка". По дороге Гаврош тихо попросил опять его взять за руку. И столько мольбы было во взгляде ребёнка, что я не смог ему отказать в этой простой просьбе, хотя ходить здесь взявшись за руки было не принято. Как бы его не потрепала жизнь, мой молодой друг оставался обыкновенным десятилетнем пацаном, который устал сам решать все взрослые проблемы. Он очень хотел, чтобы о нем заботился, кто то очень сильный, которого можно боготворить, на которого хотелось бы ровняться, и который тебя искренне любит, и никогда, ни при каких обстоятельствах, не придаст. Гаврош мечтал об обыкновенном детском счастье, которое я смог сполна получить в своей прежней жизни, а ему не удалось. Но так хотелось, для себя, хоть чуточку родительского тепла! Так мы, взявшись за руки, и дошли до дверей заведения. На крыльце трактира он, смутившись своего теперешнего вида, отпустил мою руку и, придав лицу независимое выражение, зашёл вслед за мной внутрь здания. В обеденном зале не было ни одного посетителя, зато за стойкой стоял сам дядюшка Мишлен и улыбался в свои тридцать два зуба. Чёрт, где он умудрился найти в этой кальке, такого классного стоматолога? В моём мире, самым известным специалистом в этой области, в соответствующее время, являлся сам Пётр Первый. К венценосному дантисту на приём, было лучше не попадаться, потому-то он рвал зубы клиентов все подряд и больные, и здоровые, приговаривая при этом: " боль мгновенная — исцеление вечное", получая истинное наслаждение от этого занятия.
Дождавшись, когда я подойду поближе к стойке, а Гаврош закроет за собой входную дверь заведения, трактирщик вышел мне на встречу и отвесил самый низкий, в этом мире, и элегантный, достойный царедворца поклон, а потом с достоинством произнёс:
— Я вновь с непередаваемой радостью приветствую у себя в гостях Её Высочество принцессу Алису, и необычайно счастлив, что вы вновь смогли пройти через смертельные испытания, назначенные вам судьбой. Вы когда-то назвали меня своим другом, оказав мне этим высокую честь. Поэтому я хочу и дальше, простой трактирщик, дядюшка Мишлен, служить вам, и быть достойным, вашей дружбы, принцесса.
— Эко он загнул: — подумал я, — не глава местной мафии, а член королевской семьи. Интересно, он сам так цветасто выражается, словно потомственный дворянин, или переводчик старается, показывая мне свою квалификацию. Однажды ради эксперимента я его отключил на короткое время. После этого мне стало очень грустно и печально, так как мысленно представил то, как буду разбираться в этой галиматье находясь здесь в своём теле. А ведь Питон явно заинтересован во мне, в качестве сюзерена и покровителя. Поэтому смело можно считать, что одну из своих первоочередных задач, для закрепления в этом мире, я уже выполнил.
— Вы показали себя, господин Мишлен, в трудную для принцессы минуту, настоящим другом, и поэтому я с радостью предлагаю вам продолжить наши отношения. И вообще, это официальное обращение, меня и во дворце, уже достало до печёнок, поэтому предлагаю вам называть меня, когда я без регалий, просто Алиса, а вы для меня будите: любимый дядюшка Мишлен. Между прочим, мы сюда не разговаривать пришли, поэтому ставлю вопрос ребром золотой монетки: не угостит ли любимый дядюшка, свою знакомую девочку Алису со своим пажом, чем ни будь вкусненьким?
— Дядюшка Мишлен всегда готов побаловать свою любимую племянницу с её приятелем. Идемте наверх: там уже накрыт стол с вашими любимыми кушаньями. И еще Алиса, не сердитесь на старика за правду. С нашей первой встречи вы очень сильно изменились. Не знаю, в лучшую или худшую сторону. Время покажет. Но скажу прямо: я вас, по человечески, очень боюсь, хотя меня в жизни мало что может испугать.
Тоже мне, родственничек нарисовался. Вообще то, прикольно получается: в юности я посмотрел приключенческий итальянский фильм под названием: "замужем за мафией". А здесь, что же выходит: "мафия за племянницу". Крутое видно будет кино — дети до шестнадцати на сеансы точно не допускаться, зато пролезть можно, если очень захотеть.
Не знаю, что любила поесть прежняя Алиса, но то, что было сейчас на столе, меня не впечатлило: полное отсутствие салатов, разные виды жаренного мяса и птицы, приготовленные без всяких затей, политые своим собственным соком, выделяемым при жарке, или вином; ну вот наверное и всё. Для меня, который, в прошлой жизни, любил вкусно поесть, а также умел своими руками приготовить несколько фирменных блюд, дав сто очков вперёд любому ресторану, это местное кулинарное творчество выглядит очень убого. В нашей Республике, где я рос, не один мужчина не считается таковым, если он отменно не может приготовить хотя бы два национальных блюда: плов и шашлык. Этот, несчастный неумеха, без конца будет терпеть насмешки своих лучших друзей, когда они все вместе, собираются на ежемесячный мальчишник. И это будет продолжаться до тех пор, пока он не исправит это досадное недоразумение, и его стряпню, без опаски, можно будет отведать всем, не опасаясь за свою жизнь.
Здесь повар, считается чисто мужской профессией, и женщин, к этой должности, близко не подпускают. Удел женщины — семейная кухня, на которой она демонстрирует свой кулинарный талант, чтобы очаровать им своего мужа, его друзей и ближайших родственников. При этом в мужскую компанию, образовавшуюся за столом, она, не под каким соусом, не допускается, а только: подай, унеси. Зато делать покупки продуктов, на базаре — почётная мужская обязанность, которую муж постоянно проклинает, слушая впоследствии от любимой половины, что она думает о том, что сегодня он ей приволок с базара. Разве это она заказывала? Глаза бы её на это не глядели! И пусть потом, любимый супруг не обижается на сегодняшний ужин. Сам во всём виноват!
В свете последних тенденций, я уже подумываю: не устроить ли мне шеф поваром в трактир Три Поросёнка? Здесь запрета, для меня, на профессию нет. Все повара в трактирах, по моему, исключительно женщины. Находясь здесь, всегда буду в центре всех городских слухов, да и мафия всегда будет под рукой. В случае чего, помогут отбиться. Как дела, в королевском дворце, с поварами, я не в курсе дела, тем более у меня там уже есть должность: служу любимой приёмной дочкой самого короля. Правда, при этом, есть осложнения. Здесь в наличии имеются два родных брата. Законные наследники короны. Избалованных властью и вниманием подростка, примерно моего возраста, которых с детства готовят к трудной и опасной работе: сидеть на королевском троне. И как они в прошлом относились ко мне, Лиса не помнит.
Обед прошёл за непринуждённой беседой между мной и дядюшкой Мишлен. В начале пиршества я сказал Гаврошу, чтобы он на меня не смотрел. Так как я девушка изящная и боюсь располнеть, поэтому ем мало. А ему, как будущему рыцарю, такие проблемы не страшны, а как раз на оборот и поэтому он может налегать, от души. Для Гавроша хорошо поесть — это праздник, поэтому он полностью прислушался к моему совету, и только было слышно, как трещит у него за ушами.
Уже, перед тем, как попрощаться с хлебосольным хозяином, я попросил его найти для меня на продажу, среди своего обширнейшего круга знакомых, особнячок с большим садом, в престижном районе столицы не останавливаясь не перед какой ценой. Тем более, после сегодняшней ночи, я при деньгах. Он сказал, что уже наслышан про чудо, произошедшее в гостинице "Лев и Кастрюля". Дядюшка мишлен, как честный предприниматель, очень доволен тем, что судьба и боги сурово покарали нечестного на руку управляющего, который посмел обидеть невинную провинциальную девушку, впервые попавшую в такую непредсказуемую столицу. Добавив после этого, что он очень за меня рад.
— И самый последний вопрос, господин Мишлен: — сказал я. Дело о выкупе из криминальной организации моего пажа Тука. Я полюбила его, как родного младшего брата. И поэтому все мои мысли о том, как освободить его из криминального рабства? Вы же знаете, кем я на самом деле являюсь. У меня есть куча возможностей, решить вопрос силой, но мне не хочется, прибегать к ней. Могут пострадать невиновные люди. Назовите любую цену, и тот, от которого зависит решение этого вопроса, её немедленно получит. Мне, как девушке, просто противно убивать, даже спасая, чью то жизнь!
— А кто вам сказал, Ваше Высочество, что дело идёт об убийстве?