Бесконечность, плюс-минус - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 5

Глава 4. Там, наверху

В этой главе зародится смысл себя.

Девушка рядом казалась совсем спокойной. Она сидела напротив и опиралась спиной на ствол дерева, как и Мия. Между ними была дистанция не меньше трёх фаланг[1], но, очевидно, сокращать расстояние пока не стоило. Венди почти не обращала внимания на разговор и находилась, скорее, наедине с куклой, которую вязала, чем с двумя остальными собеседниками. Лишь иногда девушка что-то хмыкала и говорила, но не было понятно, кому именно. Она почему-то сразу начала ассоциироваться с корицей. Тихий человек в коричнево-лиловой палитре, от которого пахло пряностями.

А вот её спутник нарезал круги вокруг сидящих девушек. Он походил сразу на всех тех, кто смотрит на мир под каким-то своим, не всегда понятным углом. Окажись этот человек учёным или авантюристом, игроком в карты или фокусником, Мия бы не удивилась. Он олицетворял всё то, что могло их объединять. Стоит только зацепить нужную тему, и в глазах таких людей сразу мелькает какая-то искра. Даже его наряд, вроде привычный для этих мест, казался пошитым по какой-то тайной формуле. Его создали, а секрет кройки спрятали, чтобы никто больше не смог двигаться в одежде так же плавно, как это делал Скай. Флайо его — не сочетание цветов, как у других, а градиент с космосом наверху и сонным солнцем снизу. В руках он вертел широкополую шляпу, настолько большую, что ей можно было накрыть целого лисёнка. Шаги Ская выглядели такими мягкими и естественными, что напоминали подобие плавного чудаковатого танца. Мия внимала каждому его слову и хотела наконец получить ответ на главный вопрос.

— Погоди, в каком смысле — что они такое? По составу? Тебе всё равно это ни о чём не скажет, да и не знаю я, если честно.

— Нет-нет-нет. Просто, что они такое? Они выполняют какую-то функцию?

— А-а-а! — протянул рассказчик, после чего прикусил палец и улыбнулся. — Сразу в самую подноготную, да? Хороший вопрос. Хороший.

Он вздохнул, но секреты вот так сразу раскрывать не спешил. Само ожидание и заинтересованное лицо Мии явно приносили ему удовольствие.

— Об этом пока знает только Орторус. И то не все. Тут как ни старайся, ничего не докажешь, поэтому почти все, кому говорю, не верят. Но я видел, а значит это уже не небылица. Мия, Венди? — подогревая азарт, спросил он. — Готовы войти в процент посвящённых людей?

— Я эту историю слышала, — скептично вздохнула последняя, не отрывая взгляда от куклы. — Мы только недавно прилетели, я даже отоспаться не смогла. Можно я…

— Подожди, стоп-стоп-стоп. Я тебя не так часто о чём-то прошу, сестрица. Мы скоро закончим, так что составь нам компанию.

Ещё один вздох, и теперь в нём слышалась безнадёжность. Скай сконцентрировался и посмотрел на Мию так, будто сам готов был узнать величайший секрет Виоландо.

— Это переходы. Пе-ре-хо-ды.

— Переходы куда?

— А вот этого я не знаю! — развёл он руками. — Ну как, относительно. В одних много песка, в других вообще нет земли, в каких-то огромные, просто чудовищно огромные листья на деревьях растут. Но что это за место, наша ли это планета? Без понятия, хотя и сомневаюсь, что наша. Такие вещи нужно ставить под сомнения. Обязательно.

— Пески и листья? Откуда ты об этом узнал?

Мия на секунду замерла. Мечтательная и в то же время хитрая улыбка рассказчика на месте рушила догадки и практически полностью раскрывала картину. Не пришлось даже гадать, из-за чего же он так улыбался.

— Подожди-подожди, неужели…

— Я был там, — кивая, заключил Скай.

— Нет, быть не может. Преувеличиваешь, да?

— Ни капли. Правда был. И даже не в одном.

— Да ну! И что там? Ты просто исчезаешь и появляешься в другом месте?

— Нет. С земли не видно, но в этом тумане на самом деле находятся лестницы.

— Лестницы?

— Ага, самые разные. Узкие, широкие, стеклянные, деревянные. Да всякие. Но все они очень длинные. Намного длиннее, чем диаметр этого облачка. Вот и остаётся загадкой то, как можно войти в маленький облачный пучок, потом лететь вдоль длинной лестницы и оказаться в огромном странном мире. — Компаньон перевёл взгляд на свою спокойную подругу. — Венди, есть догадки?

— Ни одной, — не отвлекаясь от вязания, ответила она.

— Вообще она тоже любит все эти причуды, да ещё как, просто сейчас вредничает, — объяснил Скай. — Так вот, лестницы. С ними загадка. На самом деле тут всё решается методом экспериментов. Например, первое время у меня не получалось зайти в переходы. Я просто пролетал сквозь тучу, и никакими лестницами там не пахло. Но один раз вышло так, что из-за яркого света я летел с закрытыми глазами. Просто, даже не надеясь, что я залечу в переход, представляешь? И в итоге я залетел в него. Почему-то именно так у меня получилось. Пока что я удачно переходил всего три раза, но каждый раз чувствовал себя маленьким шмелем, который залетел в мир огромных масштабов. Последний раз я пролетал с полчаса, а на деле только от дерева к дереву долетел. И деревья там бесконечно поднимаются вверх — я не видел их верха и низа тоже не видел. Только стволы, уходящие боги знают куда ветки и листья, на которых сотни таких же Скаев бы уместились. Там всё очень большое, даже не представляешь.

— Подожди, получается… Ну, ты умеешь летать, так что ли?

— С помощью аромата, ясное дело. Ну, знаешь, я из бумаги могу создавать разные подвижные штуковины. Если слепить бумагу как надо, то не так сложно поднять её в воздух. Не раз плюнуть, но можно.

Скай достал листок из кармана и не глядя принялся сгибать его в разных местах. Ловкие движения пальцев превратили квадратный кусок бумаги в птичку, которая заняла своё место на траве.

— Получается, ты летал к этим переходам раз за разом, пока не нашёл способ?

— Ага. Полсотни раз пытался, а на пятьдесят первый вдруг, когда и не ждал, получилось, — он говорил об этом так воодушевляюще, что у Мии мурашки пробежали. — Метод проб и ошибок. Поэтому в каком-то смысле я первооткрыватель всей этой невидальщины, так что ли?

Скай не выглядел напыщенным или самовлюблённым. Он будто задал сам себе риторический вопрос и призадумался. В конце концов он оценочно кивнул, словно ответ был положительным.

— А как же учёные? Или другие, похожие на тебя? Люди, которые любят летать в небо. Неужели никто за всё это время не добрался до этих облаков и не изучил их?

— На нашем материке, думаешь, каждый способен взять и оторваться от земли? На других, может, и да, по крайней мере, я так слышал. Но я перекопал уйму книг и трактатов, которые только смог найти в Эмиронии. Есть много предположений и теорий, но я не встречал тех, кто тоже залетал внутрь самого облака. А я этим вопросом интересовался, уж тут-то мне поверь. На северном материке, далеко от этих земель, вроде есть учёные, которые наполовину разобрались. Но уверен, что я, если не первый такой путешественник на Эмиронии, то точно один из них.

— Значит, ты путешественник?

— Ты знаешь, — парень простодушно пожал плечами, — наверно, только на треть. Ещё немного рисую и немного сочиняю музыку. Но не пою — голосом не вышел.

— Ого, сколько всего. Разносторонний ты, выходит.

— Не то чтобы очень разносторонний. Но Венди говорит, что я родился с чернилами вместо крови, значит, наверно всё-таки больше художник. Да, сестрица? Венди, ты нас слушаешь вообще? — снова обратился он к подруге.

— Ну да. А у меня что, есть выбор?

Девушка впервые оторвалась от куклы и посмотрела сначала на Ская, а затем на Мию. Она задала свой вопрос спокойно, и на её лице не читалось какого-то холода. Скорее расслабленность вперемешку с усталостью. Венди не боялась смотреть на Мию, и вообще казалось, что до этого она просто была очень сконцентрирована на своей кукле. Может, это такой скачок настроения, а может, ещё что — угадать было трудно. Но не проронив почти ни слова, только иногда хмыкая и кивая, она всё равно ощущалась как часть компании.

— Я довязала. А у нас какой уговор? Правильно, что я буду сидеть тут, пока не закончу. Я на самом деле не против послушать историю про переходы в сорок второй раз, но куда больше меня сейчас прельщает сон.

— Погоди, не сорок, а пятьдесят второй же. Ты не очень внимательно считала, да?

— Не очень.

— Постой ты, нам ещё нужно столько всего обсудить! — воспротивился Скай, будто бы слова подруги напрочь перечеркнули его планы.

— Давай вместе подумаем, что вам мешает это сделать без меня.

На-треть-художник цокнул, но спорить не стал. Он кивнул Мие, чтобы та не отставала.

— Тогда тоже пойдём внутрь.

— Хорошо. А вы что, брат и сестра, так что ли? — поинтересовалась та.

— Ну, мировоззрением и чувствами. Я люблю близких мне людей называть не только по именам. Иногда какой-то образ или слово зацепится, так я его запоминаю. Обычно имена говорят не так много, как хорошо подобранные слова.

— Понимаю! “Мия”, вот, переводится как “утопающая“. Мне это как-то в книжной лавке рассказали. Я никогда нигде не тонула и вообще не знаю, зачем такие некрасивые имена придумывать.

— Понятия не имею, — зевнул тот. — Имя у тебя красивое, а перевод это уже дело седьмое. Ну, то есть не совсем плевать, потому не десятое, но и в первых рядах по важности не стоит. “Скай” — это “живущий в плодородной почве”. Смешно, а? Полжизни летаю по небу, а тут “живущий в почве”, да ещё и плодородной. Ну в почве так в почве, не суть.

— Получается, ты вот так путешествуешь по разным городам и исследуешь всякие там интересные места, правильно?

— Да, но не только по городам. Удивительных вещей хватает и здесь, в Стео́ксе. Люди ошибаются, когда думают, что невидальщина где-то там, за горизонтом. А настоящие путешественники могут найти их у себя под носом. Я люблю единомышленников, понимаешь? — в голосе слышался восторг. — И новые вещи, в которых есть неповторимая красота. А вы же знаете, какой был девиз у величайшего путешественника всех времён?

— А кто…

— А вот не так важно, — опередил он. — О нём нужно искать редкие источники и прочее. Его имя всё равно вам ничего не даст, да и по правде, некоторые великие люди предпочитают оставаться в тени. Но, поверь, жил человек, который для современных путешественников является чем-то вроде вечного наставника. Лучшим в своём роде, улавливаешь?

— Думаю да, понимаю.

— Такие люди оставляют след даже если живут в сотнях сотен планет от нас, даже если пролетели столетия. Главное, что записи о таких людях, их слова и подвиги доходят до наших планет и наших дней. Потому что есть люди, которые переворачивают созвездия! Ну так, знаете его девиз?

— С… — начала было Венди, но Скай замахал руками.

— Тихо-тихо. Я сам скажу!

Парень проговорил каждое слово чётко, делая небольшие паузы. Звучание оказалось каким-то совершенно не местным и абсолютно незнакомым.

— Sic parvis magna, то есть “Великое начинается с малого”.

Было видно, что по его телу пробежала дрожь после того, как он произнёс эту фразу. Для него, видать, эти слова являлись истиной, которую мог понять только другой путешественник.

— Никогда не слышала. А что за язык такой? Иностранный?

— Нет, не ридас[2]. Ридас намного проще и распространённее. Этот не помню, как называется, но он тоже очень старый. Из прошлых эпох.

— Латинарийский, — спокойно добавила Венди, будто ответ был элементарным.

— Точно! — Скай щёлкнул пальцами. — Вот ты тёмная лошадка, сестрица. Молодец.

— Спасибо. Я пока к себе. Не забудьте днём прийти в трапезную. Обедаем вместе и я хочу вас видеть. — Венди направилась вверх по лестнице.

— И ладно, ты к себе, а мы к себе, — вдогонку бросил парень, после чего обратился уже к Мие: — На самом деле она обычно помягче. Просто её настроение меняется с каждой связанной куклой. Настоящий фейерверк, а не человек. А если она напоминает об обеде, то значит хочет приготовить что-то своё, потому лучше быть. На три, если что.

— Обязательно приду.

— Прекрасно. Пока не забыл, хочу ещё вернуться к тому, о чём мы говорили. Я сказал, что там внутри не встречал живых существ?

— Нет. Только про большие деревья и листья.

— Да-да, всё так. Но, представь себе, никакой фауны. Ни в одном из переходов. Я точно не уверен, ведут ли они в разные части одного мира или в совершенно другие места, но даже если первое, то только представь себе — ни одного живого существа, откуда и куда ни глянь. Для меня это ещё одна большая загадка. У меня есть предположение, что животные если и есть, то такие же громадные, как и деревья. Тут моё воображение рисует очень страшных и больших существ, поэтому я не норовлю проверять.

— Опасные у тебя полёты. Если встретишь, так точно не улетишь.

— Ага. Там такой страх просыпается, ужас. В последний раз я за полчаса чуть не поседел — всё время кажется, что обратно можешь уже не вернуться или ещё какая гадость произойдёт.

Они поднялись на третий этаж и Мия зашла в комнату Ская вслед за ним самим. Её внимание привлекли разные бумажные фигурки, которые висели на тонких нитях. Какие-то были выше, почти у потолка, а некоторые находились прямо перед глазами. Пришлось немного пригнуться, чтобы случайно не задеть их и добраться, наконец, до кровати. Хозяин этой странной комнаты взял в руки похожий на гитару инструмент и развалился на кресле-качалке. Он начал наигрывать какой-то мотив, но не сильно громко, чтобы не заглушать разговор.

— Ты уже познакомилась с Доксом?

— Да, ещё позавчера.

— Не возникает чувство, что нас можно немного перепутать? Ну или хотя бы то, что мы очень похожи?

Странный и неожиданный вопрос. Из той категории, когда и не знаешь, что ответишь толком.

— Да как-то… Не знаю, проще перечислить в чём вы схожи, чем называть все отличия. Совсем разные, как по мне.

— А вот тебе, значит, небольшая история. Недавно мы с ним играли в одной из деревушек, по очереди. Ему тоже музыка близка, если он ещё не сказал. Так вот, закончили, уже начали собираться, как тут к нам подошла пожилая леди. Посмотрела на нас так осуждающе, сморщилась и бросила: — «Тоже мне, песняры нашлись. Играете свою ужасную музыку, да и рожи ваши не отличить». Вот я с тех пор иногда и задаюсь вопросом, неужели и правда рожи похожие?

— Вам просто попалась странная леди, вот и всё.

— Сумасшедшая леди. Безумная старушка, — согласился Скай, проведя пальцем по струнам. — Но если честно, то пусть у нас даже и лица похожи. Нет, ну предположим. Но спутать совершенно разные комбинации звуков, пусть даже полуглухая эта старуха… Ну чушь какая-то.

— Вы по-разному играете, да?

— Мы по-разному делимся звуками. Мне ближе сиюсекундные моменты. Их, знаешь, простота. А Докс больше по большим чувства и длинным историям. Пытается объять необъятное. Около того.

— Было бы интересно послушать. Я вживую никогда не слышала, как звучит такая музыка.

— Запросто. Только, — он протяжно зевнул и прикрыл рот рукой, — ну сейчас, сама видишь. Давай на башне? Там будет куда более подходящая атмосфера.

— Хорошо. А башня эта далеко находится? Просто чтоб я понимала.

Скай сперва улыбнулся, ещё раз зевнул и пальцем показал на потолок.

— Очень. Аж наверху. Мы иногда вечерами собираемся на верхушке самой высокой башни. У нас в замке, конечно же, так что никуда тебе ходить не нужно. Обычно в первый день месяца. Такая вот традиция, сам не знаю, почему именно так сложилось. А там, на башне, можно просто отдохнуть. Поболтать о чём-то, о чём бывает сложно разговориться в обычные дни, посмотреть на мир и, может, подумать о чём-то важном. Думаю, тебе полезно будет посидеть хотя бы раз, чтобы понять. Там я часто чувствую себя ещё немного свободнее, чем просто свободный человек. Тяжёлое сравнение, и его не обязательно понимать. Просто, как начнёт темнеть, приходи, если время будет.

Сперва он бренчал, вяло двигая большим пальцем, а Мия с удовольствием слушала каждый звук. В какой-то момент струны затихли. Скай лежал на кресле-качалке с закрытыми глазами и теперь даже ногами не отталкивался. Дрёма одолела его.

— Я обязательно приду, — шепнула Мия. — Замечательное у нас знакомство вышло. Спасибо.

Она произнесла это слишком тихо, потому ответа не последовало. Гостья аккуратно попятилась, стараясь не разбудить и как же хорошо, что по пути она ничего не задела и ненароком не свалила. Вышла Мия так тихо, что о сладком сне Ская можно было не переживать.

* * *

Даже если не знать, где находится трапезная, её запросто можно отыскать по запаху. Проходящего мимо голодного человека он заставлял стать на цыпочки, тянуться вперёд и следовать к его источнику. Если есть хотелось особенно сильно, то ноги и вовсе могли запросто оторваться от земли на пару-тройку секунд.

За общим столом завязался нешуточный спор о том, умеют йеффи[3] летать или нет. Перепалка началась между Вилсоном и Доксом, каждый из которых был уверен в своей правоте на все сто. Постепенно сидящие принимали сторону кого-то из них и через пятнадцать минут обеда никто уже не прикасался к еде, а пытался убедить всех остальных.

— Так а я и не говорю, что как птица! Но она бзым, и у меня на лице оказалась. Я своим единственным носом это ощутил. Как сверчок запрыгнуло и молния меня расшиби, если это не так!

— Значит не уследил, мальчик. Запрыгнула откуда-то или с дерева упала, но никак иначе.

— Вот ты мне расскажи, Вилсон, что я там уследил, а что нет! — настаивал Докс, а Кейтлин перебила:

— Давай поспорим, радость ты моя? Сидишь тут, усы свои крутишь, а я, так и знай, поеду на север, насобираю йеффи в банку и сюда привезу. Только сумму мне, сумму назови!

— Я читала недавно о них… — пыталась вклиниться Тесс, но звучала слишком тихо для таких перепалок. — Их крылья, они… Ай ладно, не суть…

Вилсон не кричал, но ни на секунду не сомневался в своих словах. Слова Кейтлин, Докса и Ская разбивались ещё не долетев. Он один, с редкой помощью Венди, которая машинальными движениями вязала очередную куклу под столом, на ура отстаивал мнение, что крылышки йеффи — чахлый рудимент и ничего более.

Фрида, Эстер и Мия сидели чуть в стороне от всего этого, слыша происходящее, но не принимая в участия в споре. Первая просто ела, а они с Эстер вовсю обсуждали амарантин и всё, что с ним могло быть связано. Их диалог по живости ничем не уступал перепалке ребят.

— Смотри-смотри! — Эстер достала из кармана флайо камень, сжала его в руке, сосредоточилась и через несколько секунд раскрыла ладонь — ничего. — Вот. Я его расщепила на маленькие части и впитала, если так можно сказать.

Взыграли всё ещё те чувства, когда казалось, что это фокус. Хоть Хлоя её уже когда-то провела с карандашём, всё ещё не верилось что это взаправду, а не трюкачество какое.

— Эстер, ты…! Как?

— Это не всё, гляди.

На ладони вмиг появилась короткая зелёная лента.

— Вот, это просто для наглядности. Я могу поглощать материалы и предметы, чтобы потом создать задуманное. Но всё труднее, чем кажется. Ты сама это скоро поймёшь.

— А сделать эту ленту было сложно? — Мия рассматривала ещё недавно не существовавший предмет. — Так быстро появилась, поверить не могу.

— Это же, по сути, пустяк. А вот действительно что-то масштабное — трудно. У каждого свои сложности с ароматом. Вот я, хоть убей, не могу создавать органику, никак. Потому лист от дерева будет только выглядеть как лист от дерева, но жизни в нём не будет. А всё из-за того, что я умом понять не могу — как это создать вещь с жизнью внутри. Не могу представить, а значит и реализовать не могу, понимаешь?

— Да. То есть аромат — это когда ты хорошенько представляешь, а потом делаешь?

— Вроде того, да. Зато поглощать что-то живое я могу запросто — вот оно само идёт и всё тут… Ой! — Она замотала головой. — Не людей и животных конечно, ты не подумай! Я в основном о растениях говорю. А ещё у меня нет трудностей со скоростью, зато непросто даётся детализация. Полноценные рисунки, так, чтоб не отличить, я создать не могу, потому что нужно каждую мелочь в голове держать. И расщепление больших предметов тоже непросто даётся.

— Интересно какие трудности будут у меня. Вдруг у меня час будет уходить на то, чтобы реализовать что-то? Все смогут справиться за минуту, а я буду сидеть и крутиться целых шестьдесят.

— Ну, такого я не видела, — успокаивающе улыбнулась Эстер. — Чего гадать? Мне в целом интересно каким будет твой аромат. Сейчас мы так, в общих чертах обсуждаем, но главное ведь откроется на первой тренировке. Сама понимаешь. Оно придёт, ты главное не переживай. Важно лишь делать шаги вперёд, пусть и маленькие.

— Понимаю.

— А первый шаг будет сегодня вечером, — вклинилась Фрида.

— Сегодня? — опередила Эстер. — То есть как? Я не могу сегодня. Никак, Фрида. Почему сегодня? Я думала, мы сами выберем, когда тренировать аромат. Почему нет?

— Да подожди! Я тебе слово, ты мне десять. Вездесущие с твоим ароматом, Эстер. Я про другое. — Она обратилась к Мие. — Помню ты говорила, что у тебя проблемы с чтением и письменностью. И что на Йетрагге-янтэ ты можешь только говоришь. Я же правильно всё поняла?

— Да. Как-то так и… есть, в общем.

— Вот. Это не страшно и, главное, поправимо. Как отнесёшься к тому, что помимо тренировок с ароматом у тебя время от времени будут занятия по письменности? Думаю и сама понимаешь, насколько это важно.

— Да, это… ещё как. — С Фридой разговор приобретал другой темп и становилось сложно вот так мгновенно перестроиться. — Ещё как важно. С Эстер?

— Нет. С ней.

Собеседница аккуратным жестом указала на девушку, которая сидела рядом и уже вовсю была вовлечена в разговор с Хлоей. Венди не слышала слов Фриды, даже не обернулась, но палец указывал именно на неё.

— Ух ты. А она об этом знает?

— Знает. Я понимаю, что ты можешь накрутить лишнего — я бы сама так сделала. Но мы с Венди это обсудили, так что можешь не бояться, что ей это в тягость. Серьёзно.

— Хорошо. Если так, то я с удовольствием.

— Ещё одно…

Докс вдруг захохотал так резко, что даже Фрида дёрнулась. Он смеялся и говорил громче всех — чтобы это услышать, даже уши не нужно было навострять. Этот его скрипучий хохот — определённо не самый мелодичный звук, но забавный и заразительный. Фрида посмотрела на него с раздражением, но замечание не сделала, только предложила Мие пойти с ней.

Они покинули трапезную и поднимались по лестнице вверх. Сейчас собеседница была куда серьёзнее, чем до этого.

— Касательно голоса с жёлтыми глазами. Когда он приходил к тебе в последний раз?

— В Мейярфе. А здесь ни разу за три дня не пришёл. Но он, наверное, и не должен.

— В каком смысле?

— Он у меня свободный. Когда хочет, тогда и навещает. Не могу его заставлять или прогонять.

— Понимаю. Мия, это довольно странная тема и не сказать, что я в ней что-то смыслю. Но я хоть немного хочу помочь разобраться. У нас здесь есть один человек, с которым тебе рано или поздно предстоит познакомиться. Он последний из оставшихся в замке, кого ты не знаешь. — Она застопорилась, явно не зная какие слова подобрать. — Это очень специфический человек. Ты можешь его первое время не понять. И он может показаться очень странным, но к нему тоже важно найти подход. Мы поняли друг друга?

— Да.

— Отлично. Я спрашивала о твоём случае, и он сказал, что у него есть ответ. Но ответ этот может быть трудно получить. Весьма и весьма. Тебе нужно просто понять этого человека, но не так, как ты понимаешь нас, хорошо?

— Если я тебе скажу “да”, ты же всё равно поймёшь, что я обманываю. В теории — хорошо, а на деле, э-э-э… Я не знаю как будет.

— Понимаю. Я сама не знаю. Просто попытайся.

* * *

Знакомство с человеком — не всегда диалог.

Самая далёкая комната на четвёртом этаже была не похожа на все другие. Стены, пол и потолок были обклеены обрывками бумаги мягкого голубого цвета. Листочки были склеены между собой широкой липкой лентой, потому место это приобретало серо-голубые тона. На полу лежало много подушек и больше ничего в этом помещении не было просто потому, что там не нашлось места любому другому предмету.

Здесь, в коконе, жил человек, но правильно было выразиться так: “Человек жил здесь, в коконе”. Никак иначе сказать нельзя. Не в Стеоксе, не на четвёртом этаже и даже не в замке, а лишь сине-сером коконе, подобных которому существовать не могло. Он не планировал становиться насекомым, потому что не планировал становиться вовсе, тем не менее, свой кокон любил. И глаза у жителя были неважного цвета, и рост его интереса не вызывал. Самое детальное, как его опишешь, это сильные руки, смуглая кожа и густые чёрные волосы. Как хочется описать дальше, так взгляд сам ускользает, а за ним и детали внешности.

Имя его было Эйдан, и сидел он в дальнем конце комнаты, смотря на внешний мир сквозь пальцы. Разговор начался не с приветствий и знакомств, а закончился не прощанием. Никакой последовательности и никаких вопросов о том, куда она делась. Вне кокона покажется, что его ответы — это что-то далёкое и труднодосягаемое. Но внутри кокона самые важные секреты сразу звучат вслух.

— Голос не обманывает. Ты и правда появилась из крови. — Эйдан смотрел в одну точку и будто грел руки у невидимого костра. — Бояться тебе его не нужно. Нужно любить, но я пойму, если ты не сможешь. Потому что я бы не смог.

Эйдан был не из торопливых рассказчиков. Мог произнести имя того, к кому обращается, а потом замолкнуть. И Мия как-то интуитивно поняла правила этой игры-разговора. Ты услышь, но не жди ответ сразу. Посчитай, сколько серых липких линий в комнате и догадайся почему пол завален подушками, подумай, сколько слоёв ленты нужно, чтобы заклеить подоконник вровень со стеной, выйди, проживи пару дней или жизней, а потом услышь ответ. Он может быть раньше, но ждать, считая секунды, не нужно.

— В таких случаях работает негласное доверие. Даже если мы не знаем друг друга. Сейчас так: я молчу о голосе, а он не звучит обо мне. Мы это понимаем. Но ближе него у тебя нет и не будет. Это всё.

— Спасибо. Я начинала бояться, что он шутит надо мной, но теперь этого чувства нет. Фрида думает, что тогда всё совсем запутанно и не понимает, откуда у меня амарантин. А мне почему-то теперь так просто об этом думать. Я просто верю жёлтому цвету и всё. Не знаю, откуда такая уверенность.

— Да. И всё.

Эйдан встал. Стоял он шатко. Парень начал приближаться, плавно уводя взгляд то в одну, то в другую сторону. Подошёл вплотную и посильнее заклеил отлипший уголок серой ленты, из-за которого виднелась часть стены. Из щели вытекала тонкая струйка то ли смолы, то ли ещё чего, которую он стёр пальцем. Потом он вернулся на своё место. Мия точно почувствовала, что от Эйдана воняет гарью.

— Это знание о жёлтом голосе, которым ты поделился… Сложно было его достать?

— Нет. Там же без деталей и образов. Просто описал тебе твоё же естество.

— Это аромат такой?

Непонятно почему, но на Мию упал взгляд исподлобья. Взгляд холодный и недружелюбный. Высокомерный, но не озлобленный.

— Нет. Я, знаешь, не из особенных. Не носитель. Но мы всё равно в чём-то похожи. У меня свой жёлтый голос, но без цвета и без звука. Ещё есть эта комната. Зачастую мне хватает.

И голос его был мягким, и само выражение лица изменилось. Ни о чём отталкивающем сейчас речи не шло.

— Как ты думаешь, приживёшься?

— Невероятно хочу. Знал бы ты как, — Мия сама удивилась, что вопрос не застал её врасплох. — Буду стараться как могу. Но я в таких вещах не сильна.

— А в чём сильна?

— М-м-м… — протянула Мия и невесело добавила: — Да ни в чём, если честно. Ни в чём не сильна.

— Понял.

Эйдан прикрыл ладонью рот, затянулся и выдохнул чёрный дым. Запах оказался не похож на тот, что курили у Заужа в таверне. У Эйдана не было никакой вещицы в руках, он просто время от времени прикрывал рот и как-то затягивался, а на выдохе гарь струилась меж пальцев.

— Ни в чём не сильна — значит ко всему открыта. А не то, что ты подумала, сказав мне эти слова. Я вот силён в нахождении в комнате и бесповоротно слаб в далёких путешествиях. А ты пока выбирай что ближе — твой кокон или ничейное небо. Целый мир перед глазами. И весь секрет знаешь в чём?

— В чём?

Собеседник жестом попросил подождать и подсел ближе. Эйдан выдыхал дым, а потом ему надоело и он его проглотил. Дым больше не появлялся изо рта.

— “Будет момент”. Весь секрет в этой фразе. Будет момент, когда ты будешь неимоверно хороша. Неотразима. Главное создай его, и он точно будет. И вот что ещё важно — ты заметь, сколько разговоров. Диалогов, впечатлений, эмоций и медлительности. Всё движется очень размеренно, замечаешь? Ты либо говоришь, либо спрашиваешь. Ты общаешься. Но, — он сдержанно рассмеялся и смех этот был голодным, а не простодушным, — будет момент, когда человек-ноль начнёт действовать. Когда закончатся разговоры, а привычный ход вещей пройдёт. Вот тогда и не опозорься. А пока впитывай. Впитывай сколько хочешь. И кстати!

Он встал и подошёл к одному из самых больших голубых квадратов напротив них.

— Ты всё смотришь на эти обои как заворожённая. Только не понимаю почему, там же ничего нет.

Эйдан дёрнул уголок обоев, а за ними, и правда, самое настоящее ничего. На первый взгляд смотришь — ничего, но стоит присмотреться и очень даже ничего. Мия смотрела, но понимала, что “ничего” пройдёт. И даже если голова разболится от такого зрелища, то ничего, пройдёт.

* * *

Вечер стал целым воспоминанием. Пальцы научились наклонять кончик пера под нужным углом и писать больше половины букв. Как слова являются бо́льшим, нежели просто ряд букв, так это занятие обернулось не только сухой теорией. Венди рассказывала интересно, а отвечала на вопросы терпеливо. Основной источник света, лампа, была круглой жёлтой сферой. Казалось обними её, и та согреет.

Тесс всё время была с ними и вела себя тихо: то приберётся, то подаст что нужно, то почитает немного. В конце занятия она что-то колдовала с чаем. Сложно было разглядеть наверняка, потому что в дальнюю часть комнаты свет лампы не доходил, а окно закрывала штора. И правильно. За ним шумела непогода, и худшее, что она могла принести через прозрачное стекло, — меланхолия.

В этот момент Мия испытывала какое-то детское, максимально приземлённое счастье. Очень нравилась та письменность, которую она изучала, нравился тот голос, что ей объяснял простые правила этого мира, и вкус чая, который приготовила Тесс. Закончив с занятием, все трое сели на кровать и заговорили о простом, но оттого и неописуемом. Обычно после таких разговоров сложно ответить на вопрос: «О чём вы говорили?». Ведь кажется, что и обо всём на свете, а даже предложение выдавить из себя сложно.

Чай, в этот раз нормальный, без всяких глупостей, согревал всё-всё, не только тело. Он приятно пах, но чем именно, Мия ни за что бы не угадала. Спрашивать не хотелось, ведь в этом таилась какая-то своя загадка. Загадка чая смешивалась с магией разговора, но даже сама природа не могла через окно услышать, о чём же болтают в этой комнате.

Замечались мелочи. У Тесс был приятный сдержанный смех, и она каждый раз рукой прикрывала рот, когда смеялась. Венди любила обнимать подушки и закрывать глаза, когда думает. Когда шутили, она скорее улыбалась, чем полноценно смеялась. И пиалу с чаем она растянула на весь вечер, пока её подруга выпивала содержимое залпом. Моменты оседали в голове, а вместе с ними оседали буквы.

И этого было достаточно.

* * *

Поздним вечером огоньков в коридорах замка становилось меньше. В центральном холле ещё куда ни шло, но замок постепенно засыпал и словно сам тушил свет. Сегодня особенная ночь, поэтому поддаваться сну точно нельзя. И пусть даже лёгкая сонливость пробирает, пусть ощущается вялость, стоит…

— Тр-р-ря!

Этот неожиданный крик раздался, стоило только завернуть за угол. Мия рефлекторно крикнула и отскочила назад. У Парадокса эта реакция вызвала больше вопросов, чем собственная выходка. Он крякнул и застучал ногами по большой коробке, на которой сидел.

— Огрей тебя молния, чё й-то ты так шарахаешься?

— Жуть. Жуть какая! Так нельзя делать. Никогда!

— Как так?

— Ты сидишь здесь практически в полной темноте! А у меня даже мысли не было, что у моей комнаты может кто-то затаиться и ждать. А потом крикнуть, вот так, исподтишка!

— Бро-ось, — протянул тот. — Все думают, что самый лучший сюрприз должен быть неожиданным. Я же вхожу в малое число тех, кто считает, что лучший подарок — это сама неожиданность, как есть. Её ни лентой не нужно оборачивать, ни упаковывать, даже потрогать не получится, но такие подарки запоминаются. Возможно, теперь ты аккуратно будешь выглядывать из-за угла, тем более ночью. И когда твоя бдительность угаснет, я снова появлюсь. На этой злосчастной коробке, на этом же самом месте. И никуда тебе от этого не деться, трусишка.

— Не нужно так, иначе и до заиканий не далеко.

Парень похлопал коробку под собой, будто это была лошадь.

— Хорошо. Я сижу тут, так сказать, чушь несу. Но по-хорошему мне бы уже десять минут как стоило быть в комнате Эстер и оттирать от её окна засохший дёготь. Только, пожалуйста, без лишних вопросов о том, что там произошло. Главное, успеть закончить поскорее, а там и жизнь покажется ярче. Ты ведь тоже поднимешься на башню? Хотя бы глазком посмотришь, ну.

— И не одним. Вечером я полностью с вами.

— По рукам. Тогда быстро с этим разберёмся. Ты не против? — спросил Парадокс, успев соскочить с коробки и уже вовсю пихая её внутрь комнаты.

— Так ты мне купил какие-то подарки?

— Глэдис мне сказала, что ты знаешь. Ну, о том, что она тебе должна купить всё вот это барахло. А я просто доставил огромную коробку, что тоже немаловажно. — Парень тараторил о чём-то своём и одновременно описывал вещи, которые доставал из коробки. — И вообще, у тебя же крутятся мысли насчёт этого треклятого дёгтя, да? Вот гребень, его я кладу на стол. А дёготь я налил в шарик, который ну не должен был попасть по окну Эстер. Но ладно хоть окно, поверь, если бы зашвырнул его прямо в комнату, я бы сейчас помогал тебе с куда менее весёлой миной. Мне просто повезло. Мыло и всё похожее я отнесу в ванную, подожди.

Мие казалось забавным то, как её друг носился по комнате, стараясь сразу найти нужное место для каждого предмета. Он, практически не останавливаясь, рассказывал свою историю, параллельно комментируя то, что достаёт из коробки. Всё в нём говорило о том, что он спешит, потому так и не подберёшь момент, чтобы вставить хоть слово.

— Какой-то блокнот, что ли, не знаю. Кладу на стол. Касательно шарика. Вообще дёгтем я хотел закрасить облезший кусок на фасаде здания, ты не подумай. А то как лишай какой-то на фоне чёрного цвета. Придумал отличный способ, швырнул и он так странно полетел, я сам не понял. Шмякнулся он что надо, просто самую малость не туда попал. Ну, шарик, не дёготь. Но óру не было, на удивление. Эстер иногда умеет так посмотреть, что лучше бы она меня била палками и истерила. Всякую женскую дребедень вроде… а что это вообще за штуковина? Ладно, это я кладу сюда, на стол. Если что непонятно с этим, спрашивай у девочек. Я понятия не имею, как такое использовать.

Только он затих, только-только появилась свободная секундочка, как Мия воспользовалась единственной возможностью подсобить.

— Докс, я… Остальное могу достать сама, честное слово. Ты выглядишь так, будто от тебя каждая секунда ускользает. Я боюсь, чтоб вы там с Эстер не разругались.

— Вот первое — точно правда, а насчёт второго я не уверен. Понимаешь, в этот раз меня спасает то, что я помогаю тебе. Хотелось бы сказать, что я боюсь её гнева, но тогда меня можно будет назвать тем ещё сказочником. Мне просто не хочется, чтобы она ходила с повешенным носом, вот и всё. Эта мисс может помочь выбраться из глубочайшей ямы когда паршиво, но сама способна расстроиться из-за грязного окна. Вот такой… парадокс вырисовывается. Парадоксальнее меня получается, а я конкурентов не жалую. Ну а в коробке осталось всего ничего. С этим-то ты сможешь разобраться, правильно понимаю? Тогда я растворяюсь, исчезаю, улетучиваюсь и всё в таком духе. Свидимся на крыше.

И он убежал, хотя, скорее, даже растворился, исчез и действительно улетучился. Мия осталась наедине с каждой из подаренных вещей. Сейчас она могла прикоснуться к ним без суеты и спешки.

Гребень и зеркало, непонятная фигурка с сильным цветочным запахом и полный ящик других мелочей — всё это постепенно приобретало собственное место. Синий замшевый блокнот и стеклянная ручка-перо лежали в уголке стола — они казались какой-то особой частью подарка, а не очередной безделушкой. Хоть страницы пока и пустовали, расцвела уверенность, что скоро каждую из них покроют разные буквы, слова, а затем и предложения.

Когда очередь дошла до одежды, то стало очевидно — вот она, главная часть подарка. Мия осмотрела её со всех сторон несколько раз и даже решила примерить. Такого типа наряды уже не так необычно видеть на других жителях этого мира, не важно старых или молодых. Но надеть на себя эти утончённые одеяния было совершенно непривычно и удивительно. Будто через ткань передавалась и культура Эмиронии, и колорит её жителей. На несколько секунд захотелось даже как-то странно пошутить или что-то этакое сказать. У многих из замка были свои цвета, а ей достались свои: хрупкие красный с чёрным, что прятались под прочной тканью жёлтого флайо. Такого сочетания Мия не видела ни у кого, а значит, её палитра была неповторимой.

Коробка, наконец, оказалась пуста. Каждая частичка подарка перестала быть ничейной — всё это теперь принадлежало человеку. Мия легла на уже застеленную кровать прямо в своём одеянии. Тихо и уютно. От этого так приятно было думать о случившемся и только надвигающемся. С обеих сторон времени её ждало что-то приятное, и она словила себя на мысли, что мало кто может испытать эту радость — не избегать прошлого и не пугаться грядущего. Сейчас весь мир крутился вокруг забавного позвякивания цепей на её новой любимой одежде.

* * *

Как и просил Скай, вечером Мия поднялась по ступенькам на самый верх. Она налегла на железную дверь, пропускающую её в совершенно другой мир.

Перед ней открылось космическое полотно со звёздами сверху и расплавившимися на горизонте огоньками. Внизу, на земле, не виднелось ничего, что могло бы подарить яркий свет, только крохотные факелы и лампы заведений. Сейчас жизнь внизу казалась несуществующей, будто случилось наводнение, но вместо воды земля тонула в чернилах. А люди здесь сидели и то ли ждали спасения, то ли знали, что уже спасены.

Всё здесь было не как в обыденности — казалось, что каждая часть этого пространства таила в себе причины, по которым тут все и собирались. Крыша была устлана коврами, цветастыми и выцветшими, слегка пыльными и где-то даже рваными, повидавшими, очевидно, многое. То тут, то там были разбросаны подушки и несколько пледов, а лица находящихся здесь были освещены огнями свечей, спрятанных под маленькими стеклянными куполами. Ветер разносил голоса: громкие и приглушенные, раздосадованные, счастливые и спокойные.

Мия простояла несколько мгновений, просто наблюдая за этим необычным проявлением связи между людьми — здесь всех словно опоясывали воображаемые нити, объединяя каждого с каждым. Но стоило только посмотреть на всех по отдельности, и какими же разными все казались. Мия тоже была одной из этих “разных”, но вот никаких “нитей” вокруг себя не ощущала.

Из мыслей её вырвал тихий плач. Казалось, глупость, ведь не может человек плакать в таком месте. Повернувшись к источнику звука, она увидела сидящую на парапете Хлою, укрывающую в своих объятиях Мелиссу. Последняя что-то невнятно бубнила в плечо своей подруги, то и дело прерываясь на всхлипы и рыдания:

— Она же ему всё… а он? Всё отдала, а он… он… Никакой не “тот самый”. Предатель. Лжец, — и снова в плач.

Мия ничего не понимала, а оттого и распереживалась. Она подошла на пару шагов ближе и неуверенно посмотрела на Хлою, надеясь, что может как-то помочь. Та лишь медленно покачала головой и покосилась на лежащую рядом с ними книгу. Хлоя на секунду ухмыльнулась, а затем у неё получилось заговорить грустным голосом:

— Бывает веришь в любовь, а оказывается, что игра. Такая вот жизнь, милая.

— Как настоящие чувства могут быть просто игрой? Как? Кем… Кем же нужно быть?

Хлоя гладила бедолагу по спине и невзначай махнула головой, мол, их лучше оставить наедине. Мия отошла в сторону, и никто не возражал.

Окинув крышу взглядом в очередной раз, она поняла, что даже целая картина, если в неё внимательнее всмотреться, состоит из отдельных сцен, где каждая группа людей выделялась по-своему. Одна из них воспринималась очень взрослой и состояла всего из двух человек — Глэдис и Фриды. Они сидели на парапете вполоборота и разговаривали. Казалось, подойди, чтобы подслушать, и не поймёшь их язык, настолько это что-то зрелое. Каждая из них находилась на несколько шагов впереди и не разобрать их языка, их природы, пока сама не сделаешь эти шаги. Хотелось понимать их речь как свою родную, но пока было рано.

Стоило обратить внимание на компанию, в которой находился Докс, — всё становилось проще. Он на пару с Кейтлин громко доказывал Венди, что есть у птиц такое семейство — “червееды”. Последняя не соглашалась и всё хотела сменить тему, но оппоненты требовали аргументов почему именно “нет”. Кейтлин пыталась приводить доказательства, в то время как Парадокс уверял, что своими глазами видел червеедов. Венди все озвученные факты называла вялыми и только больше раззадоривала оппонентов. Тесс умудрилась заснуть на паре подушек и коленях Кейтлин. Шума и огня было много, вот только этого сейчас не хотелось. В этот раз тянуло к другому.

В десятке фаланг[4] от них сидели другие люди. Которые сначала слушают гитарные струны, а только потом произносят слова. Эстер лежала на парапете, смотря вверх; Скай наигрывал какую-то мелодию и, судя по взгляду, посвящал её звёздам, а Вилсон довольствовался малым, раскуривая трубку.

Подойдя к ним поближе, Мия не заговорила. Крики на заднем фоне как-то затихли. Всё же чувствовалось, что каждая компания — свой маленький оплот. Скай делился музыкой, которая могла быть знакома каждому, даже тем, кто её никогда не слышал. Что-то очень простое, но подо что хотелось засыпать из ночи в ночь: самому или с кем-то, в уютной кровати или прямо посреди ночного луга. Мию притянула мелодия, и она шаг за шагом оказалась четвёртой в этой компании. Эстер, которая считала белые бусины над головой, и она. Скай, который умудрялся раскрашивать пространство вокруг звуками, и она. Вилсон, который курил какой-то ароматный табак, не похожий на другие. И Мия.

— А ведь и правда… Как теперь верить красивым мужчинам? — поинтересовался Скай, перестав играть. — Подходила к нашей страдалице, да?

Мия кивнула, радуясь тому, что к ней обратились вот так просто, словно она тут вовсе не первую флатию.

— Тут ничего не поделаешь, когда её несёт. Такие вот они, леди, которые любят женское чтиво.

— Да, она впечатлительная, — согласилась Эстер. — Я люблю истории о любви, но эта… ну кошмар какая предсказуемая и плаксивая. Я читала эту книгу, но не понимаю из-за чего там плакать. Тут нужно время.

— И желательно хорошая литература, — только добавил Скай, как ему тут же ответил Вилсон.

— Мальчишка ты ещё, раз говоришь такие вещи.

Он не торопясь вытряхнул старый табак, а затем набил трубку заново. Выглядело это так, что, пока он не закончит мысль, пусть даже через пару минут, никто и слова не скажет.

— Если девочке нравятся такие книги — замечательно. Нет объективно плохой литературы, мальчик. Но есть хорошая, а это — совсем иное. То же и про музыку, и про всё другое.

— Вот так да, какая удобная позиция. А если книга написана за день, и в ней нет ни доли того, что можно даже в теории назвать искусством?

Вилсон раскуривал трубку и смотрел на то, достаточно ли табака он положил. Позиция Ская не вызвала на лице мужчины ни удивления, ни чего-то ещё. Даже от белого дымка он испытывал больше эмоций.

— Даже такая книга найдёт того, кто будет считать её лучшей на всей планете. Скай, мальчик, я это Кейтлин смог доказать, что мне с тобой тягаться? Так что дай мне отдохнуть, а не трепать языком.

Парень хмыкнул, но спорить не стал. Вместо этого он лишь начал наигрывать мотив и покачиваться из стороны в сторону вслед за мелодией.

— Давно вы вот так собираетесь на этой крыше?

Вопрос был брошен всем и никому конкретному одновременно. Эстер казалась слишком занята любованием звёздами. Вилсон вроде призадумался, судя по тому, что нахмурил брови. Он уже начал было высчитывать сколько лет утекло, но Скай опередил его длительное молчание. Парень пожал плечами и простодушно предположил:

— Бесконечность, плюс-минус.

Эта фраза, видимо, была остальным знакома и только Мия её не поняла. Какое-то крылатое высказывание из популярной книги или просто шутка, знакомая каждому эмиронцу. Только она за жизнь ни одной шутки не выучила и ни одной книги не прочла.

— Я не знаю, откуда эта цитата.

— А это и не цитата, — вставила Эстер, не отрывая взгляда от звёзд. — Ты ничего об этом не слышала, да?

— О бесконечности?

— О теории, связанной с ней.

— Нет. Никогда и ничего.

— Могу попробовать поделиться, — бросил Скай. — Совру, если скажу, что в ней ничего личного, хоть о ней и знают многие люди. Конечно, я могу и сказать, что мы собираемся здесь столько-то месяцев с какого-то там года. Но этот ответ не будет таким полноценным, каким мог бы быть.

— Вы придумали эту теорию?

Скай снова прыснул, словно кто-то предположил то, что предположить было невозможно.

— Нет конечно. Но очень хотелось бы. Эта теория придумала себя сама.

Внутри взыграло что-то большее, чем интерес. Может интуиция и предчувствие, а может родной голос, по которому она соскучилась — сейчас сложно было разобрать. Но это «что-то» не походило на обычную жажду поглотить пищу просто для того, чтобы поскорее утолить голод. Поэтому не было ни одной причины сказать «нет». Скай продолжал играть.

— Посмотри и рассмотри этих людей, — показывая в сторону других, попросил он.

Мия повернула голову и медленно заскользила взглядом по очертанию каждого из жителей замка.

— Они довольно разные, сами по себе. Я прекрасно понимаю, что мы все отличаемся: интересами, взглядами, возрастом, полом и так далее. Проще будет перечислить то, в чём мы похожи, потому что отличий действительно много. Но и те, кого ты видишь, и те, кто пока на задании, — всё же собираются на одной крыше. Поверишь ли ты мне или нет, но достаточно одного сильного сходства, чтобы оно перекрыло множество маленьких недостатков. Приведу пример. Обрати внимание на любого из тех, кого видишь. На кого-то одного.

Взгляд Мии почему-то остановился на силуэте девушки. Та тянула руки к горлу Парадокса, но было видно, что всё это шуточно.

— На кого смотришь?

— На Венди.

— Замечательно. Она, несмотря на пылкий характер, любит вязать кукол — ты это знаешь. Я мало что в этом понимаю, но иногда помогаю ей в этом деле. Она тоже не всегда положительно относится к моим глупостям, но я постоянно таскаю её за собой. Мы разные, но она мне как родная сестра. А вот с Доксом она ссорится чаще остальных. Но случись с ним что серьёзное — она бы очень, очень долго себе места не находила. Венди молчит, но ей нужны его слова. Мысли Парадокса всегда горят, но он никуда без кого-то, кто этот огонь захочет и, главное, сможет потушить хоть иногда. Такая вот у них связь. А у нас с ней другая. И с каждым из замка у меня есть какая-то связь, а у них со мной. Я про каждого из них смог бы написать книгу, может, не очень большую и не совсем умело, но я бы не задумывался о том, что мне не хватает материала.

— Целую книгу? Как так? — не отрывая взгляда от силуэта Венди, спросила Мия.

— Просто нас связывает что-то необъятное. Я уверен в том, что часть этих людей ищет свой смысл жизни, а часть уже нашла и живёт им. Это два очень важных процесса, наиболее важных, как мне кажется. Знаешь, мне до одури нравится то, что эти люди умеют отличить жизнь от существования. И если это уметь, то дни не сливаются в один комок, а ты не путаешься в днях флатий. Это мелочи, но и они играют большую роль. Мы движемся с разной скоростью, но мы движемся и при этом помогаем друг другу. Один учится признавать слабости, другой — не бояться своих достоинств и стремлений. Бывает даже так, что удаляешь одну трещину, так появляется вторая, куда более широкая. Но всегда есть тот, кто протянет руку помощи, и тот, кому протянешь её ты.

Скай заметил эту нотку неуверенности в Мие, взгляд, которым ребёнок мог посмотреть на взрослое мудрое существо. Словно всё уже объяснили, а она ничего не поняла.

— Спрашивай.

— Я понимаю то, о чём ты говоришь. Но я не понимаю, почему бесконечность.

— Я не знаю точного ответа, — пожал плечами парень. — Теория появилась давно, и у каждого ответ свой. Честно говоря, я бы сказал, что у каждого есть своя бесконечность. У меня это одно, а у всех остальных — другое. Но я уверен, что испытываю счастье, когда соприкасаюсь с ней. Ради него, я, собственно, и живу. Ради счастья.

— То есть можно сказать, что бесконечность — это то, что делает тебя счастливым? — спросила Мия, надеясь, что её догадка не прозвучит глупо.

— Бери шире — это ты сам. Ты сам, выраженный в одном слове. Ну, в большинстве своём, — согласился Скай. — Но ничего не может быть точным на сто процентов. Даже бесконечность размыта, хотя это самое что ни на есть точное понятие из всех, о которых я когда-либо слышал. Поэтому и плюс-минус, для точности.

И разговор затих. Просто затих, не из-за того, что возникло неловкое молчание, что больше нечего было спрашивать и нечем делиться. Не потому, что кто-то говорил то, что сложно понять, и не из-за того, что тёплый ветерок хоть и не был летним, но всё равно убаюкивал. Просто сам разговор нуждался в тишине, чтобы осесть в мыслях каждого.

— Эстер, извини за вопрос, а вот у тебя она есть? Бесконечность.

— Ой, — девушка тяжело вздохнула. — Не ожидала этого вопроса и не была к нему готова, честно. Я из тех, кто любит формулировать важные мысли заранее. Но я постараюсь, Мия. Сейчас, только дай мне пару минут.

Стоило посмотреть на неё и возникало чувство, что созвездия помогали ей думать. Обычный человек глянет вверх и увидит мириады белых точек. А Эстер смотрела иначе, будто там, на полотне — знаки: ответы, что спрятаны в созвездиях и образы, нарисованные туманностями. Мелодия, которую наигрывал Скай, звучала тихо, но из-за неё космос представлялся не таким уж далёким.

— Если выражать одним словом… — она задумчиво покачала головой, будто согласовывая ответ с внутренним “я”. — То эмпатия. Объясню. Всё дело в настоящих эмоциях человека. Чувства людей — это важная часть меня самой. Раньше я думала, что только хорошие, но сейчас понимаю, что и тяжёлые эмоции играют важную роль. А я хочу быть рядом, когда всё из рук вон плохо и показать, что всё пройдёт. Пройдёт, и тогда мы будем радоваться тому, что вызывает эйфорию. Отчего мурашки по коже. Только бы всё это было искренне. Мне хочется, знаешь, сломать эту баррикаду и помочь человеку быть собой. Даже сейчас, вроде ничего особенного, но просто послушайте, пожалуйста.

Скай снова перестал играть, уже в который раз. Мия прислушалась, а Вилсон как был тихоней, так им и оставался. До них донеслись хорошо знакомые голоса Докса и Венди.

— Просто спрыгни вниз, пожалуйста. Я клянусь, всем скажу, что это несчастный случай. Ну почему ты такой осёл. Почему?

— Ты, значит, истеричка. Живи в своём мире, где божьи коровки не линяют, но пожалуйста, мне его не навязывай. Я буду, это… отстаивать правду, ага!

Мия сдержанно засмеялась и шепнула:

— Они спорят с целый вечер, да?

— Нет. С утра. Это четвёртый спор за день, — деловито заявил Вилсон и Эстер пожала плечами.

— Не рекорд. Хоть это и странно, но я без этого не могу. И их ссоры, и их тёплые слова друг другу — мне всё это нужно. Мне хочется быть рядом и в… в самые разные моменты жизни. В-о-от. В целом, я ответила на вопрос?

— Да и не в целом ответила. Очень красиво говорила, будто и правда готовилась.

— Импровизация и вдохновение делают своё дело. Раз уж заговорили о таком, то передаю слово Вилсону. Давай, твоя очередь отвечать на серьёзные вопросы. Вот ты можешь выразить свои мысли?

— По поводу? — без особого энтузиазма переспросил мужчина.

— По поводу того, о чём мы говорили.

Следуя всем правилам флегматизма, Вилсон спокойно упаковал свою трубку в небольшой футлярчик, который спрятал за пазухой.

— Я согласен с тем, что говорил Скай. Мне тоже присуще счастье, возможно, оно даже заключается в больших мелочах, чем ваше. Но я не люблю давать форму вещам, которые должны оставаться бесформенными, — заключил он и вежливо кивнул. — Поэтому оставляю вас и иду спать. Благоночья.

Попрощавшись только с ними тремя, мужчина с густыми усами был первым, кто покинул крышу. Почти сразу за ним ушла Мелисса, а затем Кейтлин.

— А ты, Скай? У тебя есть бесконечность? — поинтересовалась Мия.

— Спрашиваешь! Естественно есть, — гордо ответил он. — Кому как не путешественнику знать о том, что по-настоящему не имеет ни конца ни края?

— Поделишься?

— Запросто. Но!

Он поднял палец вверх и снова произнёс «но». Затем ещё раз, привлекая внимание, и ещё раз, на всякий случай.

— Но я тебе покажу свою бесконечность. Нет, не буду говорить о ней, а покажу. Потому что это тот случай, когда нужно один раз увидеть, а не много раз услышать. Даже если ты можешь услышать это бесконечность раз, плюс-минус, то всё равно лучше один раз увидеть. Поэтому в любой случайный день, в любое время суток я прихожу к тебе, и мы идём смотреть.

— На…? — помогла ему Мия, ожидая услышать логическое завершение предложения.

— На мелочи, если серьёзно. Но ты же помнишь девиз самого крутого путешественника из всех? Великое начинается с малого. Это важно.

— Хорошо. Тогда я готова к внезапному путешествию, — довольно ответила Мия и улыбнулась. — Покажешь, а я буду ждать. В любой день.

— И в любое время.

— Только не забудь.

— Вот ещё!

Внезапно кто-то аккуратно обнял её сзади. Глэдис получилось узнать не оборачиваясь, просто по рукавам платья и сладкому запаху. Захотелось ответить тем же, и Мия на секунду коснулась её рук. Холодные. Руки, с которыми не хочется прерывать контакт. Тактильность — это тоже способ поговорить. Сейчас между ними завязался диалог, особенный, пусть и простой.

Все остальные стали ближе к Эстер и Скаю.

— Что вы тут, властно глазеете на ночной мир? Пытаетесь представить себя на месте покровителей? Ну вы даёте, — протараторил Докс и тут же засмеялся. — Они бы не протирали штаны всю ночь кряду.

— Так себе момент, чтобы вспомнить о них, — холодно произнесла Хлоя и добавила, уже куда мягче: — Мои хорошие, мы идём ловить сладкие сны за хвост. Вы как?

— Пока ещё побренчу.

— Я тоже останусь, — согласилась Мия, чувствуя, что ветерок даже ночью оставался тёплым. — Не хочется уходить.

Эстер просто хмыкнула — видимо, тоже своеобразный ответ. Когда все начали прощаться, руки попытались передать тепло человеку, который стоял за спиной. Это тепло выражало благодарность за каждый подаренный предмет, недавно вынутый из коробки, за этот вечер и за то, что всё это можно было выразить одним простым касанием.

Лишь после этого Глэдис разорвала контакт и ушла вместе с остальными. На крыше осталось всего три человека. Скай всё продолжал играть. И прежде, чем мелодия стихла, Мия сама засмотрелась на ночное одеяло и захотела в него укутаться. Может быть, рассказ путешественника имел такую силу только на этой крыше — ради таких историй, наверно, все и собирались. Но тогда имели свою силу звуки, споры, запах табака и слёзы Мелиссы. Значит, тут они не были тем, во что бы превратились, стоило только пересечь железную дверь. Тут эта бесконечность, плюс или минус, и существовала, возможно, даже прямо над головой. Это мог быть эффект сочетания всего, что тут было. Убери звуки гитары или что-то ещё — и всё, никакой бесконечности, нет ни плюса, ни минуса. Но сейчас, сидя на вершине замка посреди луга и смотря в темноту, верилось, что её не обманули, что эта длинная изогнутая линия, которой нет ни конца ни края, всё же существует.

---------------------------------------------------------------

[1] Фаланга — единица измерения длины в Эмиронии. Эквивалентна сорока сантиметрам.

[2] Ри́дас — язык северного континента — Да́мон-Тарра. Так как на восточном континенте люди не живут, ридас считается одним из двух основных языков в Виоландо. Вторым, не менее значимым, является Йетра́гге-я́нтэ — язык, на котором говорят на всей Эмиронии.

[3] Йе́ффи — крупные роющие насекомые, что зачастую встречаются в северных подзолистых почвах. На юге среди эмиронцев популярно мнение, что крылышки этих насекомых давно стали рудиментами и уже не отвечают за функцию полёта, но находятся и те, кто пытается опровергнуть этот факт.

[4] Десять фаланг эквивалентны четырём метрам.