В этой главе согреют беззаботность и беспечность.
Это была не просто прогулка по окрестностям, нет. Куда они только ни шли! Мимо населённых улиц с косыми домами, мимо площадей-островков с цивилизацией и буковую глушь, мимо озёр, где на лодках плавали влюблённые, мимо стогов сена, на которых спали кошки и мимо стада койорми, которые фыркали и забавно шевелили ушами. Всё это был Стеокс — где-то он выражался в щебете и мычании, где-то в гуле толпы и песнях посреди площадей, но он оставался одним необъятным, теперь уже оранжево-красным мазком на юге материка. С каждым днём осень окутывала его всё сильнее, стирая остатки зелёного цвета и крадя тёплые ветра.
Докс брёл в случайном направлении. Он заверял, что с ним куда ни уйди — не потеряешься, но в то же время никого бы не удивило, если бы он заблудился прямо возле самого замка. Как карта ляжет.
— Вот что оттуда постоянно так гремит? Будто где-то внутри целая гроза.
Мия показала пальцем на незнакомый предмет, что красовался на шее собеседника. Ни то украшение, ни то важная вещица какая-то — так и не разберёшь. Парадокс осмотрел себя и сразу понял о чём речь.
— А-а-а, так ауризо́нос. Единственный в этих землях, между прочим. Прямиком с Хикари́дуса[1], моей родины.
— И что ты с ней делаешь? Слушаешь гром?
Парень крякнул, молча снял диковинку с шеи и приставил к ушам подруги.
Послышалась череда звуков. Она не была совсем уж хаотичной, но и музыкой в привычном для Мии понимании такое не назовёшь. Какая-то волна, где звучали короткие гудки, глухие удары и слишком быстро повторяющиеся хлопки. Не слышалось ни смычковых, ни духовых, ни каких бы то ни было других известных ей инструментов. Не музыка, а скорее очень мелодичный ритм. Голова сама двигалась в такт, а когда звуки затихли, странное приспособление вновь вернулось законному владельцу.
— Это у вас музыка такая?
— Музло-о-о! — гордо бросил тот. — Музище, которой нигде больше нет!
— А там, в Хикаридусе, всё совсем уж отличается от Стеокса? Или кроме музыки и языка всё похоже? Венди как-то разговаривала на ридасе — ну совсем что-то из ряда вон.
Парадокс тут же заговорил на этом самом неясном языке, где ни то что слова, даже чего-то похожего на Йетрагге-янтэ не услышишь.
— Ладно, это я так, балуюсь. Отличается всё. Нет, правда всё, это совершенно другой материк, совершенно другая культура, и, молния мне на голову, если вру, совершенно другой мир. Даже одежда, если присмотришься ко мне или к леди-револьвер.
— Это да, иногда вы надеваете совсем уж необычные наряды.
— Мы носим те же флайо, но они цветастей и фасон у них не сказать, что классический. В Хикаридусе все помешаны на яркости и пёстрости, это у нас с рождения. Так что мы с Кейтлин вроде прикидываемся местными, а вроде и выглядим для окружающих как те ещё иностранцы.
— Вы познакомились ещё там, на родине? Или уже в замке?
— Здесь, в Орторусе. Но знаешь, чувство, что я знаю её дюжину лет и ещё столько же сверху.
— Понимаю. Это так интересно, родиться на одной земле и спустя годы встретиться на краю вообще другого материка в другом конце планеты. — в голове всплыл лишь образ далёких-далёких земель, но ничего конкретного, что можно было бы связать с Хикаридусом. — А какая она, твоя родина за океаном? Расскажешь?
— О-о-о… Ну, на востоке Дамон-Тарра, — начал Докс, — есть государство ночи. Огромное, представь Мейярф, который живёт после захода Терсиды. Появляется очень много огней, фонарей, звуков и быстро стучащих сердец. Мировой мегаполис развлечений, серьёзно. О, а какая там еда! Очень отличается от нашей, но ради неё я стабильно раз в полгода на пару дней возвращаюсь к себе на родину. А днём постоянно чувство, что всё готовится к ночи. День — это так, условность. Но мои земляки научились контролировать освещённость города. Они не убрали день, потому что ночь бы тогда всем быстро надоела. Но сделали его короче, скажем так.
— И что, нет ощущения, будто ты приехал из мегаполиса в деревню какую-то? Что здесь может быть интересного, если ты видел такие чудеса?
— Вот ещё! — прыснул парень. — Наш замок строили знатоки своего дела. Он же на шаг впереди большинства городов Эмиронии по технологиям и всяким там примочкам. Так что с чем-чем, а с деревней Орторус не сравнивай. И вообще, не идеализируй всё, что я говорю. Земли моей родины тоже не мечта всех мечт, иначе бы я оттуда не уехал. При всей любви к громким звукам и ярким цветам, Стеокс мне ближе. Вот такая несуразица. Стеокс, он же хорош совсем в другом, понимаешь о чём я?
Мия попыталась представить какие-то достижения, какие-то невероятные постройки, но вряд ли всё это могло тягаться с Хикаридусом. Ничего толкового не приходило на ум. Докс с возмущением прыснул и сразу начал опровергать любые сомнения по этому поводу. Он не то что не мешкал, а даже не запинался.
— Да даже музыка — она ведь не хуже, она просто другая. А Вездесущие, а нормальный климат, а местная одежда? Искусство ж! Хоть я и не понимаю, как в таких балахонах ходить и осенью, и весной, но мне нравится стиль. У вас всё гармонично смотрится, а не показушно. Вот даже твой костюм, Мия. Улёт тот ещё. Расшибиться, да банально — природа! Таких полей ты во всём Дамон-Тарре не найдёшь, уверен. А в Хикаридусе вообще нет ручейков, таких замечательных закатов и красивых лугов. Всё застроено, и от этого теряется что-то важное. Знаешь, как важно иногда просто посидеть под деревом и подумать о своём?
Они остановились возле чьего-то загона, но людей вокруг не было. Собеседник издал цокающий звук и вытянул руку — к нему подбежала овца. Тот принялся гладить животное, тогда к ним подскакало ещё одна, и её потрогала уже Мия. Сначала не спеша, опасаясь, но когда животное начало забавно вертеть головой, переживание улетучилось почти сразу.
Парадоксу на капюшон упал красный лист, но он не заметил. Мия потянулась и сняла его сама.
— Жаль только, что уже всё постепенно опадает. И деревья выцветают всё быстрее. Так, кажется, что и снег скоро может пойти.
— Оу! Так-так, ты знаешь про снег?
— Что я о нём знаю?
— О его существовании.
— Ну… — она прищурилась. — Подвох, да?
— Ничуть. Ну вот откуда ты узнала про снег? Я, допустим, с Хикаридуса, там снег идёт. Но местные его ни разу в жизни не видели, потому что в Эмиронии нет ни снега, ни зимы. Ну нет его, потому что здесь чередуются весна, лето и осень. Только вот ты-то где на него полюбоваться успела?
Мия задумалась. В Стеоксе она действительно ни разу не видела снега. Чего уж говорить, пока она жила в Мейярфе, она столкнулась с такой жарой, что даже снежинки в представлении казались нагретыми кусочками пепла. Но сейчас картинка была довольно понятной: существовали снежинки, существовала зима, холод и совершенно голые деревья. Такая же элементарщина, как то, что небо находится над головой, а не где-то под землёй.
— Ну да ладно, это я к чему. Зима, она в Дамон-Тарре есть, но не здесь. Но там и сутки по-другому считают, и времена года. А здесь принято так: весна, лето, осень и снова лето. А потом всё по новой.
— Как же, совсем без зимы, даже на севере?
— Даже да. Мне тоже эта новость казалась огромной такой жирной молнией, свалившейся на голову. Но здесь свои, очень замороченные и чудные устои, как выяснилось. Даже если изморозь появляется, то это называется «чахлой осенью», но никак не зимой. Снег здесь — это миф, выдумка, шашни злых духов и всё в таком духе. Свои странности, в общем. Давай будем иногда собираться с тобой и обсуждать странности этой Эмиронии, а?
— Клуб обиженных?
— Ну да. Сплетники и оскорблённые.
— Подходит.
— Сразу добавляю в список местных ужасов “зефир”.
— Что, не любишь его?
— Вообще отказываюсь признавать это едой. Ужас, сделанный невесть из чего. Лучше жрать политое мёдом болото.
— Идёт, мне зефир тоже не очень нравится. Тогда сразу за ним запиши и воду с лимонным соком.
— Да-а-а! — рассмеялся Парадокс. — Даже знаю кто тебя заставил её пить. Мятная выпечка ещё — преступление против вкуса, считаю. Три пункта на ровном месте, вот так энтузиазм!
Взгляд замер на воронке в небе. Ассоциация сразу же протянулась к Скаю, а оттуда к мелодии и его словам, сказанным на крыше. Оттуда нить мысли протянулась дальше и превратилась в тот самый вопрос, ответ на который Мия каждый раз ждала с за́мершим сердцем.
— Докс, а ответишь мне на один вопрос очень честно?
— Сначала задай его.
— В чём заключается твоя бесконечность?
— Не-е-ет, — проскрипел парень. — Нет-нет-нет. Дурацкий вопрос, Мия.
— Почему же?
— Я не люблю формулировать сложные мысли и пытаться в нескольких предложениях выразить суть чего-то. Я плохо подбираю слова, в конце концов. Поэтому ответа от меня не дождёшься.
— Ты даже не попытаешься?
— Может, когда-то, но не сейчас. Пока что вся суть в том, что нас окружает сейчас, но через момент времени этого уже не будет. — Парень выждал секунду-другую и досадно щёлкнул языком. — Ну вот, его уже нет. И снова. И снова!
* * *
Она вернулась к полудню. Вот-вот должна была начаться очередная тренировка, уже седьмая, если не подводила память. Стоило только выйти из комнаты чтобы не опоздать на поле, Эстер была тут как тут. Она оставалась столь же серьёзной, что и в последние разы: ни намёка на ту притягательную улыбку, широкий шаг и чуть наклонённый вперёд корпус, будто она рвалась побыстрее оказаться на улице.
— Доброе. Давай так, — сразу выпалила наставница. — Я придумала, как ещё можно попробовать раскрыть твой потенциал. Совсем другой способ, и, если не сработает, будем пробовать что-то ещё. Всё хорошо, спать или есть не хочется?
— Нет, — голос её был бодр. — Полностью готова к тренировке.
— Замечательно. У меня есть одна хорошая идея и несколько тех, что мне нравятся поменьше. Потому давай начнём с первого. Помимо воздействия на другие физические предметы нам с тобой обязательно нужно попробовать направить амарантин на твоё тело. Это совершенно отличается от того, когда ты воздействуешь на посторонний объект. Сейчас всю эту энергию нужно замкнуть в себе и дать ей циркулировать внутри.
— Так.
— И давай сразу тебе скажу, что это может быть опасно. Слегка. Если твоя мысль «соскочит», то в теории ошибка скажется на твоём теле. Понимаешь, о чём я?
— Понимаю. — В голове всплыл образ, как Мия плачет от боли и не может потушить обожжённые руки. Ни с того ни с сего, будто она уже видела это и лишь снова вспомнила. — Может тогда не стоит?
— Нет-нет, стоп, пожалуйста. Не паникуй раньше времени. Ты должна понимать, что у неопытного носителя ничего не произойдёт мгновенно, хоть изо всех сил попытайся взорвать всё в округе. Естественно я буду рядом и выведу тебя из этого состояния, как только увижу, что ситуация накаляется. Опасность, она здесь скорее потенциальная, поэтому я даю гарантию твоей безопасности. Просто хотела, чтобы ты знала. — Эстер обернулась на ученицу и замешкалась, стараясь сохранять серьёзный вид. — Ну… Если тебя и правда пугает этот метод, то мы прямо сейчас отбросим эту затею. Я придумаю что-то ещё.
— Нет-нет, — сразу возразила та. — Не то, что пугает. Это не страх и даже не трусость.
Мия понимала это чувство внутри. В такие моменты самая примитивная часть тебя хочет откинуть любой важный урок и почему-то сбежать с него. Не потому, что он скучный или опасный, — это только повод. Отдых, а вслед за ним ещё один и ещё один — довольно длинная цепь, изо дня в день ни к чему не приводящая. А продуктивность и саморазвитие казались нужными, даже необходимыми, но в то же время и чем-то другим, абсолютно незнакомым. Это желание развиваться в совокупности с порывами пойти путём наименьшего сопротивления вызывало очень двоякое ощущение. Но каждый раз она твердила себе: «Статичность ни в коем случае не должна победить».
— Я сделаю что нужно, обещаю. Это была просто секундная неуверенность, правда. — Взгляд упал на всё ту же банку, что даже стояла на том же самом месте. — Так как, направить ту же энергию, что и в прошлые разы, но в этот раз на себя?
— Верно. — Слово прозвучало неуверенно, но Эстер словно словила себя на этом и тут же собралась. Тон стал таким же серьёзным, что и был. — Да, верно. Направить и попытаться найти нужный образ. Можешь приступать, а я буду наблюдать.
Всё то же самое: закрытые глаза, концентрация и удобная поза. Седьмая тренировка, а чувство, словно она всё это с детства знает. Нужно и самой будет подумать, как разнообразить подход: задерживать дыхание, стоять спиной к цели или достигать помутнения, как Венди — вдруг поможет, мало ли.
Это состояние перехода не ощущалось таким уж тяжёлым. Стоит только понять принцип, и сложный первый шаг становится совершенно понятным. Мия чуть ли не зарекалась, что не будет тратить всю энергию сразу, чтобы снова не стало плохо — лучше попробовать несколько раз, чем вложиться в один и потом мучительно таять до конца дня. Но неожиданно для неё самой, поток полился так просто, так быстро, что остановить его было бы просто кощунством.
В этот раз мысли ощущались совершенно по-другому. Она не думала о каких-то конкретных проявлениях и цветах, старалась не слышать звуков и отдать мысли на растерзание чему-то большему, чем попытка найти правильную картину. Амарантин представлялся похожим на то, как его описывала Фрида: фиолетово-серое солнышко, которое находилось где-то совсем неподалёку от тела. И сейчас его лучи были направлены не на банку, а на тело, которое пронзали. Сознание рисовало образ, как лучи эти просвечивали сквозь кожу и оставались где-то внутри. С едва заметным покалыванием какие-то невидимые серые иголки вонзались в тело, а какие-то разбивались об него, трескались и растворялись, так и не коснувшись земли.
Ощущения притупили даже звуки, какими она привыкла их слышать. Всего на несколько секунд, чтобы дать заговорить внутри чему-то более важному. Тому голосу, который впервые послышался настолько громко и ясно. Сначала он не произнёс ничего конкретного, просто создавал ритм: гудел, трескался и просто звучал вразнобой. Он не вызывал чувства страха, но и не звучал дружественно.
Голос внутри казался до того родным, что путались мысли. Говорила ли Мия сама с собой? Она готова была поклясться, что нет. Или же это раскрылась та её сторона, которую она очень плохо знала. Та часть, которая всё это время в ней существовала, но до этого момента даже не удосужилась представиться. У него был всё тот же образ — жёлтый огонь, что напоминает форму глаз без радужки и зрачков. Сейчас из огня исходил не только голос, а и жар, который одновременно и прожигал, и заживлял. Именно он знал нужные вещи, именно он точно понимал, что из себя представляет амарантин.
Медленно и глубоко выдохнув, Мия ощутила, что внутри неё есть энергия. Это была не выдумка мечтателя, который в глубине своей фантазёрской души знал, что мир куда менее удивительный, чем есть на самом деле. Образ становился таким же настоящим, как и дыхание, как и мысли, зарождающиеся в голове, как и чувство предвкушения. Голос и энергия казались настолько реальными, что на их фоне растворялось всё, даже образ стоящего рядом человека.
«Не что-то дикое, — нашёптывал он. — Бесформенное. Но не воздух. Форма, которая на грани. Форма из мыслей её носителя — безвредная и простая, но всеобъемлющая. И опасная, когда это необходимо. Создай движение, что поможет оторваться от пола. Создай неосязаемую волну, без начала, без конца, без запаха и цветов. Создай собственный мотив».
Серо-фиолетовое солнце захотело ещё — сейчас лучам было мало лишь касаться тела носителя. Из свечения появился луч-остриё, которые моментально пробил жестянку, что находилась перед ней. Маленький кусочек металла играл по правилам солнца. Играл по правилам самой Мии. Её ступни начали отрываться от земли, а нанизанная на луч банка следовала за ней, подчиняясь потоку энергии. Всё выше и выше.
Снова возник образ глаз. Там, во вспышках огня было что-то некогда родное, но уже забытое. Они вели за собой и рассказывали, как воплощать немыслимое. Они могли даже издать крик. Вопль, который звучал, как завет.
«Создай свой мотив!»
Порыв длился ещё несколько секунд, а после утих. Образ глаз исчез без предупреждений и слов. Ноги коснулись травы и вся эта уверенность, это окутывающее могущество показались скорее мороком, нежели чем-то настоящим. Перед глазами всё плыло, и даже успел зародиться страх того, что она слепнет. Но через несколько секунд зрение вернулось в норму. Сиюсекундный страх отступил.
У Эстер было выражение лица, которого Мия ни разу не видела до этого. В нём не просто изумление, а восхищение, восторг, которые лишают слов и заставляют замереть на месте. Она переводила взгляд то на банку, то обратно на ученицу. Вся эта нарочитая строгость исчезла и Эстер была собой — человеком, который выплёскивал водовороты эмоций, а не подавлял их.
— Вездесущие, ты смогла… Правда смогла. — Она поднесла ладонь ко рту. — Я-я-я просто поверить не могу. Просто… не могу!
Она сорвалась с места и обняла ученицу. Крепко, будто через этот жест хотела отпраздновать победу, на которую и сама не рассчитывала. У Мии пробежали мурашки и вся усталость, все предыдущие неудачные попытки и накатывающая тошнота показались такими пустяками, что хоть смейся.
— Какая же ты умница. Я горжусь тобой, Мия. Ты бы знала, как я тобой горжусь. Получилось.
— Да. Смогли. Мы смогли! — она отвечала на объятия так же искренне и сильно. — Как это назвать, а? Как это выглядело?
— Я не знаю, как это назвать. Левитация, наверно? Но это потрясающе! — В голосах обеих тот восторг, который не скроешь, а в головах понимание, что самая сложная планка, наконец, преодолена.
— Я оторвалась от земли, да? Я чувствовала, что не касаюсь ничего, будто меня подняли невидимые руки!
— Не только ты, банка тоже парила. Сначала она потянулась следом вверх, а затем к тебе. И ещё вот, присмотрись. Смотри говорю!
Эстер на время разорвала объятия и указала на траву возле изначальной позиции банки. Кончики травинок в этой области оказались надорваны или очень помяты, будто на них наступили. И только несколько из них были вырваны почти у основания.
— Это тоже я?
— Это тоже ты. Поэтому похоже на левитацию или, знаешь… На управление гравитацией, что ли. Но теперь мы понимаем, что нужно развивать. Я тебя кошмар как поздравляю!
Как ни радуйся, а приступ слабости дал о себе знать и стоять оказалось уже не так легко, потому пришлось сесть. Резко стало совсем уж не по себе. Даже открывать рот было сложно, и казалось, что приступ тошноты вот-вот возьмёт своё.
— И что, и что? Ты чувствуешь что-то, что никогда не чувствовала до этого?
— Тошнота. Вялость. Плохо.
— Нет-нет, это просто таяние. Я волнуюсь на счёт аномалии, но раз она не появилась даже сейчас, то, думаю, опасности нет. Время покажет.
Мия легла на спину и засмотрелась на размытые ветки и листья. Красивые и яркие. Сейчас всё хотелось описывать настоящими, но простыми словами. Рядом с ней лёг важный ей человек. Не строгий учитель, не ранимая подруга и не говорливый собеседник. Это была та, с кем приятно держаться за руку и в обычное время, и в разгар тошноты. И если найдутся те, кто доведёт её до слёз, то Мия простодушно попросит: “Не трогайте её, она — важный мне человек!”. Может помочь, но если злопыхатели так и не исчезнут, значит рыдать им обеим. Как ни посмотри, а победа.
— Ты… Стой, ну почему же ты плачешь?
— Я? Да ну, нет. Просто знаешь, первый шаг всегда значит для меня очень много. — Эстер тоже легла рядом и смотрела вверх, сквозь ветки и листья. Слёзы катились по её вискам, но девушка улыбалась теплейшей из своих улыбок. — Но за ним ведь ещё целая дорога. Всегда так. Но мы обязательно её пройдём, Мия, что бы там ни говорили. Ведь когда даже первый шаг не сделан, считай, у тебя нет ничего. Совсем. А у нас с тобой уже есть нечто. Пусть и малое, зато своё.
— Вот так. Малое за малым, и все трудности станут по плечу.
— Да. Спасибо, что ты не отворачивалась, когда я ошибалась. Спасибо.
Мия задумалась, каким же простым и красивым было полотно за ветками. Будто даже сквозь веки виднелись белые облака, невероятно вписывающиеся в синий фон, и эти самые переходы, о которых рассказывал Скай. Два-три цвета — больше и не нужно, чтобы почувствовать, что в жизни недавно наступила другая эпоха. Тёплый конец дружелюбного осеннего месяца. В мыслях отпечатался момент, один из тех, которые запоминаются навсегда. Часто это моменты из детства, и в них, если задуматься, ничего такого нет. Обычный день, но почему-то именно он представляется через годы, как живая фотография. Это была не победа над своим ароматом, не конечный пункт длинного пути, но Мия почувствовала, что впервые за всё время по-настоящему хочет справляться с навалившимися трудностями. Несмотря на сложности, они забудутся, в отличие от таких моментов. Это было беззаботностью, несмотря на все заботы, с которыми предстояло совладать. И почему-то даже дикая усталость делала её счастливой. Она была дома.
— Ну давай ты уже, просыпайся, — Скай потряхивал Мию за плечо и явно был против тех пяти минуточек, о которых так мечтает каждый спящий. — Вставай и собирайся.
— Куда я должна собираться ночью? Ты что, куда-то уходишь? — спросонья пробубнила она.
— Мы уходим! Самое время для подвигов. Я же говорил, что тебе не отвертеться, а?
Мия нашла в себе силы открыть глаза и даже сесть на кровать, укутавшись в плед практически с ног до головы. Увидев, что полдела сделано, Скай переключил своё внимание — он начал ходить по комнате и что-то искать.
— А почему именно сейчас? Может хоть немного попозже?
— Именно этой ночью, в этот час и в эти минуты. Как ты не понимаешь, не может быть никакого «попозже». Поверь, я тебе покажу такое, что ты не пожалеешь, только найди в себе силы проснуться. — В руках парень крутил фитильную лампу и то потряхивал её, то рассматривал что-то внутри. — Давай, невидальщина ждёт.
Направив на подругу указательный палец свободной руки, он словно ставил условие, от которого нельзя было отказаться.
— Мы уже готовы и ждём на площадке. Не забудь накинуть что-то тёплое.
— Мы?
— Мы.
Вдаваться в подробности парень не стал. Дверь приоткрылась; ещё мгновение, и Мия осталась в комнате одна. Идея закрыть глаза и рухнуть обратно спать показалась слишком соблазнительной, но хватало сил не поддаться желанию.
Нужно было оставаться человеком слова. Пустяки вроде сонливости точно не могли её остановить, но проскочила мысль, что ещё минута в тёплом пледе, и всё может быть.
Пришлось пересиливать себя.
Эта ночь была куда холоднее всех предыдущих. Стоило только выйти на улицу, как всем сердцем захотелось, чтобы поскорее наступила весна. Сейчас ей и близко не пахло.
— Какое мерзкое чувство. Гадость. Терпеть не могу эту холодрыгу, — жаловалась Венди, крепко обнимая себя руками. — Холод, темнота, сонливость — фу! Как вообще можно искать что-то интересное ночью?
— Как-как? Самозабвенно, сестрица. Самозабвенно! — отрезал проводник и махнул им рукой.
Всего их, решивших побродить по ночному Стеоксу, было четверо: рядом со Скаем шла Эстер, слева от неё Мия и, наконец, Венди. Первые двое выглядели даже бодро. Парень тащил на спине ранец и не казался раздражённым или сонным, как ни посмотри. Эстер оставалась спокойной и явно согласилась на путешествие по своей воле. Венди же была самой что ни на есть жертвой, которую невесть как занесло на этот холодный луг.
— Ты же говорила, — вспомнила Мия, — что видела разные удивительные вещи и они тебе нравятся. Я почему-то думала, что тебе такие походы только в радость.
— Тогда был день. И уж потеплее, чем сейчас. Скай, я надеюсь не будет сегодня никаких: “Как же так, я был уверен, что всё получится, а оно куда-то делось!”. А то в такую холодину…
— В этот раз точно всё получится, — сразу заверил парень. — Безымянный на отсечение даю. Нет-нет, погодите. По фаланге двух мизинцев, вот так. Безымянный мне ещё нужен.
Венди выждала паузу и повторила:
— А то такую холодину я совсем не готова к неожиданным сюрпризам.
— Значит мёртв в тебе романтик, подруга. Не думал, что ты так быстро сдашься.
Несмотря на ночь, было вовсе не тихо: редкие слова, шум ветра, треск тростника под ногами и звуки животных создавали ритм, которого, казалось, не должно быть ночью. Насекомые трещали, стрекотали и даже посвистывали. Среди прочих звуков изредка слышались и те, которых точно не ждёшь, например кудахтанье, топот копыт и даже рычание. Стоило только вслушаться в это природное эхо, как казалось, что звуки становятся разборчивее. Создавалось впечатление, что и насекомые, и звери видели их, наблюдая издалека, но медленно приближались всё ближе и ближе. Где-то в глубине пугливого сердца даже могло показаться, что помимо зверей и насекомых здесь находилось что-то ещё, что-то, что показывается только ночью.
— А нам не угрожает опасность? Тут никакой гадости не водится? — набравшись смелости, спросила Мия и повернула голову в сторону Венди. Та шла, закрыв лицо ладонями и размеренно, но громко дыша.
— Леди, ну пошёл бы я с вами сюда, если бы тысячу раз всё не проверил?
— Да, — мгновенно ответила Эстер. — Полностью в твоём духе.
— А вот это уже попахивает чистой воды предательством.
— Нет, почему же? Просто знакомлю Мию с тобой поближе и… Эй, куда?! Эй!
Парень на секунду остолбенел, а затем резко рванул вперёд, попросил остальных подождать. Он проскользнул между рядами деревьев, стволы которых плотно прилегали друг к другу и почти соприкасались. Девушки мигом рванули за Скаем, несмотря на его указание стоять в поле ночью и ждать невесть чего.
— Шикарно, пришли! Даже раньше, чем я планировал, — ликовал проводник. Все остальные просто переглянулись.
— Грот? Это же абсурд какой-то. Нет-нет-нет, это очень, очень плохая идея.
— Заходите внутрь. Давайте, не толпитесь.
Венди не мешкала, лишь пожала плечами и решила быть первой. Её поведение придало уверенности, потому Мия решила тоже долго не думать. Они взялись за руки и друг за другом проскользнули в маленькое отверстие. Почти сразу за ними направился Скай, но голос Эстер остановил его.
— Я туда не полезу. В жизни. Ни за что и никогда. Ты не говорил, что мы идём в какой-то там грот!
Парень выпрямился, подошёл к подруге и положил руку на её плечо.
— Не проблема, Огонёк. Уважаю твоё решение, — он пальцем указал на замок вдалеке, горящий огоньками. — Тут по прямой, не заблудишься.
Проводник хлопнул стоящую по плечу и, явно довольный собой, ловко скользнул за остальными.
* * *
— Если с нами что-то случится, что тогда? Если тут какая-то, не знаю… дрянь водится? Мои мама с папой этого не переживут. Я у них — единственный ребёнок. — Эстер вцепилась в запястье Венди и всё продолжала возмущаться шепотом. — А Фрида, а? Представляете, что сказала бы она? Она ведь волнуется за нас, а мы такое делаем.
— Ладно, я думала, это я ною. Эст, тебе что, восемь? Какие мама и папа? Прекрати.
— Мои, какие ещё?
— Огонёк, я обещаю, всё будет хорошо. Ты подожди немного.
Скай шёл с самодельной лампой в руках, которую зажёг уже внутри пещеры. Все четверо шагали по тонкой тропинке, то протискиваясь между камнями, то нагибаясь, чтобы не удариться головой. Молчание в пещере немного угнетало; слышалось даже собственное дыхание и капанье воды где-то неподалёку.
— Скоро там? — поинтересовалась Венди.
— Две минутки ещё, честно.
— А удобно это ты устроился. — встряла Эстер. — Завтра будешь рассказывать всем, как был в пещере сразу с тремя милыми девицами. Повёл невесть куда, а они, глупые и наивные, согласились. Одной про холод не сказал, другой про грот… Мия, от тебя он что утаил?
— Никто никому ничего не будет рассказывать! — с едва уловимой раздражённостью в голосе, ответил парень. — Ни я, ни вы. Разве не знаете? Что было в пещере — остаётся в пещере. Так же и с другими местами, где можно найти всякую невидальщину. Мы уже совсем близко, поэтому я тушу лампу. Не пугайтесь.
Они оказались в самом конце пещеры, которое из извилистого коридора перетекало во что-то большее. Это напоминало куполообразное помещение с высоким потолком. Внизу было не так много места, пожалуй, как в средних размеров шалаше. Потолок виднелся в трети длани[2] над головой, а стены освещали тоненькие, едва заметные блики луны, просачивающиеся через небольшие отверстия. Это пространство напоминало уютный домик доисторического человека, где можно было спрятаться от ненастья снаружи. Скай попросил гостей устроиться поудобнее, а сам доставал из ранца различные предметы.
— Так, это тупик?
— Тихо! — проводника будто током ударило, он выпрямился и поднёс ладонь ко рту Венди. — Ты хоть бы шептала, а то как у себя дома. Сядьте и погодите немного, пожалуйста.
Все трое сели у стенки и взялись за руки — в темноте хотелось держаться поближе. Тут особо ничего и не рассмотришь, просто куполообразная пещера. Скай на ощупь возился с вещами из ранца и тоже молчал, только пару раз подбодрил себя тихими: “вот так, ага”. В конце концов он прокашлялся и прошептал так, чтобы было слышно:
— Итак, мои хорошие, предисловие. В одной очень интересной книге я прочёл про крылатых существ, живущих далеко от людей. Там описывается, что они прячутся в безлюдных местах, существуют не в теле, но всё же существуют. Они издают знакомые нам звуки и похожи на нас самих. В книге они называются «нача́ла».
Скай чем-то чиркнул, поджёг фитилёк странного прибора и накрыл его полусферической зеркальной крышкой. Только темнота, лунные лучи и маленький огонёк посреди пещеры.
— Знакомьтесь.
Огонёк стал ярче, и оранжевый свет, словно резко пробуждённая звезда, осветил нижнюю половину помещения. Тут же послышалось хлопанье крыльев, словно десятки… Да нет, сотни птиц в один момент слетели с дерева. Тени, появившиеся непонятно откуда, быстро переместились с освещённой части пещеры вверх. Оттуда, из темноты, начали виднеться размытые очертания огромного количества серых форм. Мир внутри этого купола разделился на верх и низ: серые пятнышки, похожие на людей, на фоне почти полной темноты и люди внизу, отбрасывающие собственные тени.
Вдруг чёткая грань, разделявшая оранжевый цвет и темноту, нарушилась. Сверху протянулась тонкая тень руки, точно человеческой. Пальцы виднелись очень хорошо и можно было предположить, что это мужская рука. Она медленно, но опасливо тянулась к тени тех, кто находился внизу. Эстер аккуратно обернулась и нашла собственную тень. Вытянув свою руку, она медленно преодолела расстояние и соприкоснулась своей тенью с незнакомой сущностью.
— Попробуйте, — прошептала она. — Сделайте так же.
Мия протянула свою дрожащую руку, чувствуя, что и боится, и ощущает восторг. Навстречу её плавным движениям потянулась более хрупкая ладонь. Едва они соприкоснулись тенями, как Мия почувствовала тепло на кончиках пальцев, словно приставила их к огню. Тени сплелись сильнее, и жар передался по всей ладони, затем по всей руке. Существо вышло из темноты, и было видны очертания его профиля: волос, форму носа, губ и подбородка. Тень сделала ещё один неуверенный шажок, и Мие стало тепло, по-настоящему тепло. Она смотрела не на свою тень, а на тень существа, которое каким-то образом её согревало. Рядом с ней начали появляться другие тени и тянуться, но не к ней. К остальным.
Ещё шаг, и в груди Мии стало горячо настолько, что, казалось, сердце начало плавиться. Поток жара опоясал её, и она увидела, что их тени практически полностью слились в одну. Нахлынуло чувство, что дарило умиротворение и укрывало даже от самых глубоких страхов, которые словами не выразить. Мия закрыла глаза, глубоко вдохнула и почувствовала, как по щекам катятся слёзы. Сдержанные и искренние, они были потоком спокойствия и понимания. Это ощущение благодарности за своё существование, за маленькое рокочущее сердце, что до сих пор стучит, несмотря на свою уязвимость. Однажды оно окрепнет и звук его будет оглушительнее грома. Но пока его греет существо, не ищущее других сердец. Одна лишь тень и один человек, что рождали один сплошной поток тепла.
Мимолётное чувство, делающее её по-настоящему живой, но выкидывающее все привычные слова знакомого языка, кроме самых фундаментальных.
«Я чувствую». «Я думаю». «Я не понимаю, но я могу понять». «Я есть». «Я живу».
Это момент, который не удержать, как ни хватайся. Тень начала медленно отступать, а тепло исчезать. Тело с каждой секундой всё сильнее чувствовало изменение температуры. Только теперь, когда процесс шёл на спад, Мия могла открыть глаза и осмотреться. Скай сидел так же, как и до этого, — контактировал ли он с кем-то из этих существ или нет, было сложно ответить. Эстер стояла на ногах, но казалась возбуждённой, словно всё это закончилось для неё только-только, всего момент назад. Венди же стояла, остолбенев, всё ещё прикасаясь ладонью к существу и пока не открывая глаза.
Тепло ушло, и тень вернулась к себе домой. Трудно было сказать почему, но Мия знала, что в этом есть необходимость. Перенасыщение таким теплом могло сказаться ещё хуже, чем его полное отсутствие. Почувствовав, что её ноги дрожат, она села на пол.
К тому времени, как Венди вернулась к нормальному состоянию, Мия и сама была в порядке. Огонь под стеклом угасал, и грань между темнотой и светом таяла.
Все четверо какое-то время сидели в полной тишине, смотря на нечёткие образы тех, кто здесь живёт. Хотелось выразить свой восторг, но никто не проронил ни слова. Четырёх объединяло одно чувство — они это точно знали. Холод, сонливость и опасения темноты остались настолько позади, что сейчас даже с большим трудом не вспомнишь какие они, эти чувства. Фитилёк горел из последних сил. Над ними тихо порхали существа, будто стараясь не привлекать внимание.
Ещё несколько секунд, и гости остались сидеть практически в полной темноте, вернув жителям этого места привычное освещение — бледные лучи Йеталь.
— Я вас люблю, — шёпотом произнесла Венди. — Это искренние слова.
— Больше не будешь жаловаться на холод, сестрица? — Она не ответила и все четверо ещё какое-то время молчали. Кто-то боялся разрушать тишину, кто-то же знал, что это нужно сделать. — Мы в гостях, как никак. Нужно собираться.
Все послушались его и, подождав, пока проводник соберёт вещи, покинули пещеру.
Едва-едва светало. Все четверо выбрались из темноты, проскользнули меж высоких деревьев и остановились. Замок вдалеке, стоящий уже не на чёрном, а бледно-синем фоне, притягивал взгляд. Помимо ещё сонных деревьев, ручейка и неба, внимание притягивал только он.
Скай заложил руки за голову и явно был доволен происходящим. Его широкая спокойная улыбка не могла спрятать настоящих эмоций, да и незачем ей делать подобные глупости. Эстер выглядела счастливой, но спокойной. Прямо как человек, который уже видел подобные чудеса раньше и этой ночью застал ещё одно из них. На лице Венди уже не читался тот восторг, но она всё ещё оставалась взбудораженной.
Сама же Мия ощущала непомерную благодарность за то, что её взяли с собой, что показали секрет, который никакими историями не опишешь. И правда, пойти и рассказать об увиденном кому угодно, даже самому близкому человеку, казалось пустой тратой времени — не поймёт. Поймут только те люди, которые были с ней, не иначе.
— Вот и всё, Мия, — заключил парень, продолжая улыбаться от всей души.
— Что всё?
— Я показал то, что хотел. Показал себя и важную часть моей жизни. Подобные открытия — это и есть моя свобода и та бесконечность, о которой мы говорили. А Орторус — мой дом. Вспомни о том, что увидела, и ещё раз посмотри на картину перед собой. Подумай о людях, с которыми ты сейчас стоишь, и о наших эмоциях. И ты думаешь, есть мне дело до всех этих покровителей, о которых идёт речь? Ничуть. Но есть дело до людей, которые могут ощутить то, что ощутили мы. Я хочу, чтобы они увидели это, хотя бы раз. Поэтому для меня бесконечность — это не то, что ты можешь забрать у похитителей чудес. А то, что можешь дать людям, которые этих чудес толком и не видели.
-------------------------------------------------------
[1] Хикари́дус — город-государство, расположенное на востоке северного материка, Дамон-Тарра.
[2] Треть длани — чуть меньше пяти метров.