Нумансия - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 2
НУМАНСИЯ[14]
Трагедия в четырех актах в стихах
Действующие лица:
Римляне
Сципион.
Югурта.
Квинт Фабий.
Гай Марий.
Эрмилий.
Лимпий.
Солдат Гай.
Солдаты.
Нумансианцы
Теогéн.
Карабино.
Маркино.
Мильвио.
Марáндро.
Сервий, мальчик.
Воины.
Правители.
Послы.
Леонисьо.
Лира.
Мальчик, брат Лиры.
Жена и дети Теогена.
Вириáт, мальчик.
Жрецы.
Горожане.
Слуги.
Женщины и дети.
Испания.
Река Дуэро с тремя притоками.
Война.
Болезнь.
Голод.
Слава.
Демон.
Труп в саване.
АКТ ПЕРВЫЙ
Входят Сципион, Югурта, Марий и Квинт Фабий, брат Сципиона, римляне.
С ц и п и о н
Кого доверье Рима и СенатаОтветственной задачи удостоит,Вся жизнь его становится чреватаВолненьями, и все в ней беспокоит.За годы войн жестокая расплата.О, скольких римлян эта распря стоит!Как победить? — Тут голова вскружится!..Кто затянуть войну не устрашится!Ю г у р т а
Кто, Сципион? Но тот, кто в ратном делеИ в подвигах себе не знает равных,Кто смел, как ты! Не при таком вожде лиУверен Рим всегда в трофеях славных?С ц и п и о н
Нет для Ума недостижимой цели:Цепь рухнет горная от ряда плавныхУсилий; дикий же напор могучийЛюбую сделает равнину кручей.На дикий пыл моих солдат управуИскать, однако, мне и не придется!Забыв трофеи, воинскую славу,Разврату наше войско предается.Такое поведенье быть по нравуВождю не может. Целью задаетсяОн дух в них влить другой, весьма суровый, —Что будет прочной для побед основой.С ц и п и о н
Эй, Марий.М а р и й
Я.С ц и п и о н
Прошу поторопитьсяОповестить все войско: без тревогиИ спешки лишней все должны явитьсяКо мне сюда. Не медлить по дороге!Я лично к ним желаю обратитьсяС коротким словом.М а р и й
Тотчас будет строгийПриказ твой выполнен.С ц и п и о н
Без промедленьяДать армии решил я наставленье.Марий уходит.
Ю г у р т а
Солдата, что тебя не чтил бы, в войскеВо всем, сеньор, нельзя найти такого.Промчалась слава дел твоих геройскихНа крайний юг от полюса седого.Идти на бой нас выучил по-свойскиНаш вождь — при звуках рога боевого.Героев древних, — как их мир ни славит, —Рать Сципиона за собой оставит.С ц и п и о н
Пусть так, но важно обуздать пороки,Которые средь них распространились.Им ни к чему великих дел уроки,Когда они ослабли, разленились.Пока позорные не смыты строкиИ нравы в армии не изменились, —Мы оттого ущерба терпим больше,Чем если бы война тянулась дольше.За сценой передают после сигнала к сбору такой приказ:
«От начальника приказ:Чтобы все без исключенья,Не забыв вооруженья,Шли на площадь. Все — сейчас!Уклониться ж от тогоНикому нельзя, под рискомЧто в рядах (по нашим спискам)Больше не найдешь его».Ю г у р т а
Сомнений нет, начальник, что тугаяУзда для всех солдат необходима,Когда они, наказы отвергая,К пороку тянутся неудержимо.Коль воля их покинула благая, —Пускай громада войск необозрима,И стяги реют в воздухе безбрежно, —Войска теряют в силе неизбежно.К этому времени подходит Гай Марий и с ним множество солдат в парадных доспехах, вооруженных на античный манер, т. е. без аркебузов (огнестрельного оружия). Сципион поднимается на высокий камень и говорит солдатам:
С ц и п и о н
Как на войне сейчас — в доспехах пыльных,Блистательных, — так и в делах гражданскихВы, римляне, носители обильныхДолжны бы быть и доблестей романских.[15]Но нет! Смотрю, вы неженок бессильныхНапоминаете — не то британских,Не то фламандских выродков[16] — рукамиХолеными, румяными щеками.Лень общая, что всех вас ослабляет,С забвеньем полным воинского дела,Дух у врага упавший окрыляет,Вас доводя в бессилье до предела.Могучую скалу собой являетНумансия, свидетельствуя смело,Что вы руками праздными своимиВ грязь уронили римлянина имя.По-вашему, довольны будут в Риме,Который держит мир уздой железной,Что здесь его позорите вы имя,Былую славу повергая в бездну?И ваша дряблость вызвана какимиПричинами? Гаданье бесполезно:Пороки все от лености бездельной, —Всем доблестям лень — это враг смертельный.Союз непрочный там, где сочеталисьСуровый Марс с изнеженной Венерой.[17]Ей — сливки жизни, а ему досталисьВ удел одни лишенья полной мерой.Киприды культ здесь многие пыталисьСоединить и с Бахусовой верой.[18]Но как с походной примирить палаткойПристрастие к пирам и браге сладкой?Вы думаете, стену сокрушаютОдни тараны с клиньями стальными?Вы думаете, в битвах побеждаютВладеющие силами двойными?Отнюдь! Лишь тех победы ожидают,Кто верх умом берет над остальными.Где разум спит, там побеждать не могут,И тысячи мечей там не помогут.Сил боевых согласное слияньеВ дружине, — пусть она числом ничтожна, —Как солнечное вкруг нее сиянье,Победа для нее легка, возможна,Но вялости столь пагубно влиянье,Что — подпади ему неосторожно —И сила войск несметная в сраженьеС отрядом малым терпит пораженье.Позор для нашей доблести военной,Что год за годом, нам чиня досаду,Испанцев горсть с усмешкой дерзновеннойВыдерживает римскую осаду!Шестнадцать лет с Нумансией надменнойВедем бои, и нет с врагами сладу,Как сладу нет и с их враньем нескромным,Что гибнут римляне числом огромным.Так убедитесь, что побеждены выСвоей же дряблостью, своим распутством;Тем, что вы пьяницы, что вы блудливыИ воинским пренебрегли искусством.О Риме в вас воспоминанья живы, —С каким же принимаете вы чувством,Что столько сил мы положили даром,А враг нам платит за удар уларом?Даю приказ — не будет он повторен! —Пусть ни одна не вздумает проникнутьК нам потаскушка в лагерь! Вот где кореньВсех зол, об этом надо громко крикнуть.И горе тем, кто на питье проворен,Ленив на бой, и кто успел привыкнутьК сну на перине с женщиной в истоме,Кто спать не ляжет на простой соломе!К чему нам ароматы дорогие?Смолу и вар им предпочтут солдаты.Нам не нужны ни блюда поварские,Ни всяческие на обжорство траты.Кто позволяет на войне такиеИзлишества — как тот наденет латы?Нет, римлянин сластеной стать не смеет,Пока испанец крепостью владеет.Приказом недовольны вы железным?При мненьи этом, вижу, остаетесь?Он станет сердцу вашему любезным,Когда потом победы вы добьетесь!Считаю споры делом бесполезным,Вы доводам ума не поддаетесь.Но если в вас не будет перемены,Краснеть за вас начнут и эти стены!На блудном ложе, в пьянстве, за игроюНе оберется воин-бог докуки.Нет, Марс привык к другому жизни строю —Поднимут стяг его другие руки!Не верьте судьбам. Тайну вам открою:Творцы своих вы радостей и муки!Всегда всех бед причиной лень бывала,Усердье — царства все завоевало.В конце концов уверен я настолько,Что вам удастся лень возненавидеть,О римляне, что не боюсь нисколькоВ чужих руках доныне крепость видеть.Клянусь моей десницей, если толькоЗа ум возьметесь, — вас не дам обидеть!Осыплю вас достойными хвалами,Вас одарю богатыми дарами!Солдаты смотрят один на другого, делая знаки одному из своих товарищей, также носящему имя Гая Мария, который от лица всех говорит следующее:
М а р и й
Внимательным я наблюдаю взглядомЗа тем, какое действие имелиТвои слова, начальник. Тут же, рядомСо мной, одни бледнели, те — краснели.Другие же под сыпавшимся градомТвоих упреков взор поднять не смели,Не оставляя места для сомненья,Что в глаз, не в бровь, попали обвиненья.Все правде посмотреть в лицо боятся,А правда в том, что нравы наши пали…И нужные слова, чтоб оправдатьсяПеред тобой, отыщем мы едва ли.Все каются, все праздности стыдятся,От коей мы в несчастия попали.И есть солдаты, что и смерть сочли быВ их положенье за исход счастливый!Срок не пришел, и время остается, —Свою вину загладит римский воин.А тем, что враг жестокий не сдается,Покуда я не так обеспокоен.Отныне все иначе поведется:Тот будет званья «римлянин» достоин,Кто жизнь, и честь, и все, что только может,К ногам вождя любимого положит.Все руки вверх поднимем, встанем ближеК вождю, клянясь, что душу мы положимЗа славу Рима! Можно ли пасть ниже,Чем мы? — Нельзя! Но мы воспрянуть можем!Ты римлян клятву, Сципион, прими же!Мы лень и праздность сами уничтожим!С о л д а т ы
Все было, было так, мы сознаемся.Исправиться клянемся!В с е
Вся клянемся!С ц и п и о н
Мое доверье к вам, когда ушамиСвоими слышу это, возрастает.Порыв, которым в этот миг вы самиПолны, пускай у вас не пропадает,И каждый подтвердит потом делами,Что клятву он не на ветер кидает!Свои же клятвы подтверждаю снова,Я их сдержу, раз твердо ваше слово!Входит солдат.
С о л д а т
Послы Нумансии с листом охраннымТебе желают сделать заявленье.С ц и п и о н
Доклад об этом кажется мне странным.С о л д а т
Ждут пропуска.С ц и п и о н
Я не дал позволеньяПослам ко мне являться иностранным?С о л д а т
Так точно.С ц и п и о н
Пропустить без промедленья!С душой открытой или лицемерноК нам враг идет, нам прибыль в том наверно.Никто не в состоянье, лицемеря,Ложь прикрывая правдой, так лукавить,Чтоб скрытой истине открытой двериДля выхода наружу не оставить.И выслушать врага — большой потериВ том нет. Умей вопросы ловко ставить.Воспользуйтесь советом этим ценным —Он добыт долгим опытом военным.Входят два нумансианских посла.П е р в ы й п о с о л
Когда, сеньор, ты дал нам разрешеньеПеред тобой предстать, спешим мы обаНам данное исполнить порученье.Сейчас начать? Иль примешь нас особо?С ц и п и о н
Доклады и важнейшего значеньяЗдесь принимаю.П е р в ы й п о с о л
Это будет пробаСказать, не мудрствуя, в короткой речи,Чего мы ждем от этой личной встречи.Нумансия меня к тебе послала,О полководец самый знаменитыйИз всех, кому приют земля давала,Кому служили небеса защитой!Все позабыв, что распрю вызывало,Тебя, о Сципион, с душой открытойИ руку протянув, иду просить яО мире, о конце кровопролития.Нумансия с пути повиновеньяСенату и закону не сошла бы,Когда в охране римской избавленьеОт утеснений консулов нашла бы.Неслыханное проявили рвеньеОни в поборах. Мы же были слабы.Но иго их настолько тяжким стало,Что наконец Нумансия восстала.И с самой той поры, как мы восстали,Как эта затяжная распря длится,Из Рима к нам вождя не назначали,С которым мы могли б договориться.[19]Но вот в твоем лице мы повстречалиНадежный порт. — И нам ли не стремиться,Сняв паруса войны, искать решенийК улажению с Римом отношений?Знай, полководец, нам не страх внушаетНастаивать на мире пред тобою.Нумансию издавна украшаетКак толща стен, так и готовность к бою.Нет, доблесть сципионова решаетВопрос: довольны будем мы судьбою,Коль нам приобрести удастся скороВ твоем лице и друга и сеньора.Вот почему, о вождь, мы оказалисьПеред тобой. Ждем твоего ответа.С ц и п и о н
За ум, друзья, вы слишком поздно взялись,И мне не льстит нисколько дружба эта,С которой вдруг ко мне вы навязалисьТеперь, когда уж ваша песня спета,Когда судьба мне обещает славу,И близок миг — начну вершить расправу.Из года в год мятежничать бесстыдно —Для просьб о мире шаткая основа!Придется нам повоевать, как видно,И заблестят секиры наши снова.В т о р о й п о с о л
Ты с нами обошелся преобидно.Не издевайся, вождь. Обдумай слово,Что бросил нам ты с дерзостью надменной.Оно зовет нас к ярости военной.Ты мир отверг, что мы без страха, смелоТебе сейчас от сердца предложили.Ну, что же? Перед небом наше дело,Как правое, восстанет в новой силе!Громада войск твоих не овладелаНумансией. Когда переступилиЕе порог вы? Скоро ты шагаешь!Так мы враги? Ты дружбу отвергаешь!С ц и п и о н
Еще что скажешь?П е р в ы й п о с о л
Ничего. ДругаяРечь впереди: не речь, а дело, кстати!Друзей отверг ты, этим подвергаяСебя проклятьям — тысяче проклятий!Вопрос, насколько храброго врага яНа поле брани встречу в вашей рати.О мире речь — одно. Другое дело —Секирами врубиться в сечу смело.С ц и п и о н
Ужо язык услышите, которым,Ведя бои, о мире говорю я.Не подпущу вас к тем переговорам,Не предоставлю слова бунтарю я!Уйдите! — Там вас ждут с ответом скорым.В т о р о й п о с о л
Итак, война? Мы встретимся в бою?С ц и п и о н
Да, я сказал!В т о р о й п о с о л
Ты отпустил нас с этим?Мы любим бой! И боем мы ответим.Послы уходят, а брат Сципиона Квинт Фабий говорит:
К в и н т Ф а б и й
Ошибка наша, что давно расправаВас не настигла праведною местью!Но близок срок, в который наша славаРавняться будет вашему бесчестью!С ц и п и о н
Бахвальство, Фабий, воину отраваТакая ж, как подобострастье с лестью.Оставь заносчивые выраженья,Побереги отвагу для сраженья.Нумансианцев средствами такимиХочу зажать под римскую пяту я,Чтоб наши ж выгоды ковались ими!Пусть ярость их пожрет себя, бунтуя!О, буйством и задорностью своимиОни поступятся, как обведу яСо всех сторон их крепость рвом глубокимИ уморю их голодом жестоким!Кровь римская не будет больше литьсяОт рук рабов, восставших своевольно.Бои теперь должны остановиться,Сил без того мы тратили довольно.Даю приказ: с мотыгою трудиться, —Рубите камни. — Пусть вам будет больно,Но каждого, кто почву эту роет,Не кровь врагов, а пыль земли покроет.Освобожден от этого занятьяНе будет сам начальник легиона.Не сделаю ни одного изъятьяНи для солдат, ни для декуриона.[20]Не погнушаюсь сам лопату взять я;Увидите работу Сципиона —Рыть землю ломом тяжким я намерен!..Как я, пусть каждый будет долгу верен!Ф а б и й
В приказе, брат и вождь мой благородный,Тобой высокий разум обнаружен.Да, тактикою было бы негодной, —А безрассудный ли нам выпад нужен? —Лицом к лицу встречаться с сумасброднойТолпою бунтарей, чей натиск дружен.Осадой взять, подрезав сил их корни,Вот это — способ сделать их покорней!Со всех сторон мы город их обложим…Вот от реки отрезать их труднее.С ц и п и о н
Идем, чтобы скорей, как только можем,Начать работу — да покончить с нею.Мы этим средством дерзость уничтожимМятежников спокойней и вернее;И если небо с нами, покорим их.Из наших рук — рабами примет Рим их.Выходит дева. На ней корона из башенок[21], а в руке модель замка. Эта дева изображает Испанию. Она говорит:
И с п а н и я
Ты, небо ясное, своей высокойИ светлой милостью обогатилоЧасть лучшую земли моей широкой.Ты ей тепло давало, ей светило!Ужель, узнав, что я в беде жестокой,Ты мне былой любви не возвратило?Ужели не даруешь ты участьяИспании, повергнутой в несчастья?Дурные, небо, помню времена я:В твоем огне вся плоть моя дрожала.И через трещины кора земнаяНе Солнцу ль бездны адские казала?Не тысячи ль тиранов власть шальнаяМеня когда-то грабила, терзала?То финикиянин, то грек владелиИспанией.[22] Так небеса хотели.Ужель мне суждено навек остатьсяРабыней чужеземного народаИ, хоть знамена реют, не дождатьсяЗаветных слов: Испанская Свобода?В том высшей правды воля, может статься,Чтоб эта пала на меня невзгода.За рознь между детьми несу расплату!Давно у них — брат ненавистен брату!Сыны мои ни разу не сливалисьВ одну семью[23] единым тесным кругом,И связи все тогда у них и рвались,Когда был нужен мир да лад друг с другом…А варварские полчища ворвались, —И все здесь оказалось к их услугам;Разбили братьев, не признавших братства,Разграбили их матери богатства.Одна Нумансия врагов проходуМечом подъятым дерзко угрожаетИ изначальную свою свободуВозлюбленную кровью защищает.Но сроки близки. Храброму народуРок гибель скорую и смерть вещает.Умрет он, — но как Феникс возродится,И будет мир Нумансией гордиться!А римляне, хотя числом несметны[24],К победе ищут тропочек окольных.Уйти от встреч старанья их заметны, —Моих бойцов они боятся вольных!О, если б козни их остались тщетны,Затеи извергов самодовольных!Нумансия, хоть силы бедной слабы,Не гибель, а спасенье обрела бы!Ей враг — увы! — не только угрожаетТаранами у стен ее вплотную, —Усердными руками продолжаетХитрец атаку на нее иную:Он роет ров, окоп сооружает,Вокруг по долам, горам, — не минуяЗемли ни пяди. К рати осажденнойЛишь по реке есть путь непрегражденный.За крепостной стеной, в пределе тесном,Принуждены нумансианцы жаться.Им нет общенья с населеньем местным:Помочь несчастным братья не решатся…Но враг рассыпан по путям окрестным,В бою открытом с ним нельзя сражаться. —Их это так гнетет, что громким криком«Войну иль смерть!» — зовут в безумье диком…Одна дорога в город их свободнойЕще осталась — доступ есть рекою.Река своей струею многоводной —Защита им, охрана их покою.И вот пока, Дуэро благородный,Ни башней, ни плотиной никакоюНе перерезан бег твой знаменитый, —Нумансианцам будь, молю, защитой!О ты, Дуэро, чьи струи витыеБегут по лону моему без страха, —Пусть и в тебе заблещут золотыеПески, как в водах ласкового Тахо[25];Пусть нимфы, скромные и молодые,К тебе спешат, не воздымая праха,Меняя рощи тень и зелень лугаНа холод вод, — любя тебя как друга, —Свой слух склони внимательный к моленью,Исполни просьбу слезную мою ты —Не предавайся снам и умиленью,Спеши на помощь, не теряй минуты!Разлиться дай скорее наводненьюПо берегам, хотя они и круты!Коль моего ты не спасешь народа —Прощай навек Нумансии свобода!Выходит река Дуэро и три речки: их изображают три мальчика[26], одетые так, чтобы по одежде было видно, что это три притока, впадающие в Дуэро около города Сории, который в то время назывался Нумансия[27].
Д у э р о[28]
О мать Испания, мой слух томилоТвое моленье, полное рыданий…Сынов твоих несчастие сломило, —А мне — увы! — тех не смягчить страданий!..День гибели Нумансии светилаНебесные пророчили зараней!Напрасно ты ко мне подъемлешь руки:Ей не уйти от неизбывной муки!От Минуэсы, Тары и Оброна,Нагорных рек высокого разлива,Мое наполнилось водою лоноИ стало так, как никогда, бурливо.Но не боятся римляне уронаОт бед стихийных, видишь: терпеливоОни в меня кидают сваи скопом[29],Мой бег деля невиданным окопом.Хоть приговор судьбы неколебимыйПривел к отчаянью, к беде предельнойНумансианцев, мой народ любимый,И им явил тщету борьбы бесцельной, —Но в них горит огонь неистребимый.Не может мрак, забвенья мрак смертельный,Бороться с солнцем их деяний славных,Которым в мире не найдется равных.Но топчет жнивья враг. Он заставляетНадменную твою сгибаться шею…Терзая грудь твою, осуществляетЧестолюбивую свою затею…Но час придет — и правда воссияет(Как возвестили небеса Протею):[30]Я вижу, Рим склоняется во прахеУ ног того, кого держал он в страхе.Те варвары придут из отдаленныхКраев ордой, и на тебя нахлынут,Они на римлян, властью упоенных,Узду, как и хотела ты, накинут,О готах, с пышностью вооруженных,Пройти по миру слухи не преминут.Они, войдя с Испанией в слиянье,Мощь новую вдохнут в ее деянья.Аттила Риму и соседним странамЗакон навяжет, отомстив им грозно,Острастку дав безжалостным тиранам…И в оный день — с соседями нерозно —Сыны твои сомкнут пред ВатиканомСвои ряды. Спохватится, но поздно,Великий кормчий корабля святого,Чтоб было к бегству все ему готово.Пора придет, что многое искупит:Клинок испанский с блеском замахнетсяНад римской шеей, и удар притупитЛишь миролюбье — слабость полководца.Он даст приказ — и армия отступит;Великий Альба грубо ошибется:Не численность залог победы в войске,А тот сильней, кто борется геройски.Когда же познан будет повсеместноТворец земли в его деяний славе,Святой отец, что властию небеснойПоставлен будет на земной державе,Прозвание, звучащее столь лестно,«Католики», не будет ли он вправеДать королям твоим?[31] Они — оплотыЕму такие же, как были готы.Но тот, кто меж потомками твоимиЗа честь твою поспорит всех охотней, —При ком испанцы завоюют имя,Которого нет на земле почетней;Король, который встанет над другимиВеличьем подвигов — один над сотней, —Филипп второй зовется он… хоть слово«Второй» — не к месту: нет ему второго!Да! под его счастливою коронойПридет пора трем королевствам слиться.Ко благу всех, дотоле разделеннойИспании дано восстановиться!Вновь Луситании лоскут червленыйК кастильским ризам присоединится.[32]Вся при Филиппе снова будет сшитаИмперия и станет знаменита.Моя Испания, твоя отвагаИ страх и зависть многих стран возбудит:Одних сразит твоя стальная шпага,А над другими стяг твой реять будет.Да, знаю, слез, тобой пролитых, влагаОсушится! Да, час придет, забудетИспания судьбу нумансианцев —Ее утешит слава всех испанцев.И с п а н и я
Благодаря тебе не так мне больно.Ты мне, Дуэро, облегчил страданья.Я слушаю, и верится невольно,Что истинное дал ты предсказанье.Д у э р о
Оно согласно с истиной довольно.Но счастье после. Раньше — наказанье.Прощай! Хор нимф меня заждаться может!И с п а н и я
Пусть сладкий ток твой небо преумножит.Коней первого акта.
АКТ ВТОРОЙ
Теоген и Карабино с четырьмя другими нумансианцами, составляющими правительство Нумансии, и кудесник Маркино В дальнейшем действии Труп в саване. Идет заседание совета.
Т е о г е н
Мне представляется, мужи совета,Дурные звезды пагубно влияютНа наше дело. — Вам неясно это?Подвижность наша меньше, силы тают…Из-за врагов не взвидели мы света,Нас медленно, трусливо убивают…Как отомстим? Мы чувствуем бессилье.Как убежим? — Нужны для бегства крылья!Враги, нет спора, отплатить решилисьЗа то, что били мы их повсеместно, —Но и друзья с врагом уговорились[33]Лить нашу кровь и нас душить совместно!Нет! Быть не может, чтоб осуществилисьТакие планы! Молнией небеснойНастигнут будет изверг, — тот предатель,Кем друг убит и взыскан неприятель!Подумаем, для нас из этих бедствийНайдется ль выход? — Вражеские силыНас заперли. Подумаем о средствеИзбегнуть преждевременной могилы.Нас от врага, с которым мы в соседстве,Ров отделил; но рук стальные жилыБойцов не раз от гибели спасалиИ тысячи препятствий сокрушали.К а р а б и н о
Нам надлежит Юпитеру молиться,[34]Чтоб юношеству нашему уделомПочетным выпало: одним сразитьсяВ бою неравном с войском римлян целым.В той битве даже смерть остановитьсяНас не заставит; под напором смелымОткроются пути войскам испанскимДля помощи бойцам нумансианским.Как заточенных жен, нас утеснилиВраги, что роют нам на гибель ямы…Но будем храбры, сделаем, что в силеОсталось нашей: вызовем врага мыНа поединок. Нас они решилиИзмором взять; но пусть они упрямы, —А мы их в свой черед возьмем притворством:Соблазном — кончить все единоборством.Когда ж и тут надежда посмеетсяНад нами и расстанемся мы с нею, —У нас еще дорога остается,Хотя других путей она труднее.Быть может, нам испробовать придетсяНочную вылазку через траншею —Хотя и храброму тот ров преграда.Но нам теперь к друзьям пробиться надо.П е р в ы й н у м а н с и а н е ц
О, мы путем ли рва, путем ли смерти,Найдем исход из мрака нашей жизни!О, тем невыносимей боль от смерти,Чем боле расцветает радость жизни.А против бед нет средства лучше смерти,Когда становится их много в жизни!На этот путь мы станем тем охотней,Чем будет смерть храбрее и почетней.В т о р о й н у м а н с и а н е ц
Но выше честь какая же быть можетПри расставании души и тела!Пусть каждый голову без страха сложитВ борьбе с врагом, жестоким без предела!Тот будет трус, тот плохо нам поможет,Кто в городе останется без дела.Я предпочту скорее смерть на воле —Во рву глубоком иль в открытом поле.Т р е т и й н у м а н с и а н е ц
Голодный призрак, тощий, изможденный,Нас так теперь преследует и мучит,Что вряд ли убоится осажденныйТех крайних мер, которым голод учит…Да! только тот умрет непобежденный,Кому голодной смерти ждать наскучит…За мною в ров! Хотя бы угрожалаТам сразу смерть, — не выроним кинжала!Ч е т в е р т ы й н у м а н с и а н е ц
Но я, пока мы не пришли к решеньюНа волю ночью через ров проникнуть,Я присоединяюсь к предложеньюВзойти на стену и врагов окликнуть, —Не предпочтут ли бойни продолженьюОни единоборство? Стоит крикнуть —На поединок с нашим выйдет смелоОдин из них; вдвоем и кончат дело!Всегда держались римляне надменно,И что они пойдут на вызов, верю.А если так — оплачут несомненноПобеду нашу и свою потерю.Храбр Карабино, рубится отменно,Я, как и все, ему наш бой доверю:Я убежден, что римские героиС таким бойцом не справятся и трое.Пускай Маркино выследит на небе(Наш прорицатель мудрый, справедливый)Звезду, планету или тайный жребий,Благоприятный нам иль несчастливый.В пророчестве мы как в насущном хлебеНуждаемся; пусть ищет, терпеливый,Какой конец осаде Рок положит:Умрем ли мы, иль победим, быть может?Однако ранее молиться будемЮпитеру — и жертвы на закланьеМы поведем. Бог посылает людямДары, что превосходят их желанья.Молитвами мы страсти жар остудим,Грехов укоренившихся пыланье,И сам Юпитер, мудрый и суровый,Путь ко спасенью нам укажет новый.Для смерти упустить не может времяТот, кто отчаялся и хочет смерти;Всегда найдете, умирая, времяОтважный дух свой показать до смерти.Но, чтобы не напрасно тратить время,Все, что сказал я, на себе проверьте,И, если мой совет вам не подходит,Пусть кто другой вас из беды выводит.М а р к и н о
Легко прийти нам к общему решенью.Не проявляя лишнего упорства.Прибегнем мы и к жертвоприношенью,Испробуем и путь единоборства.И я глухим не буду к приглашенью,Еще от мук не стало сердце черство:Мне скажет дух, восставший из пучины,Судьбу времен и наших зол причины.Т е о г е н
Готов я первый жертвовать собою,Когда у вас я не лишен доверья!Меня назначьте биться. Страстно к боюГотовлюсь я, скажу без лицемерья.К а р а б и н о
Гордимся мы всех более тобою,И не соперником тебе теперь яБыть собираюсь. — Многократно случайДоказывал, что ты из лучших лучший.По доблестям своим на первом местеВо мнении народном ты поставлен.И мне — глашатая довольно чести,Т е б е венец бойца мной предоставлен.П е р в ы й н у м а н с и а н е ц
А так как я, со всем народом вместе,Юпитеру, — который будь прославлен! —Хочу в поступках быть всегда угодным,Я поспешу к моленьям всенародным.В т о р о й н у м а н с и а н е ц
Идем скорей и, рук не покладая,Стараться будем все, что мы решили,Исполнить. А иначе — голодая —На подвиг мы окажемся не в силе.Т р е т и й н у м а н с и а н е ц
Влачить нам дни положено страдая.Как видно, мы пред небом согрешили…Но все поправить поединок может,Что римлянам Нумансия предложит.Выходят два нумансианских воина — Марандро и Леонисьо.
Л е о н и с ь о
Марандро, друг, я знать желаю,Куда уходишь ты сейчас?М а р а н д р о
Вот этого тебе как разИ не скажу: я сам не знаю.Л е о н и с ь о
Ты поглупел, дружище, что-то!Любовь сбивает с колеи.М а р а н д р о
Ты прав, о ней мечты мои.Любовь — серьезная забота.Л е о н и с ь о
То общепризнанный закон:Кто ревностно Амуру служит —Всегда в заботах, вечно тужит,И словно одурманен он.М а р а н д р о
В известной тонкости умаТебе, конечно, не откажешь.Л е о н и с ь о
А ты порой и в точку скажешь,Но в общем — простота сама!М а р а н д р о
Кто нежно любит, не простак!Л е о н и с ь о
Простак, мой друг, простак, наверно:Ведь разуму несоразмерно —Ч е г о он ищет, г д е и к а к!М а р а н д р о
Для страсти правил хочешь ты?Л е о н и с ь о
Да, разум их тебе предложит.М а р а н д р о
А в них недоставать не может
Не разума, но остроты?
Л е о н и с ь о
Едва ль речь твоя верна:Ты — воин недурной когда-то —Лишь выправку хранишь солдата,А на уме — любовь одна.Нет! В дни войны моли у бога,У Марса, мужественных сил…Ты ж у богов любви просил,А в ней, брат, женственности много.В тисках отечество твое,К спасенью родина взывает!Влюбленный же позабываетО всех несчастиях ее.М а р а н д р о
Моя пылает гневом грудь,Когда без толку ты болтаешь,Иль трусом делала, считаешь,Страсть нежная кого-нибудь?Иль часового пост кидалЯ ради пламенных объятий?Иль в мягкой засыпал кровати,Когда мой капитан не спал?Служебные ль часы своиЯ комкал, уходя до срокаВо имя пьянства ли, порока,Иль, менее всего, любви?Коль долгом я не пренебрег,Не крал у службы ни минуты, —За что, мой друг, любовь мою тыВ вину мне ставишь и в упрек?И если я, свой путь избрав,Друзей сообщества чуждался, —Ты многократно убеждался.Сознайся в том, что прав я, прав…Тебе известно: много летЯ девой Лирой околдован,И помню миг, когда дарованМне небом был восторг и свет! —Отец прекрасной был согласенМне в жены милую отдать…И я не мог отказа ждатьОт той, чей выбор был так ясен.Великолепно шли сначалаДля сердца важные дела…И вдруг суровая пришлаСтрада, с которой все пропало.И брак мой с Лирою отложенДо окончания войны…Пиры справляться не должны,Когда народ войной встревожен.Надежды мало я покаНа будущий успех питаю…Врагов победа, я считаю,И достоверна и близка.Нас мало, мы истощены,И нам не вырваться из плену.Взгляни на этот ров, на стену,Которой мы окружены…Увы, осыпались цветыМоих надежд первоначальных…Печальнейшим из всех печальныхМеня отныне видишь ты.Л е о н и с ь о
Марандро, укрепи свой дух,Гляди, как прежде, без боязни.Избавит небо нас от казни —Бог не всегда к молитвам глух.Он тайные найдет путиНумансианскому народуОт неприятеля свободуЗемли родной своей спасти.Забыв о днях войны ненастных,Супругу ты к груди прижмешь,И пламя страсти изживешьВ объятиях живых и страстных.Знай, вся Нумансия возноситСмиренную мольбу сейчасО том, чтобы Юпитер спасСтрану от бед, с надеждой просит.Несет с собою фимиамЖрец, жертву на костер ведущий…О ты, Юпитер, всемогущий,Будь снова милосерден к нам!Только что вошли два нумансианца в одеяниях древних жрецов. Они ведут за рога большого барана. Животное украшено ветвями оливы, плющом и цветами. За ними отроки: один с серебряным блюдом и полотенцем через плечо, другой несет кувшин с водой, третий — с вином; у четвертого в руках также серебряное блюдо, на котором лежат благовония; в руках у пятого — щепочки и зажженный фитиль. Еще один отрок ставит и накрывает скатертью стол, на который все это кладется. Между тем выходят в надлежащих одеяниях все действующие в пьесе нумансианцы. Из двух жрецов первый, выпуская барана, говорит:
П е р в ы й ж р е ц
Смерть предвещали знаки на пути нам,Беда выходит нам по всем приметам.Дрожь пробегает по моим сединам.В т о р о й ж р е ц
Увы! увы! Я не ошибся в этом —Обречены мы злому пораженью.О небо, озари народ свой светом!П е р в ы й ж р е ц
Немедленно приступим мы к служенью,Да отвратим конец, что предугадан.В т о р о й ж р е ц
Подвиньте стол сюда по положенью.Все, что здесь есть, вино и воду, ладан,Сюда, на стол! — О люди, кайтесь с нами!Чин покаянный нам от века задан.Заслуги выше нет пред небесами,Чем сердце чистое; благоговейтеИ кайтесь, сокрушаясь со слезами.П е р в ы й ж р е ц
Здесь, на земле, вы пламя жечь не смейте!Оно сойдет в очаг алтарный. РвеньеК святому делу проявить умейте.В т о р о й ж р е ц
Свершим же рук и выи омовенье.П е р в ы й ж р е ц
Подайте воду… Пламя появилось?О д и н и з т о л п ы
О нет, нам нет на то благословенья.В т о р о й ж р е ц
Юпитер в гневе! Чудо не свершилось.Судьбина злая холодом дохнула,И жертвенное пламя вверх не взвилось.О д и н и з т о л п ы
Старик, гляди — вот искра промелькнула.П е р в ы й ж р е ц
Да, то огонь, но тусклый, безутешный.О, как меня надежда обманула!Волной густою дым ползет поспешныйНа з а п а д, а язык огня смолистый,Что еле теплится во мгле кромешной,К в о с т о к у посылает свет струистый.О горе!.. В этих знаках для провидцаГрядущих зол раскрыт прообраз истый!В т о р о й ж р е ц
Победа римлян в дым да обратится,А наша смерть и наша слава рядомДа будут вечным пламенем светиться!П е р в ы й ж р е ц
Вина подать! Указано обрядомСвятой очаг им окропить. А в пламяТолченый ладан сыпьте, сыпьте градом.Кропят вином жертвенник и вокруг. В огонь бросают ладан, и второй жрец говорит:
В т о р о й ж р е ц
Пусть, о Юпитер, будем мы дарамиТвоими взысканы! Благая силаТвоя да пребывает вечно с нами!П е р в ы й ж р е ц
Как в пламени таящаяся силаВесь ладан превратила в дым летучий,Так и врагов могущество и силаДа расточатся черной дыма тучей!Молю тебя, и моему моленьюОтветь, отец наш, грозный и могучий.В т о р о й ж р е ц
Покорна мощь врага небес веленью,Как жертва — нам. Что с нею делать будем, —То будет Рима злому поколенью.П е р в ы й ж р е ц
Зловещий знак как растолкуем людям?Будь хоть один из этих знаков светел!А так мы в них отчаянье пробудим.Слышен шум; под сценой перекатывают бочку с камнями, а вверх пускают ракету.
В т о р о й ж р е ц
Ты слышишь гром? Ты, кажется, заметил,Что молния по небу пробежала?То грозный бог моим словам ответил.П е р в ы й ж р е ц
Душа моя в испуге задрожала, —Цепь знамений небесных, нарастая,Нам гибелью ужасной угрожала!Ты видишь, как уродливая стаяОрлов пернатых в воздухе несется,На птиц других с отвагой налетая?В т о р о й ж р е ц
Им, хищникам жестоким, удаетсяКогтить и бить, и клювом и крылами,Ту птицу, что так храбро с ними бьется.П е р в ы й ж р е цСей знак могу ли встретить похвалами? —Конец Нумансии! То он предсказанИмперии победными орлами!В т о р о й ж р е ц
Путь, вещие орлы, вам не заказан!Дни сочтены. И мы врагу уступим…Я понял знак, который был показан.П е р в ы й ж р е ц
К закланью жертвы ныне мы приступим.Богам подземным крови черной надо.Мы ею сердце чудища подкупим.Плутон, великий повелитель ада,[35]Тебе по жребию в кромешных безднахЦарить и править выпала награда.Блаженством чистых ласк, тебе любезных,Пусть дочь Цереры нежно отвечаетТвоей любви во мгле ночей беззвездных.А ты открой нам все, что рок вещаетО судьбах наших. Под ярмом несчастийНарод к Плутону взор свой обращает.Закрой, владыко, зев той лютой пасти,Из коей три выходят беспощадныхСестры.[36] Живое все у них во власти,И нет богинь настолько кровожадных.Вырывает несколько волосков у жертвенного барана и кидает их в воздух.
Развейтесь на четыре страны света,Намеренья и ковы трех злорадных!Как этот нож вонзаю в тело этоИ чистой этой кровью обагряю, —(Сам убелясь душою, полной света) —Так и земле Нумансии желаюБыть кровью римлян густо обагренной!..Будь их могилой! — властно заклинаю.Из люка появляется Демон до половины тела и, стремительно схватив жертвенного барана, скрывается с ним, а затем сейчас же снова выскакивает, тушит и рассыпает пламя очага, разбрасывая все приготовленное для жертвоприношения.
П е р в ы й ж р е ц
Кто это, страшной силой одаренный,Взял нашу жертву? К нам, святые боги,Злой вторгся дух дорогой проторенной.Ему препятствий нет на той дорогеНи в этом нашем всенародном плаче,Ни в наших гимнах, что святы и строги.В т о р о й ж р е ц
Ожесточили небо мы. ИначеНас миновало б знаменье такое,И не было бы с жертвой неудачи.Меж нас живое — точно неживое,Усердье с нераденьем уравнялось,Злодейством стало все для всех благое.О д и н и з т о л п ы
Оплачем, други, песнию плачевнойСтраданья наши, чтобы в род из родаРассказ о них переходил напевный.Тебе, Маркино, ведома природа,Узнай же от нее своим гаданьем,Какое зло готовит для народаСудьба, наш смех сменившая рыданьем.Все расходятся; остаются лишь Марандро и Леонисьо.
М а р а н д р о
Друг Леонисьо, видишь сам,Не убежать нам от несчастий.Все судьбы у богов во власти, —Нельзя не верить небесам.Должны те судьбы измениться,Когда окончится война…Но раньше, видимо, должнаЗемля моею стать гробницей.Л е о н и с ь о
Послушай моего совета:Ты воин, не к лицу тебеГаданьям верить да судьбе,Сам требуй от судьбы ответа.Ведомый звезд дурных влияньем,Ты не поступишься собой.Рука твоя — тебе судьбой,А храбрость будет звезд сияньем.Тому ж из нас, кто верить хочетГаданьям, страх в душе тая.Тому, не ошибаюсь я,Маркино крепче напророчит.Маркино — это мудрый жрец.Он знает верные гаданьяИ скажет, скоро ли страданьяВсеобщего придет конец.Он, кажется, проходит там…Облекся в странную одежду…М а р а н д р о
Кто на дурное всю надеждуВозложит — о, как дурен сам!Прилично ль нам за ним свернуть?Л е о н и с ь о
Прилично и вполне уместно.При случае нам будет лестноПомочь Маркине в чем-нибудь.Тут выходит Маркино в широкой черной бязевой хламиде, в черном головном уборе, но с голыми ногами; он будет нести в плетеном мешке три колбочки, наполненные водой. Одна из них черная, другая шафранного цвета, а третья прозрачная. В одной руке у него лакированное черное копье, в другой — книга. С ним идет Мильвио. Они постепенно приближаются к Леонисьо и Марандро.
М а р к и н о
О юноше у нас какие вести?М и л ь в и о
Покойный в этой схоронен могиле.М а р к и н о
Ты думаешь, как раз на этом месте?М и л ь в и о
Сюда мы плющ надгробный возложилиИ, помянув кой-как на скудной тризне,Мы юношу в слезах похоронили.М а р к и н о
Причина смерти?М и л ь в и о
От ужасной жизниОн умер; голод с ним покончил рано.Бич, адом посланный моей отчизне!М а р к и н о
Все это правда? в этом нет обмана?Так, значит, вызвали его кончинуНе рак, не язва, не гнилая рана?Расспрашивать имею я причину:Сохранно ль было тело, знать хочу я,Когда он был похоронен по чину?М и л ь в и о
Лишь три часа назад глаза ему яЗакрыл, и мертвый лег в гробницу. ГолодПричину смерти составлял прямую.М а р к и н о
Прекрасно, что покойник цел и молод, —Для моего он годен волхованья.Знай — духи, кинув адский мрак и холод,Ужасные, придут на заклинанья.К словам моим склонись державным слухом,О бог Плутон! Ты в царстве тьмы глубокомНад всеми, кто повелевает духам,Начальствовать поставлен вечным роком.Внемли моим желаньям чутким ухом —В постигнувшем нас бедствии жестоком,И по добру ответь на убежденье,Не вызывай меня на понужденье.В труп юноши, который похоронен,Верни тот дух, что не успел остынуть…Пусть при лихом надсмотрщике Хароне[37]Не так легко твой черный берег кинуть,Пусть Цербер-пес и дик и непреклонен, —[38]Из глоток трех добычу в силах вынутьЛишь ты один! Но дух сей да проснетсяНа миг!.. потом во мрак опять вернется.Пред тем, как вновь ожить, пускай узнаетКонец войны — каков для нас он будет?Но знанья своего пусть не скрываетИ скажет все нам, что у вас добудет.Двусмыслия, сомнений не бываетВ речах загробных! — Пусть же не забудетДуша про это! Шли ее скорее!Молчишь? Так стану заклинать сильнее.Что? Камня духи тьмы не отвалили?Вы не спешите сделать это сами,А звук заклятий вы не уловили,Которые имеют власть над вами?Себе во вред не действуйте же!.. ИлиХотите, чтоб грубейшими словами,Отборными, я воздух огласил быИ ослушанье дерзкое сломил бы?Так знай, наглец, знай, истукан презренный! —Тебе в Аиде станет неуютно.Ты у меня во власти, ты мой пленный,Я гневом допеку тебя попутно.Скажи, супруг супруги той растленной,Что каждые шесть месяцев распутноРога тебе с любым наставить может, —Ты нем? Тебя заклятье не тревожит?Копье омою в этой влаге ясной,Что в месяц май к земле не прикасалась;О камень им ударю, чтобы яснойИ явной мощь волшебства оказалась.(Омывает водой из прозрачной бутылки железный наконечник копья и тотчас же ударяет им по столу; тогда за сценой либо взрывают ракету, либо производят шум катанья бочки с камнями.)
Иль знак, наглец, тебе не виден ясный,Что в тщетный бой рать адова ввязалась?Что там за шум? Вам, вижу, стало больно,Но вы ко мне пришли, хоть и невольно.Эй, супостаты, камень подымайте,И тело, что под ним, откройте глазу!Не мешкайте! Смотрите, не зевайте!Приказ мой следует исполнить сразу!И более угроз не ожидайте,Запомните, что не пустую фразуБросаю вам; Стигийскою водоюКлянусь[39], вам не разделаться с бедою!Вода лагуны черной, — ночью чернойТебя собрал я, я, принадлежащейОдной тебе лишь силой, непокорной,Ни перед чьим запретом не дрожащей,Вас, бесы, и тебя, о дух тлетворный,В личине Змия в мир соблазн вводящий,[40]Той силой вас зову, вас побеждаю,Вас в миг сюда явиться принуждаю!(Окропляет водой гробницу, и та раскрывается.)
Ты, юноша, был на земле несчастен,Но все же в область солнечного светаВернись из стран, где дать тебе не властенНикто ни дня покоя, ни просвета,Да верен будет твой и беспристрастенРассказ — имеешь силы ты на это —Рассказ о том, что было там с тобою,И о конце, что нам сужден судьбою.Показывается Труп, одетый в саван; вместо лица бледная, как лицо мертвеца, маска. Он выходит постепенно, а выйдя, падает на сцену и до поры до времени не движет ни рукой, ни ногой,
М а р к и н о
Что это? ты молчишь? иль ты не ожил?Иль в область смерти ты ушел вторично?Ты ждешь, чтоб муки я твои умножил?Под гнетом их заговоришь отлично!Всю жизнь свою ты о-бок с нами прожил,Едва ль молчание тебе прилично.Коль по добру мне истины не скажешь,По принужденью свой язык развяжешь.(Кропит тело золотой водою, постегивая его.)
Вас, духи зла, добром не взять?.. Так страхомВозьму: водой воспользуюсь живою,Чего хочу, добьюсь единым махом.Прочь с вашей помощью, всегда кривою!Пусть этот труп рассыплется весь прахом,Его заставлю, плетью этой злою,Облечься новой жизнью на мгновенье,Мне оказав во всем повиновенье.(Он поворачивается, а тело сильно вздрагивает.)
Душа упрямая, вернись в то тело,В котором ты недавно обитала…Я вижу, возвратиться ты успела,И с неохотою на место стала.Т р у п
Жестокое ты совершаешь дело…Не мучь меня, Маркино. Или малоУплаченной в аду мученьям дани,Что меру ты удвоил мне страданий?Ошибся, если думаешь доставитьМне радость к этой жизни возвращеньем, —Короткой жизни, что меня оставитьСпешит, рожденье новым дав мученьям.Наоборот: то значит — мук прибавитьОжившему вторым на свет рожденьем;Вторично смерть мой пламенник задует,Лукавый враг вдвойне восторжествует.Тот враг, который, с темной духов сворой,Трепещет пред твоим всевластным словом,Который полон ярости, который,За мной охотясь со злорадством новым,Того и ждет, чтоб я о смерти скоройВам подал весть, — о том, что суждено вамПринять мученья страшных дней последнихОт рук отнюдь не дальних, — но соседних.Хоть римлянам не одержать победыНад крепостью Нумансии, — ей тожеНе лавры предстоят, а только беды:Противники друг с другом в этом схожи.Покойный сон и мирные беседыЧужды вам будут… Час пробьет — и что же? —Нумансию нож друга насмерть ранит.Но ваша гибель — вашей жизнью станет.(Бросается в гробницу и произносит еще следующее.)
Прощай, Маркино, больше не дано мнеТебе сказать; пришел к исходу сил я.Моим словам не веришь ты, но помни:Все с вами сбудется, что говорил я!М а р к и н о
Нет знамения злей, беды — огромней…Завидую жильцам сырых могил я!И раней, чем перевернет страницуСудьба, сойду в отверстую гробницу.Маркино бросается в гробницу.М а р а н д р о
Друг Леонисьо, рассуди:Неладно судьбы мне гадают!Меня, как видно, ожидаютОдни невзгоды впереди.К успеху все закрыты, мнится,Пути нам; будь это не так —Иной бы подали нам знакМертвец, Маркино и гробница…Л е о н и с ь о
Все это выдумки одни,Мечтания без всякой меры.Не придавай гаданьям веры,Беги от дикой болтовни.И не показывай своихПривычек мыслить суеверно:Ведь что до мертвых, им, наверно,Нет дела до людей живых.М и л ь в и о
Маркино сгинул не напрасно:Он беды все, что нам в уделДостанутся, вперед прозрел.Все мудрому провидцу ясно.О том, что было и свершится,Народу надо передать.Но кто же, кто из нас — предатьДрузей отчаянью решится?Конец второго акта.
АКТ ТРЕТИЙ
Сципион, Югурта и Гай Марий.
С ц и п и о н
Судьба благоволит нам, повторяю.Я осторожен: тихо, постепенно,Хитро под ноги Рима покоряюОстатки этой нации надменной.Случайностей счастливых не теряю,Чем можно, пользуюсь. Успех военныйВсегда на почве шаткой и зыбучей;Бесславье ждет, когда упустишь случай.Хоть этот способ — брать измором крепость —Не нравится, как мне известно, многим, —(Одни его считают за нелепость,Другие — чем-то скудным иль убогим), —Но воин мудрый полагает крепостьПобеды в том, чтобы с расчетом строгимСвести на-нет в составе войск потерю.Да, я в бескровную победу верю!В военном деле нет прочнее блага,Чем, я сказал, такое положенье,Когда не вынута из ножен шпага,А враг повержен, проиграл сраженье.Когда ж в бою показана отвага,Но неприятельское пораженьеПотоков крови куплено ценою, —Победы те не так ценимы мною.При этих словах раздается трубный звук со стены Нумансии.
Ф а б и й
Послушай, вождь! Вот звук трубы раздался.Из крепости, как это очевидно,Враг сообщенье сделать нам собрался:Жизнь за стеной не очень-то завидна.Вот Карабино на зубец взобрался,Знак подает. Тебе все ясно видно?Не подойти ль нам ближе?С ц и п и о н
Я согласен…Остановись. Звук речи очень ясен.На стене показывается Карабино с белым флагом на копье.
К а р а б и н о
Эй, римляне! Что, слышно ли вам будет?К вам некое вношу я предложенье.М а р и й
Пониже встань! И римлянин обсудитТвои слова и вынесет решенье.К а р а б и н о
Вождю скорей скажите: пусть прибудетКо рву. Желаем знать его сужденьеО деле нашем.С ц и п и о н
Излагайте дело.Я Сципион.К а р а б и н о
Так начинаю смело.О мудрый вождь, велением народаТебя в известность должен я поставить,Что распря, длящаяся год из года,Не может Рим, ни нас в веках прославить.Чумы кровавой грозная невзгодаДа сгинет! Обе стороны избавитьОт жертв могло бы наше предложенье,И всю войну решить одно сраженье.Наметим мы кого-нибудь из нашихБойцов, — а место выберем любое, —Пусть он с одним из ставленников вашихИсход войны решат между собою.Два будут жребия лежать на чашахВесов судьбы; решится все борьбою:Ваш победит — ты нашу сдачу примешь;Наш победит — и ты осаду снимешь.Народ наш обмануть вас не намерен,Заложников любых предоставляет.Обдумай все: солдат твой долгу верен,Коль в бой его начальник направляет.Из вас слабейший должен быть уверен,Что поединком Рим он прославляет,Что в пот из нас сильнейшего он вгонит. —Прямой расчет тебя к согласью склонит.Ответь нам, Сципион, что ты согласен.Но делу этому прилична спешка.С ц и п и о н
Твой дерзкий крик безумен; но напрасен:Ваш план — игрушки, глупость и насмешка.Вступя на путь, что менее опасен,И, на него переходя, не мешкай:Посбавь-ка спеси! Или мы сумеемБольшим ножом пройтись по чьим-то шеям!Зверь хищный в клетку для того посажен,Что неуютно людям с ним в соседстве.Путь к укрощенью издавна налажен,Всего добиться можно при посредствеУма да воли. Глуп, а не отваженОткрывший клетку: зверь немало бедствийНаделает! Вы — звери; посадить васРешил я в клетку, чтобы укротить вас!Нумансию возьму — поможет случай —Я без потерь, за то могу ручаться!Пусть ваш боец, хоть самый наилучший,Сквозь мой окоп попробует пробраться!Молву, что трус я, словно прах летучий,Развеет ветр. И станет почитатьсяВновь храбрецом — хотите ль, не хотите ль —Недавний трус. — Ваш скорый укротитель.Сципион и его воины уходят.К а р а б и н о
Ты, трус, меня не слушаешь, уходишь?Тебе наш поединок не по вкусу?На храбрецов ты славных не походишь.Ответил ты, как подобает трусу.Сам трус, такой же шайкой верховодишьЛюдей, способных к подлому укусу,Готовых разве что к такому бою,Где все решают скопом да гурьбою.Лжецы вы, негодяи, лицемеры,Предатели, спесивые тираны!Холопы, скареды вы, изуверы,Свирепы вы, но подлы и поганы!Без меры трусы — вы хитры без меры!..Упрямые, тупые истуканы,Вы ждете, вас за то прославят хором,Что взяли вы Нумансию измором?В широком поле с нами бой откройтеИ выходите небольшим отрядом,Но только так, смотрите, не подстройте,Чтоб были ров или стена тут рядом.Меча не опуская, крепко стойте!При первом страхе не бегите стадом!Велите же солдатам храбрым вашимСразиться грудь о грудь с отрядом нашим.Победа в тех боях у вас обычна,Где вы, слукавив, перевес имели.Сражаться вам на равных непривычно,От встреч таких вы ускользать умели.О зайцы в львиных шкурах! Как вы зычноСвои победы жалкие воспели!Но — жив Юпитер — дни не за горами! —Вас вижу я Нумансии рабами.Карабино уходит за сцену и тотчас возвращается со всеми нумансианцами — теми, кто выходил на сцену в начале второй хорнады, за исключением Маркино, оставшегося в гробнице; Марандро тут.
Т е о г е н
Несчастьям нашим меры нет, поверьте.Должны мы радоваться, словно счастью,Найдя конец мученьям в скорой смерти.И тайному, грядущему несчастьюПрообраз был в гаданье; сам гадатель —Маркино — поглощен могильной пастью.Не принял поединка неприятель!Настал конец, вы видите воочью.Его приблизить к нам теперь не кстати ль?По данному нам свыше полномочьюМы с пламенем, которое не тухнет,В груди на римлян устремимся ночью!Под бурным натиском стена их рухнет.Мы выйдем — и умрем в открытом поле.Кто жалкий трус — тот с голода пусть пухнет!Что даст наш подвиг? — Только смерть на воле,И от врага нам не уйти. Иной онДаст способ умереть нам — но не боле!К а р а б и н о
С таким согласен мненьем каждый воин,И, сокрушив воздвигнутую стену,С любой враждебной силой примет бой он.Внести, однако, в плане переменуИ боевою истомить нас жаждойСпособно появленье на аренуЖен милых наших. Было так однажды.Мы собрались для вылазки подобной,На своего коня надеясь каждыйДа силу рук. Пол небоеспособныйМы порешили было здесь оставить…Разведав про наш замысел подробно,Они (их гордость на своем поставить!)Вмиг ухитрились спрятать с коней сбруюИ тем мужей бездействовать заставить.Так задержать и вылазку вторуюОни успеют: стоит — зарыдают…Про то напомнить на себя беру я.М а р а н д р о
Они намерение наше знаютВсе до одной, и все, само собою,Печалятся… но в голос утверждают,Что раз с мужьями общею судьбоюНа жизнь и смерть они соединились, —То право с нами быть возьмут — хоть с бою!Тут выходят не менее четырех нумансианок. С ними Лира. У женщин на руках фигуры детей, других они ведут рядом с собою, исключая Лиры, с которой никого нет.
Вы видите, просить они явилисьНе обрекать ни на день их разлуке.Будь сталью вы, и то бы вы смягчились.И дети с ними простирают руки,Стоят печально. В этих взорах столькоЛюбви, а в этих поцелуях — муки!П е р в а я ж е н щ и н а
Мужья любезные! Сочтите, сколькоВ Нумансии мы претерпели вместеУжасных мук, таких — что смертью толькоИ врачевались! — Рассудите, взвесьте!Поистине мы женами вам стали,А вы — мужьями нам, скажу по чести.Что ж вы теперь, когда с небес едва лиНе худшее из испытаний шлется,Урок любви плохой нам преподали?Нам ведомо (все нами узнается!)Что ваша горсть на бой с неисчислимымПротивником в порыве гневном рвется;Что вам милее биться с целым Римом,Чем трепетать пред вражьими тисками,Иль голодом — врагом неумолимым.Погибнуть вы желаете бойцами,А мы одни должны с детьми здесь сгинуть?Не лучше ль вам своими же рукамиСталь острую вот в эти горла вдвинутьИ повернуть… Ужели это хуже,Чем на бесчестие врагам нас кинуть?Мне расставаться надо почему жеС тем, чем живу я, — с участью законнойДышать и жить и умереть при муже?И будет в том любая непреклонной,Считая гибель меньшею напастью,Чем быть в беде от мужа отделенной.Или чужой его остаться счастью.В т о р а я ж е н щ и н а
О воители мои,Вижу, — к женам вы суровы:Вы идти без нас готовыНа сраженья, на бои!Дев невинных не жалея,Видно, мы на том стоим,Чтобы победитель РимРастлевал их все наглее?Не отдать ли сыновейВ рабство римское хотите?Их уж лучше придушитеСобственной рукой своей!Алчность римскую насытитьТелом тела своего?Дети — наш трофей. ЕгоДать врагам у нас похитить?Враг в своих желаньях лих.Наш очаг ему сломать бы!И отложенные свадьбыВаши с нами — будут их…Вылазкой дела исправить —Мысль, пожалуй, не плоха!Только как без пастухаСтадо, и без псов, оставить?Вы спускаетесь сейчасВ ров? — Идите вместе с нами!Смерть — но только о-бок с вами —Это будет жизнь для нас!Голод, враг ли перережетГорло нам — не все ль равно?Наша жизнь уже давноМука да зубовный скрежет.Т р е т ь я ж е н щ и н а
Тут дети скорбных матерейСтоят и ни о чем не просят…Отцы сейчас одних нас бросят, —Молите, плачьте же скорей!Вполне довольно и того вам,Что голод вас за горло взятьУспел… Ужель вас истязатьПридут враги с злорадством новым?Скажите же, что вы — сыны.Отцов свободных, и что самиСвободны, и что матерямиСвободными вы рождены.Раз нашу родину сгубитьРешили — боги ли, судьба ли, —То вы, отцы, что жизнь нам дали,Нас можете, должны убить!Будь это небесам угодно,Стена бы голос подалаИ закричала бы: «БылаВсегда Нумансия свободна!»Дома и храмы наши — имСоздаться помогло усердье —Все молит вас о милосердьеК супругам и сынам своим.Мужья любезные, смягчитеЖелезные свои сердца,И сердце нежное отцаВ своей груди вы разбудите!Пусть стену римлян прошибитьУдастся вам, — зато нет спора,Что кара вас настигнет скоро:Вас не преминут всех убить.Л и р а
Найдут только в нашей опореЖена и стыдливая дева —Одна — как укрыться от гнева,Другая — как выжить в позоре.В пасть хищнику прямо не бросьтеБогатой добычи без толку —Голодному римскому волкуТакие понравятся кости.В ту сторону разве по правуТолкает отчаянье вас,Где смерть вы найдете сейчасИ разве посмертную славу?А если б отряд уцелел(Оплот нашей мощи гражданской),Какой бы нам город испанскийПрислать с ними помощь посмел?Предчувствию женскому верьте,Что вылазка ваша лихаяПотешит врагов, обрекаяНумансию гибели, смерти.Смешно им, смешно даже то,Что встретите смерть вы геройски.Ведь тысячи три в нашем войске,У них же — у них тысяч сто![41]Пусть, бросив свой вал, без защиты,Враги бы свой лагерь открыли,И то б наши воины былиОдин за другим перебиты.Советую вам подчиниться(Так чувствует каждый и сам!)Всегда и во всем небесам:И жизнь от небес и гробница.Т е о г е н
О женщины, глаза от слез отрите!Иль каждая из вас не замечает,Что скорбью вашей вы пожар творитеВ сердцах мужей, и он не потухает.Любовью к нам вы равною горите,Беда ль растет, иль счастье нас ласкает.Но всякий раз, — как в жизни, так и в смерти, —Мы вам верны, мы будем с вами, верьте.Когда мечта ворваться в ров манила,Мы больше чем удачи — смерти ждали.Такая смерть, однако, жизнь таила:Мы месть врагу той смертью утверждали.Тот бой для нас был верная могила.Но ныне — раз вы это угадали —Мы ни детей, ни жен не бросим наших,Своих путей не отделим от ваших.Единое, о чем дружина тужит, —Не дать врагу похитить нашу славу!Нет, пусть он сам свидетелем послужитТех подвигов, что Риму не по нраву!Ко мне примкнув, пусть каждый обнаружитВысокий дух. А это нам по правуБессмертье даст! Все в пламя побросайте,Корысти вражеской не потакайте!Большой костер на площади разложим, —И огнь ужасный пищей напитаем,Все то, что дома разыскать мы сможем,Чем дорожим и чем пренебрегаем, —Испепелим до тла и уничтожим!А то, что сделать мы предполагаем,Когда сожжем пожитки, не жалея, —Еще ценнее и еще смелее!На час-другой мы голода задуемОгонь, что грыз так долго наши кости,Для этого мы пленных четвертуем,Которых мы заполучили в гости;Ни молодых, ни старых не минуем!Для дележа добычи жребий бросьте.Всем поровну. Прибавит только славыНам этот вынужденный пир кровавый.К а р а б и н о
Как вижу, все со сказанным согласны?Держусь я сам такого точно мненья! —Мне предложенья Теогена ясны.Немедленного жду их исполненья.Т е о г е н
Итак, все делу этому причастныОкажемся, без всякого сомненья.Поговорим потом. Теперь идите,Огонь богатый, жаркий разводите.П е р в а я ж е н щ и н а
Уборы наши на костер приносим,Себя мы, радуясь, всего лишаем.Жизнь самую без колебанья бросим, —С мужьями вместе к смерти поспешаем.Л и р а
Итак, вперед! Мы об одном вас просим:Когда добро свое с огнем смешаем,Сожгите все до нитки. А иначеНевольно сделаем врага богаче.Все идут, а Марандро при выходе берет Лиру за руку и держит.
М а р а н д р о
О Лира, не беги бегом,Прошу тебя остановиться.Дай перед смертью насладитьсяБлагами жизни нам вдвоем.Дай мне хотя бы на мгновенье,Как ты прекрасна, поглядеть.Так много мне пришлось терпетьОт жаркой муки нетерпенья.От имени, каким зовуТебя я, на меня сходилаГармонии такая сила,Что сны я вижу наяву.Душа души моей! Но тучиСобрались на твоем лице…Л и р а
Они — от мысли о конце,Что предстоит нам неминучий…Конце, не связанном с войной.Не в ней одной конец надежде —Уйду я, думается, преждеКонца осады в мир иной.М а р а н д р о
О солнце дней моих! Ужели…
Л и р а
Дошел мой голод до того,Что час еще — и торжествоОн справит у моей постели.Какое наслажденье датьМогу, когда я смерти лютой,Голодной, с каждою минутойДолжна покорно ожидать?Брат обессилел мой. Причина —Все тот же голод. УмерлаМать от того же. Как былаМучительна ее кончина!Меня же только потомуУбить не мог доныне голод,Что дольше кто здоров и молодСопротивляется ему.Но, силы растеряв свои,И я едва перемогаюсь, —Такой же точно подвергаюсьОпасности, как все мои.М а р а н д р о
Отри глаза! Сдержи рыданья!Реками слез, из глаз моихРожденными от мук твоих,Я облегчу твои страданья.Ты непосильный груз несешь,Но к бодрости тебя зову я.Знай, Лира, ты — пока живу я —Голодной смертью не умрешь!Берусь я стену перепрыгнутьИ дверью смерти сам пройти,Чтоб от нее тебя спастиИ чтоб на жизнь тебя подвигнуть.Тот хлеб, что римлянин беретВ свой рот, я вырву, не робея,И принесу его тебе я,Дабы переложить в твой рот.Я жизни Лиры дам опоруХотя бы через смерть мою:Не жизнь мне, если застаюВ таком отчаянье сеньору.Клянусь еду тебе добытьУ римлян. На любые мукиПойду я, — коль м о и м и рукиМои не перестали быть.Л и р а
Марандро, Лирою плененный,Пойдет на многое любя.Но страшен подвиг, для тебяС опасностью соединенный.Пусть и удастся твой грабеж —Он будет кровью заработан! —А разве же меня спасет он?А вдруг ты милой не найдешь?Ты полон сил, и полной чашейПей юность золотую; пей!Отечеству твоя нужнейЖизнь молодая жизни нашей.Тот нужен, кто преодолетьВсе ковы вражьи нам поможет…А девушка, как я, что может?Жизнь эту стоит ли жалеть?Надеюсь я, мой друг отброситТакие мысли, что любовьВнушает? Повторяю вновь:Тебя об этом Лира просит…Отсрочить смерть мою сейчасМарандро пусть и удалось бы, —Но все ж нам умереть пришлось бы,Все ж голод доконал бы нас!М а р а н д р о
Напрасно, Лира, все стараньяОтвлечь меня с того пути,Куда бестрепетно идтиВелят и жребий и желанье.Ты лучше помолись богам,Как в этих случаях обычай,Чтобы вернулся я с добычей,Достаточной обоим нам.Л и р а
Останься! требую любовью!Мерещиться мне начал вдругМеч римлянина острый… Друг,Окрашен он твоею кровью!Молю я, как могу нежнее:Не будь настойчивым, не будь!Когда отсюда труден путь,То путь назад — еще труднее!Свидетель бог, не для себяС такой мольбою Лира просит:Ей эта вылазка приноситОпасность потерять тебя.Но если лаской и мольбойТебя не в силах удержать я,То в дар прими мои объятья…И буду я тогда с тобой.М а р а н д р о
Тебя да охраняют боги…Вот Леонисьо!.. Отойди.Л и р а
Коль есть надежда впереди, —Счастливой, друг, тебе дороги!Леоиисьо видел и слышал все происходившее между другом его Марандро и Лирой.
Л е о н и с ь о
Бесстрашное ты сделал предложенье.И из него, Марандро, стало ясно:Кто нежно любит, тот не трус в сраженье.Редка такая доблесть и прекрасна…Но горе! Вся ее необычайность,По воле рока, пропадет напрасно.Я слышал — делу помогла случайность —Как Лира здесь, в беде, ее постигшей,На горя незаслуженную крайностьРоптала; мысли, у тебя возникшей,В стан вражий броситься — свидетель был я.Я понял: хочешь ты душе поникшейПоддержку дать. И знаешь, друг, решил яПойти с тобой, чтоб в этом деле нужномПомочь, пока не всех лишился сил я.М а р а н д р о
Друг! Часть души моей! Вот кто наружнымВ беде не ограничился участьем!О, что за сила в единенье дружном!Нет, пользуйся, о друг мой, жизни счастьем.Не я сгублю тебя в летах незрелых —Я не осмелюсь стать твоим несчастьем.Пойду один, и по примеру смелыхЯ соберу с врага довольно даниДля милых уст ее оцепенелых.Л е о н и с ь о
Тебе я друг. Размер моих желанийВсегда, Марандро, точно отвечаетТвоим — и в счастье и среди страданий.Меня с тобой отнюдь не разлучаетСтрах перед смертью. Страха нет такого,Который в храбром труса обличает.С тобой иду. С тобою в крепость сноваВернусь я, если небо не прикажетПасть за тебя, на что душа готова.М а р а н д р о
Останься, милый! Если мертвым ляжетТвой друг в своем опасном предприятье,Кто матери родной моей окажетВ ее постигнувшем небес проклятьеПрямую помощь? Кто шепнет невесте:«Друг, умирая, помнил об объятье»?Л е о н и с ь о
Слова твои не делают мне чести.Иль вправду думаешь, что друг твой можетВ том случае, коль мы умрем не вместе,А лишь тебя враг хитрый уничтожит,Утешить мать твою? — Твоей супругеВесть горькую перенести поможет?Тебе такой не окажу услуги.Смерть для меня придет с твоей кончиной.Мое стремленье — быть всегда при другеИ быть во всех опасностях мужчиной.Оно одно и служит основноюРешения столь твердого причиной.М а р а н д р о
Раз помешать тебе идти со мноюНе в силах я, знай — полночь избираем,Чтоб справиться со рвом и со стеною!В вооруженье легком уповаемНа счастье мы, а не на шит и латы.Войдя в их лагерь, тотчас проникаемТуда, где снедь свою хранят солдаты,И делаем себе в одно мгновеньеЗапас еды достаточно богатый.Л е о н и с ь о
Я у тебя всегда в повиновенье.Марандро и Леонисьо уходят; входят два нумансианца.
П е р в ы й
Душа, о брат, слезами истекает.Всеобщий плач вошел у нас в обычай.Приходит смерть и души увлекает,Довольная столь бренною добычей.В т о р о й
О да, недолго брат мой прострадает! —Летит к нам смерть, не делая различийМежду людьми. Она уж у порога.Нас скоро ждет последняя дорога.Я видел знамения, цель которыхРодную землю смерти предавала. —Не вражеская мощь в лихих напорахВсю нашу крепость кровью заливала,Но сами мы, не тратя время в спорах,Решили: жизнь коварно нам солгала —Положим ей конец. Пусть мук прибавим,Но этим мы навек страну прославим.На главной площади сейчас зажгли мыКостер — и велики его размеры.И все свое имущество снесли мыНа тот огонь, и до четвертой сферыВздымаются его седые дымы.[42]Друг другу долга подадим примеры, —Святую жертву принося с хвалами,Все, что имеем, обращая в пламя.Там розы перлов пышного ВостокаИ благовонья в золотых сосудах,Алмазы там, что ценятся высоко,В рубинах диадемы, в изумрудах.Парча и пурпур, смятые жестоко,У самого костра в огромных грудах…И все сгорит… Ничто не уцелеет!Рук у костра враг жадный не нагреет.В одну дверь входят, а через другую выходят несколько человек со свертками носильного платья.
Взгляни на эти все приготовленья. —С какою спешкой и с какой охотойСюда народа движутся скопленья!Они займутся важною работой:В костер они бросают не поленья,Не щепки — каждый отягчен заботойНемедля сжечь до тла и без остаткаХлам тягостный ненужного достатка.Губить добро, в огне его сжигая,Для нас не страшно и весьма почетно.Но — слух идет — грозит беда другая:Лечь на костер горящий доброхотно!И ранее чем к нам нагрянет стаяВрагов, что в наше горло вдвинут плотноЖестокий нож, своими палачами,Еще до римлян, видно, станем сами.Уж решено, как это ни обидно,Заставить с жизнью стариков проститься,Детей и жен… Причина очевидна:На слабых голод ранее польстится…О друг мой, стало мне отсюда видно —Та, что любил я, к нам сюда стремится,Исполнена такой же страшной муки,С какой я прежде простирал к ней руки.Проходит женщина; один ребенок у нее на руках, другого она ведет за руку.
М а т ь
Увы, настала смерть для нас!Кто вынести терзанья может?С ы н
За платье, мама, не предложитНам хлеба кто-нибудь сейчас?М а т ь
Ни крошки хлеба, ни съестногоДавно уж нет и не достать…С ы н
Так, значит, мама, погибатьОт голода такого злого?Я, если хочешь, замолчу,Но дай хоть маленький кусочек.М а т ь
Ты мучаешь меня, сыночек.С ы н
Ну, мама, дай, я есть хочу!М а т ь
Дала бы, только где сыскать?Никто ни крошки не уступит.С ы н
Купить ты можешь. Или купитСын, раз уж не умеет мать.Мне только б голод заморить!..Тому, кто хлеба мне добудет,Тому, однако, нужно будетВсе это платье подарить…М а т ь
О бедное дитя! Ты вновьК груди иссохшей присосалось.В ней много ль молока осталось?Ни капельки. А пьешь ты кровь.Что ж, тело матери кускамиГлотай! Твоя больная МатьЕды не может добыватьСвоими хилыми руками.О дети милые! ЧегоОт матери вы захотели?Возьмите кровь, что в этом теле:Для вас не жаль мне ничего.О голод лютый! Ты конецДням жалким положил до срока!А ты, война, веленьем рокаМне смертный принесла венец.С ы н
Куда мы шли, идем скорей.Я умираю, мама. НогиМои слабеют. На дорогеЯ голод чувствую острей.М а т ь
На площадь скоро мы придем.И там в огонь ты бремя сбросишьТяжелое, что ныне носишь,Мой милый сын, с таким трудом.Женщина с ребенком уходит, два нумансианца остаются.
В т о р о й
Унылая, и поступью неспешной,Предвидя скорую с землей разлуку,Мать бедная в судьбине безутешнойДвух сыновей берет с собой на муку.П е р в ы й
Такой же путь пройдем и мы, конечно,И на себе всесильной смерти рукуПочувствуем. Но праздны речи эти —Пора узнать, что решено в с о в е т е.Уходят.
Конец третьего акта.
АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ
В лагере тревога. На шум выходят Сципион, Югурта и Гай Марий.
С ц и п и о н
Что значит этот шум, декурионы?В такое время за оружье браться?Иль озорник бунтует немудреный,Который хочет к праотцам убраться?А может быть, мятеж проник в колонныИ нам с бунтовщиками надо драться?Ждать от врага не можем мы геройства, —Ужель дождались мы в тылу расстройства?Выходит с обнаженной шпагой Квинт Фабий и говорит:
К в и н т Ф а б и й
О, не волнуйся, вождь. Совсем иноюПричиной вызван шум. Но с этим деломПокончено, хоть, сознаюсь, ценоюХрабрейших и сильнейших в войске целом.Нумансианца два всему виною,Нас изумившие поступком смелым;Ночной порой они сквозь ров пробралисьИ в стане нашем мужественно дрались.Они заставу первую прорвали, —Не различая, копья ли, мечи лиИх бешенству во тьме отпор давали, —И с боем в самый лагерь проскочили.Они к палаткам продвигаться сталиФабриция, и время улучилиВред нанести такой, сражаясь вместе, —Что шестеро солдат легло на месте.Лишь луч, в который молния одета,Так скоро путь на землю совершает;Лишь по небу хвостатая кометаС такою быстротою поспешает, —С какою пронеслась лавина эта…Единый взмах — и меч их сокрушаетВсе, что им под руку ни попадется…Потоками кровь римлян на земь льется.Их сталь легко Фабриция пронзила,Эрациеву каску проломала,Ольмиде руку начисто скосила,И жить ему, увы, осталось мало.Проворных ног стремительная силаГде только Стацию не помогала? —Но пал и он: с нумансианцем спорить, —Не значило ль — свой к смерти бег ускорить?Среди палаток буйство продолжая,Они внезапно к складу повернули,Где сберегалась пища небольшая:Хлеб, сухари… И тут мечи сверкнули,Один, надежды наши разрушая,Успел уйти. Другого в миг проткнулиКлинки солдат. Убитый очень молод.Обоих разъярил, как видно, голод.С ц и п и о н
Когда они в тисках осады столькоСпособны обнаруживать напора, —Так если дать свободу им — насколькоПокажут больше силы и задора!Неукротимые они! — Но толькоЛишь до поры до времени. Мы скороДокажем — перед хитростью военнойНе устоит противник дерзновенный.Сципион со своими уходит; тогда суматоха начинается в городе. Показывается Марандро, весь истекающий кровью; в левой руке у него белая корзинка, в которой лежит несколько окровавленных сухарей. Он говорит:
М а р а н д р о
Ты что, мой милый, ослабел?Ты что? совсем ослабеваешь?Не ты меня в беде бросаешь! —Я бросил друга!.. сам же цел!О Леонисьо, друг! Идем!Ужели он не отзовется?Ужель мне одному придетсяВернуться? — Мы ушли вдвоем!Так, значит, платой дорогой —Ценой истерзанного тела —Судьба продать нам захотелаВот этот жалкий хлеб сухой?Но раны гибельная сила,Что жизнь твою скосила вдруг,О, для чего она, мой друг,Меня тогда же не сразила?Угодно, стало быть, судьбе,Взамен желанной общей доли,Мне даровать отраву боли,А славу верности — тебе.Но, друг, тебя я не лишуВенка за истинную дружбу! —Чтоб оплатить такую службу,И сам к тебе я поспешу.И тотчас же душа, ликуя,К тебе, любимый, отойдет,Лишь Лира нежная придетЗа хлебом грубым, что несу я.Хлеб, взятый у врагов лихих,Нам с боя жаркого уступлен!Он пролитою кровью купленДрузей погибнувших двоих.Выходит Лира с охапкой платья, которое она несет, чтобы сжечь на костре.
Л и р а
Ты ль это встал перед очами?М а р а н д р о
Я пред тобой в последний раз, —Мучения мои сейчасОкончатся, увидишь, сами.Слова, что я сказал, не ложь, —Припомнить их тебя зову я:«Знай, Лира, ты, пока живу я,Голодной смертью не умрешь!»Двойная мука, вижу я,Обоим выпала на долю:Тебе принес я хлеба вволю, —Но на исходе жизнь моя.Л и р а
Что ты сказал, Марандро, милый?М а р а н д р о
Не медли голод утолитьТем временем, как Парка нитьСрезает над моей могилой.И этот, Лира, хлеб простой,Напитанный моею кровью,Насытит, принятый с любовью,Печальной горькою едой.Перед тобою хлеб, которыйВсе силы Рима стерегли,И все ж купить его смоглиДва добрых друга смертью скорой.Любовь, что душу мне томит,Какой хотите мерой мерьте:Из-за нее пришел я к смерти,И Леонисьо мой убит.Мою любовь, которой чищеНет на земле, принять спеши.Она — питанье для души,И выше не бывает пищи!Добра ли жизнь была иль зла, —Моей судьбою ты владела.Прими же ныне это тело,Как душу ранее взяла.Падает мертвым, а Лира кладет его к себе на колени.
Л и р а
Мой друг, сокровище мое,Уснул ты?.. А недавно силаГорячая в тебе бурлила…Зачем ты погубил ее?И вот тебя не стало вдруг,С тобою ж — радости и счастья!Нет в мире большего несчастья,Чем час, когда уходит друг.Ты был всегда, Марандро мой,В любви бестрепетным и верным!Но вел тебя в твоем безмерномДерзанье к смерти путь прямой.Ты подвиг смелый совершил,Врагов дивиться заставляя.Но, смерть от милой удаляя,Всей жизни ты ее лишил.Хлеб кровью тот покрыт… И взглядВ испуге на него кидаю, —Его и хлебом не считаю:В нем яд губительный! в нем яд!И если все-таки к устамЕго, терзаясь, подниму я, —То разве лишь для поцелуя: Марандро кровь осталась там.В это время входит на сцену мальчик; он слабо бормочет. Эго брат Лиры.
Б р а т Л и р ы
Сестрица, в страшных муках матьСкончалась; на своей постелиОтец наш дышит еле-еле,Мне тоже время умирать.Нас голод скоро всех убьет…Но у тебя есть хлеб, сестрица!Увы! Он мне не пригодится,Нет, пища в прок мне не пойдет!Мне голод горло так стеснил,Что будь тот хлеб водою жидкой, —И то еда была бы пыткой, —Ее бы я не проглотил.Возьми же хлеб, сестра моя;Чтоб мукой истерзать нас, небоПослало вдруг довольно хлеба…В тот самый миг, как умер я.Падает мертвым.Л и р а
Вот брат любимый умирает…Дыханье жизни отошло…Но зло для нас — еще не зло,Коль бог е д и н ы м злом карает.Злой рок беду к беде прибавил,И стало две беды зараз.Меня один и тот же часВдовой и сиротой оставил…О вы, лежащие вокругТела! Обоих римлян злобаУбила, дорогие оба:Один — мой брат, другой — мой друг.Гляжу, любви палима жаждой,На этого и на того.И мука больше оттого,Что был душе желанен каждый.О друг любимый! нежный брат!К любви я вашей вновь приближусь,Коль скоро с вами я увижусь,Попав на небо или в ад.И будет смерть моя похожаНа смерть обоих мертвецов, —Кинжал давно уже готовМеня убить — и голод тоже.Но все ж скорее сталью грудьЯ поражу, чем съесть посмеюВот этот хлеб. Косой своеюСмерть не страшит меня ничуть.Я медлю? стала я трусливой?Боюсь я? перед чем испуг?Брат милый мой! мой нежный друг!Свиданья близок миг счастливый.В этот момент показывается бегущая женщина, которую преследует солдат-нумансианец с кинжалом в руке. Он хочет ее убить.
Ж е н щ и н а
Юпитер грозный! Помоги скорее!Спаси меня от гибели ужасной.С о л д а т
Беги же от меня, беги быстрее! —Твои старанья будут все напрасны.Л и р а
О воин храбрый! будь же подобрее,И не рази той женщины прекрасной!Жизнь ей дана на благо и на радость…Убей меня: найду я в смерти сладость…С о л д а т
Нельзя живою женщину оставить…«Смерть женщинам»! — так решено в Совете…Но где тот муж, что сможет меч направитьНа красоту, когда она в расцвете?Таким злодейством не хочу ославитьСебя; убить я ни за что на светеТебя не мог бы. Тот убить посмеет,Кто пред тобою не благоговеет.Л и р а
Учтивость я сочту ль за добродетель,И жалость эту стану ль прославлять я?О неба свод высокий, будь свидетель:За ту и за другую шлю проклятья!А вот тогда б ты был мне благодетель,Не знающий греха лицеприятья, —Когда бы в грудь мою ты смело вдвинулКлинок и душу из нее бы вынул.Я, встретив смерть, не ведала б испуга…А жалостью ты вред и зло приносишь…Надеюсь все же: моего ты другаБез погребения теперь не бросишь.Такая ж мне еще нужна услугаДля брата бездыханного. Ты спросишь,Кто их убил? Смерть мужа — это платаЗа жизнь мою. Покончил голод брата.С о л д а т
Труда не вижу в том я никакого.Но на пути, прошу, открой причину,Которая и друга дорогогоИ брата вдруг ускорила кончину.Л и р а
Не в силах я произнести ни слова…С о л д а т
Ты так слаба? Тебя я не покину.Ты тело брата поднимай смелее;Я друга труп возьму — он тяжелее.Они уносят тела. Выходит с копьем и щитом в руке женщина, изображающая Войну и ведущая за собой Болезнь и Голод. Болезнь опирается на костыль; голова у нее обвязана, лицо закрыто желтой маской. Голод выходит тощий как смерть, в одеянии из желтой бязи и в пепельно-бледной маске.
В о й н а
Болезнь и Голод! Вы уже привыкли, —Какой приказ мне дать ни довелось бы. —Все исполнять, какие б ни возниклиТут трудности. И ни мольбы, ни просьбыНа вас не действуют. В мои прониклиВсе мысли вы вперед. Едва ль пришлось быМне и сейчас вас наставлять упорно,Что следует вам действовать проворно.Так волею судеб — а всякий знает,Что воля та ничем неколебима, —Указано, что нынче помогаетВойна коварным умышленьям Рима.Своих орлов высоко воздвигаетВождь Сципион[43], чья мощь необорима.Но час придет — и помощь окажу яСлабейшему, а сильного сражу я.Могуча я, Война. И повсеместноМеня все матери вслух проклинают…Но смертным далеко не все известно,И тайн моих они не понимают.Мне ж ведомо, что в целом мире тесноИспанской славе будет! Все ли знают,Что вражеская покорится бандаВойскам Филиппа, Карла, Фердинанда?[44]Б о л е з н ь
Когда бы Голод, наш соратник главный,Не доказал, что убивать он может,Что жителей Нумансии, столь славной,Рукою жадной сам он уничтожит, —Тебе бы был союзник полноправныйВ Б о л е з н и. Кончить все она поможетСтоль выгодно для римлян, что едва лиИ сами те такого счастья ждали!Но Голод тощий, поселившись междуНумансианцами, в такую крайностьПоставил их, что всякую надеждуУ бедных отнял даже на случайность.Там мудреца — не меньше чем невежду —Небесных знамений необычайностьСовсем смутила… Стан их весь расколот;Не нужны Риму ни недуг, ни голод.А бешенство и ярость, партизаныВойны, у них так плотно угнездились,Что для себя они теперь тираны,В братоубийц они переродились.Поджоги, исступленный гнев и раныТак в стане осажденных расплодились,Что Рим уж тем победу добывает,Что враг его себя же убивает!Г о л о д
Сюда взгляните! — Все дома пылают,И каждая огнем объята крыша!Мне чудится, что тысячи вздыхаютОттуда грудей, и огонь колышат…Как женщины в смятении взываютО помощи — и отклика не слышат!..Бессильна помощь и отца и брата,Коль пламенем на части плоть разъята.Бывает так, что на овечье стадоВолк нападет и некоторых тронет, —И в ужасе и в хаосе разладаОно бежит, но волк его догонит, —Так женщина среди сплошного адаГорящих улиц мечется и стонет —Спасенья нет ей. Нужны ль палачи нам?Убить всех женщин велено мужчинам.Своей супруге, ласковой и верной,Железом грудь супруг ее разрежет;Свой сын убьет — о случай беспримерный! —Мать, что его и пестует и нежит…И с яростью, ни с чем несоразмерной,Отец нить жизни сына перережет,И, потрясенный, будет он довольным,Как милостью небес, убийством вольным.Ни улицы, ни дома, ни угла нет,Где не было бы крови или трупа;К убийству всех, к поджогу так и тянет. —И все глядит свирепо, дико, тупо…Сейчас, увидите, на землю грянетЗубец их башни с верхнего уступа.Все храмы и дома, что здесь ютятся,Во прах и пепел вскоре превратятся.Придите же, смотрите же скорее:Вот Теоген усердно нож свой точит, —Жены любимой, милых деток шеиОн кровью злою сейчас омочит.Но жизнь постылая еще труднееТогда убийце будет. Он захочетК себе приблизить час конца ужасный,Избрав путь к смерти, для других опасный.В о й н а
Итак, идем! Но требую работыЯ тщательной, приказов исполненьяТочнейшего! Направьте все заботыК тому, чтоб в план не вкрались измененья.Уходят.
Выходит Теоген с двумя мальчиками и девочкой. С ним жена.
Т е о г е н
Преодолел в себе любовь отца я.Кто храбр, свой замысел осуществляет.О чести мысль, высокая, святая,О дети, руку эту направляет.Ужасна пытка дней пережитая,Но горшую нам рок уготовляет:Мне долгом предначертано высокимСтать ныне вашим палачом жестоким.Сыны мои! Вы римскими рабамиНе будете, а римской силе вражьейБахвалиться ни в чем не дам над вами,Пусть покорить нас им удастся даже.К свободе путь указан небесами,Он — человеческой ладони глаже.Небесным знакам набожно поверьте,Что путь для нас — отдаться в руки смерти.Тебе ж, супруга милая, доставитСмерть избавленье. — Римлянам развратнымСупруг твой радости не предоставитСупруги телом любоваться статным.От этой муки меч тебя избавит.Корыстный враг со жребием превратнымСам встретится. Давно в нас мысль окреплаОт города оставить груды пепла.Я первый высказал, что справедливостьИ честь велят свести нам с жизнью счеты, —Не ждать, чтоб римлян дерзкая кичливостьНас обрекла на ужасы их гнета, —Мне можно ль в смерти выказать трусливость,В ней быть последним? Сыну — тоже?Ж е н а
Что ты,Супруг мой!.. Я б судьбу благославляла,Когда бы жизнь она нам оставляла, —Но выход нам не выискать искусный;Нам близкой гибелью грозят тираны…Так слаще, чем от римской стали гнусной,Смерть от тобою нанесенной раны.Сверши же долг торжественный и грустный!Прошу тебя, в святилище ДианыПойдем, мои друг,[45] и в этом строгом храмеЖелезом нас пронзи и ввергни в пламя.Т е о г е н
Здесь мешкая, пыл жертвенный остудим.Умрем скорей, отбросим страх и жалость.С ы н
Что плачешь, мать? Куда ж идти мы будем?Я с ног валюсь… Повремени же малость.Ужель сейчас еды мы не добудем?От голода я чувствую усталость.Ж е н а
Пойди ко мне на ручки. Будешь слушать?Тебе я — хочешь? — смерти дам покушать.Они уходят, и выбегают два мальчика, из которых один впоследствии бросится с башни вниз.
М а л ь ч и к
Куда б нам, Сервий, убежать?С е р в и й
Я думаю, тебе виднее.М а л ь ч и к
Да ну же, двигайся скорее,Иначе нам несдобровать.За нами гонятся поспешно,Настигнут нас, мечи воткнут!С е р в и й
Быстрее нас они бегут,И нам не ускользнуть, конечно.Куда бы спрятаться, куда?Опасность близкая смущает.М а л ь ч и к
Отец мой башню защищает,Так, думаю, бежать туда.С е р в и й
Ты, друг, беги туда, пожалуй,Один, а я не побегу.От голода я не могуНи шагу сделать. Путь немалый!М а л ь ч и к
Не можешь?С е р в и й
Еле на ногахДержусь.М а л ь ч и к
Плохая ты опора!Покончат здесь с тобою скороИль голод, или меч, иль страх.Да, тут нетрудно умереть,Со всех сторон грозят увечья!Прощай! Ни угодить под меч яНе собираюсь, ни сгореть.Уходит, а выходит Теоген, с двумя обнаженными мечами и окровавленными руками. Сервий, как только его заметил, сейчас же убегает за кулисы.
Т е о г е н
Кровь тела моего, что здесь я пролил, —Кровь дочери и двух малюток милых;Рука, которой я убить позволил,Вняв зову доблестей, душе постылых;Рок, что меня так тяжко обездолил,Ты, небо непреклонное, — вы в силахМеня от жизни горестной избавитьИ скорой смерти мне почет доставить.Нумансианцы храбрые, сочтите,Что перед вами — римлянин презренный…И родины обиду отомстите,Проливши кровь вот этой плоти бренной.Из двух мечей моих один примитеЗа вызов, что бросает враг надменный.Окончив дни мои в пылу сраженья,Я чувствовать не буду униженья.А жалкий труп, покинутый отраднымДыханьем жизни, други, тотчас бросьтеВ большой костер; пускай в огне громадномГорячим пеплом станут эти кости.Итак, за дело! Жду с волненьем жадным…Сердца друзей сердцами полных злостиВрагов смените. — Любо вам решеньеМеня обречь на жертвоприношенье?Н у м а н с и а н е ц
О Теоген, кого ты призываешь?Зачем о смерти редкостной хлопочешь?Кровавых дел позором покрываешьТы родину! Своих друзей порочишь!Т е о г е н
Нумансианец! Что ж ты забываешьПро меч свой? Страх берет? Или не хочешь?Знай, римлянин стоит перед тобою:Бери же меч, приготовляйся к бою.Такой вот способ смерти изберу я,Лишь он один приемлем и прекрасен.Н у м а н с и а н е ц
Судьба, беду нам за бедой даруя,Нас на него толкает; я согласен.Пойдем же, друг, на площадь. Там, пируя,Горит костер; он стал не безопасен,Но в нем спасенье. — Победитель можетПредать огню того, кого уложит.Т е о г е н
Отлично, друг. Пора! Приходят сроки,И умереть исполнился я жаждой.Убьет нас меч или огонь жестокий, —Провижу нашу славу в смерти каждой.Уходят.
Сципион, Югурта, Квинт Фабий, Гай Марий; с ними несколько римских солдат
С ц и п и о н
Но если я теперь не ошибаюсь,И ложными нельзя назвать те знаки,Что нам поведали о состояньеНумансии, — моленья, шум и стоны,И в ясном небе столб огня высокий, —То сразу возникает подозренье,Что бешенство и варварская яростьВрагов на них самих оборотилась. —Не видим больше мы людей на стенах,Нет часовых обычной переклички;Весь лагерь так ведет себя спокойно,Как если б жил в ненарушимом миреСвирепый враг, войны не объявляя.М а р и й
Все скоро с достоверностью узнаешь.Угодно ли — тебе я предлагаю,Хоть знаю все опасности, что могутПредставиться, — я поднимусь на стенуИ постараюсь рассмотреть получше,Чем заняты сейчас нумансианцы.С ц и п и о н
Итак, ты, Марий, лестницу приставишьК стене и разузнаешь все, что надо.М а р и й
Несите лестницу скорей!.. Эрмилий,Поторопись мне щит сюда доставитьИ белый шлем мой боевой пернатый.Клянусь, что если жизни не лишусь я,То лагерь наш все о врагах узнает.Э р м и л и й
Вот белый шлем, а вот и щит твой круглый,И лестницу принес проворный Лимпий.М а р и й
Юпитеру себя я поручаюВеликому. Итак, спешу исполнитьОбещанное.С ц и п и о н
Щит свой выше, Марий,Приподымай, когда полезешь. ТелоВсе подбери, а голову особоОберегай. Мужайся! Ты у цели.Ну, как там?М а р и й
Что это, святые боги!Ю г у р т а
Чему ты изумляешься?М а р и й
Тому, чтоПередо мной озера красной крови,По улицам Нумансии простертыТысячи трупов.С ц и п и о н
А живых не видно?М а р и й
Живых, должно быть, нет. По крайней мере,Мне на глаза таких не попадалось.С ц и п и о н
Так спрыгни вниз, все рассмотри подробно.Гай Марий прыгает со стены в город.За ним последуй ты, мой друг Югурта,А за тобою — мы.Ю г у р т а
Такая спешкаТебе не полагается по сану.Умерь свой пыл, начальник храбрый. БудемЖдать возвращенья Мария с отчетомО том, что происходит в непокорнойНумансии. Придерживайте крепчеМне лестницу. О праведное небо!Да! зрелище ужасное и вместеПрискорбное встает перед глазами…Как страшно это все! Горячей кровьюВся полита земля. И всюду трупы —На площадях, на улицах… Хочу яСам спрыгнуть вниз и разглядеть получше.Югурта прыгает в город, а Квинт Фабий говорит:
Ф а б и й
Сомнений нет, зверей нумансианскихИх варварская ярость побудила,Когда они отчаялись в спасенье,Подставить головы свои железуСвоих мечей… На все пойти готовыОни, чтоб не отдаться в руки нашиПобедоносные. — Угроза этаДля них всего на свете ненавистней.С ц и п и о н
Когда б один-единственный осталсяИз них в живых, нетрудно было б в РимеВсем доказать, что до конца сломил яТот дерзостный народ, который РимуВрагом смертельным был; народ упрямцев,Которые бросались на любуюОпасность, как на праздник… Ни единыйПохвастаться не может римский воин,Что спину повернуть нумансианцаЗаставил он когда-нибудь. И храбростьОтчаянная их на ратном полеПричиною была, что применил яК ним средство, применяемое к дикимЗверям. Я запер их. И эта хитростьМне принесла триумф, который силойНе мог я взять. Но вот уже как-будтоГай Марий возвращается… Что скажешь?Гай Марий возвращается, соскакивая со стены. Он говорит:
М а р и й
Напрасно, вождь, умом и силой славный,Отряды войск у крепости столпились.И твой пропал напрасно труд державный,Победы в дым и ветер превратились,Хоть мы, приблизив к нам успех конечный.Твой замысел исполнить торопились.Конец — столь жалостный, столь быстротечный —Нумансии не знавшей пораженья,В веках себя покроет славой вечной!Увидя в смерти — вместо униженья —Величье, вырвали триумф заветныйОни у нас, ускорив приближеньеКончины в о л ь н о. Оказались тщетныРасчеты все. — Дух чести изначальныйНе сломишь силой воинской несметной!..Сам сжег себя народ многострадальный, —Кто их судьбою лютой не смутится!О длинной повести конец печальный!Нумансия успела превратитьсяВ озера крови. И в озера этиНе могут трупов тысячи вместиться.От тех цепей, которых нет на светеСтрашней и тяжелей, освобожденьяНарод добился — от бича и плети!На площади горит без огражденьяКостер и пожирает скарба кучиИ тел истерзанных нагроможденье.И вот что мне помог увидеть случай:С волнением спешу вам рассказать я,Как гордо умер Теоген могучий.Он, посылая горькие проклятьяВеленьям Рока грозным, в то мгновенье,Когда раскрылись пламени объятья,Так закричал: «Надеюсь, песнопеньеСложить про храбрых слава не забудетИ описать тупое изумленье,В котором гордый римлянин пребудет,Увидев, что добыча дымом стала,Что он шипы взамен цветов добудет…»По городу я побродил немало,И многое на улицах заметил,Нумансианцев же — как не бывало.Ни одного я жителя не встретил,Не мог нигде ни одного живогоВзять пленника, который бы ответилНам толком, под влиянием какогоЧудовищного бреда порешилиОни приход конца ускорить злого.С ц и п и о н
Заранее они меня лишилиВсех добрых чувств и варварски жестокимУбийцею меня вообразили.Как будто состраданием глубокимПроникнуться к сраженным я не в силах?..Мне долгом предначертано высокимПрощать врагов, когда я победил их! —Нумансианцам Сципион окажетБольшую милость. Он уже простил их.Ф а б и й
Вот твой Югурта. Пусть тебе он скажет(Хоть в гневе он) о том, что знать желаешь…Он просьбу сципионову уважит.Югурта возвращается с той же стены.
Ю г у р т а
Ты зря себя заботой угнетаешь:Отныне применяй в другой стране тыТе замыслы, в которых ты не знаешьСоперника. В Нумансии себе тыПоживы не найдешь. Судьбы постылойКонца там ждет, нарядно приодетый,Как перст, один на башне, видом милыйПодросток. Нам он, — думать основаньеИмею, — скрасит наш триумф унылый!С ц и п и о н
В нем все мое отныне упованье.О, если б Рим с победой мог поздравитьМеня при всенародном ликованье!Пойдем к нему, его в живых оставитьНам важно; мальчика вполне возможноНам в виде доказательства представить…Мальчик Вириат с башни.В и р и а т
Что, римляне, ко мне так осторожноПодходите? Боязнь свою умерьте:Войти в Нумансию не так уж сложно!Но знайте, слову мальчика поверьте,Что при себе теперь ключи ношу я,Ключи от города — от царства смерти.С ц и п и о н
За ними, юноша, и прихожу я,Ужель сомненье у тебя явилось,Что милости тебе не окажу я?В и р и а т
Не поздно ли ты предлагаешь милость?Мне нечего с ней делать. И решеньеСуровое во мне уж укрепилось.Я горькое имею утешенье:Конец, моих родителей постигшийИ родину, встает в воображенье.Ф а б и й
Цвет юности своей, едва возникшей,Ужель ты в ослепленье презираешь,Строптивый отрок, к жизни непривыкший!С ц и п и о н
Ты честь вождя и Рима попираешьСвоим задором. Как на лицемера,Ты с недоверьем на меня взираешь?Словам моим крепка в народе вера.Не грешен я обманом ни одним.Ждут не тюрьма тебя и не галера, —Но сам себе ты будешь господином,И будет у тебя богатств довольно,На сколько станет жизни впереди нам…Сойди ко мне — и сдайся добровольно!В и р и а т
Вся ярость вам отметившего народа, —Вот от него ты видишь пепла груду, —Вся ненависть его и вся свобода,Что подавляли мы везде и всюду, —Все это — кровь моя, моя природа,Всегда в груди моей носить их буду…Наследник сил Нумансии не сдастся,И покорить его вам не удастся.О город мой, любимый и несчастный,Меня родивший, сам же ставший прахом!Я на поступок, с честью не согласный,Не отклонюсь посулами, ни страхом.Пусть мне земля, пусть небосвод ненастныйИ злобный рок грозят бедой и крахом,Но будет так, что смерть я храбро встречу —Тебе, народ мой, подвигом отвечу!Хоть скрыться в башне страх меня заставил,Страх смерти близкой, смерти неизбежной,Но дал мне сил и мужества прибавилНарода моего конец мятежный.Необходимо, чтобы я исправилНевинный грех, грех молодости нежной…Клянусь вам, страх мой низкий, недостойныйЯ дерзкой смертью искуплю спокойной.Нумансианцы! Вот мое вам слово —Помех решенью вашему не будетИз-за меня, и Рим у нас иногоТриумфа, кроме пепла, не добудет!Враг просчитается, поверьте, снова —На пытки ль злые он меня осудит,Иль дверь передо мной раскроет ширеКо всем благам, что существуют в мире.Сдержитесь, римляне, уймите страсти,Брать стену приступом и не пытайтесь!..Я знаю, надо мной не в вашей властиПобеду одержать, как ни старайтесь.И если я достоин хоть отчастиВеликой родины, не поражайтесь!С любовью к вам, места мои родные,Свергаюсь смело с башенной стены я!Вириат бросается с башни, а Сципион говорит:
С ц и п и о н
Гордиться можешь, юноша, по правуГероя зрелого достойный делом.Завоевал Нумансии ты славу, —Вознес Испанию над миром целым!Мне доблесть быть не может не по нраву,Хотя себя своим паденьем смелымВозвысил ты и спас свои знамена,Победы честь отняв у Сципиона.Пускай бы нам Нумансия грозила,Но жил бы ты, о мальчик непокорный!Ты умер, но хранит твоя могилаПрах п о б е д и т е л я в войне упорной.Достоин ты, чтоб слава вострубилаВ веках про подвиг юный и задорный, —Как, с башни пав, ты торжество приблизилНад тем, кто, победив, себя унизил.При звуках трубы выходит в белом одеянии Слава.
С л а в а
О, прозвени, мой голос, меж людьмиИ, в душах их рождая отклик встречный,Узывчиво и нежно возгремиСказанием про подвиг вековечный.Ты, римлянин угрюмый, поднимиС земли того, кто в юности беспечнойДеяньем дерзностным своим успелОтнять у Рима славу громких дел.Я, Слава, твердую питаю веру:Доколе в мире, что лежит во зле,Кристальную вращает небо сферу,Давая силу бодрую земле,И всем вещам определяя меру, —Нумансии, сокрывшейся во мгле,Провозглашать я доблесть буду в силеНа полюс с полюса, от Бактры к Тиле.[46]И в подвигах невиданных страныЗалог той славы, что в веках грядущихИспании отважные сыныСтяжают в испытаниях, их ждущих.Ни смерть, ни время Славе не должныКосой своей и ходом дней бегущихПределы ставить. Грозную моюНумансию и мощь ее пою.Прекрасна эта гибель, высока!..Она героев отвечает нраву,Она способна удивить векаИ служит людям образцом по праву!Сынов ее победа так ярка,Что в прозе и стихах споют ей славу, —И в памяти народов навсегдаН у м а н с и и засветится звезда!Конец, акта четвертого и всей трагедии.
Должны бы быть и доблестей романских. — Здесь «романских» в смысле «римских».
Не то фламандских выродков — явный анахронизм; никаких фламандцев в римскую эпоху не существовало. Анахронизм объясняется тем, что во время написания Сервантесом «Нумансии» Испания Филиппа II вела с переменным успехом борьбу за обладание Фландрией.
Суровый Марс с изнеженной Венерой. — Марс (римское наименование греческого бога войны Ареса) был мужем богини красоты и любви Венеры (греческой Афродиты).
Киприды культ здесь многие пытались соединить и с Бахусавой верой. — Киприда — одно из прозвищ богини, родившейся, согласно мифу, из пены волн на острове Кипр. Этот остров был одним из главных мест поклонения Венере и считался любимым местом ее пребывания. Бахус (греческий Вакх, Дионис) — бог вина и виноделия. Здесь синонимы: Киприда — сладострастия, разврата; Бахус — пьянства, разгула.
…с которым мы могли б договориться… — У нумантинцев имелись все основания жаловаться на римских полководцев, нередко заключавших под влиянием неудач мирные договоры с кельтиберийскими племенами с твердым расчетом, что эти договоры не будут утверждены римским сенатом. Иногда же, как это было с Квинтом Помпеем Руфом, при изменении военной обстановки в их пользу сами полководцы цинично заявляли, что никаких договоров они не заключали. Такими же справедливыми и исторически достоверными являются и жалобы нумантийских послов в трагедии Сервантеса на «поборы» и «утеснения» жителей, чинившиеся римскими властями.
Ни для солдат, ни для декуриона. — Декурион — начальник декурии, отделения в 10 человек, главным образом всадников. Три декурии в римском войске составляли «турму», которой начальствовал декурион.
Выходит дева. На ней корона из башенок… — Испанское слово «кастильо» означает «замок». Древнее название Испании — Кастилья, сохранившееся в наименовании провинций Старой и Новой Кастилии, может быть передано словами «страна замков». Так как неизбежной принадлежностью средневекового замка были башни, появление аллегорической фигуры Испании в короне из башенок и с моделью замка в руках является воплощением героической редины нумантинцев.
То финикиянин, то грек владели Испанией. — Юго-западная часть древней Испании, страны, в основном населенной кельтиберами, была в конце XII века до н. в. захвачена финикиянами, в дальнейшем распространившими свое влияние на западное и восточное побережье Пиренейского полуострова и основавшими в захваченных ими владениях свои колонии: Мелькартею (Алхесирас), Малаку (Малагу), Гадес (Кáдикс), Гиспалис (Севилью) и др. Появление на востоке Испании греков относится историками к VII веку до н. э. Греки, ведшие постоянны» войны с финикиянами и с карфагенянами, завладевшими Ба-леарскими островами, оставили след своего пребывания в виде торговых факторий, давших свое имя многим испанским городам. К 236 году до н. 9. относится начало захвата Испании карфагенянами, высадившимися на юго-востоке полуострова под предводительством Гамилькара Барки, основавшего здесь после упорной борьбы с кельтиберами «империю Баркидов» со столицей в Картахене, просуществовавшую до 206 года до н. э., когда под натиском римских войск карфагеняне вынуждены были покинуть полуостров. Своим именем Испания обязана карфагенскому слову «Спаун». До этого она была известна под именами, которые ей дали финикияне и греки: Тартес (фин.) и Гесперия, или Иберия (греч.). С момента вытеснения карфагенян с полуострова началось планомерное завоевание его римлянами, длившееся около 200 лет. Одним из особенно ярких эпизодов этого завоевания и была осада и падение Нумансни.
Сыны мои ни разу не сливались в одну семью… — Племена, населявшие Испанию, нередко враждовали друг с другом, предпочитали воевать в одиночку и даже помогали римлянам.
А римляне, хотя числом несметны… — Численность войск, собранных Сципионом вокруг Нумансии, определяется историками в 40—60 тысяч человек.
Дуэро и Тахо — главные водные артерии полуострова. Подобно рекам Малой Азии Пактолу и Герму, Тахо в древности почитался золотоносным.
Выходит река Дуэро и три речки: их изображают три мальчика… — Три речки — притоки Дуэро: Оброн (в наст. время Урбион), Минуэса (в наст, время Ревинуэса) и Тэра. Так как реки в испанском языке мужского рода, то и притоки Дуэро должны были изображать на сцене мальчики. Роль Дуэро также должен был исполнять актер, о чем Сервантес не считает нужным особо упомянуть.
…около города Серии, который в то время назывался Нумансия. — Отождествляя Нумансию с Сорией, Сервантес допускает ошибку. Историческая Нумансия была расположена на невысоком крутом холме в нескольких километрах от Сории, близ нынешнего селения Гарай в верховьях Дуэро, при впадении его притока Тэры. Там в настоящее время в память героической осады воздвигнут обелиск. Сория же была известна под именем Новой Нумансии, или Кауки, и являлась аванпостом в общей системе обороны.
В своем монологе Дуэро предсказывает историческое будущее Испании. Он упоминает следующие события: вторжение германских народов в Испанию в начале V века н. э. — вандалов и свевов, захвативших Галисию, аланов, овладевших Луситанией (современной Португалией) и другой ветви вандалов, так называемых силингов, занявших Бетику (современную Андалусию), а также захват вестготами северо-восточной части полуострова (современной Каталонии).В пятой строфе Дуэро предсказывает создание вестготами на полуострове сильной монархии, просуществовавшей триста лет и внесшей коренные изменения в социальный строй, систему управления и культуру полуострова. В частности, народности, населявшие древнюю Испанию, были обязаны вестготской монархии реорганизацией своих военных сил, на что и намекает Дуэро, говоря о «готах, с пышностью вооруженных». Свои реформы вестготские короли проводили в жизнь, руководствуясь идеей объединения вестготской и испано-римской народностей. Именно эту характерную особенность внутренней политики вестготских королей и имеют в виду два заключительных стиха пятой строфы: «Они, войдя с Испанией в слиянье, мощь новую вдохнут в ее деянья».В шестой строфе имеется в виду нашествие на Италию свирепого царя гуннов Аттилы в 452 году н. э. и разграбление Рима вандалами в 455 году. В обоих случаях Рим был спасен от разрушения папою Львом I, так назыв. Великим, сумевшим уговорить Аттилу остановить свои войска, докатившиеся до «вечного города» и на своем пути уже разрушившие Милан и Падую, и добившимся от короля вандалов Гейзериха обещания не убивать людей и не сжигать разграбленных им церквей и жилищ. Стихи «великий кормчий корабля святого, чтоб было к бегству все ему готово» относятся к Льву I, так как папа во время разграбления Рима вандалами был вынужден покинуть город, чтобы избежать смерти. Ватикан в эпоху Льва I еще не был резиденцией папы; здесь Ватикан — символ и синоним папской власти.В седьмой строфе имеется в виду кратковременная война испанского короля Филиппа II с папою Павлом IV в 1556—1557 годах, когда испанские войска под начальством герцога Альбы вторглись в папские владения и угрожали осадой Риму. Осуществить эту осаду Альбе не удалось в связи с окончанием войны.
Они в меня кидают сваи скопом… — Сципион распорядился запрудить Дуэро и тем самым не только лишил население Нумансии возможности сноситься с внешним миром вплавь, но и отрезал его от воды.
(Как возвестили небеса Протею…) (миф.) — Протей — вещий морской старец, пасший тюленьи стада Амфитриды. Он был одарен даром прорицания и способностью принимать различные образы. В полдень он поднимался со дна моря и отдыхал под скалою, куда стекались желающие узнать будущее. От них Протей скрывался, принимая другой вид, однако в конечном счете почти всегда соглашался выступить в роли прорицателя.
Прозвание, звучащее столь лестно, «католики», не будет ли он вправе дать королям твоим? — Хотя испанские государи издавна присваивали себе звание «католических королей», однако формально оно было закреплено за королями Исабеллой I и Фердинандом II папою Александром VI Борджиа, после того как Фердинанд заявил о своем намерении защищать католическую церковь. Сервантес, как это он делает в девятой строфе по отношению к Филиппу II, совершенно незаслуженно восхваляет Александра VI, который был одним из самых порочных и преступных пап XVI века.
Вновь Луситании лоскут червленый к кастильским ризам присоединится. — Дуэро в этой десятой строфе предсказывает присоединение к Кастилии и Арагону Португалии (древней Луситании) в 1580—1581 годах.
Но и друзья с врагом уговорились… — У Сервантеса сказано конкретнее: испанцы.
Нам надлежит Юпитеру молиться… — Юпитер (Зевс) — верховный бог греков и римлян, владыка неба, вершитель судеб народов и царств.
Плутон, великий повелитель ада… — Плутон — брат Юпитера (Зевса) и Нептуна (Посейдона), царь смерти и подземного царства, которое он получил при разделе власти над вселенной после победы богов над титанами и гигантами. Другое его имя — Аид, или Гадес. Властвуя над недрами земли, Плутон был не только владыкою царства теней, но и содержащихся в земле ископаемых руд, металлов и произрастающих хлебных злаков. Его женою была Прозерпина (Персефона) — дочь богини земледелия Цереры (Деметры), похищенная им с разрешения Юпитера втайне от матери. Опечаленная и оскорбленная Церера запретила земле производить плоды, и Юпитер был вынужден согласиться на то, чтобы Прозерпина оставалась с матерью две трети года, а последнюю треть проводила с мужем в Аиде, царицей которого она была. Миф о Прозерпине в древности толковался, как символическое изображение бессмертия природы, обновляющейся с каждой весной, а вместе с тем и бессмертия души.
…из коей три выходят беспощадных сестры. — Три сестры — парки (у римлян) или мойры (у греков), дочери Ночи — богини Клофо, Лахезпс и Атропа (в переводе Неизбежная). Первая пряла нить человеческой жизни, вторая направляла судьбу человека, третья обрезала эту нить.
Пусть при лихом надсмотрщике Хароне… — Харон — в греческой мифологии старый, неумолимый перевозчик, переправляющий тени умерших через адские реки в подземное царство и не допускающий их возвращения в мир живых людей. За перевоз Харон получал медную монету (обол), которую при погребении родственники клали покойнику в рот.
Пусть Цербер-пес и дик и непреклонен… — Цербер — трехглавый адский пес, со змеями вместо волос, охраняющий выход из ада и никого не выпускающий…
Стигийскою водою клянусь… — Клятва водою адской реки Стикса была самой священной и страшной клятвой древности. За невыполнение ее на людей и богов налагалась тяжелая кара: в течение девяти месяцев виновные оставались недвижными, а боги изгонялись с горы Олимпа, где, согласно верованиям того времени, имел свое местопребывание сонм небожителей.
Вас, бесы, и тебя, о дух тлетворный, в личине Змия в мир соблазн вводящий… — Здесь Сервантес допускает характерное смешение античной и библейской мифологии. Змий — Сатана, соблазнивший Адама и Еву в раю.
Ведь тысячи три в нашем войске, у них же — у них тысяч сто! — поэтическая вольность, допущенная переводчиком в интересах стиха. У Сервантеса сказано определеннее: восемьдесят тысяч. Что касается гарнизона Нумансии, то большинство историков определяет его приблизительно в восемь тысяч человек, но это не противоречит трем тысячам, о которых говорит Сервантес, так как число защитников города могло сократиться за счет голода и болезней.
…все свое имущество снесли мы на тот огонь, и до четвертой сферы вздымаются его седые дымы. — Согласно весьма популярной в средние века и в эпоху Возрождения системе мироздания знаменитого географа и астронома древности Клавдия Птолемея, небо состояло из одиннадцати сфер, посвященных античным богам и богиням. В частности, «четвертая сфера» носила название «сферы Солнца». Иными словами: дым от костра поднимался до самого солнца.
Своих орлов высоко воздвигает вождь Сципион… — Знаменем римских легионов был орел.
…войскам Филиппа, Карла, Фердинанда. — Имеются в виду три знаменитых в истории Испании короля: Филипп II, Карл V и Фердинанд II.
Прошу тебя, в святилище Дианы пойдем, мой друг… — Диана (Артемида) — богиня луны, рощ и охоты, покровительница девственности и чистоты нравов.
…на полюс с полюса, от Бактры к Тиле… — Бактрой (Бактрией) в древности называлась страна, лежавшая между западной частью Гиндукуша, горами Сефид-Ку и рекой Аму-Дарья. Столицей ее был город Бактра (в настоящее время Балх) — родина персидского царя Кира и основателя зендской религии Зороастра (Заратустры). Бактра была в древности важным торговым пунктом на пути из Индии в Европу. За свое многовековое существование Бактрия, принадлежащая сейчас Афганистану, входила в состав индийского царства, персидской монархии Кира, государства, созданного Александром Великим, сирийского, парфянского и индо-скифского царств. Простираясь до рек Кабула и Инда, Бактрия считалась древними одной из наиболее южных точек вселенной и как таковая нередко упоминалась античными поэтами. Что касается Тиле, то этот остров в Северном море, иначе именуемый Туле, или Фуле, также считавшийся крайним, только северным пунктом вселенной, по-видимому, соответствовал современной Исландии или какой-либо части Норвегии, хотя имеются ученые гипотезы в пользу Ютландии и одного из Шотландских островов. Был открыт греческим путешественником Пифеем в IV веке до н. э.