Звук битвы настиг их издалека. Данан даже не поняла, кто первой переменил направление движения, резко свернув к месту схватки — она или Аэтель? Так или иначе, ноги будто сами понесли чародейку. Слух перестал различать вопросы тех, кто шел рядом и спрашивал, что ей взбрело в голову.
«Я так же тянулся к твоему духовному мечу» — сообщил чародейке Темный архонт. В другой ситуации Данан поняла бы, что он имеет в виду ее голод до большой магической силы, какой алчет всякое исчадие Пустоты — когда тянется к духовному клинку рыцаря-чародея или к обнаженным амниритовым жилам в подземельях гномов. Но сейчас Данан могла только откликаться на зов инстинкта, повиноваться скверне внутри себя, и мчаться, срываясь на бег, в сторону битвы.
Это, оказывается, так легко — уступать влечению, что гнездится в душе!
Около двух десятков демонов вихрем кружили вокруг одинокой фигуры воина. Когда один из них падал поверженным, на его место спустя несколько секунд приходил новый. Подползал или появлялся за спиной, надеясь застать врасплох.
Но воин был хорош. Проворен, стремителен, точен.
Он ждал удара отовсюду.
Отовсюду, кроме собственной груди.
Данан не отдавала себе более отчета. Она выбросила руку вниз, позволяя появиться духовному клинку. Вскинула меч, перехватив поудобнее рукоять, и, ускоряясь, бросилась в гущу боя, вынуждая и остальных действовать сообразно.
Чародейка разила, почти не разбирая. Только одна мысль билась в женской голове: не задеть бойца. Он ей нужен. Он сверкает, как ее собственный меч! Он…
Он остался один, окруженный поверженными врагами, всего за несколько секунд. Демоны, почуяв приближение Пустоты, больше не лезли, шипя из далеких укрытий. Напуганные тьмой, которая стала причиной их появления, они страшились и прятались.
Но для Данан все вокруг утратило смысл, ибо перед ней, потушив сверкание пропитанного амниритом тела, стоял Жал.
Стройный, подтянутый, выше ее на полголовы — Данан помнила безошибочно. С черными волосами, частично прикрывавшими уши. С ярко светящимися линиями на лице и теле — белоснежными символами того, что в его жилах струится не кровь, а амнирит. Прекрасен, горд и так близок…
Глубокие темные глаза смотрели прямо. Чародейка никак не могла понять: так смотрят, когда ждали встречи, или когда уже не надеялись на нее? О, Тирсагар! Даже его кожаный доспех Данан по-прежнему помнила до деталей!
Сколько раз она расстегивала эти застежки, снимала этот пояс и портупею…?
Жал опустил два коротких меча, быстро оглядев остальных. Сплошь знакомые лица! Рендел с двумя кинжалами? Как здорово, что его, Жала, наука не прошла даром!
Хольфстенн поравнялся с Данан, замерев напротив друга.
Много веков назад Жал стал подопытной крысой в руках теократов. Насытив тело эльфа амниритом, полностью изменившим его свойства, беспощадные маги изувечили жизнь Жала, лишив его и памяти, и желаний. Эльф почти ничего не помнил о своей жизни до Эйтианских Гадюк, к которым примкнул около двухсот лет назад.
Линии, вычертившие паутину узоров на мужском лице, шее, руках, погасли одновременно с тем, как полностью очистилось лицо чародейки. Она из последних сил держала себя от того, чтобы броситься к нему на грудь. Потому что не следует забывать: за Разломом все не то, чем кажется. Нет никакой гарантии, что это в самом деле Жал.
«Тальвес» — поправила себя Данан, вспоминая истинное имя эльфа.
— Ты демон? — спросила тихо и сдавленно, опасаясь, что иначе просто сорвется на визг.
Жал качнул головой, опуская руки.
— Подойди и коснись меня, и увидишь, что нет. Меня не страшит Пустота внутри тебя.
— Ты дух? — Кое-как сдерживая ликование, спросила Данан.
— Тоже нет.
— Призрак?
— Нет.
— Воспоминание?! — она все-таки сорвалась.
Жал растянул губы, и сквозь прорезь улыбки мелькнул сточенный в острие клык — отличительная черта всех Эйтианских Гадюк.
— Позволь мне коснуться твоего сердца, Данан. И ты все поймешь.
Он шагнул к чародейке, не дожидаясь ответа. Встал совсем близко, и Данан могла поклясться жизнью Хольфстенна, что перед ней самый настоящий Жал. Тем не менее, она позволила ему то, на что не был способен ни один живой или мертвый эльф, гном или человек.
Жал убрал оружие, приподнял правую руку, активизируя амнирит внутри. Длань засияла. Мужчина осторожно дотронулся до Данан, тут же проваливаясь пальцами внутрь женской грудины. Невероятно страшное, ледяное и незабываемое чувство проникновения, недоступное более никому. Он должен был выдернуть ее сердце подобным трюком в день их первой встречи. Но вместо этого…
Мужские пальцы с трепетом коснулись горячего жизнетворного органа лишь на миг. Затем, не затягивая, Жал потащил руку назад, одновременно припадая лбом ко лбу чародейки. Они оба, не сговариваясь, закрыли глаза. Данан почувствовала, как слезы затянули взор, оволокли сердце, сковали горло и громадными каплями скатились по щекам — прямо на мужские пальцы.
Последовавшее за этим объятие оказалось болезненным — до хруста в костях! — и долгим. Жал отстранялся нехотя, до последнего сохраняя контакт и скользя натруженными мозолистыми пальцами по женским предплечьям. Ему стоило усилий перевести взгляд на Стенна.
Чародейка отступила. Объятие, которое случилось у мужчин, было молчаливым, но не менее длинным. Когда гном и эльф расцепили руки, они, не сговариваясь, еще ударили друг друга по плечам (Жал немного пригнулся). В глазах Стенна можно было прочитать благодарность: спасибо, что жив. Жив ведь?
— Как ты здесь оказался? Кто это был? Почему ты вообще тут?! — Данан с трудом дождалась, когда эльф поздоровается с Ренделом и Анси. Рангзиб кратко представился Жалу сам, но эльф не выглядел ни удивленным, ни заинтересованным.
— Я все расскажу, — пообещал Жал. — Только давайте уйдем с тропы. Ты… — Он осекся, взглянув на чародейку. — Ты приглушила Темного. Скоро демоны наберутся смелости снова лезть к нам. Идем, здесь неподалеку есть укрытие.
Что именно в условиях местного окружения сошло бы за укрытие Данан затруднялась представить. Но, справедливости ради, она сейчас затруднялась даже смотреть под ноги. Ее внимание намертво прилипло к эльфу. Жал двигался и говорил — идеально, как на помнила. Однако поверить, что это в самом деле он, тут, относительно живой и невредимый… Да чушь какая-то!
Данан тряхнула головой. Нет! Вдруг… он исчезнет! Если это в самом деле он. И… Почему он не смотрит на нее? Почему ведет себя так, будто все происходящее — вообще нормально?!
Чародейка поняла, что сходит с ума. Она схватила Жала за руку, дернула на себя, заставляя оглянуться. Она знала это лицо, знала! И сейчас в нем не было никакой растерянности! Что происходит вообще?!
— Что. Ты. Здесь. Делаешь? — тихо, чеканя каждое слово, спросила чародейка. В ее взгляде Жал прочел небывалую меж ними прежде решимость сделать все, что необходимо, если окажется, что он — какая-то форма обмана. Жал остановился. Плотнее оплел пальцами женскую ладонь, накрыв ее второй рукой. Мягко провел большими пальцами. Данан никогда не разочаровывала его. И он надеялся, что не разочарует и теперь.
Жал прикрыл глаза. Больше всего сейчас он хотел коснуться ее щеки одной рукой, обвить за талию другой и — наплевать на то, что они тут совсем не одни.
— Данан, — шепнул эльф. — Это долгая история…
Чародейка покачала головой: не надо отговаривать ее от дознания общими фразами!
— Тогда начинай прямо сейчас, — посоветовала командор. Не стоит думать, что из-за столкновения с ним, она утратит всякую бдительность. Просто… просто потому, что мало кто знал о коварстве магических сил больше нее, повергшей архонта из Дома Иллюзий.
Кто знает, может то укрытие, куда их вел эльф — это вообще яма с демонами и духами, которым Жал отдаст их? Данан не хотела верить в подобное. Она надеялась, что мужчина рядом — тот самый, ее дорогой друг и не только. Но — может быть всякое.
Жал ощупал лицо чародейки мягким взглядом. Облизал губы. Вздохнул. Перехватил одной из рук поудобнее женскую ладошку и повлек за собой, рассказывая так, чтобы все услышали.
— Несколько месяцев назад я столкнулся с одним колдуном. С теократом.
— И он запер тебя здесь?! — вклинился Хольфстенн.
— Нет. Он меня убил. — Жал почувствовал, как по ладони царапнули женские ногти. Данан остановилась, заставляя тем самым затормозить и Жала. Тот тряхнул их соединенными руками: пойдем, не время останавливаться. Чародейка позволила увлечь себя.
— Я не понимаю, — сказала Данан тоном, в котором слышалось: если ей сейчас не объяснят так, чтобы стало ясно, она сама кого-нибудь убьет.
Жал не заставил себя уговаривать.
— Он убил меня. Ну, или попытался. По-хорошему, я действительно должен был умереть. Однако… Данан, — Жал потянул за руку так, чтобы женщина посмотрела на него. — Ты всегда предпочитала думать, что маги — нормальные. Что все они как ты — могут держать себя в руках, сохранять голову и все такое. Посмотри правде в глаза: ты, даже сдерживая внутри остатки Темного, остаешься куда более вменяемым магом, чем почти все остальные! Ты привыкла ровнять всех по себе, потому что маги Калагорна — тех, кого я застал — тоже всегда ориентировались и ровнялись на тебя. Но, Данан, — воззвал Жал. — Маги — это сущее зло мира. И я никогда не был настолько прав, как когда возненавидел их, за единственным исключением. — Он тверже сжал женскую ладонь. Однако чародейки, переставляя ноги, лишь помотала головой.
— Жал, я все еще не понимаю! — выпалила чародейка громче, чем следовало бы в этой пустотной желейной мари. Калагорнцы присмотрелись к командору и, не сговариваясь, подумали, что встреча с Жалом здесь ввергла Данан в растерянность куда больше, чем то, что они, все пятеро, завалились за Разлом! Она будто вообще забыла, что им надо отсюда выбираться, что темная сторона магии здесь, как выяснилось, преображается до неузнаваемости. Она игнорировала новую Аэтель и то, какое влияние тень оказала на отголоски архонта, запечатанные в ней самой. Все стало неважно — кроме того, что Жал был рядом и, несмотря на все свои слова, выглядел вполне живым.
— Я должен был умереть. — Жал свернул направо.
Как он ухитрялся ориентироваться в этом клубящемся, одинаковом, непонятно ползущем пространстве? — подумал Хольфстенн, держа в боевом хвате секиру. — Когда именно нужно было направо? Куда — направо? К той обглоданной скалистой пустоши? Погоди-ка! Что еще за скалистая пустошь? Это вообще пустошь? Больше похоже на развалины какого-то оплота. Давно они здесь? Почему еще две минуты назад в той стороне ничего не было? Или было, и он, Стенн, просто не обращал внимания? Или болотистым туманом наползло?
Гному на плечо опустилась твердая мужская рука. Стенн оглянулся и увидел Рангзиба. Даже ему, судя по физиономии, было не по себе.
— Неужели, ты думаешь, я так легко проиграю тебе десять золотых? — спросил те’альдинец. — Поверь, моей заднице от дерьма вокруг еще даже не горячо, так что не пытайся убедить меня, будто у нас полно проблем.
Хольфстенн застыл: о чем это он говорит? А потом хмыкнул: точно! К вечеру они будут «по заднице в дерьме»! Значит, пытается поддержать? Неожиданно.
Гном приосанился:
— Мы разве спорили только на десять?
Рангзиб расплылся в сальной ухмылочке:
— Готов, наконец, расщедриться до сотни?
— Сотни?! — наигранно возмутился Стенн. — Да королевские сборщики налогов берут меньше! Что это за спор такой?
— Хе-е, — протянул те’альдинец и добавил нараспев: — Крохобо-ор.
Стенн надул щеки: чья бы корова мычала! Но в глазах коротышки Рангзиб увидел признательность.
— Однако я ведь соткан из амнирита, помнишь? — Продолжал Жал. — Я живой здоровенный кусок магического вещества, Дан! — Он сорвался на повышенный тон. — Ломоть чистого колдовства, при том, что больше всего в жизни ненавижу колдунов! Как ты видишь, — он горько усмехнулся. — Я толком не умер. Мое тело… ну ты помнишь, из-за амнирита оно обладало особыми свойствами.
Помнила, конечно. «Амниритовый» Жал был аналогом ее духовного меча: мог быть неосязаемым, словно призрак, и перемещаться сквозь предметы. Это тысячи раз спасало ему жизнь, когда в Жала летели клинки и стрелы, и это позволяло эльфу выдирать из вражеских грудин внутренний органы. А порой он мог становиться твердым, как камень, и голой рукой хвататься за оголенные лезвия. Жал, безусловно, не мог поддерживать этот эффект долго, и чем утомленнее он был, тем труднее давалось создание амниритовой формы. И тем не менее, это была ни на что непохожая особенность, которая во многом делала эльфа богом погибели. Может, поэтому, при жизни — при нормальной жизни, поправила себя Данан — Жал больше всего почитал Таренгара, эльфийского Вестника Смерти.
— Поэтому, когда колдун… использовал заклинание, что-то сработало неправильно. Меня зашвырнуло сюда, и я попросту застрял! Зацепился за этот мир, как якорь, как гарпун, и теперь — ни вперед, ни назад.
Данан сначала нахмурилась, а затем оглянулась на Рангзиба:
— Как такое возможно?
Те’альдинец развел руками. Его познания в магии не столь глубоки.
— Но ведь это просто, — подала голос Аэтель. — Все магическое, что оказывается здесь, имеет разную мощь и разную тяжесть.
На нее обернулись все сразу.
— Что это значит? — нахмурился Жал. Однако вместо прямого ответа Аэтель приблизилась к Данан. Обернулась вокруг нее, отсекая эльфа, окутав теневою юбкой, и встретилась лицом к лицу.
— Спроси у него. Он расскажет, — посоветовала Аэтель, вновь протягивая руку к щеке чародейки. Данан на инстинкте дернулась, надеясь избежать прикосновения. Внутренний голос, давно слившийся с голосом архонта, утробно рассмеялся — над бессилием своего вместилища.
Данан окончательно приобрела смурной вид. Если она не сделает этого здесь, где архонт оброс могуществом, то вне Разлома точно не сможет слиться с ним и услышать все домыслы Темного, как свои. Смиряясь с неизбежным, Данан глубоко выдохнула и закрыла глаза, принимая их единство.
Вены налились черным. Распахнувшиеся глаза заволокло тьмой. Но голос — хвала Вечному! — голос остался ее.
— Чем сильнее сущность, которой предстоит выбраться отсюда наружу, тем больше и крепче должен быть проход между мирами, — заговорила Данан, даже не пытаясь разобрать, говорит это до конца она или нет. — Когда слабовольные неучи в Цитаделях Тайн пробуют запрещенные эксперименты с призывом демонов, они всегда вызывают самых жалких. Потому что протащить отсюда туда что-нибудь более мощное им не хватает возможностей. Они слабы — и могут поддерживать только крохотный разъем — как горлышко походного меха, сквозь который из-за Разлома во внешний мир перетекает какая-нибудь трепыхающаяся полудохлая мышь. Хоть бы и волшебная, — высокомерно хмыкнула чародейка.
«Что ж, по крайней мере, — подумал Стенн, — прямо сейчас точно понятно, с кем мы имеем дело».
— Но, если предстоит протащить великана, нужен и портал, достойный великана. Чтобы разверзть такой обычно недостаточно силы одного колдуна. Нужен выброс. Какой-то внушительный всполох волшебства.
Рангзиб, пораженный открытием, перебил:
— Вроде той Поющей Погибели, которую принял на себя Вальдриссан, верно? Вот почему, когда был открыт портал за Разлом, он оказался достаточно мощным, чтобы переместить сразу несколько человек, так? Поющая Погибель, — Рангзиб начал загибать пальцы, — заклинание призыва демона, которое использовал тот маг, и еще мое собственное заклятие — этого хватило, чтобы переместить всех нас.
Данан дерзко усмехнулась:
— Ну, конечно! Этого хватило, чтобы переместить всего лишь один духовный меч! — Вздернула голову. — Все вы, даже колдуны, это плоть и кровь. Вы не являетесь магическими субстанциями, а половина из вас вообще не имеют отношения к колдовству. Так что вы здесь ничего не весите.
— Отлично! — приободрился Рангзиб. — Кто готов нести меня на руках? Я чувствую, что скоро опять натру эти штуки… мозоли!
Анси прыснул и посоветовал те’альдинцу что-то на редкость неразборчивое.
— Но тянуло-то изначально меня, а не Данан! — заметил Хольфстенн.
— Потому что Поющая Погибель, — чародейка раскинула руки таким образом, что жест был совсем не похож на ее привычный, — как и многое в Доме Кошмар, обращает сущее против самого себя! Под Кромешной Тьмой союзники убивают друг друга. Под Покрывалом Страха отказываются от цели, ради которой продавали детей. Под Погибелью само движение крови выжигает тело изнутри. Дом Кошмара, — архонт вдруг растекся хитрой улыбкой, — всегда был непредсказуем и неподконтролен. Он не использует ветер и воду, артефакты и накладываемые печати, не призывает духов и не извращает жизнь, как Химера. Он использует только то, против чего обращен. Будь то человек или заклятие. Кошмар, Иллюзия, Преобразование — вот магические Дома Темных архонтов! — выкрикнул древний колдун и, совладав с собой, чуть тише пригорюнился: — Эх! И кому мы это рассказываем?!
— Полегче, — осадил его Рангзиб.
Темный архонт внутри Данан не слушал — он впадал в отчаяние:
— Я мог бы столького достичь! Рыцарь-чародей в Доме Кошмар — да видано ли?! Если бы ты только дала мне свой меч, или встала рядом, только подумай, где бы мы были сейчас!
— Явно не здесь, — проворчал Хольфстенн напряженно. Происходящее с Данан ему ой как не нравилось.
— Разве я не предлагал тебе быть частью моей империи, дурочка? Я был готов оставить тебе тебя, только…
— Если ты не заткнешься прямо сейчас, я вырублю вас обоих! — пригрозил гном.
Архонт покосился на него глазами Данан, едва слышно пропустив сквозь зубы: «Раб».
— Соответственно, если за Разломом имеет значение только магическое могущество, то мятежные маги, — вдумчиво произнес Рендел, возвращая беседу в прежнее русло, — не такие уж бездарные, выходит? Они удерживают внутри себя сущности, ощутимо увеличивающие их возможности? И еще и ходят с ними туда-сюда!
Данан заносчиво усмехнулась: в отличие от предыдущего, этот раб что-то соображает! Наградить десятью палками по пяткам!
«Завались» — рыкнула чародейка на распоясавшегося внутри архонта.
«Сварливая, как старуха» — оценил Данан Темный.
— Именно так, — произнесла командор вслух, балансируя с архонтом на грани. — И именно поэтому Пагуба начинается тогда, когда среди полчищ исчадий Пустоты появляются действительно стоящие темные чародеи.
— В к’ом смысле? — не понял Анси.
Данан, наконец, поравнялась с Жалом.
— Все девять Темных Архонтов были захоронены здесь, по эту сторону Разлома. Чтобы начать Пагубу, исчадия сначала, повинуясь голоду, находят самый ближайший к спящему архонту разрыв между мирами. А затем…
— Массово приносят в жертву самих себя, чтобы из высвобожденной с их смертью жизненной силы теократы могли призвать истинного владыку, верно? — Жал, как частенько бывало прежде, первым сообразил, как все устроено. Возможно, потому что провел здесь не один месяц. А возможно, для него давно все стало очевидно.
Они добрались до разбитых руин, которые эльф посчитал достойным укрытием. Рангзиб, продвигаясь вместе с остальными, заметил:
— Вот почему магия открытия порталов считается утраченной, да? Чтобы никто ненароком не пробудил по эту сторону Разлома какую-нибудь такую нечисть, с которой будет невозможно справится?
Данан покосилась на мужчину снисходительно: этот раб тоже не так уж глуп. Но в отличие от предыдущего он маг, так что его можно не наказывать, что посмел открыть рот.
— Не совсем, — милосердно поведал Темный устами Данан. — В мою пору магам никто не препятствовал совершенствоваться, и тех, кто был способен открыть и поддерживать настоящий портал для перемещений, было намного больше. Со временем, насколько я знаю, всех, кто что-то в этом смыслил и умел, перебили хлюпики, трясущиеся перед колдовством. Чародеям запретили изучать ремесло, а неучи и невежи никогда не дотянутся до Консорциума теократов! Возможно, когда тот колдун применил к тебе заклинание, он надеялся тебя убить, — обратился Темный к Жалу. — Но ты слишком тяжел, чтобы просто исчезнуть. Потребуется серьезная жертва, чтобы вызволить тебя отсюда, амниритовый раб.
«Он — не раб» — одернула Данан Темного про себя.
Путники ожидали, что в руинах будет стыло или ветхо — как-то так, как было бы в нормальном мире, столкнись они с остатками разрушенного укрепления. Однако за исключением эфемерных стен в половину человеческого роста, не казавшихся особо надежными, здесь все было так же, как и повсюду вокруг: непонятно, зыбко, вязко и будто бы липко.
«Только пахнет отнюдь не сладостями» — подумал Стенн, располагаясь на земле. Прежде, чем сесть, он немного повертелся вокруг себя: а точно можно опуститься на землю? Ему ничего зад не отгрызет? Ноги вроде за время ходьбы не отвалились.
— Ты помнишь, кто из теократов сделал это с тобой? Возможно я его знал. — Темный оскалился губами дорогой его сердцу женщины. И только это спасло Данан от размашистого удара по лицу, на который Жал замахнулся.
— Тварь! — Чародейка рявкнула это вслух и тут же вцепилась обеими руками в плечи эльфа. Больно, сдавливая. Жал понял, что это она — архонту. Конечно, это так по-свински — давить на самую больную мозоль эйтианца.
— Тальвес, — обратилась Данан настоящим именем Жала, при том, что, наверное, не стоило озвучивать его при всех. Эльф освободил одно плечо, положил ладонь женщине на щеку. Заставил себя смотреть в заволоченные глаза.
— Да, Дан?
— Я смогу вытащить тебя отсюда.
Лицо эйтианца дрогнуло. Остальные могли подумать, что из недоверия мелькнувшей надежде. Но Стенн прочел: дело в чем-то еще.
— Не думай об этом, сейчас. Тебе надо отдохнуть. Распола…
— Я смогу вытащить тебя. — Твердо повторила она.
«Хорошо бы» — подумал Жал.
— Это… сложно, — сказал он голосом того, кто давно смирился с участью вечно отбиваться от демонов по эту сторону завесы между мирами.
— Не веришь в меня? — Чародейка слабо улыбнулась. Измученная, понял Жал. Почти без сил от внутреннего противостояния с бесконечным мраком.
— Я только в тебя еще и верю, — шепнул он чародейке на ухо, усаживая ее на землю рядом с собой.
На мгновение Хольфстенну показалось, что вернулись времена, когда Данан спокойно располагалась на ночлег в руках Эйтианской гадюки.
— Я найду способ, — проговорила Данан, устраивая истерзанную двумя хозяевами голову на мужском плече.
Эльф с трудом подавил желание развернуть ее к себе лицом и поцеловать. Он верил, что навсегда завоевал место в ее сердце — иначе, почему бы он вообще здесь оказался? — но видеть воочию, насколько он действительно ей дорог и ничего не делать, отталкивать… Таренгар Неумолимый, это едва ли не выше его сил!
Эльф оглядел Данан, медленно и ласково ощупывая каждую деталь в ее утомленном лице. Боги, когда она в последний раз спала? Или ела? На протяжении всего их знакомства, Жал зачастую додумывался первым до многих вещей, и никогда не делился с Данан соображениями. В лучшем случае — подкидывал мысль или две. А затем оставлял в покое, словно предоставляя ей самой найти решение или выход, и тем самым в очередной раз доказать, что она достойна его глубокого отношения к ней.
Когда он начинал свой последний путь, он тоже надеялся, что со временем она обо всем догадается. Не думал, правда, что события приведут его сюда, за Разлом, но точно рассчитывал, что Данан завершит то, что он начал. И сейчас для этого ей нужно отдохнуть и выбраться отсюда. Не думая о нем.
— Ты сможешь вывести нас? — Спросила чародейка.
— Да.
— Но, она говорила, — вставил Рендел, пальцем указав на Аэтель, — нужен путевой камень… — Он и остальные удобно расселись, привалившись спинами к полупрозрачным камням размытых руин.
— Нужен, — согласился Жал. — Но я выучил уже все дороги на несколько миль вокруг. Так что сам как путевой камень. Правда, прежде, чем мы пойдем, нужно сделать еще кое-что.
— Поспа-а-ать? — Рангзиб душераздирающе зевнул.
— Нет, выяснить, как тут оказались вы.
— О… — только и протянула командор, сделав движение рукой в сторону Рендела: у нее нет сил ничего рассказывать.
Когда Рендел закончил с рассказом, Данан сосредоточилась на лице эльфа, словно ожидая, что тот скажет.
«Трудности и дела всегда приводили тебя в чувство» — с теплом подумал эльф.
— Ну, Диармайд очевидно под влиянием, — заключил Жал, дослушав. — Если уж не магическим, то под влиянием кого-то из окружения. Учитывая, что первой, судя по всему, пала южная Цитадель Тайн, то я бы не стал сбрасывать со счетов даже его жену и тестя. Диенары все-таки сюзерены тех земель. Мало ли, о чем они могли сговорится.
Данан покачала головой:
— Айонас настолько рассудительный мужчина. Я не верю, что он мог бы… — Данан умолкла, увидев скепсис в глазах Жала.
— Ты ведь сама знаешь, как часто то, что мы видим, на деле оказывается совсем не таким, каким выглядит.
Хольфстенн нахмурился.
— А давай-ка без иносказаний, остроухий.
Жал раскинул пошире согнутые в коленях ноги и оперся спиной о стену. Теперь, когда Данан отстранилась от него, он мог сесть удобно.
— За остальных не скажу, но мы втроем точно знаем, как легко следить за человеком, верно? Помните, как предыдущий король Даэрдина следил за нами с помощью заклинателя душ?
— Я уже думала об этом. — Шумно вздохнула Данан. — Но никакого духа или умертвия рядом с Деем нет.
— Уверена?
— Нет. Но я никого не нашла. Разве что это сам Дей.
Жал хмыкнул.
— Я все-таки думаю, тебе стоит поискать получше, Данан. Как я сказал, все не то, чем кажется. Я, например, за месяцы в этой трясине понял, что демоны и духи далеко не всегда выглядят как демоны и духи. Главное поймать, понимаешь? Не искать, а поймать, Данан.
Чародейка ничего не ответила. Жал взглянул на нее: голова женщины начинала свешиваться на грудь. Оно и понятно.
— Тальвада отдала тебе лист?
— М-м, — согласно протянула Данан.
— Как она?
Данан замедлилась с ответом. Эльфу даже показалась, что чародейка уж закемарила.
— Ушла, — выдохнула Данан. Жал, сощурившись, кивнул.
— Ты помогла ей?
— Я.
Эльф ничего не сказал. Он мог бы посочувствовать чародейке, но что дадут еще несколько пустых и бессмысленных фраз? Ношу Данан так не облегчить. Жал приложил палец к губам, призывая остальных помолчать. Спустя несколько минут Данан качнулась вперед и завалилась в сторону. Жал поймал ее. Осмотрелся. Рендел указал взглядом на свою согнутую в колене ногу. Эльф кивнул и с готовностью уложил голову Данан на бедро ее подчиненному.
— Вы тоже отдохните, — посоветовал эйтианец. — Я постерегу сам. Вам надо набраться сил.
— А ты разве не устал? — буркнул другу Хольфстенн.
Жал скосил на Хольфстенна взгляд и вместо всех слов кивнул в сторону: отойдем? Гном поднялся на ноги.
— Бивак в поле моего зрения. Мы будем неподалеку.
— Мы все равно смотрители, — сказал Анси. — Мы же услышим, о чем вы говорите.
— Так не слушайте, — рекомендовал Жал. Стенн кратко усмехнулся.
Они отошли немного: чтобы оставатсья поблизости и в случае чего тоже спрятаться в укрытии. И вместе с тем так они могли спокойно поговорить. Жал, подавая пример, сел на землю.
— Никто не оторвет тебе тут задницу, — пообещал он Хольфстенну. — Это вообще ужасно странное место.
— Я заметил. — Гном сел и тут же потянулся за фляжкой с элем. Отпил и, не моргая, уставился на эйтианца. — Клянусь, более абсурдного момента не мог представить даже я. — Протянул эльфу фляжку. Жал, не задумываясь, принял и приложился на несколько глотков.
— Сам никак не привыкну, — пооткровенничал эльф.
Они замолчали на несколько минут, передавая друг другу эльф, пока фляжка не опустела. Стряхнув в горло последние несколько капель, Жал разочарованно заглянул в пустую емкость и с печалью в глазах вернул гному.
— Когда я уезжал из Калагорна, она выглядела намного лучше.
«Потому что я не мыл ее с тех пор ни разу!» — Хольфстенн придержал шуточку до лучших времен. Ясно ведь, что речь не про эль.
— Не вини ее за истерику. Мы слишком давно на ногах.
— Я говорил не об этом. — Жал уставился в бесконечно однообразную даль, наблюдая, как кое-где вспыхивают и гаснут мутноватые облачка разноцветного пара. Одни вскоре исчезают, другие неторопливо ползут в случайном направлении. — Темный… — Жал закусил губу, не в силах подобрать правильные слова. — Темный стал оказывать на неё намного больше влияния, чем прежде.
— Особенно здесь, — согласился таз’гаротец. — Да, пожалуй.
Жал облокотился на колени расставленных ног, свесил туловище как бы между, опустил голову.
— После той вспышки силы, которую архонт ощутил здесь, он больше не даст Данан так жестко контролировать себя, как было прежде. — Глухо предрек эльф. — Боюсь, это путешествие не пройдет для нее бесследно.
— Я подумать не мог, что Разлом и есть колыбель Пагубы.
— Никто не мог, — согласился Жал. — Но здесь архонт снова почуял силу, и просто так Данан его уже не заткнет. Хольфстенн, — обратился эльф с просящей интонацией.
— М?
— Когда выберетесь отсюда, не бросай ее, ладно? Поезжай с ней в Калагорн. Не оставляй ее одну, прошу тебя, — тихо, но горячечно прошептал эльф. — Должен быть рядом кто-то, за кого она сможет держаться.
— Я-то буду. — Стенн закупорил фляжку и убрал за пояс. — И без тебя бы не бросил. Но с ролью смысла в жизни ты бы справился лучше.
Жал покачал головой:
— Сомневаюсь. Смотреть, как Пустота захватывает ее, изъедает изнутри, и наблюдать каждый день, как она умирает… — Эльф спрятал лицо в одной из ладоней. — Я отнюдь не так силен. Да и потом, ты правда думаешь, что решение о нашем расставании я принял в одиночку? — Мужчина поднял голову и искоса взглянул на гнома. Тот лишь заинтересовано дернул бровью. Прежде Жал не откровенничал с ним о личном, но, видимо, теперь эльф осознавал, что более терять нечего. — «Ты можешь прожить бесконечно длинную эльфийскую жизнь! А посмотри на меня! Я обречена!» — Произнес Жал знакомыми Стенну интонациями. Эльф цитировал чародейку.
Хольфстенн медлил с ответом. Готовность друга отпустить Данан и навечно остаться в этой псевдоболотистой фантазии алкоголика выводила гнома из себя и понуждала найти хоть какую-то мозоль, надавив на которую, он мог бы заставить Жала перейти к активным действиям.
— Но если ты в скором времени не вернешься в Калагорн сам, будет уже поздно, — произнес таз’гаротец. Смысл сказанного был очевиден, и Жал не сразу нахрабрился уточнить.
— У нее кто-то появился?
Стенн, довольный достигнутым успехом, пооткровенничал:
— Они в процессе. Не сказал бы, что он прямо ухаживает, но рожа у него такая, что интерес на ней заметил бы и мертвый.
Жал обернулся к гному всем корпусом. В темных глазах застыл вопрос: какой он? Вот проклятье, с досадой подумал Стенн. Он не на это рассчитывал, когда хотел подначить эйтианца! Хольфстенн цокнул и был вынужден признать:
— Нормальный мужик.
По лицу Жала было невозможно понять: удовлетворен он ответом или нет? Взбешен ли? Расстроен ли? Или наоборот, вздохнул с облегчением?
— Что ж, это к лучшему. Данан не создана для одиночества.
— Верно, — буркнул Стенн. — Но это вовсе не значит, что избавлять ее от одиночества должен именно Тай.
— Тай, — бездумно повторил эльф. Затем ударил себя по ногам и поднялся с земли. — Ладно. Думаю, они уже уснули, давай вернемся. Тебе тоже нужно отдохнуть.
— Не пытайся свернуть разговор, — проворчал гном и тоже кряхтя встал. Лицо Жала на миг озарила добрая насмешка:
— Я и не пытаюсь. Я хочу посмотреть на нее, пока у меня есть возможность. — Он направился к остальным и, достигнув, присел возле Данан на корточки. Женщина даже не шелохнулась из той позы, в которой эльф уложил ее на колено к Ренделу. Сейчас, когда ее сознание отключилось, Темный снова заворочался где-то внутри. Сквозь тонкую белую кожу Жал видел, как по жилам чародейки струится тень — скверна Пустоты, уродовавшая прекрасные черты. Эльф невесомо коснулся женского виска, потом не удержался и, наклонившись, прижался губами к ее.
— Обещаю, — шепнул Жал, отстраняясь. Стенн услышал, что эльф клянется едва ли не самому себе. — Я обязательно выведу тебя отсюда.
Гном кашлянул, огляделся и нашел место, где по примеру остальных мог устроиться, чтобы хоть как-то прикорнуть.
— Я так понял, — поинтересовался он, — главное подобраться поближе к какой-нибудь прорехе между мирами, так?
— Вроде того. Есть еще пара оговорок, но, учитывая, что с вами маг Призыва, думаю, проблем с выходом не будет. Знаешь, где есть подходящий вам прорыв? Подойдет даже незначительный. В отличие от меня, застрявшего тут как кусок волшебства, вы либо не владеете чарами вовсе, либо является носителями волшебства. Это немного другое.
Хольфстенн предпочел не уточнять разницу: у него и так голова шла кругом от всех этих магических штук.
— Прямо возле Калагорна, — сказал он эльфу. Жал вытянулся в лице.
— Прямо там?! Каким образом?
— Это довольно скучная история. Но одним словом — на берегу моря, в паре часов верхом от крепости учинилась какая-то ерунда. И теперь там скол. Выведешь?
— Потребуется твоя помощь, — заявил Жал. Хольфстенн отозвался движением бровей: что угодно. — Данан не слышит, что я говорю. Не слышит, что я заперт здесь. Мне не выбраться, Стенн, по крайней мере сейчас и без подготовки. А вам, — Жал устроился поудобнее и скосил взгляд, — нельзя здесь засиживаться. Это место опасно. И не тем, что здесь обитают демоны, но тем, что ты сам все больше начинаешь сливаться с ними. Вам нужно убираться побыстрее И, поверь, у выхода Данан непременно потащит меня наружу.
— А ты не хочешь? Так нравится местное болото цвета рвот с легким оттенком розового?
Настрой гнома Жалу не передался.
— Я не могу. Я не солгал, Стенн. Думаешь, я ни разу за это время не пытался?
Хольфстенн вдруг выпучил глаза.
— Каждый раз, когда я приближаюсь к разрыву, меня опаляет дикая боль. И даже когда я пытаюсь превозмочь и подойти еще поближе, меня лишь отбрасывает, выжигая каким-то необъяснимым магическим пламенем. Потом, как правило, я прихожу в себя, помятый и едва живой, и причем довольно далеко от того места, через которое надеялся выйти. Но до Данан я не смогу этого донести. Она хочет вытащить меня отсюда. А мы-то с тобой, — Жал усмехнулся, — прекрасно знаем, что если чародейка Таламрин что-то вбила в голову, нет силы, способной ее остановить.
Стенн, конечно, тоже хмыкнул — в солидарность. Однако нити разговора не терял:
— Так что я должен сделать?
— У Разлома я вытолкну ее, а ты выйдешь первым и поможешь мне с той стороны, договорились?
Хольфстенн отозвался взглядом: еще спрашиваешь?
— А что потребуется для подготовки портала, через который ты сможешь выйти? — спросил гном.
Жал на несколько секунд задумался, прежде чем ответить:
— Я не силен в магии, Стенн. Но у нас есть общий знакомый, который любил повторять, насколько магия гибкая штука. Уж он бы точно мог рассказать, что делать.
Хольфстенн выпучил глаза:
— ФИРИН?!
Жал приложил палец к губам: не перебуди остальных!
— Фирин.
— Здорово. — Стенн поджал губы. — Только его еще найти надо. Или ты что-то знаешь?
Жал ощерился:
— О, да.