Пука надел свои черные кальсоны, натянул серые штаны, повязал старомодный галстук и, заведя руки за спину, принялся возиться со своим хвостом.
– Ты ничего не сказала мне, – вежливо заметил он, – какого пола мисс Ламонт.
– Из всего явствует, что она женщина, – ответила Добрая Фея.
– Отрадно слышать, – сказал Пука.
– Сейчас бедняжка очень страдает, – продолжала Добрая Фея слегка омрачившимся голосом, – от одного застарелого недуга. Я имею в виду беременность.
– Неужто? – спросил Пука, проявляя учтивую заинтересованность. – Отрадно слышать.
– По всем расчетам, ребенок должен родиться завтра вечером, – сказала Добрая Фея. – Я буду рядом и приложу все силы, чтобы дитя до конца дней своих пребывало под моим благотворным влиянием. Однако отправиться туда одной, не поставив тебя в известность о счастливом событии, значило бы самым прискорбным образом нарушить этикет. Посему давай отправимся вдвоем, и пусть лучший станет сегодня победителем.
– Благородные и прекрасные слова, – откликнулся Пука, – но скажи, ради всего святого, откуда ты говоришь сейчас?
– Из волос твоей жены, – отвечала Добрая Фея. – Здесь кромешная тьма – неприветливый и безрадостный край.
– Ничуть не сомневаюсь, – сказал Пука. – Так, помнится, ты говорила, что мисс Ламонт – мужчина?
– Ничего подобного я не говорила, – ответила Добрая Фея. – Она женщина, да к тому же красавица, разумеется, с точки зрения тех, кто не лишен чувства тела.
– Отрадно слышать, – сказал Пука.
Он тщательно расправил на груди галстук, стоя перед осколком зеркала, прибитого к грубо сколоченной двери. Потом попрыскал пахучим бальзамом на волосы.
– Эта особа, о которой ты тут столько всего наговорила, – поинтересовался он, – где она живет?
– Там, – ответила Добрая Фея, тыча пальцем в неопределенном направлении, – на берегу залива.
– К сожалению, я не смог разглядеть ни твоего пальца, ни того, куда ты им тычешь, – сказал Пука. – Поэтому, пожалуйста, выразись яснее.
– Надо спешить, – ответила Добрая Фея.
– Что же нам прихватить с собой в дорогу? – спросил Пука. – Сдается мне, она будет долгой, и не раз придется нам утирать пот со лба.
– Бери что хочешь, – сказала Добрая Фея.
– Как ты думаешь, стоит ли мне взять свою супружницу, ну, то существо, что дрыхнет сейчас в кровати?
– Я бы не рекомендовала, – сказала Добрая Фея.
– Пару черных кальсон на смену? – спросил Пука.
– Так как на мне кальсон, как ты выражаешься, нет вообще, – заметила Добрая Фея, – то будет несправедливо, если ты возьмешь больше одной пары.
Пука учтиво кивнул и аккуратно накинул на плечи строгого покроя серый кашемировый дождевик с капюшоном и каракулевым воротником, не позабыв про черную велюровую шляпу и трость, с которой обычно ходил на прогулки. После чего все в доме было приведено в порядок: кастрюли перевернуты вверх дном, чтобы не налетела сажа, точно так же была поставлена вся глиняная посуда, а в огонь подброшено несколько черных торфяных брикетов. Еще раз внимательно все оглядев, Пука подобрал валявшийся на полу желудь и вышвырнул его в окно.
– Где же ты теперь? – спросил он.
– Я здесь, – откликнулась Добрая Фея, – на плите с извилистой трещиной.
– С вашего позволения я задержусь еще на минутку, – произнес Пука, слегка поклонившись в сторону надтреснутой плиты. – Мне хотелось бы попрощаться с семьей.
Осторожно, на цыпочках приблизившись к кровати, он прислонил свою трость к изголовью и, просунув руку под гору одеял, ласково погладил шершавую щеку жены.
– Пошел к чертовой бабушке, Фергус, – отвечала та своим диковинным глухим голосом.
– Где ты? – снова спросил Пука.
– В кармане твоего пиджака, – сказала Добрая Фея.
– Приятный груз, если можно так выразиться, – сказал Пука, – впрочем, своя ноша не тянет. Однако, как я узнаю дорогу, если ты не будешь идти впереди, надламывая веточки и вороша листья, чтобы мне не сбиться с пути?
– В этом нет совершенно никакой необходимости, – ответила Добрая Фея. – Я буду просто сидеть у тебя в кармане, глядеть сквозь одежду и направлять тебя, когда ты свернешь не в ту сторону.
– Сквозь эту одежду ты ничего не увидишь, – сказал Пука. – Знала бы ты, из какого материала она сшита. Да ему износу нет. Помнится, я платил за него по пять шиллингов и шесть пенсов за ярд. То еще до войны было.
– Я могу видеть даже сквозь собственные веки, – с достоинством возразила Добрая Фея.
– Этот материал лучше, чем тот, что идет на изготовление ангельских век, – произнес Пука вежливо, но неуступчиво.
– Вижу, что тебе нравится талдычить одно и то же, – сказала Добрая Фея. – Нельзя ли побеспокоить вас и попросить поскорее закончить сборы и пуститься в путь, сэр?
– Уже иду, – ответил Пука.
Ухватившись за доски двери, он распахнул ее и переступил порог навстречу великолепию утра. После чего он аккуратно привязал дверь старой веревкой и, перейдя поляну, углубился в сумрак росшего вокруг подлеска и двинулся по прямой напролом, круша все препятствия своей увечной ногой, рассекая и смахивая свистящими ударами своей ясеневой трости вьюнки и похожие на паутину желтые, зеленые и кроваво-красные побеги ямса, шагая по мшистой земле неровной поступью, то тяжело припадая на увечную стопу, то легко ступая здоровой, и ритм этот напоминал пятистопный ямб.
– Не вижу никакой нужды продираться сквозь каждый куст шиповника, что попадется тебе по дороге, – сказала Добрая Фея. – Большинство предпочитает проторенные пути.
– Это дело вкуса, – ответил Пука.
– Смотри, так можно здорово поцарапаться, – сказала Добрая Фея. – Поворачивай-ка налево, а то ты что-то не совсем туда идешь.
Пука резко повернулся, не сбиваясь, впрочем, со своего пятистопника, и зашагал прямо в гущу крепких стволов, ломая их с тем же треском, с каким трещат в сильной ладони грецкие орехи. Фея обернулась взглянуть на печально торчащие останки рощицы.
– Сломанные ветки очень острые, – предупредила она. – Осторожней, не то порвешь свою куртку в клочья.
– Материя, из которой сшита эта куртка, не чета нынешним, – сказал Пука, бодро шагая навстречу вставшим стеной колючим стеблям. – В старые добрые времена все делали добротно, так, чтобы можно было носить до последнего.
– Держи левее, – снова скомандовала Добрая Фея. – Ты что, все время вот так вот прогуливаешься?
– Хочу довести до твоего сведения, – учтиво произнес Пука, – что экономить, покупая дешевую, фабричного производства одежду, самое последнее дело. Знавал я как-то одного типа, который имел глупость купить себе по дешевке костюм. Ну, и как ты думаешь, что из этого вышло?
– Говорю тебе, держи влево, – сказала Добрая Фея. – Ну, я думаю, изорвал его об репьи на обочине.
– А вот и нет, – сказал Пука. – Попал он как-то под сильнющий дождь, и костюм на нем взмылился. Звучит странно, но именно так все и было. Оказывается, швы на всем этом тряпье намыливают, чтобы крепче были. И пошел его костюмчик весь пузырями, будто его кипящим парным молоком облили.