Лелька критически рассматривала себя в большом зеркале в комнате тети. Впрочем, оснований для критики было немного.
— Та-а-к… на черенок грабель больше не похожа. Грудь наконец-то появилась и вроде талия обозначилась? Лапатундель, — обратилась она к сидящей на кровати кошке — есть у меня талия? Молчишь? Ладно, молчание знак согласия. И волосы вроде уже не мышиного цвета. Жалко только, что не серебристыми становятся, а в рыжину начинают отдавать. Ну да ничего. Зато брови наконец-то появились и ресницы вроде бы гуще стали? Если так пойдет, милочка, — сообщила она своему отражению — у вас и парень может появиться. Подруг, похоже, не будет, тут Ирина подмогнула, а вот парень — вполне. В конце концов, мальчишкам наплевать, обзывают меня колдовкой или нет, они во все это не верят. А некоторые и вовсе не боятся, вон как Саша.
При мысли о Сашке Лелька вздохнула. Понятно, что даже с положительными изменениями, о которых ей исправно докладывало зеркало, Сашка в качестве своей девушки ее не выберет.
— Он такой… такой… — Лелька затруднилась с формулировкой, но Лапатундель исправно слушала. — короче он одновременно похож на молодого Супермена из сериала и на принца из сказки про Золушку с орешками. Ну и зачем такому парню невнятная малограмотная веда? Слушай, кися, интересно, а можно от этой силы-искры отказаться? Была бы у меня нормальная жизнь…
Проходившая по коридору Ирина замерла, услышав последнюю фразу сестры. Ей так не хватало силы, она все время думала, можно ли ее увеличить, а тут эта идиотка рассуждает «отказаться — не отказаться». Стоп… а вроде ведь наставница что-то говорила, что силу можно забрать? Или не говорила? В любом случае, надо это с ней обсудить. И если реально можно забрать… В голове девушки начал формироваться план.
Лелька о таких далеко идущих планах не подозревала. Поговорив с кошкой, она занялась уроками, а потом поискала в маминой тетрадке что-нибудь о призраках. Уж очень ей хотелось помочь застрявшему в школе мальчишке. Это ж страшно подумать, сколько он уже там…слово «живет» не годится, скажем — существует.
Кстати, материнская тетрадь оказалась очень интересной, но вела она себя странно. Рецепты травяных сборов и гадальных ритуалов, истории о нежитях и нелюдях появлялись и исчезали совершенно самостоятельно, не считаясь с Лелькиными желаниями и следуя собственной загадочной логике. В этот раз тетрадка послушалась, правда, информация показалась девочке общеизвестной. Призрака удерживало на свете или незавершенное дело, или непонимание того, что он умер. В первом случае призрака можно было освободить, разобравшись что за дело его удерживает и оказав помощь в выполнении этого самого дела. Про второй случай сведений было мало, только сказано было, что нужен сложный ритуал с жертвами, но инструкция кого, кому и как жертвоприносить оставалась за кадром, то есть в тетради описана не была. Впрочем, Лельке хватило имеющихся сведений.
Через пару дней, улучив момент, девочка снова оказалась в кладовке. Призрак выскочил из стены как пробка из бутылки.
— Узнала что-нибудь?
— Да, но все непросто. Понимаешь, тебе надо вспомнить, что за дело тебя здесь удерживает. Что-то такое, что ты собирался сделать и очень хотел завершить, но не смог.
— Да откуда ж мне знать-то, — приуныл призрак. — Я только себя и помню. Ну еще сосну.
— Ты не спеши, подумай. Делать-то тебе все равно нечего. Верно?
— Ну вообще-то да. Сейчас сюда никто не ходит, даже пугать не интересно. А тут на днях попробовал шугануть одну фифу, так она вместо того, чтобы заорать, какую-то черную фиговину выхватила и как давай кнопку давить. Еще и приговаривала: «Вот фотка-то будет! Точно завирусится, девки обзавидуются!». Я и не понял ничего. Вирусы — это ж вроде зараза какая-то?
— Это, конечно, так, но не совсем.
Лелька честно попыталась рассказать про интернет, смартфоны и вирусный контент, но она и сама в этом мало что понимала. Ну интернет и интернет, смартфон и смартфон, а вот как оно работает, да почему все с другого края мира можно увидать — она понятия не имела. Просто пользовалась достижениями технического прогресса. И только широко распахнутые от удивления глаза призрачного пацана заставили ее на минуту задуматься о том, что обычное для нее — настоящее чудо для тех, кто жил раньше.
— Ладно, Пашка. Пора мне, а то меня тетя потеряет. Ты подумай о незаконченном деле, может все-таки вспомнится. А я подумаю, что можно сделать, чтобы тебе помочь.
Первой, на кого Лелька наткнулась дома, была тете Наташа. Девочка удивилась и забеспокоилась, обычно вэто время Наталья работала или на семейной мини-ферме, или в сельской бухгалтерии. Сейчас же женщина сидела в кухне и озадаченно читала какое-то письмо.
— О, Леля, привет. У тебя все нормально?
— Да, теть Наташа. А у нас что-то случилось?
— Да вот непонятки какие-то с опекой. Хотят зачем-то нас с тобой видеть. То ли проверка у них, толи что-то еще. И квартиранты как по заказу съезжают. Жалко, хорошие жильцы были.
— И как теперь, тетя?
— Да это-то не страшно. Они вроде кого-то на смену нашли, говорят, что люди неплохие, но все одно надо смотреть. Так что, Леля, после майских поедем в город на пару дней, как дядя немного освободится.
Еще не так давно Лелька быобрадовалась предстоящей поездке, но сейчас прежняя жизнь, прежние подругивиделись словно через дымку: вроде и видишь, но сердце не трогает, как киносмотришь. Тот же аука стал ближе и понятнее.
— Мы все вместе поедем?
— Нет, Ира останется, незачем еще и ей школу пропускать. Девятый класс ведь, перед самыми экзаменамикуда-то срываться ни к чему. Хоть и успевает она неплохо, и директор к нейхорошо относится, а лучше все-таки не расслабляться.
В памяти всплыли слова школьного привидения: «Директриса ведьма, самая настоящая», и девочка впервые задумалась, что связывает местную ведьму и Ирину. Выводы намечались неприятные. Ладно что та учит Ирину ведьмовским штучкам, про учениц Лелька слышала. Намного хуже, что эта учительница не рассказывает сестре о последствиях колдовства, того же крадника, к примеру. Лелька готова была поручиться, что про откаты и тому подобное двоюродная сестра не знала.
Ирина в это самое время направлялась к наставнице домой. Те времена, когда ее отвозили на машине, давно прошли. Инга Геннадьевна искренне считала, что комфорт ученице ни к чему. Пусть учится и закаляется. Сегодня Ира везла заявления от родителей учеников на летнюю отработку.
Инга, лишившись по Лелькиной милости рабыни-луговицы, какое-то время помыкалась без рабочих. Ну не хотелось ей платить за то, что она столько лет получала даром. Однако поймать нового раба не получалось и пришлось искать другие варианты. Найденное решение не было идеальным, но обеспечивало какой-то минимум бесплатной рабочей силы для обширных огородов. Инга просто приписала огороды к школе и сделала их местом отработки летней практики.
Идею практики-отработки она ухватила у коллег в городе. Надо сказать, что в селе раньше эдакое извращение не практиковали, ребята работали на колхозных полях, помогали родителям на приусадебных участках. Но колхозы канули в Лету, работы на участках, благодаря технике, стало меньше, так что, когда Инга возродила забытый институт летней практики, никто из родителей особо не протестовал. Парочка самых упертых получила предложение об освобождении детишек от отработки по причине здоровья, а остальные рассудили, что пусть детки лучше при школе поработают, чем будут без надзора казаковать. Так Инга и получила бесплатную рабочую силу.
Однако, чтобы не нажить разборок с городским отделом образования, документы следовало держать в порядке. Раньше Инге самой приходилось бегать собирать заявления и прочие бумажки, теперь же у нее для этого была ученица.
Добравшись до дома наставницы, Ирина отдала собранные заявления, и решила узнать ответ на волновавший ее вопрос:
— Наставница, а ведьма может кому-то отдать свою силу?
Инга мысленно потерла лапки. Похоже ситуация развивалась в нужную сторону. И то сказать, должно же ей хоть когда-то повезти!
— Ученица, а ты бы отдала?
— Нет конечно!
— Вот и ответ на твой вопрос. В некоторых случаях, умирая, ведьма передает силу своей преемнице. Это может быть ученица, может быть родственница. Однако вместе с искрой силы ведьма отдает и все накопившееся — откаты, долги, незавершенные дела. Преемница обязана все закончить и отработать.
— Ну-у-у… Это слишком сложно.
— Не ты одна так думаешь. Поэтому есть другой ритуал, используя его, силу можно забрать.
Ирина оживилась.
— А вы расскажете, какой? Как его проводить?
— Для начала я тебе кое-что покажу. Смотри.
Инга открыла гримуар и показала схему девятилучевой звезды, исписанной множеством символов.
— Что это? — ужаснулась Ирина.
— Это звезда, в которую надо поместить донора силы. И учти: во-первых, донор будет сопротивляться, во-вторых — достаточно одной ошибки, чтобы вместо силы реципиент получил сильнейший откат. Ну и всю силу так, конечно, не заберешь, часть все равно развеется, так что донор должен быть действительно силен, а иначе и затеваться не стоит.
— Я такую звезду не смогу нарисовать…
— Нарисовать! Здесь главное правильно сделать расчеты. Для этого тебе потребуются геометрия, тригонометрия, да и знание рун лишним не станет.
Ирина разочарованно вздохнула. Училась она хорошо, но математику не любила и не понимала, брала зубрежкой, а в последнее время — заклинанием мгновенной памяти. Удобная штука — прочитала, ответила и забыла, как не бывало. Здесь такой номер явно не пройдет. Да и неизвестно еще, достаточно ли сильна Лелька, а то может и действительно овчинка выделки не стоит.
— Наставница, а как узнать, насколько сильна ведьма?
— Уже присмотрела донора? Узнать сложно, да и ни к чему тебе это. У тебя искра настолько мала, что любая ведьма сильнее тебя. Так что бери кого сможешь — не ошибешься.
Осознав, что легкого путине будет, Ирина уточнила нужные разделы математики и отправилась домой. Идти было прилично, но ей повезло: из города возвращался Олег, отвозивший туда бумажные формы отчетности, он и подвез девушку.
Еще недавно Олег непременно бы отметил, как Ирина похорошела. Ведьмочка действительно стала редкой красавицей, уж что-что, а позаботиться о себе могла любая ведьма, даже самая слабая. Однако на этот раз Олегу было не до баб, он морально готовился к походу в лес.
Так-то в лес он ходил как и все селяне, с детства. Но на этот раз он собирался идти туда в новом качестве— в качестве начинающего травника. Лелька в своих предположениях оказалась права — в Олеге тлела искра прабабки Евдокии. Стоило мужику по-настоящему задуматься о травничестве, как ему будто кто-то дорожку расстелил. В библиотеке оказался приличный набор книжек о лекарственных травах, а тот старичок, который раньше выглядел для него клочком тумана, как-то вечером поманил за собой и, указав на один из сундуков, стоящих на чердаке, растворился в воздухе. В сундуке оказались ступки, пестики, спиртовка, какие-то склянки с крышечками и без, и, самое главное — прабабкины записи, чего Олег никак не ожидал.
Выяснилось, что Евдокия была не просто грамотной, она была весьма образованной женщиной, особенно для своего времени. В ее записях были достаточно сложные расчеты количества трав в разных сборах, заметки о температурном режиме. Интересно, что даже время было указано удобно — в минутах и секундах, а не так как обычно: «Читай три раза Отче наш и один раз Богородицу». Часть же записей и вовсе оказалась гербарием. Правда, вместо сухих растений были их рисунки, выполненные, однако, с такой тщательностью, что Олег сходу узнал некоторые травы. Словом, стало понятно, что походу в лес — быть.
Собираясь, Олег вспоминал Лелькины наставления:
— Люди не хозяева леса, мы туда приходим в гости. Вежливый гость сперва знакомится, приносит подарок хозяину и только потом излагает просьбу. Если идти в лес правильно, то в первый раз стоит отнести лешему хлеба, поклониться, рассказать о себе, попросить разрешения приходить за травами. Лучше в первый раз ничего не брать, даже если что-то редкое на глаза попадется. Леший не любит, когда люди жадничают, берут лишнее, бесцельно ломают или портят растения. Если такого не делать, то все будет хорошо.
Олег тогда поразмыслил, и попросил жену испечь хлеб. Катерина любила разные рецепты, пробовала печь и в русской печи, и в духовке, и в хлебопечке, так что в лес Олег отправился со свежим караваем. Выйдя на симпатичную полянку, он представился, поклонился, поприветствовал лесного хозяина, положил хлеб на поваленный ствол на краю поляны и отправился назад, стараясь не ступать на первую молодую травку. Начинающий травник не увидел, как один из кустов раскрыл желтые глаза-плошки и веткой-лапой цапнул хлебушек.
— Уважительный ныне народ пошел, — подумал леший. — И ведь подошел со всем вежеством, видать научили его… — леший хмыкнул, сообразив, чья была наука. — Все-таки веда, даже молоденькая и необученная — зверушка в хозяйстве полезная. Вот и травника подобрала, глядишь, еще кого лесу на пользу приведет… — и леший погрузился в раздумья, соображая, как бы расширить овражек между Лелькой и людьми до серьезной пропасти.
Лелька тоже собиралась в лес. Собственно, сейчас, после того, как проснулись лесавки, девочка бывала там ежедневно. Лесные подружки оценили произошедшие за зиму перемены:
— Леля, ты уже совсем взрослая, — вздохнула Уля.
Они с Даной не менялись, оставаясь все теми же девочками лет 11–12 на вид.
— В прежние года тебя бы уже замуж выдали, — подала голос молчаливая Дана.
— Нет, замуж я точно не хочу, — отмахнулась Лелька.
— А чего хочешь?
— Да учиться мне надо. И школу заканчивать, и с силой работать. Не смогу я всю жизнь в лесу сидеть.
— Чем тебе наш лес не нравится?
— Да нравится он мне, как такое может не нравиться. Только ведь я человек, а не лесной дух, мне с людьми надо жить.
— Люди таких как ты не любят.
— Да и пусть не любят. Я не червонец. Девочки, не обижайтесь, очень прошу. Просто жизнь больше даже самого красивого леса, мне ее увидеть хочется.
— Тебя будут обижать.
— Будут, конечно, но что уж тут поделаешь.
— А ты в Живину ночь в лес пойдешь?
— Уля, а расскажи мне про нее, а? Мама не успела.
— В Живину ночь предки могут помочь своим потомкам. В эту ночь в прежние года отворялись ворота между Навью и Явью, боги выходили в мир к людям. Сейчас такого уже нет.
— Совсем нет? Предки больше не помогают?
— Леля, мы не знаем. Не забывай, мы не люди.
Домой девочка вернулась озадаченная. Быстрый серфинг в интернете информации дал мало, и Лелька решилась позвать Кондратьича. Ирина отправилась в клуб, так что помех для беседы с домовиком не ожидалось.
Кондратьич, видимо, тоже скучал по разговорам, так что отозвался охотно.
— Уважаемый, а расскажите мне, пожалуйста, про Живину ночь.
— Я, веда, мало про это знаю. Ведомо мне только, что в эту ночь человек может встретиться с пращурами, попросить у них чего-то на пользу роду. Чаще всего просят достатка, здоровья, иногда совета спрашивают.
— Я тоже могу попросить?
— Можешь, конечно, только в этот дом твои пращуры не придут, это жилище не твоего рода. Тебе надо поближе к своим корням оказаться.
— Как же быть-то? В город меня одну не пустят. А тетя туда собирается ехать уже после праздников…
— Не спеши горевать. У тебя же родительница из соседней деревни родом? Ежели ты рядом с ее родовым гнездом ночку Живину встретишь, может и снизойдут к тебе бабки-прабабки.
— Благодарю за науку, Кондратьич. Я подумаю, как это сделать.
Самым сложным делом в подготовке к встрече Живиной ночи стало получение санкции на поход в лес от тети Наташи. Для Натальи не имели значения никакие аргументы. Одинокая ночевка в лесу тринадцатилетней племянницы виделась ей просто опасной блажью. Но Лелька с этим справилась. Помогла, как всегда в таких ситуациях, народная медицина. Объяснив тете, что есть растения, которые надо собирать только на рассвете, девочка получила желанное разрешение.
Конечно, ей пришлось взять с собой мини-палатку, спальник и туристическую пенку, которые она забрала из родительского дома, но дело того стоило. Украдкой Лелька прихватила заботливо отшлифованный черенок для будущей метлы, котелок и традиционный запас трав. Последний всегда включал полынь, рябину, можжевельник и крупную соль. Эта нехитрая смесь не однажды спасала Лельке жизнь, так что девочка без нее никуда никогда не выходила.
Старенький велосипед, любовно восстановленный дядей Андреем, чуть поскрипывал, но вез. Проезжая заросли рябины, Лелька остановилась. Черенок будущей метлы, конечно, вышел на славу, но какая метла без прутьев. Подойдя к стройной рябинке, девочка опустилась на одно колено и попросила
— Рябина-красавица, подари мне веточку, что тебе не надобна.
Ветви зашуршали, к ногам Лельки упал тонкий длинный прут.
— Спасибо, красавица! Прими и от меня подарок!
Девочка повязала на склонившуюся к ней ветвь яркую ленту цвета спелых рябиновых ягод и отправилась дальше. По дороге она еще не раз останавливалась у разных деревьев, повторяла ритуал, получая веточки, и собирала нападавший за зиму хворост. Ночевать без костра Лелька не собиралась.
До старого дома, где когда-то жила прабабушка Таисья, девочка добралась уже в сумерках. По-хорошему, надо было готовить костер, но Лелька не утерпела. Она всего раз бывала в этом доме с мамой, бабушки тогда уже не было, но дом содержался в порядке. Ей помнилось охватившее ее тогда ощущение теплой радости. Словно ее в этом доме долго-долго ждали и наконец-то встретили. Много лет ей хотелось вновь испытать это чувство.
Однако в этот раз все было иначе. Дверь легко открылась, но чувства долгожданной встречи не случилось. Дом был пуст. Всю зиму его не топили, так что в воздухе висел легкий флер затхлости, а сам воздух был влажным и как будто липким. Лелька расстроенно вздохнула. Оставлять дом в таком состоянии не хотелось, так что она нашла в сарайке несколько поленьев и осторожно затопила печь. Уроки тети Наташи помогли, огонек занялся быстро, дрова оказались неожиданно сухими и дом начал оживать. Пообещав себе утром привести здесь все в порядок, девочка отправилась собирать костер.
Женщины ее рода десятки лет встречали ночь накануне Живиного дня у старой березы, растущей неподалеку. Лелька отыскала следы старого кострища и аккуратно сняла тонкий слой дерна. Лес всегда брал свое, место, где раньше пылал ритуальный огонь, стало зарастать, корешки трав за пару лет успели сцепиться, срастись и твердо намеревались расти дальше, но против острой лопатки устоять не могли. Лопатку Лелька, кстати, тоже обнаружила в доме.
Разложив в круге собранный по дороге хворост, Лелька развела костер. Травы в него бросать было рановато, так что девочка занялась метлой. Именно такими метлами поколения ее предшественниц очищали лес от зимнего морока, сметая следы Карачуна и Мораны, открывая путь новой весне. В тишине заброшенной деревни звучал полудетский голос:
«Ветви-прутья собираю, сил пяток объединяю.
Для удачи и здоровья, для богатства и любви,
Силой мудрости закрою, капну кровью родовою,
Ты, метла, меня храни».
Капли крови и порезанной ладони падали на прутья, на красный шнурок, который завязывали тонкие пальцы, и что-то рядом оживало, ворочалось, словно после долгого сна. Нечто словно открывало глаза, стараясь разглядеть того, кто его потревожил, узнавая потомка своей крови и рода. В ветвях старой березы прошуршал свежий ветерок, воздух потеплел. Запахло молодой травой, землей, ожидающей лета, неожиданно запела какая-то птица. Род признавал свою дочь, обещая ей помощь и защиту, подпитывая искру дара в крови. Лельке на мгновение стало жарко, но налетевший сквознячок спутал распущенные волосы, дунул в пламя костра, затушил внутренний жар. Девочка снова как когда-то почувствовала, что ей рады, что ее ждали.
На окрестности старой березы опустилась ясная, еще холодная ночь. Сверху на лес и крохотную фигурку у костра смотрели звезды. Им до девочки дела не было — звезды видели многое, но ничто не смогло растопить их холодное созерцательное равнодушие. Искры плясали над огнем. Лелька понимала, что ее слушают, ждут, что она скажет, чего попросит. Слова в этот момент были излишни. Девочка постаралась передать то ощущение одиночества, с которым она жила, желание найти тех, кто никогда не бросит и не предаст, кто поможет и защитит. Внезапно пришло понимание — здесь ее любят и всегда ждут, постараются помочь. Пусть с уходом тех, кто веками встречал Живину ночь, сила рода слабеет, для Лельки будет сделано все что возможно.
Девочка послала в ответ теплую волну благодарности, пообещав самой себе не забывать родовое гнездо. Подумалось, что хорошо было бы поселиться в доме бабушки, пригласить домового и зажить самостоятельно. Как-то же девушки ее возраста справлялись раньше с хозяйством. Но Лелька понимала, что тетя Наташа на подобное никогда не согласится, да и школу хорошо было бы закончить. «Ладно», — решила она. — «Тогда хотя бы летом буду здесь почаще бывать».
Надвигалась полночь, так что Лелька убрала в сторонку коврик, на котором сидела, взяла свежесделанную метлу и начала обрядовый танец. Поначалу она чувствовала себя дико — странно было выплясывать одной ночью вокруг костра. В голову лезли мультики о злых волшебницах, которые так же прыгали вокруг огня, поджаривая части незадачливых путников. Однако шелест листвы под ветром складывался в тихую мелодию, горящий хворост пощелкивал, отсчитывая ритм, и вскоре рядом закружились тени.
Белесые поначалу, они наливались жизнью, в отсветах пламени мелькали домотканые юбки, новые и поношенные, кружились ленты, взлетали рукава. Те, кто присоединился к ней в обрядовом танце, были ее родом, ее корнями. Молодые и старые, смешливые и серьезные, они видели в ней, Лельке, свою надежду и продолжение, и она молча обещала им не подвести, не предать, быть достойной своего рода. Грянул последний аккорд и на старую березу рухнула тишина. Взметнулось в последний раз пламя костра, провожая уходящие тени, а Лелька упала рядом с огнем почти без сил. Надо было бы согреть воды, приготовить отвар трав, но грудная клетка ходила ходуном, сердце билось как сумасшедшее и перед глазами все еще кружился хоровод ведуний, пришедших приветствовать Живину ночь и новую дочь рода.
Только через час, отдышавшись и основательно замерзнув, девочка поставила котелок с водой в центр почти прогоревшего костра. Вода согрелась быстро. Лелька достала заранее приготовленный травяной сбор, перевернула пакетик над котлом. Запахло душицей, ромашкой, чабрецом и еще чем-то неуловимо летним. Приближался рассвет.
Попивая травяной отвар, Лелька смотрела, как первые лучи солнца выглядывают из-за горизонта, путаются в березовых ветвях, героически преодолевают колючки старых сосен и золотят небо Живина дня. Осторожно запела какая-то пичуга, предрассветный, холодный ветер свернулся клубком в траве, а из лежащего чуть в сторонке лесочка вышла женщина и направилась к Лельке. Девочка смотрела на приближающуюся гостью, не испытывая страха. Все вокруг незнакомки дышало теплом, да и сама она была какой-то уютной, родной. Ни сейчас, ни позже Лелька бы и под страхом смерти не смогла сказать, какими были волосы незнакомки, какого цвета глаза, да даже во что она была одета. Мозг воспринимал образ целиком, как икону, и не мог уловить детали.
— Здравствуй, веда. — приветствовала девочку неожиданная гостья. — Пригласишь к костру?
— Здравствуйте, — пришла в себя Лелька, — садитесь пожалуйста!
Она вскочила и предложила женщине место у огня.
— Да не прыгай, малышка, не суетись, — гостья повела рукой, и к ней бодро подскочил какой-то шустрый пенек, встал поустойчивей и замер. Женщина опустилась на него как на кресло. — Хочешь спросить кто я?
— Да… — зачарованно кивнула девочка и встряхнувшись добавила — я вижу, что вы необыкновенная, но мне мама ничего не успела рассказать.
— Я ведаю о твоей беде, малышка. Иногда даже боги не могут противостоять судьбе. Но я вижу, что ты не теряешь свои корни.
— Я совсем недавно узнала про то, как правильно встречать ночь накануне Живиного дня и только надеюсь, что все сделала правильно.
— Правильно-правильно, даже не сомневайся. Раз женщины твоего рода были с тобой в эту ночь, значит все хорошо. Я рада, что кто-то еще помнит о Живе. Моя госпожа давно спит в Нави, но мы выполняем заповеданное ею, бережем жизнь на этой земле.
— Вы берегиня? — вспомнила Лелька старинную сказку.
— Угадала, — усмехнулась пришелица. — Я эту березку еще семечком помню. — Она показала рукой на огромное дерево, у корней которого сегодня горел костер. Много столетий я приходила сюда, в обрядовый круг, к твоим прабабкам. Мы вместе провожали морозы и встречали весну, радуясь новой жизни. А потом все исчезло и до этой ночи никто не разжигал здесь огня, не бросал в пламя травы, не кружился в обрядовом танце. Ты, малышка, сделала очень много для нашего леса. Пусть у тебя мало знаний и твоя искра еще не раскрыта, но все равно теперь весна будет дружной, лесным жителям хватит корма, а их потомство будет здоровым и крепким. Будет много грибов и ягод, а зимние мороки не смогут тревожить заблудившихся селян.
— Я не знала об этом, иначе бы пришла прошлой весной.
— Все приходит в свое время. Расскажи мне о себе, малышка. Я вижу, какого рода ты дочь, но не знаю, как сейчас живут люди за границами моего леса.
Лелька, чуть подумав, начала свою историю. Она рассказывала берегине, как жила в городе, как погибли мама с папой, как неласково ее встретили селяне. Девочке казалось, что она беседует с кем-то бесконечно родным, кто поймет, поможет и пожалеет. Берегиня смотрела на эту расцветающую девушку, на слезы, текущие по ее лицу, которые та не замечала, слушала знакомую и каждый раз новую историю об оборванной любви и утраченном счастье. Она видела перед собой не только веду, но и маленького бойца, готового биться со всем миром ради выполнения завещанного родителями — прожить жизнь и за себя, и за них, быть достойной своего рода и своих пращуров.
— Славная будет веда, — подумалось ей. — Пожалуй, Ермолаю-лешему жирно будет такую умницу в своем лесу запереть. Но не стану ему мешать, малышка умна, сама разберется, заодно повзрослеет и силы свои попробует. Хотя чуть ей помочь можно.
Между тем Лелька закончила рассказ и замолчала. С нее будто схлынул морок и сейчас девочка удивлялась, как она могла быть так откровенна. Рассказать столько всего о себе, своих чувствах и надеждах кому-то постороннему, будь то человек или древняя непонятная сущность — на нее это было непохоже. Берегиня заметила, что девочке стало неуютно.
— Не волнуйся, малышка. Яне опутывала тебя загадочным колдовством, — усмехнулась она. — наша миссия — беречь все живое. Мы не можем причинить кому-то вред, это противно нашей природе. Вот и тянутся к нам звери, птицы, люди, особенно дети, а ты пока еще ребенок.
— Уже не совсем, — вздохнула Лелька.
— Тебя это огорчает?
— Не то чтобы огорчает, просто чем старше я становлюсь, тем больше появляется проблем. А мне зачастую испросить-то некого.
— Я не могу стать твоей наставницей, это сможет только тот, кто хотя бы был человеком, а я им никогда не была. Но кое-что я тебе расскажу.
Лелька поставила ушки на макушку, а берегиня продолжила:
— Каждая ведунья, какой бы путь она ни выбрала, прежде всего женщина. Именно женская суть дает вам силы, раздувает искру, что горит у вас в крови. Помни, что если хочешь остаться той, что ты есть, не меняй свою суть ни на деньги, ни на удачу, ни на знания. Ведунья дарит свою невинность только любимому, только от любимого зачинает и рожает детей. Кто-то из вас любит раз и навсегда, кто-то нет. Но главным остается одно — веду и ее избранника должны связывать сильные чувства. Если дополнить их специальными ритуалами — искра будет гореть ярче, а ты станешь сильнее. И помни о защите. Любовь и рождение детей делают уязвимой любую женщину, а веду — особенно. В такой момент вы открыты миру, а он бывает разным. Да и без этого будет немало желающих воспользоваться твоей уязвимостью. Все нужные обряды есть в твоей родовой книге, найди ее. Твоя мать не смогла — и погибла, так что не откладывай поиски.
— Но как я узнаю, где искать?
— Тут я тебе не помощник. Знаю только. что родовая книга где-то здесь. Твой род старый, книга за века стала мощным артефактом, я ее чувствую, но найти не смогу. Только ты или женщина, связанная с тобой кровным родством, сможете ее увидеть и взять в руки. Но я могу помочь тебе в другом. Ты взрослеешь, я могу сделать так, что ты вскоре станешь красивой. По-настоящему красивой, ни один мужчина не сможет тебе ни в чем отказать, просто не захочет.
Лелька задумалась. Она будто увидела, как становится первой красавицей школы, как Сашка смотрит на нее влюбленными глазами, как тянутся к ней мужчины… И как мучительно завидуют женщины, вынашивают месть отвергнутые.
— Я вам очень благодарна, но я не могу принять такой дар. Он меня убьет, не исключено что в буквальном смысле. Я и так-то не могу себя защитить, а став красивой, я не смогу даже спрятаться.
— Не хочешь, как хочешь. Тогда предложу иное. Я могу затворить твою кровь, и ты не станешь матерью, не понесешь дитя, пока сама того не пожелаешь.
Лелька как-то не задумывалась о детях, ТАК далеко в будущее она не заглядывала. Однако отказываться от второго подарка не хотелось, да и подозревала она, что все преимущества такого дара проявятся позднее.
— Я буду благодарна за такой дар.
— Тогда дай мне руку.
Девочка протянула руку, почувствовала тепло чужой ладони, гладкую, нежную кожу. Неожиданно берегиня провела ногтем по ее запястью, и кожа разошлась в стороны. Показалась кровь. Наклонившись к ране дарительница что-то зашептала, и на глазах у Лельки кровь исчезла, а от разреза не осталось и следа.
— Вот и все, и не больно было, ты зря боялась, — улыбнулась гостья.
— Вы читаете мысли?
— Нет, просто мне многое ведомо.
— А можно я тогда спрошу?
Берегиня поощрительно кивнула, и девочка задала вопрос:
— Вы не знаете, что от меня надо лешему? Он сделал мне много добра, но я вижу, что это не просто так.
— На этот вопрос я тебе не отвечу. Считай поиск ответа испытанием, которое тебе надо пройти. Ты малышка умненькая, так что справишься.
Лелька вздохнула. А потом решила, что как-то она много хочет. И так вон сколько всего вышло: обряд провела, в род вроде приняли, берегиню повидала и даже подарок получила, а ей все мало.
Гостья по-доброму улыбнулась, взъерошила Лелькины распущенные волосы.
— Прощай, малышка. Пусть тебе сопутствует удача!
— До свиданья — договорила девочка уже в пустоту.
Гостья словно растворилась в воздухе. Лелька посидела еще немного у затухающего огня и начала собираться.
— Все-таки с лешим что-тоне так, чувствую, а мысль поймать не могу.
Она вспомнила, что мама о таких ситуациях говорила: «Чует попа непорядок». Лелька улыбнулась воспоминанию и пошла в дом.