- Знания что! В нашей деревне самые квалифицированные КОА-довки уходили в повитухи.
В сорок третьем году Люся спасла жизнь еще не родившегося Шурика.
- Сейчас...
Как всегда, без всякой связи Люся сказала однажды тем особым возбужденным тоном, словно продолжала какой-то неоконченный некогда спор, словно необходимое опровержение было давно у нее готово, но только следовало выждать свободную или удобную минутку и вот наконец та наступила.
- ...в это переломное в нашей священной войне время... Они с Асей только что отошли от операционного стола, они зашили хоть и рваную, но безопасную рану на крепкой ноге почтальонши, которую укусила госпитальная собака.
- ...когда мы повернули фашизм лицом к его неминуемой гибели и нам это стоило стольких молодых и прекрасных жизней...
Они грелись у железной голландской печи, грели ладони, уже светало, их дежурство проходило спокойно, даже пожилой старшина из третьей палаты не стонал в эту ночь.
- ...каждая женщина...
Ася увидела, что Люсины ресницы дрожат-однажды они их измерили, оказалось одиннадцать миллиметров против Асиных девяти. Ася услышала, что дрожит и голос Люси, и успела подумать, что давно нет писем от Игоря.
- ...каждая замыслившая аборт женщина не просто трижды безнравственна, не просто преступна перед народом и Родиной, но перед нашей Победой!..
И, не договорив еще чего-то, какие-то невымолвленные слова еще шевелили ее губы, она заплакала. Слезы побежали по узкой щеке в стянутую на подбородок* маску.
- Люсенька,-сказала тогда Ася, решив, что деваться некуда.- Поклянись, что не выдашь меня и не отошлешь до последнего. Люся сквозь слезы смотрела на нее, не понимая.
- Ты беременна?! -ужаснулась она наконец. Вася плюс Ася, Вась-Ася, Васяся. Даже на голландской печке в углу было выцарапано скальпелем: ВАся.
- Ты беременна! Аська, какое счастье!-Люся не имела привычки обниматься, тискаться.- Васяся знает?
Если Васяси не было несколько дней, если Ася тревожилась или просто скучала о нем, следовало открыть печку и прямо в огонь, не обязательно громко, главное, всем сердцем крикнуть: "Ва-ася!"-и он являлся почти сразу прямо под окна операционной верхом на рыжей лошадке, которую кто-то из местных давал ему взаймы.
- Если поклянешься, что не выдашь, я рожу.
- Идиотка! Тебе же вредно теперь работать с эфиром... Однако ничего, Шурка родился здоровым, и Ася отвезла его к родителям, а вместе с ним целый узел Леночкиных одежек, и Шурку, даже когда Васяся привез ему из Германии штанишки и курточки, все еще одевали, как девочку, считалось, практично и мило.
После войны Ася с Васей расписались и жили вместе до тех пор, пока не разлюбили друг друга.
Они устроились на лестничной площадке второго этажа на низком подоконнике рядом с цветущим восковым плющом, над розовым, медово пахнущим венчиком которого шумел и трудился залетевший в форточку шмель.
Люся закурила и сказала:
- Видела на улице Шурку. Его уже обуревают страсти. Глаза, как два выстрела, из ноздрей дым. Скоро ты будешь бегать ко мне с поручениями от его любовниц.
Это уже было слишком.
- Перестань, Людмила, он еще ребенок! - рассердилась Ася.
- Ужасно похож на Васясю...- вздохнула Люся. Вот и все.
В аптеке Саулу Исааковичу сказали, что Ася работает с двенадцати. До двенадцати оставалось больше четверти часа, Саул Исаакович пошел навстречу дочери, к остановке ее троллейбуса по наклонной зеленой улице, зеленой не от старых жидких акаций, насаженных на краю тротуара, а от могучих лоз дикого винограда, распластавших влажную темную зелень до самых крыш по стенам и по высоким решеткам балконов, счастливым владельцам которых Саул Исаакович завидовал.
"Может быть,- думал он всякий раз, стоило пройти ему мимо такого озелененного балкона, похожего на беседку или грот,-может быть, есть смысл повесить наконец объявление насчет обмена? Вряд ли найдутся дураки, добровольно лишающие себя балкона... Но почему не повесить объявление - а вдруг клюнет... Там можно поставить столик и пить чай. Туда можно провести электричество. Там имеешь прохладу в полдень и святую необходимость поливать к вечеру растения. И, конечно же, там нужна брезентовая раскладушка!.."
- О! Что ты здесь ищешь? - Ася выскочила из троллейбуса и наткнулась на отца.
- Как ты думаешь, реальная мысль-поменять нашу комнату на меньшую, но с балконом?
- Батя, не суетись! Обженю Шурку, и съедемся. Ты ведь хочешь жить с нами? - Разговоры об обмене периодически повторялись.
- Когда еще это будет!
- Боюсь, что раньше, чем нам кажется,- сказала она и подумала: "Пускай рожают, так все просто!"
Они пошли к аптеке. Саул Исаакович с трудом удержался, чтобы не взять Асю за руку, когда они переходили мостовую, и взял ее за локоть. На той стороне он отпустил локоть и сказал:
- Приехал-таки мой друг из Америки, я не шутил!
- Ну да?
"Надо обженить дурачье, пусть рожают!.." - снова сказала она себе.
- Мама нафаршировала щуку, так что вечером вы у нас. Не забудьте Шурку! Посмотри, какие балконы! Нет, я желаю балкон,
- Выпивка наша или ваша? Или американская?
- Ваша, правила не меняются. Только не покупай водку, от водки твой муж становится болтливым, он не даст никому слова произнести. Купи коньяк и бутылку белого сухого.
- Будет сделано,- бодро, как всегда, согласилась Ася, хотя на вечер она запланировала большую стирку и даже замочила в растворе полотенца и все белое, теперь белье будет киснуть в ванной два дня, а так нужен свежий халат для работы.
Но стирка - пустяки. "Сказать или не сказать?" - гадала она про себя. Ей было что сказать, она очень хотела сказать, но сомневалась, имеет ли право. Дело все же щепетильное.
- У меня тоже есть новость,- возле аптеки не выдержала она.-Расскажу умрешь!
- Ну?
Ася в самом деле уже видела в Шуркиной женитьбе одно веселое - и себя бабушкой, и довольного мужа, который не допросился у нее ребенка, а воспитывал большого уже Шурку, и отца прадедом, и мать прабабкой, и солнечную глупость юных супругов. Одно было жалко - Шурка только что перестал получать от своего отца алименты, как раз пригодились бы... Васяся...
- Может, вечером? Мне пора в аптеку, уже двенадцать...
- Вечером! Тебе вечером не о чем будет говорить? - Саул Исаакович боялся упустить что-то важное в ее жизни.- Ну, в трех словах! Что мне, умолять тебя?
- Ну, в трех словах...- И рассказала. Саул Исаакович присвистнул.
- Уже? Наша кровь.- Он сразу почувствовал себя не последним участником события.
- Черт их знает, папа, что с ними делать! Шурка даже брюки себе не может погладить!
- Сопляк! - сказал Саул Исаакович, а подумал: "Все мы сопляки!"