«Потому что мне это нравится», — поняла она. Эта мысль потрясла ее.
— Почему ты не убежала? — наконец, сказала Рева. — Кажется, ты не хочешь быть здесь.
Девушка ухмыльнулась.
— Я не хочу быть здесь, но это лучше, чем бросить семью.
— Ты имеешь в виду семью трусов. Прячетесь здесь, в этих пещерах. Что это за жизнь? — спросила Рева.
— Ты ничего о нас не знаешь, — сказала Карлия. — Ты лишь глупая маленькая девочка, которая думает, что знает кое-что о мире, но ошибается, сильно ошибается. Ты дура. Ты ничего не знаешь об улези и о том, на что они способны.
Рева бросилась к девушке, разбрызгивая дождевую воду по всей земле.
— Они убили моих родителей? Расскажи мне. Они убили их, пока я пряталась от злоумышленников? Они это сделали?
— Я ничего не знаю о твоих драгоценных родителях, — выплюнула Карлия, прежде чем отвернуться.
Рева колебалась. Что-то в глазах девушки заставило ее задуматься. Была ли это вспышка гнева? Вспышка страха? Она видела, как блестели глаза Карлии, как она отвернулась от нее. Могла ли Карлия скрывать информацию о смерти родителей Ревы? Возможно, Карлия знала об улези больше, чем показывала. Возможно, вся семья знала больше.
Карлия начала выходить из пещеры, Рева протянула руку и схватила ее за плечо, но затем она увидела крупную фигуру Арона, идущего к ним, и ее рука опустилась. Карлия отступила, давая Арону возможность пройти в пещеру.
— Девочки, о чем болтаете? — спросил Арон, скрестив руки на груди и широко улыбаясь. У Ревы сложилось впечатление, что в мыслях Арона все молодые женщины говорили только о прическах и куклах, даже девушки в неволе.
— Я считаю, что Карлия знает о смерти моих родителей больше, чем она признает. А это значит, что вы знаете больше. И ты, Сэм, — краем глаза Рева заметила мальчика в коридоре за пределами большой пещеры. — Вы все знаете больше, чем говорите мне. Если улези убили моих родителей, почему просто не сказать мне? Наверняка, вы хотите, чтобы я поняла, почему вы так боитесь улези. Вы хотите, чтобы я была достаточно осторожна и напугана, чтобы держаться от них подальше и оставаться вне поля зрения. Если они убили моих родителей, не думаете, что знание этого меня вразумит?
Арон смотрел на нее с легкой ухмылкой на губах. Несмотря на то, что большая пещера была как банкетный зал крепости, Арон, казалось, сделал комнату меньше. Мышцы его рук напряглись, он шагнул к Реве, заставив ее отступить на шаг. Реве приходилось сталкиваться с мужчинами более грозными, чем Арон, но она все еще опасалась его размера и осознавала тот факт, что он в любой момент может превратиться в дракона.
— Рева Авалон, ты — та самая девушка, которая стояла передо мной и говорила со стальной решимостью в глазах, что однажды сбежишь из этих пещер? Ты — та самая девушка, которая смотрела на меня с вызовом, прежде чем поняла, что мы не причиним тебе вреда?
Рева кивнула.
— Да. Это была я.
— Тогда ты — та девушка, которая решит преследовать убийц твоей семьи до края известного мира. Ты не думаешь, что я понимаю это больше, чем кто-либо? Улези убили моего ребенка. Я хочу отомстить, но мне нужно защищать остальных членов моей семьи. У тебя не осталось семьи и тебе нечего терять. Это делает тебя опасной, — Арон наклонился до ее роста, его лицо было всего в нескольких дюймах от ее.
Пока Рева обдумывала слова Арона, Сэм провел руками по волосам и покачал головой. Похоже, он был не согласен с отцом. Или, по крайней мере, он был чем-то рассержен.
— Я ошибаюсь, Рева? — сказал Арон.
Рева молчала. Конечно, она хотела бы отомстить за свою семью, но она не могла вернуть их. Больше всего на свете она хотела правды.
— Вы забрали меня у моих подруг и держали в заточении в этой сырой дыре, которую вы называете домом. Вы должны мне правду, и вы должны мне право сделать выбор в отношении моего пути. Я слышала ваши опасения и слышала вашу историю, теперь пришло время рассказать мне, что вы знаете о моей истории.
Арон громко выдохнул.
— Думаешь, ты слышала нашу историю? Нет, — он наклонился к ней, его горячее дыхание было в нескольких дюймах от ее лица. — У меня был еще один сын, и его звали Ливо. Ему было шесть лет, когда улези украли его у нас. Мы уже покинули свои дома и бежали от них, но улези были неумолимы. Они шли за нами по пятам, как охотничьи собаки. Я чувствовал их зубы. Тебя когда-нибудь преследовали, Рева?
Она подумала о людях короля в таверне на рынках Илкты и о том, как эти люди дрались с ее собственной гвардией. Она подумала о Сестрах, преследующих ее по Эстале, желающие заставить ее заплатить за свои преступления.
— Да.
— Нас безжалостно преследовали в течение года или больше, и они все время шли по пятам. А потом, однажды ночью, когда мы разбили лагерь в Южной Ирринтии, они пришли за нами. Шел снег. Ночь была холодная, и на полузамерзших лесных тропах лежала белая пыль. Мы сгрудились у костра, чтобы согреться, когда на нас напали люди-ящеры. Мы превратились в драконов, но в пылу атаки забыли, что Ливо слишком юн, чтобы перевоплощаться. Они схватили его и убежали. Я преследовал их как дракон и как человек, но улези заметали следы. Они двигаются быстрее людей и сливаются с тенями благодаря многоцветной чешуе. Они растаяли в лесу, хотя мы искали несколько дней. Неделями.
— Что случилось с Ливо? — спросила Рева.
— Они прислали нам его сердце, завернутое в одеяло, которое было на нем в ту ночь, когда его похитили, — в голосе Арона почти не было эмоций, но Рева видела огонь в его глазах.
Она чувствовала себя так, будто ее окатили холодной водой. Пальцы дрожали, слезы обжигали глаза, но она не позволяла им пролиться, хотя ей и хотелось.
«Я собираю слезы, — подумала Рева. — Я храню их как имущество».
— Значит, моих родителей убили улези, — прошептала Рева. — Если они поступили так с ребенком, то…
— Улези способны на все, — ответил Арон все тем же монотонным голосом. — Они хотят, чтобы мы умерли. У них в крови мстить тем, кто обрек их на существование. Теперь ты понимаешь, почему мы прячемся. Теперь ты видишь, что ты не можешь жить как дракон там. Пойми, Рева. Либо ты остаешься с нами и живешь так, как Боги предназначили тебе жить, как дракон, либо ты живешь там и забываешь, что когда-то была драконом. Это не так уж плохо. После первого года ты забудешь, как превратиться в дракона. Мне сказали, что это исчезает и никогда не возвращается.
Несмотря на все ее усилия, горячая слеза покатилась из глаза и устремилась по ее носу. Она никогда не испытывала такой свободы, как тогда, когда расправила крылья и оторвала ноги от земли. Это было частью нее, как шрамы на животе и сердце, бьющееся в груди. Могла ли она подавить эту часть себя? Она подняла голову и посмотрела на Сэма. Несмотря ни на что, она сблизилась с ним и не могла думать, что с ним может случиться что-то плохое.
— Мне нужно время, — сказал Рева. — Я останусь здесь, пока не приму решение.
Арон кивнул.
— Думаю, это лучше всего.
— Это улези убили моих родителей, не так ли? — спросила Рева.
— Да, — сказал Арон. — Это они.
Сэм первым вышел из пещеры. По его напряженным плечам Рева поняла, что он чем-то расстроен, вероятно, из-за слов о младшем брате. Рева всегда горевала из-за того, что ей не хватило силы или смелости спасти родителей от убийц, но Рева была ребенком, а не взрослой. У нее не было младшего брата или сестры, но она воображала, что если бы они были, она чувствовала бы ответственность за него или нее.
«Должно быть, Сэм несет тяжелую ношу на своих напряженных плечах», — подумала она.
Когда остальные драконы покинули пещеру, Рева собиралась пойти за Сэмом, поговорить с ним, но обнаружила, что забрела в жилые помещения, используемые другими. Она все еще была мокрой от дождя, и ей хотелось посидеть у костра, который весь день согревал пещеру. И тут жена Арона, Диана, сидела и смотрела на лес внизу. Она всегда сидела близко к узкой щели в стене пещеры, раскачиваясь и напевая тихие песни.
Рива подумала об истории Арона и о том, как жестоко она закончилась. Если бы кто-то из ее детей был жив, и Рева получила одно из их сердец, завернутое в нежное одеяло, она не могла представить, какое горе она испытала бы. Она не могла себе представить, как была бы ранена морально.
Рева взяла шкуру с пола пещеры и подошла к Диане. Она обернула шкуру вокруг плеч и села рядом с женщиной. Диана сидела, подогнув ноги и сутулясь, и очень тихо пела свою песню. Она напомнила Реве ребенка, пытающегося уйти от мира.
— Я сожалею о том, что случилось с Ливо, — сказал Рева. — Я знаю, что эти слова могут звучать пусто, когда вам больно. Бог свидетель, я слышала это достаточно раз после смерти моих родителей.
Рева не узнала тихую песню Дианы, женщина продолжала петь. Невозможно было сказать, слышала ли ее Диана, но Рева надеялась, что некоторые из ее слов дошли до женщины. Рева наблюдала, как Диана продолжала раскачиваться, и заметила, что женщина теребила маленький предмет в руках. Рева увидела, что она гладила предмет, но не могла понять, что это за предмет.
— Я тоже теряла детей, — сказала Рева. — Все они имели имена в моем сердце, даже если не прожили достаточно долго, чтобы получить имена перед Богом. Они погребены под щебнем и грязью, — Рева сжала в кулаке ткань своего мокрого платья. — Возможно, однажды я смогу вернуться и заняться их могилами. Дать им покой, которого они заслуживают.
Рева еще раз взглянула на Диану, чтобы увидеть, есть ли в ее глазах узнавание, позволяющее предположить, что женщина слушает ее. Не было. Рева вздохнула и встала, чтобы уйти.
— Мы не должны были убивать их, — голос Дианы был низким и тихим, как и ее пение. Звучал издалека, будто она ни с кем не разговаривала. Рева снова села рядом с ней. — Это было не правильно. Я не хотела, но Арон сказал, что мы должны. Так лучше, сказал он. Они отказались идти с нами. Не спрятались бы. Они были эгоистичны. Мы потеряли нашего мальчика. Они должны были уйти, — она повернулась к Реве и схватила ее обеими руками. — Мы потеряли нашего мальчика, и они знали это, но все равно не уходили. Убийцы Ливо никогда не остановятся. Улези не останавливаются. Они ставили все это под угрозу. Нас бы поймали. Они знали слишком много. Они должны были… должны были поверить, что мы все погибли. Все, — она отпустила руки Ревы и отвернулась. — Все пропали.