Открыв глаза, Лана с удивлением обнаружила, что у неё ничего не болит. Это было странно. Она точно помнила, что так не должно быть.
Но как же это было восхитительно!
Чародейка глубоко вздохнула — легко и свободно. Те минуты (или часы?), что ей приходилось бороться за каждый вздох, практически не отложились в её памяти. Только чувства: боль, агония, беспомощность. Неотвратимо приближающиеся шаги Смерти, неумолимый стук Судьбы в дверь.
А еще — странное чувство поддержки и покоя. Чувство, что ей не страшно умирать.
Лана не знала толком, что происходило после того, как её ранили. Не воспринимала она тогда реальность. То есть, наверное, хорошенько подумав, можно было найти аналогии между теми видениями, что она испытывала, мечась в предсмертном бреду, и тем, что окружало её на самом деле. Но при попытке сделать это у девушки разболелась голова.
Зато потолок над своей головой она опознала уже через пару секунд. Ведь хорошо знаком был этот потолок. Все детство она провела в этих краях.
Она находилась в особняке рода Д’Исса. Её комната, красиво обставленная в нежных бело-розовых тонах, осталась такой же, какой она её оставила, уезжая в путешествие вместе с Лейлой.
Казалось, целую вечность назад.
Сквозь приоткрытые занавески пробивался солнечный свет, естественным образом прогревая воздух в комнате. С приглушенным стоном девушка повернулась на бок на кровати, — не слишком мягкой, идеально выверенной под ее предпочтения, чтобы не портить осанку.
Неподалеку от кровати подремывал в кресле мужчина в повседневном камзоле. Немолодой, но все еще сохранявший остатки былой формы, он был совершенно лыс, но чародейка знала, что в молодости у него были такие же рыжие волосы, как у неё.
— Папа! — воскликнула она.
Как давно она его не видела!
— Лана! — обрадовался он, мгновенно проснувшись, — Как ты себя чувствуешь?
— Живой, — коротко ответила девушка, — И даже, кажется, здоровой.
Поднявшись с кровати, чародейка крепко обнялась со своим отцом. На мгновение она снова почувствовала себя маленькой девочкой, почувствовала, что мир прекрасен и полон чудес, что жизнь легка, что с любой проблемой можно обратиться к старшим, и они все исправят.
На какое-то мгновение.
— Что произошло? — спросила она.
— А что ты помнишь? — вопросом на вопрос ответил отец.
— Мы были в землях Порчи, — начала вспоминать Лана, — Я пыталась договориться с драконом о том, чтобы местные обитатели прекратили нападения на Альбану, чтобы мы могли без помех воевать с Орденом. Мне удалось. Но он предупредил, что я могу не дожить до следующего утра. Когда я выходила из пещеры, меня ранили. Я не видела, кто… Очнулась я уже здесь.
— Что ж, до следующего утра ты дожила, — сообщил отец, — Мишель лечил тебя всю ночь. Он заверил, что когда ты проснешься, будешь здорова.
Лана кивнула. Мишель Д’Сар был учеником Нестора и целителем, как и она. Они с самого детства учились вместе; когда-то у них даже был роман, но расстались они очень нехорошо. По мнению Ланы, он был инфантилен, безответственен, истеричен, а главное — не понимал её и не желал понять. Он был слишком зациклен на себе, и никому другому места в его сердце не было.
И все-таки, магом он был хорошим, и в этом на него можно было положиться.
— Как я сюда попала? — задала она следующий вопрос.
— Тебя привезли на летающей машине. Адильс со своим артиллеристом, группа дикарей и…
Отец замолчал.
— И — кто? — уточнила Лана, осененная смутной догадкой.
Что, если ее видения были ближе к действительности, чем ей казалось?..
— Палач Неатира, — ответил отец, — Килиан Реммен.
Значит, это правда…
— Килиан?! — воскликнула чародейка, — Он жив?!
— Жив, — подтвердил отец явно без какого-либо одобрения, — Сейчас он в темнице, вместе со своими дикарями.
Лана, как раз собиравшаяся спросить, почему он не дождался ее пробуждения, нахмурилась:
— В темнице? За что?
Отец воззрился на нее с недоумением.
— Он — адепт. Ваше появление здесь ускорило события. В ближайшие дни здесь соберутся главы благородных домов Иллирии. После традиционных споров и переливаний из пустого в порожнее будет принято решение о начале открытых боевых действий против Идаволла и Ордена. В такой ситуации просто глупо оставлять одного из сильнейших слуг нашего врага на свободе.
— Но он больше не слуга Ильмадики! — возразила Лана, — Он пошел против нее. И спас жизнь твоей дочери, так, между прочим.
— Это не отменяет его преступлений. Неатир, Стерейя, Миссена — вся эта кровь на его совести. Нестор погиб из-за него!
— Да его там даже не было! — возмутилась девушка, — Неужели ты не видишь?! Неужели не понимаешь, что Ильмадика просто спихнула всю вину за свои действия и действия своих адептов на того, кто, единственный, воспротивился её воле?!
— Люди говорят… — начал было отец, но Лану было уже не остановить. Войдя в поток, она продолжала тараторить, уже обращая мало внимания на то, насколько её слова подобают приличной леди:
— Люди говорят, что в рабстве у Идаволла меня драли во все щели! Так вот, заявляю тебе ответственно, что это не так! Именно потому что Кили защищал меня! Или думаешь, я лгу, чтобы прикрыть свой позор?! Если думаешь, то так и скажи!
— Я ничего такого не думаю, — хрипло ответил отец, — Но я не могу рисковать, понимаешь? Сейчас слишком многое поставлено на карту. Положение Иллирии неустойчиво. Среди знати хватает тех, кто обвиняет нас в потере мира с Идаволлом. В том числе те, кто обвиняет тебя. Твое свидетельство просто не будет иметь достаточно веса.
— Конечно, нужно было оставить их Герцогиню секс-куклой Амброуса! — фыркнула девушка, — И как я не догадалась?! Зато мир был бы. Правда, под властью долбанной психопатки, промывающей людям мозги, и предателя, убившего родного отца, но это же такие мелочи!
— Мы поговорим об этом, когда ты немного придешь в себя, — ответил отец, отводя глаза, — Как и о том, что нам придется сделать, чтобы помочь восстановить мир на Полуострове. Сейчас отдыхай.
Отвернувшись к двери, он направился на выход. Лана не пыталась останавливать его. Упрямство её было определенно фамильным. В прошлом они с отцом неоднократно сталкивались в спорах. И ни один из них не уступал. Никогда.
— Позволь мне хотя бы поговорить с ним, — попросила чародейка.
— Я, знаешь ли, не глупее тебя, — усмехнулся лорд Д’Исса, — Стража уже предупреждена. Тебя пропустят.
— Спасибо.
Он вышел за дверь, оставив её одну. Грегор Д’Исса был сильным и благородным человеком. В свои пятьдесят шесть он оставался стойким бойцом и уверенным лидером. Дочь он искренне любил и защищал; Лана всегда могла чувствовать себя в полной безопасности рядом с ним. Но вот одного ей остро недоставало.
Простой человек, твердо стоящий на земле, он никогда её не понимал.
Высокие материи, к которым был обращен взор дочери-чародейки, оставались для отца темным лесом. Вещи, восхищавшие её, заставляли его скучать. Вещи, заставлявшие её плакать, вызывали лишь саркастичные комментарии. Лана могла чувствовать себя с ним как за каменной стеной, да только за этой стеной было ужасно холодно.
Её мать была другой. Именно от нее Лана унаследовала свой дар. Да только в детстве ужасно мало она общалась с матерью.
А потом стало поздно.
Чародейка тряхнула головой, отгоняя неуместные мысли. Не время. Нужно восстановить контроль над ситуацией.
Если чему-то и научила её эта война, то это тому, что контроль над ситуацией нужно сохранять всегда.
Распахнув шкаф, девушка потратила несколько минут на одевание. Зеленый костюм для верховой езды и голубая накидка, которые она надела перед путешествием в Земли Порчи, были, скорее всего, в стирке или на починке. Так что выбирать приходилось по большей части из платьев, каковые она всегда предпочитала прочей одежде.
Как будто в этом шкафу лежал кусочек её-прежней.
В итоге Лана остановилась на удобном льняном платье без жесткого каркаса, верх которого был белым, а к подолу цвет постепенно переходил в черный. Поверх него девушка накинула короткую кожаную жилетку. Украшений на этот раз она не надела.
Не считать же таковым прицепленный к бедру «кинжал невинности», с которым она теперь не расставалась никогда.
— Миледи.
На ходу приветствуя слуг и стражу, эжени вышла за порог поместья и с наслаждением вздохнула. Казалось, даже воздух в Иллирии пахнет не так, как на чужбине.
Казалось, он пахнет домом.
И все-таки, едва заметные глазу детали не позволяли расслабиться. Необычная торопливость в доносившемся от кузниц стуке молотов. Повышенная подозрительность во взглядах караульных. Исходившая от магов неуловимая аура защитных чар.
Иллирия готовилась к войне. К войне, которая совсем скоро унесет тысячи жизней. К войне, которую принесла сюда она.
Но Лана не раскаивалась и не сожалела. Она сделала то, что должна была. Она поступила правильно. И на Совете она скажет то же самое. И примет любую судьбу, что ей уготована.
А сейчас нужно встретиться с тем, кто, как ей казалось, уже принял свою.
Темница поместья Д’Исса называлась таковой лишь условно. Мирный род, давно не ведший войн, они, как правило, не держали пленных. Для преступников существовала тюрьма в ближайшем городе… а чаще — веревка на ближайшем суку: Грегор Д’Исса был крут нравом и скор на расправу. По сути, это был просто запираемый подвал, который при необходимости было легко переоборудовать в погреб или иное хранилище. Здесь не было ни решеток, ни крыс, ни пыточных инструментов. Хотя неприятный холод заставил Лану содрогнуться. Она могла потерпеть холод, потому что легко выйдет отсюда, но находиться здесь подолгу ей бы не хотелось.
Другим неприятным фактором была толкучка. Подвал не был рассчитан на такое количество людей, что посадили туда сейчас. Покрывала, служившие заключенным в качестве постелей, лежали вповалку. Сами ансарры сгрудились вокруг что-то рассказывавшего старика, рядом с которым уселся уже знакомый девушке Хади. А в стороне…
Хотя Лана и уже знала, с кем встретится, все равно ее сердце пропустило удар. В сторонке от остальных стоял Килиан. Черные волосы, уже не собранные в хвост, спутались; лицо портила совершенно не шедшая ему застарелая щетина, а левый глаз скрывала кожаная пиратская повязка, но все же, это был он. Друг, которого она успела оплакать. Ангел-хранитель, оберегавший её с того света.
Обернувшись на звук открывающейся двери, ученый улыбнулся, — светло и радостно. Он произнес всего одно слово:
— Лана…
— Миледи, осторожнее с ними, — предупредил её стражник, видя, что девушка направляется к заключенному.
— Этот человек не причинит мне вреда, — уверенно заявила чародейка, — Вы можете быть спокойны.
Войдя в темницу, она решительным шагом пересекла помещение. Встала прямо перед Кили. Их глаза встретились.
А затем она отвесила ему звонкую пощечину.
— Что ж, наверное, я это заслужил, — задумчиво заметил ученый, потирая щеку.
— Как ты мог?! — воскликнула Лана, — Если ты был жив, то почему не сказал об этом? Почему не дал знать?!
— Это бы ничего не изменило, — ответил мужчина, — Там, где я находился, ты не смогла бы мне помочь. Лишь зря волновалась бы, когда у тебя своих проблем хватало.
Новая пощечина. Уже с другой руки.
— Ты за меня решил? За меня решил, буду я волноваться или нет?! Ты понимаешь, что я корила себя за твою смерть?! А ты, оказывается, жив!
Несколько секунд ученый молчал, как будто то, что она сказала, было для него действительно неожиданно.
— Я не думал, что… для тебя это так важно, — признался он.
Еще одна пощечина, сильнее двух предыдущих. За такие слова… За такие слова Лане хотелось ударить его по-настоящему.
Но вместо этого она бросилась ему в объятия.
— Дурак ты, — всхлипнула она, пряча лицо в грубой ткани пустынного одеяния на плечах мужчины, — Дурак…
Килиан неловко обнял девушку в ответ:
— Наверное, да, — согласился он, — Наверное, я дурак. Прости, что заставил поволноваться. Я не хотел этого.
Казалось, вернулось то время, когда она плакала у него на плече, а он утешал её. Как же давно это было! До предательств, рабства, до гражданской войны. Они изменились с тех пор — оба изменились. Но сейчас они были прежними. И как и тогда, Кили тихо повторял, что ей не следует стесняться своих слез. Что слезы — это нормально. И как и тогда, в его объятиях она находила успокоение.
Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. И неловко отстранившись, Лана вернулась в реальный мир.
В настоящее.
— Как ты выжил? — спросила она, — Ты не мог выжить. Что произошло там, в темнице Идаволла?
— Кристалл, — коротко пояснил Килиан, — Я положил два оставшихся телепортационных кристалла в нагрудные карманы куртки. Один использовал, чтобы переправить тебя в Альбану. Второй так и лежал в кармане, когда адепты начали расстрел. Пуля угодила в него, высвободив его содержимое. Так как червоточина не была откалибрована, разброс получился большим: я оказался на высоте пары метров над пустынным барханом на Черном Континенте. Там меня и нашли ансарры. Яруб вылечил меня и выходил. И я остался жить в их племени.
— Как ты приходил в мои сны? — задала следующий вопрос Лана, — Ты не говорил, что умеешь подобное.
— Я не умею, — ответил ученый, — Просто в какой-то момент у меня начало это получаться. Это похоже на ту магию, которой научила меня ты: я никогда не использовал для этого энергию преобразований. Только мечта однажды снова увидеть тебя.
Чародейка поморщилась:
— Не надо, пожалуйста.
Разомкнув объятие, она сделала пару шагов назад. Однако чародей не отставал:
— А собственно, почему? Ведь это правда. Ты особенная, Лана. Для меня — особенная. Там, в пустыне, я мечтал снова встретиться с тобой. И вот, наконец… мечта сбылась.
Снова приблизившись, Килиан обнял её за плечи и попытался поцеловать в губы.
Однако Лана просто отвернулась.
— Тогда, в Неатире, — продолжил ученый, — Ты формально считалась моей рабыней. Ты зависела от меня, и я понимаю, почему тебе было неприятно от моих притязаний. Но теперь?..
— Дело не в том, кем я формально считалась, — прервала его девушка.
— Тогда в чем же?..
Она снова посмотрела в его лицо. Кили, Кили… Кили, вечно пытавшийся все понять. Въедливо расспрашивавший обо всем, чего не понимал. Пытавшийся взвесить и измерить магию, вдохновение — и даже любовь.
Такой близкий и такой невыразимо чуждый.
— Я смотрю на тебя, — медленно, боясь того, что сейчас случится, заговорила Лана, — Я смотрю на тебя, но я не вижу тебя. Я смотрю на тебя и вижу Её. Твою Владычицу. Я вижу, как ее черты проступают на твоем лице. Я вижу, как ее взгляд блестит сквозь твои ресницы. Я вижу, как она говорит твоим голосом. И то, что ты отверг её… Не думай, я этого не обесцениваю. Но этого мало. Она уже внутри. Вот здесь.
Чародейка положила руку на грудь друга, чувствуя, как его сердце забилось чаще. Она смотрела в его лицо и видела раздиравшую его внутреннюю борьбу. Он не понимал — не желал понимать, что она хотела сказать ему. И в то же время — понимал прекрасно и был с ней согласен.
— Я — не Ильмадика, — хрипло сказал Килиан.
— Возможно, нет, — пожала плечами девушка, — Но ты носитель того же вируса, что освободил вместе с ней. И я просто не могу поцеловать тебя и не бояться заразиться им. Это уже почти случилось там, в Неатире. Второй раз я этого не допущу.
— Если это вирус, — заметил ученый, — То помоги мне излечиться.
— Я уже это делаю, — ответила она, — Но будет больно. Очень больно.
— Боль меня не пугает, — кивнул он, — Я к ней привык.
И что-то было в этих словах такое, что чародейка дрогнула. Это не была пустая бравада.
Она почувствовала, что с момента, когда он предал Владычицу ради ее спасения… он испытывал боль постоянно.
Ильмадика всегда была предусмотрительна и могла позаботиться о том, чтобы её рабы не допускали и мысли о предательстве.
— Ты веришь мне, Лана? — спросил Килиан, — Ты веришь, что я смогу излечиться? Веришь, что я смогу быть тебя достойным?
Много чего она могла сказать. Она могла бы заверить его, что верит, — просто чтобы он не терял надежды. Могла бы сказать, что если его цель — быть ее достойным, если он делает это для кого-то, — то он уже проиграл.
Но вместо этого она просто пожала плечами:
— Посмотрим.
— Отойдите от леди, — угрожающе предупредил стражник, вошедший в темницу.
Лана, однако, жестом остановила его:
— Не стоит. Этот человек не представляет опасности.
После чего снова обратилась к другу:
— Я постараюсь убедить отца. Если у меня все получится, тебя и твоих людей освободят.
Килиан усмехнулся, — как прежде:
— В таком случае, мне следует уже думать о том, как я, выйдя на свободу, смогу помочь вам в вашей борьбе. Ты ведь примешь мою помощь? Не Тэрл, не Леинара и не твой отец. Именно ты.
— Чуть не забыла!
Крикнув это на всю камеру, Лана поспешила достать из сумочки свой бесценный груз. Устройство Дозакатных, добытое в конвое Шнирке.
— Ты знаешь, что это?
И по выражению единственного глаза поняла. Знает. Конечно же, дракон имел в виду именно это. Он предвидел, что скоро она встретится с Килианом.
— Откуда это у тебя?..
— Ответь на вопрос, — поняв, что это прозвучало по-допросному, Лана чуть смягчилась, — Это мы отбили у адептов Ильмадики. А теперь ответь мне. Пожалуйста.
— Не могу устоять перед такой вежливой просьбой, — усмехнулся бывший адепт, — Впрочем, перед тобой я вообще не могу устоять.
Стойко выдержав испепеляющий взгляд, он продолжил:
— Это устройство для хранения информации. Маркировка частично стерлась, но судя по ее остаткам, от одного до десяти петабайт. На момент Заката — немного; там могли храниться документы, переписка… всякое такое.
Документы… Переписка… Знания! Возможно — знание, как победить Ильмадику!
— Ты можешь прочитать, что там записано?! — от волнения Лана даже забыла сделать выговор за неуместные комплименты.
Килиан снова усмехнулся, на этот раз мрачно:
— Куда я его вставлю, в задницу, что ли? Это не магия, это технология. И чтобы считать информацию, необходимы соответствующие технические средства. Без технологий Дозакатных это — не более чем украшение.
— Те машины, что стоят в Убежище Идаволла, — вспомнила Лана, — Они могут это прочитать?
— Я не успел их толком изучить, — признался Килиан, — Не до того было. Но по первому впечатлению: могут. Вот только скажи мне, Лана. Как ты думаешь, а Ильмадика знает, что они это могут?..
Ильмадика, естественно, знала. По три раза на дню она проверяла охрану дворца. Периодически заглядывала и в убежище, убеждаясь, что туда не сможет пробраться ни одна мышь. Буквально: ведь она сама когда-то учила Килиана общаться с животными и использовать их в качестве своих шпионов.
Новость о возвращении старого врага ей принес Матеас.
— Значит, вот оно как обернулось… — задумчиво протянула богиня, развалившись в кресле и слушая доклад коленопреклоненного лучника.
В этом кресле она выглядела королевой на троне, — хоть происходил этот разговор и не в тронном зале, а в её покоях.
— И ты бросил своего брата по ордену умирать? — резко спросил король, стоявший за её плечом, как телохранитель.
Амброусу Матеас не нравился. Категорически не нравился. Презрение и ревность создавали гремучую смесь. Ильмадика приложила немало усилий, чтобы её Первый Адепт видел в наемнике соперника за её сердце.
А то после якобы смерти своего брата он как-то расслабился.
— Спокойно, Амброус, — протянув руку, Владычица коснулась его бедра, чувствуя, как по телу короля как будто пробегает легкий разряд тока. Жадно ловил он каждый её знак внимания.
Каждый знак того, что имеет право жить.
— Матеас принес нам важные вести. Маврона жаль, но он сам виноват. Эта операция была спланирована бездарно. Я верю, что ты таких ошибок не допустишь.
— Спасибо, Госпожа, — склонил голову Амброус, довольный похвалой.
Доволен похвалой был и Матеас, хотя по нему это было не так заметно. Лучник казался спокойным и невозмутимым, но Владычица читала в глубине его души амбиции человека, чувствующего неоцененность своего таланта. У него был отличный потенциал.
Пожалуй, он мог бы стать следующим Первым Адептом.
— Госпожа, — подал голос наемник, — Если этот человек для вас так опасен, я могу поставить себе следующей целью его уничтожение.
Богиня заливисто расхохоталась:
— Опасен для меня? Это невозможно. Я бессмертна. И всемогуща. Килиан должен заплатить сполна за свое предательство, но мы не должны забывать о приоритетах. Если Селеста перейдет на сторону мятежников, мы можем потерять Стерейю. Я дам тебе пять адептов из молодых и сотню человек Железного Легиона. Они составят костяк твоих сил. Все войска Маврона также переходят под твое командование. Ты должен нанести упреждающий удар по логову мятежников в Альбане. Если сумеешь захватить королеву живой, сделай это. Если нет, позаботься о версии для общественности. Все должны верить, что она убила себя, не вынеся мук совести из-за того, что предала своего супруга.
— Есть еще одна вещь, которую вы должны знать, — сообщил Матеас, — Я выяснил это перед выходом в Земли Порчи, и счел не приоритетным в тот момент, но в дальней перспективе это важно. Королева беременна.
На несколько секунд воцарилось молчание. Сложно было усомниться в том, что рождение законного наследника Иллирии и Идаволла способно поколебать чаши весов. Если об этом будет объявлено, мятежники получат куда большую поддержку среди идаволльской знати. А уж в Иллирии и вовсе Орден потеряет последних своих союзников.
— Её ребенок не должен родиться, — уверенно сказала Ильмадика, — Если ты захватишь её живой, дай ей отвар пижмы. Я выделю ученого с медицинским образованием; он поможет ей избавиться от мертвого плода и снять интоксикацию.
Матеас согласно кивнул. А вот Амброус, кажется, заколебался.
— Но Госпожа… Разве наследник двух Герцогств не укрепит нашу власть и влияние?
— Укрепит, — ответила Ильмадика, — Но не сейчас. Сперва нужно погасить пламя мятежа. А потом сделаешь ей еще одного наследника. Не бойся: я подтасую вероятности, чтобы она не стала бесплодной.
Амброус побледнел, и на его лбу выступили капельки пота. Услышанное вызвало в нем безотчетный протест, и что-то как будто пыталось сопротивляться.
— Я не хочу видеть в этом ребенке только средство. Я не мой отец.
Тут они вступали на опасный лед. Травма, нанесенная Амброусу бесчувственностью его отца, была тем ключом, что открыл Ильмадике ворота его души. Нельзя было дать этому средству обратиться против неё.
— Ты не твой отец, — подтвердила богиня, — И ты можешь сделать для этого ребенка лучшее, то, что не смог сделать твой отец для тебя. Не позволить ему стать орудием в политической игре. Не позволить повторить твою судьбу.
Риторика была довольно спорной. Но Амброус давно уже хотел ей верить больше всего на свете. Ему этого хватило.
— Да, Ильмадика, — облегченно согласился он.
Противоречие было устранено, и можно было двигаться дальше.
— Кстати, об ученых, — поспешила сменить тему она, — Твои люди изъяли оборудование из Университета?
Король кивнул:
— Частных коллекционеров мы тоже проверяем. Скоро все технологии Дозакатных будут у нас в руках.
— А как насчет Халифата?
А то с Лефевра сталось бы подговорить дикарей создать квантовый компьютер.
— Наш агент раскрыт, — ответил король таким тоном, будто не устроил это сам, — Перед раскрытием и казнью он как раз получил сведения о том, что нам необходимо добыть образцы технологий. Разумеется, он раскрыл их под пыткой. Так что теперь Халифат укроет то, что у него есть, не хуже, чем мы. Тем более что действия моего брата у Этбайского хребта играют нам на руку: они заставили Халифат беспокоиться об ответном ударе.
Ильмадика кивнула:
— Прекрасно. Мы должны закрыть один из фронтов: замирить или Иллирию или Альбану. А затем… настанет черед предателя. Принеси мне, пожалуйста, шкатулку из нижнего ящика комода.
Как вышколенный слуга, король всего Полуострова торопливо исполнил приказание. Шкатулка красного дерева открывалась лишь личным ключом Владычицы. Там скрывалось одно из резервных средств, обеспечивавших её власть над Орденом.
Найдя нужное отделение, Ильмадика извлекла оттуда пару черных волосков.
Странное впечатление производила Иллирия на Тэрла.
Прежде он видел ее в основном с другой стороны линии фронта. Он знал, что у Иллирии многочисленная конница, но строевой пехоте недостает дисциплины и надежности. Он знал, что эжени подчас способны преподнести сюрприз на поле боя, но знал также и что их самостоятельность и индивидуализм нередко мешают организованным действиям.
В этот раз он прибыл в Иллирию с миром. И первым, что удивило его, было изобилие демонстративной эстетики.
Казалось бы: лорд Д’Исса был военным. И военным хорошим. Но при этом в его поместье повсюду были цветы. Розы, лилии и еще какие-то, которым воин даже не знал названий.
Наверное, только в такой обстановке и мог вырасти такой цветок, как Лана.
Росли цветы и вдоль тенистой аллеи, где сейчас прогуливались хозяин и гость, ведя неторопливую беседу.
— Значит, вы говорите, что видели, как умер эжен Нестор, — отметил Грегор Д’Исса.
— Да, — кивнул Тэрл, — Он погиб, как герой.
— Не сомневаюсь в этом, — согласился старый лорд, — Нестор был моим другом.
— Поэтому вы отдали ему в обучение свою дочь? — осведомился идаволлец.
Он просто не знал, как по-другому подвести к интересующему его вопросу. За время подготовки восстания командующему гвардией пришлось изрядно поднатореть в интригах. Но все равно, он чувствовал себя неуютно в делах, которые нельзя разрешить мечом или пулей.
Его место было на поле боя, а не на тенистых аллеях.
— Не поэтому, сэр Адильс, — покачал головой Грегор, — Я вижу, вы не вполне понимаете. Могу вас понять: я тоже этого не вполне понимаю, но я привык. Эжени… Они не такие, как мы с вами. Они мыслят по-другому. По-другому видят мир. Вот посмотрите на этот цветок. Что вы видите?
— Он розовый, — пожал плечами Тэрл, — Я не знаю, как он называется.
— Это азалия, — поделился знанием лорд, — Но не суть. Вы видите это. Я вижу это. А эжени увидели бы, что чувствует этот цветок. Чем он живет. Какие энергии через него струятся. О чем мечтал садовник, посадивший его, и как эти мечты изменили его жизнь.
— И насколько соответствует действительности то, что они видят? — скептически осведомился воин.
Иллириец пожал плечами:
— Этого с полной уверенностью не скажут даже сами эжени.
— Тогда это больше похоже на галлюцинации.
Грегор усмехнулся как-то грустно:
— Когда-то я говорил то же самое. В общем, я к чему. Именно в этих галлюцинациях моя дочь увидела, что Нестор станет ей Наставником, а он, в свою очередь, что она будет ему достойной ученицей. И ни разу ни он, ни она не пожалели об этом решении. Помните об этом, когда вам в следующий раз покажется, что она несет какой-то бред. Да, она действительно несет какой-то бред. Но в этом бреду скрываются крупицы знания, что нам с вами неподвластны.
— И своего мужа она будет выбирать так же? — осведомился Тэрл.
Лорд Д’Исса откровенно расхохотался:
— Женское сердце — самая странная и загадочная вещь, что существует на этом свете. И это совершенно никак не зависит от того, идет ли речь об обычной женщине или об эжени. Впрочем, вы ведь не ради этого пришли. Вас интересует, вступит ли Иллирия в войну на вашей стороне.
— Интересует, — признал Тэрл.
— Это решать буду не я. Скоро соберется Совет. Вам будет предоставлена возможность высказаться.
— Благодарю, милорд, — поклонился командующий гвардией.
— И все-таки, кое-о чем я хотел бы с вами поговорить.
Он прекрасно знал, что Лана проклянет его за этот разговор.
Если узнает.
— Ты обещал нам свободу, — сказал Джамиль после того, как дверь за Ланой закрылась, — Но в результате мы оказались в подвалах.
Ансарры молчали. На этот раз даже Яруб и Нагма не высказались в защиту Килиана. Ученому предстояло защищать себя самому.
— Это лишь временные трудности, — ответил он, — Я верю Лане: она не оставит нас в беде. Нас освободят, и мы выступим в союзе с иллирийцами и идаволльскими повстанцами. Они оценят нашу помощь.
— Используют её, ты хотел сказать, — заметил Джамиль.
Чародей пожал плечами:
— Можно сказать и так.
— И тебя это не смущает?..
Килиан ответил раздраженно:
— Я не юная девица на выдание, чтобы смущаться. Человеческое общество построено на том, что люди используют друг друга. Глупо с этим бороться, гораздо разумнее вместо этого просто найти такие условия, что будут устраивать лично тебя. Вот скажи мне, Джамиль. Когда мы спасали Лану и остальных. Ты успел рассмотреть те земли, где это происходило?..
— Я успела, — откликнулась Нагма, — Там… Очень много зелени. Я никогда столько не видела. Как будто оазис растянулся до самого горизонта.
— На Полуострове нет оазисов, — поправил её ученый, — Тут нет оазисов, потому что нет пустынь. Здешние земли плодородны безо всяких искусственных систем орошения. Я не буду говорить, что это Рай: нам все-таки придется изрядно потрудиться, прежде чем мы сделаем его таковым. Но ваши дети не будут умирать от голода и жажды, вам не придется прятаться от песчаных бурь. Думаю, за это стоит немного повоевать.
— Но кто владеет этой землей? — спросил Яруб, — Ты говорил, что на землях Полуострова процветает феодализм. У каждой земли есть хозяин, и они неустанно борятся между собой за территорию. Так кто же хозяин этих земель?..
— Никто, — усмехнулся Килиан, — Это Земли Порчи. Пустоши, как еще принято говорить.
Ансарры, — кроме Хади и Нагмы, — рефлекторно отшатнулись от него. Как будто страшными словами он мог передать заражение им.
— Расслабьтесь, — уже откровенно смеялся ученый, — Опасности нет. Я позаботился об этом заранее. А впоследствии… У меня ведь был проект, когда меня казнили. Я вывел заклятье, способное очистить землю от заражения Порчей. И когда я применю его, территория, пригодная для проживания, расширится. Думаю, что королева, что князь Альбаны, — оба оценят перспективы и согласятся взамен принять нас под свое крыло.
— В рабство, — проворчал Джамиль. Впрочем, он остался в меньшинстве: после всех чудес, что сотворил для них странный чужеземец, ансарры верили его обещаниям, как никогда.
— Дорогой друг, — улыбнулся Килиан, — Я не понаслышке знаю, что такое рабство. И я клянусь всем, что у меня еще есть, что я не позволю сделать нас рабами снова. Я вырвался из рабства Ильмадики. Леинаре с ней не потягаться.
— Ты сможешь это сделать? — голос Яруба звучал нейтрально, а вот во взгляде Нагмы читалась надежда.
— Смогу. У нас на руках все козыри. Я — единственный, от кого они могут получить и очищение земель от Порчи, и сведения об использовании запоминающего устройства. Так что сейчас… Королева у меня в руках.
— Но даже будучи у тебя в руках, она все-таки заключила тебя в темницу, — указал Джамиль.
— Друг мой, — подал голос Хади.
Наконец-то Килиан знал, что значит его фирменное «асдик».
— …я верю тебе. И я пойду за тобой. Даже если другие откажутся.
— Я тоже, — откликнулась Нагма.
Один за другим ансарры делали шаг навстречу, и от этого зрелища Килиану было светло и радостно. Когда он был всего лишь бастардом, выскочкой, он и представить не мог, что кто-то способен поддержать его. Ему казалось, что он один против всех — один на целом свете. Когда он стал слугой Ильмадики, ему казалось, что никто не сможет поддержать его добровольно, — лишь его власть, его сила, его магия заставят кого-то идти за ним. Именно тогда Хади преподал столь важный урок, просто согласившись ему помочь. Просто так. Следующий урок преподала Лана, отказавшись бежать, бросив его в ледяной пещере. Хотя знала, что ужасно рискует, оставаясь с ним, — в итоге из-за этого решения она чуть не лишилась собственной личности.
И вот, теперь эти люди шли за ним — за чужаком, за колдуном. Шли не потому что он их заставил. А потому что они видели его цели, его мечты, его устремления. Видели и разделяли.
Это было для него ново и странно.
А еще нет-нет да и посещала его мысль, а не ведет ли он их на смерть. Ведь и Хади, и Лана ничего хорошего от помощи ему не получили. Хотя в итоге оба они живы и свободны, были моменты, когда их жизнь и свобода висели на волоске. Разве не правильнее было бы сделать все в одиночку?
Нет. Не правильнее. Не только потому что в одиночку он бы не справился. Это их путь. Их решение. Именно потому что он не принуждал их идти за ним и даже не манипулировал ими, как Ильмадика, ужасным оскорблением было бы теперь попытаться заставить их отступиться.
Он слишком уважал их, чтобы обесценить их право идти за ним.
— Друзья, — улыбнулся Килиан, — Я рад слышать это. Действительно рад. Я не буду врать, что будет легко. Некоторые из нас могут погибнуть: от этого не застрахован никто. Потому что следующий ход за Ильмадикой, и очень скоро она его сделает. Каким он будет, мы не знаем. И должны быть готовы.
В общем-то, он был уверен, что Ильмадика свой ход уже сделала. Наверняка ей уже донесли о его возвращении. И в то, что у Владычицы не было припасено ничего на этот случай, бывший адепт не верил. Он изучил ее достаточно, чтобы понимать, что за свою власть древняя чародейка будет держаться мертвой хваткой.
И все-таки, он был спокоен. Каким бы ни был её ход… Он собирался встретить ее во всеоружии.
Бывший адепт готов был сражаться со своим бывшим божеством.
— Вы чувствуете?
Килиан демонстративно принюхался, хотя запах, который он улавливал, был не буквальным, а метафорическим.
— Надвигается буря. И мы — в её сердце.