Карл Борисович выключил будильник и медленно встал с кровати, чтобы не разбудить жену. Он надел тапочки, пошел на кухню и поставил чайник на огонь. Затем отдернул занавеску и посмотрел в окно. По стеклу били крупные капли дождя, сильный ветер наклонял кроны деревьев, солнце пряталось за темными тучами. Лето близилось к концу.
— Ну и погодка. Хоть сапоги надевай, — он открыл дверь холодильника и разочарованно выдохнул. На полке стояла кастрюля с гречкой, лежали засохший хвостик копченной колбасы и покрытые плесенью помидоры.
— Эта кастрюля уже неделю стоит. И чем Светик целыми днями занимается?
Он заварил черный чай и стал макать в него твердые галеты, найденные в шкафу за пачкой соды. Тут на кухню пришла сонная Светлана.
— Ты еще здесь? — сквозь зевоту спросила она и тоже заглянула в холодильник. — В магазин не ходил.
— Нет, не успел. А ты во сколько домой пришла? Я не слышал.
— Не знаю, — она насыпала в чашку растворимый кофе и чертыхнулась. — Хотела с молоком попить и забыла, что оно вчера закончилось.
— Да, в холодильнике — шаром покати. У меня много работы, поэтому не успеваю зайти за продуктами. Не могла бы ты сходить в магазин? — спросил он и с упреком добавил. — Раньше ты сама ходила.
Светлана медленно пошла в сторону ванной и на ходу ответила:
— Я, между прочим, тоже занята.
— Чем же это? — изумился профессор. — На работу устроилась?
Светлана повернулась и фыркнула:
— Вот еще! Не для того замуж выходила, чтобы работать. Ты же обещал мне перед свадьбой, что будешь обеспечивать. Вот и держи слово. А я саморазвитием занимаюсь.
— Чем? Прости, не расслышал. Мне показалось, что ты сказала «саморазвитием», — усмехнулся он.
Светлана резко остановилась, захлопнула дверь ванной и размашистым шагом вернулась обратно.
— Ты что хочешь сказать? Что я тупая, да? Тупая?
— Милая, ты чего, — опешил профессор. — Я так не говорил.
— Значит, так, милый, — при слове «милый» ее губы в презрении скривились. — Не надо со мной ссориться, а то уйду. Ты же понимаешь, что мне не составит труда найти другого. А на тебя, такого распрекрасного, никто даже не взглянет. Помрешь в одиночестве.
— Светочка, ты чего? Я ведь действительно не расслышал. Поэтому переспросил, — принялся оправдываться он. — Прости, если обидел.
Светлана сделала вид, что задумалась, хотя повод для ссоры искала давно.
— Ладно, допустим, ты не расслышал. Но ты меня обидел, — она надула губы и опустила голову. — Думаешь, приятно слышать от близкого человека такие оскорбления?
— Светочка, какие оскорбления? — воскликнул Карл Борисович и обнял ее. — Ты самая хорошая, самая милая, самая красивая.
Он принялся целовать ее в лоб, щеки и почти прикоснулся к губам, но она отодвинулась.
— Хорошо, прощаю. Но ты давно меня не баловал. А я хочу новые наряды.
— Я все понял, — улыбнулся он. — Вернусь пораньше с работы и поедем по магазинам.
— Не надо. С Маринкой пойду. Ты все равно ничего в моде не понимаешь.
Карл Борисович поспешил в прихожую и вытащил из кожаного портфеля кошелек.
— Светочка, тебе сколько?
Она подошла, вытащила деньги из кошелька и пересчитала.
— Карлуша, я же сказала: наряды, а не носки, — она поцокала языком и протянула ладошку.
Он снова залез в чемодан и вынул из потайного кармашка туго закрученный рулетик денег.
— Ого! — она схватила его, стянула резинку и расправила бумажные купюры. — Так вот где ты заначку от меня прячешь.
Карл Борисович махнул рукой и усмехнулся:
— Это ко мне вчера главный энергетик Молокозавода приходил. За проект установки деньги принес. Два месяца из руководства их выбивал. Как ты меня научила, сказал, что сначала деньги. А то привыкли даром брать.
— Молодец, — похвалила она.
Он с удовольствием наблюдал, как светлеет лицо и расползается улыбка, пока она пересчитывала деньги.
— Да здесь на машину хватит, — с восторгом сказала она и прикоснулась к раскрасневшимся щекам.
Он пожал плечами и обратно забрал деньги.
— Надо на сберегательную книжку положить.
— Подожди, а мне, — спохватилась она. — Ты обещал.
Светлана вытянула руку и вопросительно уставилась на него. Карл Борисович отсчитал половину и отдал ей.
— Спасибо, — она чмокнула его в губы и закружилась в вальсе. — Теперь мне на все хватит. Кстати, может, не будешь на книжку класть? Вдруг пригодятся.
Он скрутил деньги, перевязал резинкой и направился в кабинет.
— Ну да. Оставлю дома.
— Дай, я положу, — спохватилась она. Если бы Карл Борисович заглянул в кубышку, то сразу бы увидел, что денег там осталось меньше половины емкости. Поэтому Светлана выхватила рулетик и быстро скрылась в кабинете. Однако, прежде чем положить, вытащила еще несколько купюр и спрятала в бюстгальтере.
Карл Борисович надел костюм и печально вздохнул, оттирая пятно клея на рукаве.
— Светочка, — позвал он. — Как наша новая стиральная машина работает?
— Работает, — отозвалась она из спальни.
— Надо бы костюмы постирать, а то все грязные.
— Хорошо, постираю, — с раздражением ответила она и сделала телевизор погромче.
«Что это с ней творится? Надо к маме сходить, посоветоваться», — он надел сапоги, схватил портфель и вышел из квартиры.
***
Карл Борисович зашел в кабинет, закрылся и подошел к сейфу.
— Что же делать мне с тобой? Как понять? — обратился он радиоприемнику, вытаскивая его из железного ящика. — Может, в Москву позвонить? Но кому?
Он поставил радиоприемник на стол, включил и вытянул усики.
— Как хорошо здесь, — послышался довольный голос Гюстава. — Я только об одном жалею.
— О чем же? — спросила Луиза.
— Что жена моя по-другому умерла.
— Ты думаешь, мы умерли? — удивилась она.
— Ну, а как же? Там умерли и появились здесь.
— Не-ет. Мы сразу появились здесь. А там пропали.
Тут в разговор вмешался еще один мужчина, имени которого Карл Борисович не знал:
— Я тоже так думаю. Иначе как объяснить мой шрам.
— А при чем здесь шрам? — распалился Гюстав. — При чем здесь какой-то шрам, я спрашиваю?
— А при том! Если мое тело осталось в ущелье, то почему на этом теле остались шрамы. Я, между прочим, получил их при взрыве, когда мне было десять лет. Бандиты машину взорвали.
— А откуда ты, Реган? — уточнила Луиза.
— С Ирландии. Так вот, я думаю, что мы пропали. Наши тела не нашли.
Гюстав что-то недовольно пробурчал. Луиза усмехнулась и возразила:
— Я согласна с тобой, Реган. Ведь мы остались в том возрасте, в котором ушли из нашего мира. Мне все так же сорок три года, хотя болезни пропали.
— Вот это поддержу, — откликнулся Гюстав. — Ничего не болит, будто мне снова двадцать, а не семьдесят два. Я здесь счастлив так, как никогда не был счастлив на Земле. И знаете, что я понял?
Никто ничего не сказал, и он продолжил:
— Только прожив почти сто пятьдесят лет, я понял смысл жизни.
— И в чем же смысл? — несмело спросил Реган.
— В жизни, — бодро ответил Гюстав, и послышались одобрительные возгласы остальных.
Тут в дверь громко постучали, и Карл Борисович встрепенулся будто ото сна. Он выключил радиоприемник и подошел к двери.
— Кто там?
— Карл Борисович, это Алла, — услышал он знакомый голос. — До вас дозвониться невозможно. Включите, наконец, свой телефон.
Он с раздражением взглянул на красный барабанный телефон и провод, лежащий на полу.
— Семен Семенович вызывает. Сейчас же, — с нажимом сказала она, и каблуки застучали прочь.
Он спрятал радиоприемник в сейф, запер его и вышел из кабинета. Сотрудники проходили мимо, здоровались, и никто не замечал, как ликовал внутри Карл Борисович. Его радиоприемник поймал сигнал не из другой страны, а из другого мира. Притом люди туда попали с Земли.
***
Алла Шалвовна распахнула дверь, и Карл Борисович увидел директора. Тот стоял возле открытой форточки и бросал крошки хлеба воробьям, сидящим на выступе по ту сторону окна.
— Он пришел, — заявила Алла Шалвовна, подтолкнула профессора и закрыла дверь.
— А-а-а, пришел, наконец-то, — расплылся в улыбке директор. — Садись, а то упадешь от счастья.
Карл Борисович опустился на стул и выжидательно уставился на него. Семен Семенович неторопливо докрошил хлеб, отряхнулся и подошел к шкафу:
— Пить будешь? Есть коньяк и водка.
— Нет, я за рулем.
— Пф-ф, — прыснул директор. — Выветрится до вечера.
— Нет, лучше стакан воды.
Семен Семенович махнул рукой, вытащил бутылку коньяка, два стакана и плюхнулся в кресло.
— Воду ты будешь у себя в кабинете пить, а в моем — армянский коньяк.
Карл Борисович недовольно поморщился, глядя, как из бутылки вытекает янтарная жидкость.
— У меня много работы. Нужна ясная голова, — предпринял он еще одну попытку отказаться от спиртного, но директор строго взглянул из-под кустистых бровей и протянул стакан.
— За победу! — провозгласил Семен Семенович и сильно ударил стаканом о стакан. Карл Борисович испугался, что стекло разобьется, но оно выдержало.
— За какую победу? — несмело спросил он и сделал маленький глоток. Приятно обожгло язык.
— Нас не закроют. Более того, планируют увеличить штат и найти спонсоров, чтобы выпускать эти твои контейнеры.
Он отхлебнул коньяк и с довольной улыбкой уставился на профессора.
— Ты рад?
— Конечно, — Карл Борисович почувствовал себя неловко под пристальным взглядом директора.
— Борисович, выкладывай, что случилось? — строго спросил он и одним глотком допил спиртное.
Профессор прислонился к спинке стула и устало ответил:
— Ничего не случилось. С чего вы взяли?
— Не ври мне! Мы же почти как родственники. Столько лет бок о бок. Выкладывай!
Карл Борисович не хотел говорить, что все мысли только о радиоприемнике, и решил соврать.
— Вы же знаете, что у меня жена молодая.
— И? — директор подался вперед и весь обратился в слух, в надежде услышать интимные подробности семейной жизни. — Хочет больше, чем ты можешь?
— Наверное, — притворно согласился он и склонил голову.
Директор самодовольно улыбнулся и пожурил пальцем.
— А мы тебя предупреждали: надо было сверстницу выбирать. Вот мы с Надькой — одногодки. Она дома сидит, борщи варит, носки штопает, а по ночам спит. И ей хорошо, и у меня голова не болит. А с молодухой одни траты и нервотрепка. Ну, расскажи, что она еще учудила?
Он вальяжно развалился в кресле, подлил себе в стакан коньяк и нажал на кнопку селектора:
— Алла Шалвовна, зайди.
Через пару секунд дверь распахнулась, и на пороге возникла секретарь с лейкой в руке.
— Что хотели?
— Принеси нам что-нибудь на закуску.
Она окинула быстрым взглядом бутылку коньяка, растерянного профессора и предложила:
— Коробка шоколадных конфет с Нового года лежит. Принести?
Семен Семенович недовольно сморщил нос.
— А колбаски или сыра нет?
— Не-а. Но могу сбегать.
Карл Борисович взглянул на часы и горестно вздохнул. Директор знал, что профессор очень дорожит своим временем, поэтому махнул рукой:
— Неси шоколад.
Алла Шалвовна кивнула, пропала за дверью и вскоре вернулась с коробкой конфет фабрики «Красный октябрь».
— Давай-давай, рассказывай, — поторопил Семен Семенович, как только секретарь закрыла за собой дверь.
— Ну, что рассказывать, — замялся профессор. — Дело молодое, а мне некогда. Ей нужны походы по магазинам, ресторанам, в кино. А я пропадаю на работе целыми днями и без выходных.
— Вот это ты брось! — воскликнул директор, и Карл Борисович испуганно подпрыгнул. — Брось по выходным работать. Я тебя не заставляю. У тебя есть график работы, где черным по белому написано, что в пять ты должен идти домой, как все остальные. А суббота и воскресенье у всех, кроме производства, выходные дни. Не надо перерабатывать, а то жена полюбит другого и уйдет. Опять останешься один со своими проектами и схемами.
Профессор кивал, а сам думал, как бы быстрее вернуться в кабинет к радиоприемнику.
— Ты все понял? — вернул его в реальность директор.
— Конечно.
— Тогда иди и займись работой. Будем в следующем месяце запускать пробное производство. С тебя, как обычно, станки и материалы. Главбух с тобой свяжется насчет сметы.
Карл Борисович кивнул, вскочил и направился к дверям.
— Борисович, — окликнул директор. — Я на тебя надеюсь. Не подведи.
***
Сева сидел на скамейке в парке и смотрел на разноцветные осенние кусты. На душе было скверно. Прошло больше недели с тех пор, как он услышал разговор директора и секретаря о том, что контейнеры придумал Карл Борисович.
— Ну как так-то? — воскликнул он и ударил рукой по колену. Костя, который только что подошел с двумя кружками пива, усмехнулся.
— Ты все еще из-за КБ переживаешь? — он отдал кружку с пивом и подошел к пруду. — Плюнь и забудь.
— Ага, тебе-то легко говорить. Это же моя идея. Моя! А он ее украл.
Костя отпил холодное пиво и блаженно улыбнулся.
— Хорошо, что сегодня пятница. Давай сходим куда-нибудь, потусим?
Сева сдул пену и попробовал.
— Какое-то невкусное. Опять водой разбодяжили. Кость, а что бы ты сделал на моем месте? Только не говори, что простил бы. Не поверю.
Костя кивнул, вытер губы рукавом и ответил:
— Я бы сделал очную ставку с КБ при директоре.
Сева задумался. Прийти в кабинет к директору и попросить вызвать Карла Борисовича будет нетрудно. Но кому поверит директор, если профессор будет отпираться? Конечно же, профессору.
— Это не вариант. Он поверит КБ, а не мне. Надо придумать что-то другое.
Костя пожал плечами, допил остатки пива и махнул рукой.
— Обед закончился. Пошли на работу. А насчет КБ — не переживай. Он-то знает, кто придумал, и не обделит премией. Кстати, ты не ответил. Может, сходим куда-нибудь?
— Да, давай сходим, — согласился он и поплелся за другом.
«Не нужна мне премия. Я хочу его место. Хочу быть начальником отдела. А в будущем директором завода», — Сева представил, как сидит в директорском кресле, и по спине побежали мурашки от волнения.
***
Светлана сидела верхом на Артеме и делала массаж.
— Вот здесь сильнее разомни. И поясницу тоже кулачками.
— Бедненький ты мой, — запричитала она. — Вся спина больная.
Артем кряхтел от боли и стонал от наслаждения почти одновременно.
— Конечно, попробовала бы ты носить эти ящики и мешки. Особенно тяжело стройматериалы разгружать. Я даже примерно не вспомню, сколько листов фанеры и банок краски перетаскал…О, фильм закончился. Поменяй кассету.
Светлана, как и хотела, подарила Артему видеомагнитофон и кассеты. Когда они посмотрели все фильмы, стала приносить кассеты из дома. Муж все равно ничего не замечает. Не заметит и пропажу кассет.
— Что тебе включить? — она слезла с Артема и села на корточки перед полкой с кассетами, которая находилась под телевизором.
— Давай еще раз посмотрим про динозавров.
— Опять? В третий раз?
— Мне нравится. Включай про динозавров, — велел он, встал с кровати и подошел к столу. — А что, мандарины уже закончились?
Светлана вставила новую кассету и с усмешкой сказала:
— Динозавры, мандарины — ты прямо как ребенок. Может, тебе пустышку надо купить?
Артем скомкал вафельное полотенце и с силой запустил в нее. Светлана схватилась за щеку и уставилась ошарашенными глазами.
— Ты как со мной разговариваешь? — напустился Артем, брызжа слюной. — Если что-то не нравится, то я не держу. Иди к своему старикану! Через пару лет будешь сиделкой для него. Будешь жопу и слюни подтирать. А мне и без тебя хорошо.
Он пнул табурет и выбежал из комнаты. Светлана обхватила колени и заплакала. Она чувствовала, как загорелась щека и как сжимается сердце от обиды.
«Почему он такой грубый? Я ничего плохого не сказала», — думала она. Слезы градом сыпались из глаз и пропитывали майку. Вдруг в дверь комнаты постучали, и на пороге возникла соседка — старуха.
— Что ревешь? Скорую вызывать надо, — грубо сказала она.
— Зачем скорую? Это же полотенце, — всхлипнув, ответила Светлана и прикоснулась в горячей щеке.
— Ты думаешь, он только шишкой отделается? Вряд ли.
Светлана недоуменно посмотрела на нее.
— Вы о чем?
— Как о чем? Твой суженый с лестницы полетел. Лежит внизу без сознания.
Светлана вскочила и босиком выбежала из квартиры. Соседи толпились у лежащего без движения Артема. Из его рта текла кровь.