Гирд
— За удачный поход!
— Слава доблестным воинам Длани!
— Пускай Ксаркийцы собирают выбитые зубы!
В шумном зале звучали тосты и бравада воинов, вернувшихся с набитыми трюмами. Пир шел уже второй день, но я был не весел.
Из всех кулаков нашему досталось больше всего. Морские Змеи потеряли два судна. Два. Это было непозволительно много для такого налета. Я с содроганием вспоминал, как моих воинов резали как свиней. Маги Сирши не смогли потушить второй корабль, и он затонул, не дойдя до порта Жогаса. Я был опозорен, вынужден спасаться бегством. Чувство, что можно было попытаться убить того ублюдка Гнева, когда он был ранен, сжигало меня изнутри. Возможно, все было бы иначе, и мне удалось бы сохранить Красного Змея, не испугайся я.
Те, кто был тогда на пляже, не укоряли меня. Они видели, с какой силой нам пришлось столкнуться. Взявшиеся непонятно откуда странные воины сорвали наш налет. Выжившие рассказывали байки о том, что их товарищей сжимали в фарш, а Голема четвертовали. Я напивался каждый день, вспоминая разговор с отцом и Сиршей.
— Сколько их было? — спросил Дисса. Он был раздосадован тем, что отряд его сына потерял два корабля, а наследника спасли, как утопающего щенка.
— Два мага Ксаркийцев точно. Пятеро воинов, обладающих странной силой, помешали нам. Конных было голов сто пятьдесят. Пеший отряд еще примерно из сотни, — рассказывал я, сидя в покоях отца.
У камина расположилась Сирша, она сидела в огромном кресле и пила вино, даже не повернувшись к нам.
— Что же они делали? — тихо спросила она. — Те пятеро. Они покоряли стихию огня или воды?
— Нет. Они двигались верхом на щитах, отнятых у наших воинов. Могли перемещаться быстрыми рывками. Могли сминать доспехи как бумагу, прямо на людях. — Я вспоминал увиденное. — Они метали копья с огромной силой, прошивая щиты твоих магов. А удары оружием ничем не уступали по силе моим, когда я находился под действием твоего медальона и ауры мага.
— Как звали того воина, который ворвался на Красного Змея? — спросил отец.
— Гнев.
— Странное имя, — вздохнула Сирша. — Думается мне, дорогой Гирд, тебе посчастливилось встретится с Избранными.
Мы с отцом переглянулись. Не о тех ли Избранных она говорила, которые властвовали во времена Возведения и устроили войну с магами во времена эпохи Осколков?
— Как же это возможно? — спросил Дисса. — Прошли сотни лет, их же всех перебили.
— Похоже, что не всех. — Сирша налила себе еще вина. — Нам невероятно повезло, что ты поведал нам эти новости именно сейчас.
— Почему же, Сирша? — спросил ее Отец.
— Потому, Король. Если Ксарк заручился поддержкой Избранных, нашим безнаказанным налетам придет конец. Думаешь, нам спустят с рук постоянное опустошение побережья? — Она встала и прошла к столу, за которым мы сидели, протягивая второй бокал отцу. — Если же я права, нам стоит со всем почтением принять корабль Идоедона, плывущий сюда.
— Корабль Идоедона? Один? — Дисса хмуро уставился на карту.
— Один. Похоже, им надоело, что мы являемся помехой на пути к брюху Ксарка. Посольство уже близко. Два дня, и они явятся. — Она любовно провела рукой по моему плечу и села к нам за стол.
— Твоя магия еще не ошибалась. Как думаешь, чего они хотят?
— Скоро узнаем…
Меня толкнул в плечо пьяный здоровяк, выводя из воспоминаний, он окосел настолько, что едва стоял на ногах.
Я хмуро осмотрелся, пир меня не радовал. Вся Длань гуляла и веселилась. Новые рабы, куча еды и оружия. Налет был успешен. Голод отступил, зима предстояла сытая. Флот Ксаркийцев, отплывший с Севера, немного пощипал наши удирающие суда, но не сильно. Мы были слишком быстры. Идоедон точно знал, что мы знатно ограбили Ксарк. Интересно, как они это воспримут. По словам Сирши, посольство должно было приплыть сегодня-завтра. Их уже отправились встречать. Отец просил меня не покидать замок и слишком сильно не напиваться. Ему нужно будет мое Слово.
Хватит на сегодня вина. Я направился в покои Сирши. Нам было о чем поговорить.
Ведьма встретила меня радушно, предложив принять ванну. Я не отказался. Раздевшись, я залез в наполненную горячей водой бадью и откинулся.
— Я смог ранить его.
— Гнева? — спросила Сирша, рассыпая в бадью сушеные листья.
— Да… Победа была так близка, но я упустил ее. — Листья источали приятный пряный аромат. — Мне не хватило смелости… Я дрогнул перед тем, как хладнокровно он убивает моих воинов.
— Ты поцелован удачей, не забыл? Иначе все могло быть по-другому. — Сирша скинула платье, залезла в бадью, расположившись напротив, она вытянула ноги, касаясь меня. — Мой подарок пригодился тебе?
— Он спас мне жизнь. Если бы не амулет, я был бы мертв, — в сердцах сказал я.
— Я рада, что он пригодился. Но огорчена, что ты был так близок к смерти. У меня есть кое-что для тебя. Ты должен хорошо подумать, принимать ли этот дар. Он изменит тебя. Но поможет в бою с Избранными. — Сирша сняла с шеи кулон. Он был с острым отростком внизу. — Артефакт из старых времен. Он даст силу в обмен на твою кровь.
— Он мощнее того, что ты дала мне раньше? — спросил я, разглядывая темную каплевидную драгоценность. Его черное тельце, казалось, притягивает в себя свет. На ощупь вещица было холодной, даже ледяной. И как Сирша носила ее на шее?
— Намного. Твое тело наполнится силой, реакция станет быстрее. Аура защитит тебя от ран. Но помимо платы кровью тебе придется послужить другим сущностям. — Сирша смотрела на меня гипнотическим взглядом. — Боги посмотрят на тебя через этот амулет, когда ты используешь его. Они решат, достоин ли ты их помощи. Твой дух предстанет перед советом трех. Мгла. Хаос. Раздор. Покровители Культа. Один из них выберет тебя своим носителем.
Я молча слушал Сиршу, сжимая медальон в руке.
— Думай хорошо, мой ласковый Гирд. Пути назад не будет. Если осмелишься, мы вместе станем служить великому делу. — Сирша скользнула ногой меж мои бедер и начала разминать мой член. По телу прошла дрожь. Я притянул ее к себе.
— Я принимаю твой Дар.
— Славно. — Ее губы впились в мои жарким поцелуем.
Смяв простыни в бесформенную кучу, мы лежали обнявшись. Где-то затрубили в рог. Это означало, что в порт прибывало судно.
— Нам пора. — Сирша грациозно поднялась и отправилась одеваться.
Я натянул одежду и дождался ее. Нас ждал отец для встречи посольства.
Он заранее предупредил меня, что не выйдет встречать их, а будет ждать в тронном зале. Там должны собраться мы все.
Сборы не заняли много времени, Сирша выбрала невероятно красивое черное платье, под цвет своих волос, она не любила слуг и предпочитала собираться сама. Ее шею украсило ожерелье, окаймленное кровавыми рубинами, запястья украсили браслеты из белого золота. Жрица готовилась сиять.
Тронный зал был просторен, его своды подпирали широкие колонны, в центре восседал мой отец, одетый в богатую одежду. Перстов оповестили заранее о прибытии Идоедонцев, они тоже были здесь, и уважаемые члены города были приглашены послушать, что скажут послы.
Идоедонцы вошли в зал, все одеты в роскошные белые наряды, было их двенадцать человек, два мага, четверо дворян, один из которых выделялся особо по своей выправке. Остальные были воины, в грозных доспехах, они несли три больших сундука. Их встречал Указательный с сопровождением из Морской Стражи. Гвардии Длани.
— Его величество, Король славной Длани, Дисса, приветствует гостей, — прокричал герольд. Идоедонцы почтительно поклонились. Тот самый, которого я отметил, сделал шаг вперед.
— Дары для сынов Великого Моря! — Он махнул воинам, те в свою очередь вереницей вынесли три сундука, лицом к нам, и одновременно открыли. — Я Турис. Посланец короля Аина Третьего. Мой господин предлагает мир и дружбу славным воинам Длани. Зароем топор войны между нашими странами.
Сундуки были полны золотом, украшениями и драгоценными камнями. Забиты доверху, когда открыли крышки, золото, которое не умещалось в них, посыпалось на ковер. Ловкий ход для того, чтобы преувеличить содержимое.
Отец посмотрел на дары и благосклонно улыбнулся, он пошел вниз, не обращая внимания на сундуки, приобняв говорящего, он зычно заговорил.
— Мы празднуем удачный налет на Ксарк. Так пусть же гости присоединятся к нашей славе и вкусят дух нашей победы! Да будет пир! — Дисса пригласил гостей за длинный, невероятно богато украшенный стол, находящийся в соседнем зале. Посольство потянулось за королем.
Рассадили всех по местам, и начался пир. Все ели и веселились, будто бы мы не резали Идоедонцев последние десять лет и не грабили их суда. Занятно, что раньше они не предпринимали попыток с нами договориться, ведя беспощадную войну за море. Во времена моего деда все было иначе, мы торговали более основательно и поддерживали дружеские отношения. Когда мой отец пришел к власти, ему показалось что властвовать на море с помощью Культа намного эффективнее, чем торговать. Похоже, времена меняются. Сирша не раз говорила, что Идоедонцев стоит опасаться. Они хитры как змеи. Надменны. Высокомерны. А еще они запрещали магию, которую та использовала. Исследования Сирши во владениях Аина Третьего были под запретом.
Как это и бывает на политических пирах, никто не думал говорить об основном деле за столом. Все начнется позже, когда самые важные люди уединятся в малом зале. Вот тогда-то и начнется разговор. А сейчас — пустое. Разговоры о товарах, которые есть у Идоедона, об их успешных торговых сделках с Врего и городами-побратимами, о как-бы вскользь упомянутой собранной армии на границе в Ксарком, а также закупленной древесине из Строувера, которая превосходно годится для постройки кораблей. В общем, все играли мускулами друг перед другом, готовились к настоящим переговорам.
Дисса спросил, благоволили ли ветра кораблю Туриса, тот отвечал, что вполне, спрашивал в ответ, много ли удалось отщипнуть от Ксарка, отец отвечал, что добытого хватит, чтобы заполнить все трюмы кораблей Идоедона. В общем, развлекались. Но мне было неспокойно, неспроста Идоедонцы засунули свою именитую гордость глубоко в задницу и приползли мириться. Непохоже на них.
Когда формальная часть закончилась, Дисса пригласил посла Туриса за собой, с ним пошли маг и еще один человек, кажется, это был какой-то высокородный приближенный к королевской семье. Всего трое. Со стороны Длани на переговоры отправились Дисса, Сирша и я, также захватив с собой двух перстов, Указательного и Большого. Они имели наибольший вес и знали об экономическом состоянии Длани больше прочих.
Малый зал наполнился, люди расселись, за дверьми стояла стража, готовая в любой момент ворваться внутрь. Опасения вызывал лишь маг, но я думаю, что Сирша была готова поставить того на место, если ему вздумается глупить.
— Чего же хочет король Аин? — в лоб спросил Дисса.
— Военного союза, — чинно ответил Турис. — Наши разногласия с Ксарком грозят перерасти в войну. Аин предлагает взаимовыгодное сотрудничество. Грызть друг другу глотки, когда рядом есть такой лакомый кусок, неразумно.
— Островитяне не воюют на континенте, — ответил Дисса. — Золотом не воскресить павших воинов. Ксарк силен, что бы вы ни говорили. У них сильная армия. Никто лучше Ксаркийцев не умеет стоять насмерть. У них сильные маги.
— У нас тоже, — проговорил высокий статный маг Идоедона. Судя по его виду, он не врал. — Ксарк дерет грабительскую пошлину. Мешает торговать с Краго и Парящим Городом. Мы несем убытки. Тянуть караваны Через Строувер слишком накладно.
Турис одобрительно кивал, соглашаясь со словами мага.
— Помогите нам завоевать море, прокинув морские торговые пути с севера на юг. Сквозь воды Ксарка мы озолотимся. Только представьте, товары из Краго потекут рекой через воды Длани. Вы будете брать справедливую пошлину. С юга же суда из Идоедона и Врего будут плыть на север. Это будет самая крупная морская торговая артерия около континента, — увещевал Турис.
— Товары и так идут с севера на юг и наоборот, — сказала Сирша.
— Идут. Но пошлина за них оседает в карманах Ксаркийцев, а не ваших, — резонно ответил Турис.
— После того как море будет поделено между нами, король Аин смиренно просит помощи в переброске войск Идоедона на территорию автономии Ксарка, — произнес третий человек в делегации посла. — Мы оккупируем эту область и будем справедливо править на ней, обещаем же вам продавать зерно по самой низкой цене.
Дисса хмуро посмотрел на человека. Я понимал его мысли. Слишком сладко все звучало.
— Я подзабыл, как вас зовут? Кто вы, что так уверенно говорите о планах короля? — спросил отец.
— Я Саин. Младший брат короля Аина. Я буду командовать экспедиционным корпусом. Даю слово. Граждане Длани будут почетными гостями в автономии, — гордо сказал он. У Саина была военная выправка, это правда.
Какие люди почтили нас своим присутствием. Сам брат короля. Сирша очень внимательно на него посмотрела, казалось, она пытается вспомнить всю родословную Идоедона.
— И какие же силы вы планируете направить в автономию? — спросил Большой.
— Сто тысяч. Разделенные на три армии, чтобы взять под контроль болотные тракты. Мы не позволим Ксарку ввести войска в автономию, заперев все пути, одновременно с этим мы введем войска с юга. — Саин показывал на карте предполагаемые места наступления. — Ксарк будет зажат с двух сторон.
— А пупок не надорвется? Воевать одним на два фронта? — протянул указательный.
— А кто сказал, что мы будем одни? — улыбнулся Турис.
— Строувер? — спросил Дисса.
— Да. Строувер. Все хотят кусочек Ксарка, — подтвердил маг слова посла.
Сирша слушала их рассуждения о войне и дележке неубитого медведя и злилась. Только я не понимаю, почему. Со всех сторон это предложение было выгоднее некуда.
— Что вы собираетесь делать с Избранными? — спросила она, отпивая из кубка.
— С Избранными? — Маг, Турис и Саин переглянулись.
— На стороне Ксарка пять Избранных. Судя по тому, что сыну Диссы удалось выжить и не потерять оставшиеся корабли, они еще щенки, не освоившие Силу. Но это рано или поздно изменится, — произнесла Сирша, окинув взглядом послов. — Гирд, расскажи им.
Я поведал посольству о том, как столкнулся с ними на пляже. Маг Идоедонцев хмурился все сильнее.
— Значит, они откуда-то выползли. Были в спячке, — предположил Турин. — От Избранных можно всего ожидать… Не думал, что остались еще живые из них.
— Если описание верно… Это и правда магия Избранных, — протянул маг. Пространство вокруг него сгустилось. Похоже, он был поражен. — Мы не можем допустить распространения их скверны. Они могут вновь ввергнуть Твердь в горнило всеобщей войны. Что если они захотят возобновить Великую Стройку?
— Я рада, что мы думаем об одном и том же, — ласково проворковала Сирша. — Так что вы будете с ними делать? Как станете бороться, если Избранные восстановят Воздушный Флот? Что если они опрокинут Парящий Остров Идоедона?
— Этого не случится, — твердо заявил маг. Он наклонился к Турису. — Нужно рассказать Королю. Проверить сведения. Если все окажется так…
— Тогда мы пошлем Дюжину, — ответил Саин.
При слове Дюжина щека Сирши нервно дернулась. Я не знал, кто это такие, хотел было спросить, но колдунья опередила меня.
— Кажется, вы не собирались толкать Твердь к войне? — Она медленно поставила бокал с вином. — Сможете ли вы загнать их обратно, если освободите?
— У Идоедона найдется управа на всех, советница Сирша, — поклонился ей маг.
— Где же они сейчас? — чинно спросил Турис.
— Да где угодно, в Долине, в Ксарке, в Икрафисе. — Сирша задумалась. — На вашем месте вместо громких слов я бы начала с поиска…
— Хватит. Выйдите все. Я хочу поговорить с Турисом и Саином с глазу на глаз, — произнес Дисса.
Мы все покинули малую залу. Тяжелые мысли крутились в голове. Я вышел последний, закрывая дверь, за моей спиной сейчас вершилась судьба западной части континента. Я улыбнулся. Да благословят Длань священные боги Моря. Скоро мы встанем в один ряд с другими великими государствами.
Смердящий Кью
Одним Морским Богам известно, как заебал меня этот лес. Мошка кругом, петлять раненым от Ксаркийцев — то еще удовольствие. Благо я смог своевременно себе помочь, лес хоть и паскудное место, но зато в нем есть целебные травы. Некоторые были похожи на те, что были на Длани. После первой ночи, когда я углубился в чащу неподалеку от сожженной деревни, меня мучали кошмары. Проснулся весь в поту, не понимая, что со мной происходит, порезы обработал, сломанный нос вправил как мог. Костер разводить побоялся, чтобы не привлекать внимание. Меня знобило, было то холодно, то жарко, все тело ломило. Я проспал ночь, а затем весь следующий день, устроив себе укрытие в темном овражке. Под корнями большого дерева было более-менее сносно переживать свое паршивое состояние.
Я думал, что сдохну прямо там, под корнями, так мне было дерьмово. Башка болела и кружилась. Даже наложенные пережеванные травы, дающие приятную прохладу порезам, слабо утешали. Промыв повязки в ручье неподалеку и обновив перевязь, я не знал, сколько смогу пройти в таком лихорадочном состоянии. Поэтому предпочитал лежать и приходить в себя. Ягоды, съеденные с кустов, совершенно не утоляли голод. Я выковыривал ядра из шишек и глотал их, нужны были силы. Найденные съедобные коренья тоже шли в дело.
Провалявшись под покрывалом лихорадки три дня, я конкретно оголодал, даже такая небольшая пища выходила из меня с жидкой рвотой. Съев все в округе от корня, я начал оживать только на четвертый день. Раны выглядели лучше, даже в моем паршивом состоянии я понимал, что запустить их — значит сдохнуть в муках. Порез на плече начал затягиваться. Бедро тоже болело значительно меньше. Я вполне мог передвигаться. Жрать хотелось невероятно. По ночам меня мучали кошмары о каких-то клубках и реках.
Собравшись с силами, я планировал сделать большой крюк и выйти на южные тракты, которые сливаются в дорогу на Икрафис.
Но сперва еда. Я двигался по лесу очень медленно. Голод скручивал брюхо. Выйдя на небольшую полянку, я краем глаза сумел рассмотреть скачущих на ней зайцев. Хищно облизнувшись, я начал медленно к ним красться, на ходу вытаскивая метательный Идоедонский нож. У меня не было права на ошибку. Я отлично метал кинжалы и ножи. Но моя рабочая рука была порезана, пришлось использовать левую, ею я тоже неплохо владел, но сейчас жалел о том, что Рябой цапнул меня не за нее.
Зайцы очень пугливые создания, нужно быть очень аккуратным, чтобы не спугнуть их. Прицельная дальность моих бросков — метров десять. Все, что дальше, уже под сомнением. Подойдя максимально близко, я рассмотрел двух самцов, которые дрались между собой. В пылу драки они совсем не замечали меня. В идеале я должен завалить обоих. Взяв в правую ладонь второй кинжал, я развернул его для удобного хвата после первого броска.
Встав во весь рост, я молниеносно метнул первый кинжал, он еще не закончил свой полет, как я занес руку для броска второго. Заяц был пронзен насквозь, второй самец драпанул, я сильно метнул кинжал ему вслед, стиснув зубы от досады, зверь взял слишком крутой поворот. Я зло смотрел за летящим кинжалом и зайцем. Я хотел попасть. Я хотел жрать! Внезапно кинжал слегка исказил траекторию и, завернув дугу, попал точно в зайца, на которого я жадно смотрел.
На радостях я даже не сразу понял, что произошло. Кинжал изменил свою траекторию прямо в воздухе. Странно. Я думал об этом, когда, подобрав убитую дичь, искал место поспокойнее, чтобы развести небольшой костер. Есть мясо сырым я не собирался, не настолько еще одичал.
Самым лучшим местом для разведения костра были овраги и глубокие лога. Найдя такое место, я развел костерок и принялся свежевать зверьков. Обстрогав прутики, я наживил мясо и жадным голодным взглядом стал смотреть, как с него стекает жир, капая в костер. Первый кусок я, не выдержав, съел наполовину сырым.
Как же вкусно это было! Следующие куски я приготовил до хрустящей корочки. Набив брюхо, сыто выдохнул. Мысли то и дело возвращались к брошенному кинжалу. Просто так вещи в полете траекторию не меняют. Я решил попробовать сделать нечто подобное. Подбрасывая кинжал вверх, я пытался сдвинуть его в полете, думая о нем.
После двадцатого броска я разозлился оттого, что ничего не выходит, и метнул кинжал с силой в лежащее передо мной трухлявое дерево. Бросок вышел что надо, кинжал пробил ствол и скрылся в недрах гниющей древесины. Я чертыхнулся и поплелся его доставать. Нагибаться было больно, и я корил себя за то, что вообще затеял эту ерунду. Мне просто повезло, потому что я везучий сукин сын. Когда я разрыл ногой рассыпающийся ствол, то обнаружил, что кинжал весь в дерьме из перегноя и каких-то личинок. Я брезгливо протянул к нему руку, намереваясь поднять, и, видят боги Моря, кинжал шевельнулся. Будь я проклят.
Достав его и обтерев о штанину, я уселся около костра и кинул кинжал перед собой. Я смотрел на него и представлял, как он движется в мою сторону. Поначалу ничего не происходило, затем он шевельнулся. Едва заметно, затем сильнее. Наконец он дернулся в мою сторону сантиметров на пять. По моей спине прошли мурашки.
Вот о чем говорили те странные ублюдки около сгоревшего дома. Та дрянь, которая попала на меня, дала мне силу. Я медленно выдохнул. Вот оно. Я чувствовал упругую вертлявую жопу удачи прямо в моих руках.
Меня обуяла ненормальная радость. Я смеялся как одержимый. Все звери в округе слышали мой истерический хохот и бежали прочь. Больше никто не будет говорить мне, что делать. Никто! Теперь я сам себе хозяин. Хозяин своей судьбы и жизни, все будет так, как нужно мне. Никаких господ. Никаких командиров. Только моя жизнь. Я подчиню себе судьбу и буду счастлив.
Уняв смех, я вновь попытался сдвинуть кинжал. Получилось. Еще. Еще. Еще! Голова закружилась. Я осел на землю. Из носа потекла кровь. Похоже, что перенапрягаться с силой не стоит, мне стало дурно, нужно что-нибудь поменьше, не такое крупное, как кинжал.
От поиска отвлекла боль в шее. Меня укусил комар. Я прихлопнул эту мелкую кровососущую тварь. Сколько же их здесь было. Больше пауты, маленькие пауты. Мелкие писклявые комары. Крохотные, мошки, которые лезли в глаза. Я ненавидел их всех. Пока я спал под корнями, мои руки и лицо искусали эти маленькие кровососущие сволочи. Нужно найти волновик. Сухой гриб, растущий на деревьях, — если разломать его и поджечь, тлея, он будет отгонять эту писклявую братию.
Хлопая себя по карманам, я принялся осматривать стволы деревьев по округе в поисках волновика. Монеты, у меня было несколько монет, пара серебряных и несколько медяков. Сгодятся, они достаточно легкие.
Волновик нашелся на поваленном на половину дереве, отломив пару смачных кусков, я направился обратно к костру, на ходу пробуя поднимать монетки в воздух. Получалось. Нужна обстановка поспокойнее.
Я взял прутики, на которых жарил мясо зайцев, и, насадив волновики на них, подпалил в огне, затем задул огонь и воткнул вокруг себя, создавая дымный заслон от кровососущих сволочей.
Постепенно нападения насекомых ослабли, хоть и не прекратились полностью.
Я взял на ладонь два самых маленьких медяка и пытался поставить один на другой ребрами. Получалось скверно. Но я мог поднимать их в воздух. От этого меня переполняла радость. Невероятная сила пьянила. Поупражнялся так минут двадцать, и мне снова стало плохо.
Стемнело, и я решил лечь спать, обновив волновики вокруг себя. Загодя наломав пушистых веток для лежака, я забился под похожее коренное укрытие, где спал раньше. В оврагах таких было много.
Проснулся я от жуткого зуда. Комарье опять налетело. Ебучий лес. Ебучие комары. Руки чесались, несколько тварей укусили меня прямо в лоб. Разведя костер и доев вчерашних зайцев, я снова расставил волновики и принялся собирать башню из монет. Сегодня получалось намного лучше, чем вчера. Башня выросла до четырех монет. Назойливые комары лезли прямо к ней. Я проследил за одним из них, самым наглым. Он летал аккурат вокруг двух нижних монет. Сосредоточившись, я стащил медяки и громким железным стуком прихлопнул ублюдка. Комара размазало между двух монет, словно под прессом. У меня появилась идея.
Размазав потроха комара по рукам, я отошел от волновиков и уселся в тени мглистого лога. Я знал, что убитые комары источают запах для других своих собратьев, если одного из них что-то убило, значит, это живое, значит, это можно укусить. Подняв монетки в воздух, я стал ждать поклевки. Друзья убитого не задержались. С противным писком они приближались к моим теплым рукам. Воздух вокруг меня наполнился железными щелчками. Я ловил насекомых между двух монет и прихлопывал. Сбился со счета, скольких я успел завалить таким способом, голова снова закружилась. Навскидку около пятидесяти. Ухмыльнувшись, я вытер склизкие от тел комаров монеты о траву и отправился на уже знакомую поляну в поисках зайцев.
Сев с подветренной стороны, я стал вглядываться в густую траву, похоже, пушистые зверьки приходили сюда щипать траву. Заметив нескольких зайцев, я осторожно начал подкрадываться. Охота началась. Без особых проблем я смог убить двоих, а третьего, скорректировав полет кинжала, достал убегающим прямо среди деревьев. Отлично, кажется, этот навык стоит потренировать основательнее.
Я остался в этом логу еще на три дня, залечивая раны и охотясь на зверьков. Разбавлял свой рацион ягодами, кореньями и съедобной травой. Упражняясь в силе, мои навыки росли с каждым днем.
Каждую ночь меня мучали беспокойные сны, я будто собирал клубок из тонких ниток, раны зудели, казалось, что они затягиваются быстрее обычного.
Окрепнув, я двинулся в сторону севера, нога почти затянулась, я каждый день накладывал заживляющие травы и менял повязки, стирая их в многочисленных ручьях. Мой путь лежал в глубину автономии Ксарка.
Два дня я петлял по лесу и слабо представлял, куда иду. Поселений не попадалось. Дорог тоже. Ночуя на наспех сделанных стоянках, каждый день упражняясь в силе, я заметил, что мошка не хваталась силой, и ветки с травой тоже. Ткань, металлы, кожа — да. Не все поддавалось влиянию. В один из дней я вышел на широкий тракт, и мне улыбнулась удача. Я держался в стороне от него, высматривая конные отряды Ксаркийцев. Такие проезжали дважды, всадников по пятнадцать, я быстро прятался в лес, едва заслышав цокот лошадей. По тракту двигались телеги и караваны. Он был довольно оживленный.
Я с сожалением осмотрел свою испачканную в крови и грязи одежду. В таком виде показываться людям не стоило. Сделав два дневных перехода, я вышел на урочище. Неподалеку текла крупная рука, большой камень около дороги был хорошим ориентиром. Я остановился неподалеку в лесу и стал ждать. Большинство телег и караванов проезжали мимо, но под вечер одинокая крытая повозка остановилась на стоянке. Четверо путников развели костер, встав на ночлег. У меня появилась мысль расспросить их о том, где именно мы находимся, узнать новости. Если получится, разжиться одеждой и едой получше, чем крольчатина. Оружия я у них что-то не заметил.
Выждав темноты, я двинулся на встречу.
— Хорошего вечера, добрые люди. — Я примирительно поднял руки, подходя к костру. — У вас не найдется еды? Я заплачу.
— Стой, где стоишь. — Один из них вскочил, хватаясь за дубину. Дубина — это хорошо, значит, крестьяне.
— Стою. Стою. — Я не опускал руки, меч предусмотрительно спрятал в кустах, чтобы никого не пугать лишний раз, оставив только спрятанные кинжалы. — Зачем так нервничать? Случилось чего?
— Случилось. Ублюдки из Длани выпотрошили все побережье. Войска Ксарка прочесывают леса в поисках беглецов, — сказал молодой парень, опустивший руку от дубинки.
— Да ну? — деланно удивился я. — Я думал, уже всех переловили. Столько дней прошло.
— Всех, как же. Есть еще подонки в округе, разбежались, как крысы, когда летучие отряды прижали их к морю. Наместник в ярости, поднял все гарнизоны. — Пожилой человек у костра говорил спокойно, похоже, они расслабились. — А ты кто таков будешь?
— Я Кью. Подонок-торговец нанял меня в охрану и вовремя не заплатил, я справедливо начал возмущаться, а мне вместо платы дали в морду и пнули под жопу из каравана, — лепил я заранее заготовленную историю. — Вот теперь приходится идти пешком. Далеко отсюда до тракта на Икрафис?
— А где же твой меч, охранник? — хохотнул молодой парень, который сел к костру. Из повозки вышли двое других и разглядывали меня.
— Так в караване и остался, я даже квакнуть не успел, как мне дали под сраку, и я наглотался дорожной пыли. Все вещи там остались. Как доберусь до ублюдка, спрошу по полной, — гнул я свою линию. — Ну так что, есть пожрать?
— Ладно уж, садись к костру, не мерзни, — разрешил самый старый из них. — Держи хлеб.
— Спасибо, добрый человек. — Я подошел и вгрызся в кусок подсохшей корки. Приняв бурдюк с водой, шумно все это дело запил. — Так что насчет тракта на Икрафис, далеко до него?
— Это ты, братец, еще долго идти будешь. Два дневных перехода на юг. — Я недовольно прикинул про себя, что когда дойду до Икрафиса, сотру ноги до колен. Мне нужен транспорт.
— А вы куда путь держите? — спросил я мужичье, доев хлеб.
— Мы в Темноводье, немного в другую сторону, западнее, — произнес парень с дубинкой. — Везем инструмент для отстройки деревень. Много домов пожгли эти сволочи.
— Да ну? А наши что? — спросил я.
— Да какие они наши, — отмахнулся дед. — Такие же пришлые. Прихвостни наместника. Ни черта побережье не охраняют. Хотели бы, давно крепостицы отстроили, а так мельтешат туда-сюда, как мухи на навозной куче.
— Зря ты так, дед. Вон близ Золотого Поля крепко островитян прижали, — сказал молодой. — Один корабль прямо на берег вытащили. Слышал я, что видели там Избранных. Порубили подонков с островов в капусту, даже магов вместе с Големом, представляете?
— Хватит блажить, Гавор, — отмахнулся от него другой парень со сломанным ухом. — Тебе такие сказки нарассказывают, во все поверить готов.
— Я тоже слышал, — подал голос четвертый, почти лысый мужик с короткими толстыми пальцами. — Семья моего брата была из деревни близ Золотого Поля, их вытащили с того самого корабля. Все крестьяне болтают, что не маги это были, не маги.
— А кто же тогда, дурья башка? Избранные? Да их уже сотни лет никто не видывал, всех маги под землю загнали, — доказывал старый. — Это были маги из Золотого Поля, говорю вам.
Я припоминал байки про Избранных, старики любили их травить во время долгих походов, про слуг Новых Богов, которые исчезли много лет назад. Говорили, что они построили крепость Жогаса. Вспоминая огромные титанические стены твердыни, я вполне допускал такой расклад. В голове не укладывалось, как их могли возвести простые люди.
— Чего же теперь наместник делать собирается? Король вне себя от ярости? — спросил я.
— Еще бы. Столько зерна и скотины забрали, не говоря уж о людях, — с сожалением сказал лысый. — Что продавать теперь, неясно. Опять голодать будем.
— Не будем. Наместник не дурак, понимает, что народ настрадался, слышал, готовят указ об отмене налогов на полгода, чтобы люди восстановились немного, вон и инструмент из казны купили. — Молодой отломил краюху хлеба и кивнул на телегу.
— Держи мошну шире. Отменят они. Обложат еще сильнее. Прошлые набеги вспомни, хоть раз налоги отменяли? — произнес парень со сломанным ухом. — Не припомнишь? То-то же.
— В это время надеяться нужно на себя и крепость рук. Больше нам никто не помощник, — продолжал старик. — Ксаркийцы только налоги дерут, половину гарнизонов увели на восток к границе с Идоедоном, и к чему это привело? Правильно. К налету на все побережье. Мы как овцы, которых стригут дважды. Одну шкуру снимают Ксаркийцы, остаток достался Длани.
— Поосторожнее, дед, что-то ты разговорился, — предостерег его парень с дубинкой. — Услышит кто не тот, угодишь в застенки. Если не Ксарк, тогда кто нам еще поможет?
— Раньше у Долины было собственное ополчение, своя армия. И не мешало это Ксаркийцам рядом с нами жить, вместе оборону держали, и держали крепко! А сейчас что? Пришел к власти этот сопляк Халон Ксаркийский. Даром что на Осколке живет. Восстания боится. Взял и запретил иметь ополчение, оружие вывез, как нам теперь себя защитить, если они не могут? Даже землю собственную купить не можем, запрет висит, чтоб его. Вся земля принадлежит наместнику. На его полях работаем, ему же зерно отдаем, а себе в рот крошки с наместничьего стола. — Старик, казалось, ушел в себя и совсем не замечал окружающих, говоря все, что было у него на языке.
— Ты никак выпил, старый, — удивленно сказал молодой. — Чего вдруг тебя понесло?
— А того! Юнцы вы безусые, сопляки, не помните, как раньше было, потому как пешком под стол ходили, когда у нас забирали все. — Старик зло зыркнул на всех. — У Долины был совет, мы вместе принимали решения, и жили мы намного богаче. Долина была за Ксарк, а Ксарк за Долину. Два урожая в год собираем, шутка ли, а ходим в обносках! Чертов Халон, чтоб ему пусто было. Людей жалко. Людей. От глупостей правителей страдают целые народы. Вот и сейчас от идиотского решения увести войска столько деревень на побережье потеряли. Столько людей без крова, столько сирот и вдов. Помяните мое слово. Люди уже ропщут, я знаю, что говорю. Недаром по всей Долине езжу, помогаю дома строить. Люди устали от такой жизни, слишком много еще тех, кто помнит, как было раньше. Кончится терпение, кончится.
— Прав ты, — прервал старика мужик с толстыми пальцами и лысиной. — Да только что мы сами. Некому зажечь костер. Всех несогласных сперва в темницу, а потом на кол. Кто поведет нас, с одной стороны Ксарк, с другой Длань, с третьей Икрафис, которому до нас дела нет. Видели б вы, что творилось в Подлесье, когда там узнали, что деревни пожгли, люди чуть штурмом казармы не взяли, если бы не маги, которые своим колдунством народ разогнали, точно бы гарнизон передушили, такая ярость была у людей, что пока деревни жгут, солдаты штаны просиживают. Давно бы уже по коням дали — и к морю, наших защищать, так нет, свои шкуры берегли, пока островитяне закончат, знаю ведь, что в глубь Долины не полезут.
— А ты чего притих, Кью, чего молчишь? — спросил меня парень со сломанным ухом. — Ты что думаешь?
— Что тут думать. Пока ваши разговоры только у костра, вас и будут доить как корову. Резать как скотину и снимать по три шкуры. Ваша беда в том, что вы трусы, Ксарк забрал оружие, а вы и отдали, теперь все. Можете только кулаком грозить. Согласен со стариком. Слабых и безвольных бьют более сильные и смелые. Такова жизнь. Кто-то всегда сверху, кто-то всегда снизу, — выдал я свое самое честное мнение.
— Сам ты трус! — вспылил парень с дубинкой.
— Не принимай на свой счет, паря. Просто говорю, что думаю. Я не за Ксарк и не за Долину. Сам за себя. — Хрустнув спиной, я еще отпил из бурдюка. — Не будем ссориться, вы меня накормили и напоили, негоже спрашивать гостя, что он думает, а потом за это гневаться.
— Ладно. Пустое. Слишком много болтаем. Ты сам-то как, с нами не хочешь до Темноводья? Вместе спокойнее будет, — предложил старик.
— Можно… — Я задумался. Уже соврал про свой меч, жалко его будет оставлять. Из оружия только шесть кинжалов. Да и пешком идти крайне не хочется. — У вас не будет одежды на продажу? Хотя бы штанов и рубахи новых, а то эти я совсем изгваздал. Не бесплатно, конечно.
— Найдем, — сказал парень со сломанным ухом. — Есть у меня лишняя сменка, а деньжата лишними не будут.
— Поздно уже. Пойду спать, — сообщил дед, тяжело поднявшись, он прошел около расседланных лошадей и погладил одну из них.
— Пойдем, Кью. Поглядим на одежду, — поманил меня парень.
Все прошло как нельзя лучше. Их даже не пришлось убивать. Честно говоря, после разговора мне этого даже не хотелось. Тяжелая судьба у этих людей, в которой они сами виноваты.
Чувствовал ли я вину в том, что сам отчасти был причастен к горю? Нет, не чувствовал. Сильный берет свое по праву сильного, ничего личного, только злая, несправедливая жизнь. Я не чувствовал к ним ненависти, и злобы тоже не было. Я смотрел на них, как на оленя в лесу на сытый желудок. Убивать его нужды не было. А первый он не нападал, значит, можно мирно пройтись рядом.
Парень подобрал мне новые портки и рубаху, вполне сносные, я спустился в потемках к реке, ополоснулся от грязи, переоделся в чистое, накинул свою куртку с кинжалами и выкинул старое шмотье подальше в реку, вместе со старой жизнью. Спать мне разрешили под телегой, все лучше, чем в лесу с комарами. Расплатился за одежду пятью серебряниками, и мы все остались довольны.
Наутро мы двинулись в Темноводье. Я проехал с работягами еще полтора дня и распрощался. В городе я легко нашел караван, идущий в Икрафис, и прибился к нему. Нанялся охранником за еду, кров и целых четыре серебряника в день. Товаром были в основном зерно и шкуры. Немного вяленой рыбы, которую в Икрафисе считали за деликатес. Немного специй и свежих овощей. Словом, торговцы набрали всего по чуть-чуть.
Караван из четырех телег вез меня в сторону гор, Икрафис манил своей вольной жизнью. Я никогда там не бывал, но был наслышан о его свободных законах и нейтральном статусе по отношению к остальным странам.
До твердыни, запирающей перевал, мы добрались через четыре дня, прождав своей очереди на въезд еще день. Купец хлопотал о пропусках, он не терял времени даром и носился с оформлением разрешения на въезд. Во время путешествия я не забывал упражняться с силой, пока никто не видит. После разговора об Избранных я призадумался, а считался ли я таковым? Ведь со всех сторон, как ни крути, выходило, что я заполучил частичку их силы. Пусть и случайно, что же это значит, они таскали с собой подарок богов, которым я так богохульно раскроил Рябому череп. Слепая удача подсунула мне счастливую монету. Я покачивался на въезжающей в твердыню телеге и улыбался.
Еще через два дня мы въехали в Икрафис. Город сразу же покорил своим видом. Величественный. Чистый. Сияющий. Он разносил в пух и прах грязный немытый Жогас. Взяв у торговца плату, я вышел покорять город. Когда на въезде в город у охраны начали изымать оружие, я сразу смекнул, что это не по мне. Сделав вид, что иду поссать за телегу, я спрятал сверток с кинжалами под днищем, предварительно заляпав грязью. Вроде никто ничего не заметил. Стражник, проверяющий телеги, был удачно невнимателен. Торговец оказался знаком местным стражникам, и его не особо проверяли. Забрав оружие, я отмыл его в бочке с водой из ближайшего переулка и спрятал под куртку.
Втянув в легкие дух города, я отправился осматривать это место. Денег было совсем мало. Суммарно набиралось на четыре золотых. Слезы. Но я не унывал, здесь я точно смогу найти работу. Прогуливаясь по улице, зашел в харчевню и взял еды, отдав целый золотой. Ни хрена себе у них тут цены. Похоже, сегодня придется спать на улице, что ж, мне не впервой.
Я ходил по улицам как зевака, вертел головой как флюгер, пытаясь уловить все и сразу. Чистые дороги, ухоженные светлые дома. Да. Мне определенно здесь нравилось. А еще мне нравилось, что передо мной возник игорный дом. Взвесив свои гроши, я хмыкнул. Гулять так гулять. Может быть, сегодня фортуна будет на моей стороне!
Вошел внутрь, и мне в лицо ударил приятный гомон, люди пьяно веселились и азартно орали, за одним столом играли в карты, за другим в кости. Моя любимая игра. Мне в нее везло. Я уверенно направился к круглому столу, за которым пьяно орали шестеро мужиков. Еще три места были свободными.
— Приветствую честный люд, — поздоровался я. — Чувствую, сегодня удача благоволит мне. Возьмете еще одного?
— Ха, отчего бы не взять, если на золото богат, — ответил парнишка с заводным характером, перед ним лежала приличная кучка монет. Похоже, он выигрывал. — Сколько ставишь?
— Три золотых, — горько ответил я. Не хотелось сразу говорить, что это все мои деньги.
— Тогда тебе за другой стол. Начальная ставка пятнадцать, — сказал другой, худощавый высокий тип под два метра ростом.
— У меня есть это. — Я достал из-под куртки трофейный Идоедонский кинжал. Блестящий, с богатой белой рукоятью. — Легкий и прочный, отличный клинок. Сойдет за тридцать золотых.
Черноволосый мужчина с острым носом принял его у меня и осмотрел.
— Идоедонский. Что скажете? Возьмем? — обвел он взглядом играющих.
Заводной парнишка скептически осмотрел оружие.
— Сойдет за двенадцать золотых, — сказал он, глядя на меня.
Вот сученыш. Кинжал стоил явно дороже. Деваться было некуда.
— Ладно. — Я положил перед собой клинок и вывалил все деньги, что у меня были. Остальные брезгливо посмотрели на россыпь моих медяков и серебряников. Но ничего не сказали.
Игра пошла. Открытием для меня стало то, что силой я чувствовал положение костей в большой кружке. Трое из шести сидящих жульничали. Они каким-то способом переворачивали некоторые кости во время тряски. Сукины дети. Неужели знакомство с городом мне придется начать с убийства?
Кидали по семь игральных костей. Трое из шести выкинули больше тридцати пяти. Я тряс стакан, стараясь повернуть кости нужной стороной. Практика с монетками не прошла даром. Я выкинул ровно сорок. Ухмыльнувшись, забрал выигрыш. Вернул свой кинжал на место и сгреб девяносто золотых. Сыграли еще два круга, я для порядка проиграл оба. У меня осталось шестьдесят. Нужно было прикормить сучат, чтобы вывести на ставки побольше. Я заказал себе выпивку и начал планомерно нажираться. Как давно я нормально не выпивал!
Круг. Второй. Третий. Я опустошил свой выигрыш до тридцати золотых. Затем предложил поднять ставки. Сначала до тридцати, а потом до шестидесяти. Когда ставка поднялась до девяносто золотых за кон, все играющие потели, как свиньи. Кругом собрались зеваки, стол заставили опустевшие пивные кружки и еда. Тут-то я и начал раздевать этих рыбок. Догола. Беспощадно. Несколько конов подряд у четверых сразу выпадало одинаковое количество костей. Я подыгрывал. Мне было весело, как никогда. Другая троица явно приуныла, спустив кучу золота.
Совсем оборзев под конец, я начал менять положение костей и свои собственные на единицы. Окружившие нас зеваки просто визжали от восторга. Гогот стоял такой, что даже прохожие с улицы заходили внутрь узнать, что тут происходит.
В итоге я чуть не лопался от счастья, смеясь, как ребенок. Икрафис, я люблю тебя!
Когда накал страстей был максимально велик, а градус алкоголя вырос до предела, я ухватил сочную разносчицу еды и усадил на колени.
— Поделись своей удачей, красавица. — Девчушка довольно хрюкала в моих объятиях, таращась на кучу золота передо мной.
Я вложил в ее ладошку кости, обняв их и стакан, начал трясти. Я кидал последний. Вывертев кости своих оппонентов до минимальных значений, я решил закончить игру красиво, выбросив всего на одно очко больше. На кону было пятьсот сорок золотых.
Бросок. Открытие стакана. Игорный дом взорвался, как пороховая бочка. Все орали как умалишенные, я стиснул разносчицу в охапку и жарко поцеловал. Бабы у меня не было очень давно. Крики, похлопывание по плечу и кислые мины сидящих за столом, сладкие как мед для меня, были наградой.
— Всем выпивки за мой счет! — Новая волна одобрительного ора. Все кричали мое имя. Я был здесь почти богом. Богом Икрафиса!
Народ постепенно утих и начал расходиться к трактирщику за обещанной выпивкой. Настал самый сладкий момент. Отнимание золота у этих простаков.
— Где-то я уже это видел… скажи, Гурхен, тебе ничего не напоминает? — проговорил парень с заводным характером, который сейчас стал совсем не заводной.
— Еще как напоминает, — кисло сказал высокий штырь. — Вадлен, а тебе?
— Тоже. — Черноволосый парень с острым носом повернулся ко мне и сделал глубокий глоток пива. — Ты случайно не ищешь работу в городе?
Конечно, я искал. Пьяно икнув, я положил руку ему на плечо.
— Ищу! Сама судьба направила меня сюда. — Я улыбнулся так, как никогда не улыбался, троица коротко засмеялась при виде моего довольного лица. Кажется, им было совершенно не жаль потерянного золота.