Он — из князей Ракеш.
В детстве Махуш слышал эти слова чаще, чем своё имя.
Он — из князей Ракеш, древнейшего дома Мейнда, древнее этих выскочек на Лотосовом троне, древнее госпожи Калибан, стен Башни Ангелов и всего мира. Его отец — князь дан Ракеш, По воле князя дан Ракеш его сын был хорошо одет, образован и имел блестящее будущее.
Всё в жизни Махуша подчинялось воле его отца. Князь Ракеш имел своё мнение о том, как правильно жить, и не жалел денег на исполнение своих слов. В обмен он требовал полного подчинения. Иди туда, иди сюда, делай то, говори что я сказал. Если не хочешь, то двери открыты. Его сестра выбрала открытые двери, и Махуш не мог сказать, что Мера счастлива. Да, сестра жила, не умерла от голода, что-то делала и как-то зарабатывала себе на жизнь. Но… его стипендии за отличную учёбу, даже если он сумеет её сохранить, едва хватит на оплату скромного жилья. Иногда Махуш задумывался, что бы было, если бы он наконец-то собрался с волей, как Мера, и послал отца в задницу дэвам и ушел.
Он бы был свободен.
Никаких глупых приказов отца, никаких нотаций, никакой необходимости ломать себя, только чистая нехватка денег и бесконечное выживание. Махуш видел, как живёт Рим, и не хотел существовать так же. Рим, конечно, молодец, но его жизнь была бесконечными боязливыми перебежками из дома в Университет, из Университета в дешевую столовую, а из столовой — домой. Махуш не мог осуждать друга. Но и не мог так жить.
Всё-таки, отец не вечен. Он не молод, у него десятки дурных привычек и десятки болезней. К тому же он в фаворе у королевы, а уж Добрая Королева Эллин знает, как прерывать жизни тех, кто разочаровал или надоел ей.
Это будет не первое падение князя дан Ракеш, бабка тоже плохо закончила. В их роду князья вообще плохо заканчивали, а значит, у отца нет ни одной причины нарушать семейную традицию. А пока он жив, Махуш подождёт, тихо ненавидя отца.
Он осознавал, что это путь в никуда. Его ярость и раздражение копилось внутри. Ему хотелось бунтовать, но бунтовать было нельзя. Кипящее раздражение привело его сначала в кровать к Риму, потом увело из неё и протащило по дюжине других кроватей, вернуло к Риму, рассорило с сестрой, вернуло к сестре, привело к эленийским галлюциногенам и привело в небольшой частный дом в старом районе торговцев Шелка, в переулке с узким каналом-канавкой посреди мостовой.
Тайный культ, что гнездился в доме считался старой глупой сказкой, но вряд ли городские власти обрадуются, узнав, что он, против общего мнения, всё ещё жив и привлекает в свои ряды всё новых членов. И что он даёт своим верным последователям силы. Иногда Махуш задумывался, а не дал ли ему его бох сил, чтобы расправиться с отцом? В конце концов, разве то, что Кормилица встретилась ему на пути не знак, что бог хочет ему помочь?
Нет, Махуш не чувствовал в себе сил. И ждал. 3
Отец, разумеется, был не в курсе его маленькой тайны. Зачем ему что-то знать.
Выйдя из дома, Махуш подождал, пока Ингу скроется за углом дома, и поплёлся ловить извозчика. Хотя он жил всего в трёх кварталах отсюда, он не хотел идти сам. Был конец недели, и дома его наверняка ждёт Мера. Добрая заботливая Мера, которая будет кричать, требовать и пытаться воззвать к его разуму. Махуш не был готов ко встрече с сестрой и склонялся к мысли заночевать у Рима.
…Рим такого тоже не заслужил. Он добрый, но слишком благопристойный. Он однажды всё узнает и не переживёт ужаса. Тогда Махушу останется только убить себя, потому что так Мера и Рим делят его пополам, а стать целиком проблемой сестры он не сможет. Мера такого не заслужила.
В кадилах была какая-то наркота, Махуш не сомневался, иначе бы ему не было так хреново. Она всегда что-то подмешивала, и в первый раз тоже подмешала, иначе бы всё пошло по-другому.
Махуш иногда задумывался, а почему бы ему не уйти? Вернуться к свету, остепениться, затихнуть… Потом наступала ночь, и он вспоминал Кормилицу, улыбки, тепло от их братства, и тащился на сходку.
Нет, он не мог всё это бросить. Только не так и только не теперь.
Махуш опёрся о фонарный столб и оглянулся. Улица выглядела отвратительно яркой. Прохожие шли мимо и брезгливо отшатывались. Для вылазок в дом в переулке Махуш одевается неброско, иногда мелким клерком, иногда студентом. Его принадлежность к культу обернётся проблемами для него самого и всех близких. И если бы это утопило только его отца, Махуш бы сам сдался охранению.
…если всё раскроется до того, как обряд закончится и учителя вынесут из дома остатки трапезы и раскидают их по каналам, будет совсем плохо. Мера не заслужила такого, только не сестрёнка.
Махуш оглянулся, увидел медленно катящийся вдоль обочины автомобиль и вывалился ему навстречу. Извозчик остановился прямо перед Махушем. Машина как машина, такие начали ездить пять лет назад по городу вместо привычных конных извозчиков. Говорили, что ещё безумный принц затеял такую замену, когда горы лошадиного навоза около плотин стали похожи на терриконы шахт Норнала.
Извозчик как извозчик. Только окна затемнены сильнее обычного, или просто у него в глазах всё плывёт? Махуш на нетвёрдых ногах обошел открывшуюся дверцу, вцепился в диван для пассажиров, подтянулся и втащил своё тело внутрь. Водитель молча смотрел, но даже не попытался помочь.
— Уверены, что вам сюда, баха? — вежливо спросил он.
— Разумеется, уверен! — фыркнул Махуш, водрузив своё тело на диван. — Стал бы я иначе сюда лезть! Поехали!
Внутри машины щелкнуло, под капотом зажегся едва заметный голубой огонь. Ещё раз стукнула передача, и автомобиль тихо тронулся с места. Махуш развалился на диване и запрокинул голову. Мимо поплыли окна и фонари освещения. Его мутило, как всегда после трапезы. От движения экипажа желудок пришел в пляс, и Махушу потребовалось какое-то время, чтобы удержать его на месте и не обблевать салон. Он не был уверен, что не проглотил ничего такого, что извозчик при уборке не опознает.
Кормилица, подавая им пример, иногда откусывала просто чудовищные куски. У неё рот был как у змери. Махуш иногда думал, что она может проглотить человека целиком, такой огромный у неё был рот. Вот уж кому точно надо хорошенько посидеть после трапезы, чтобы не сблевануть лишнего.
Когда Махуш наконец-то справился с бунтующим нутром, он шумно вздохнул и выдохнул, и наконец-то смог обратить внимание, где находится.
— А куда мы едем? — спросил он.
— Домой, баха, — прокаркал извозчик. Махуш только теперь заметил, что на голове мужчины нахлобучена глупая железная шапка с пышным пером. Ему это показалось очень смешным, и княжич фыркнул.
— А ты знаешь, где я живу?
— Знаю, баха. Я всё знаю.
— Ну давай, — Махуш ещё раз хихикнул и откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Автомобиль неторопливо катился. Махуш поглядывал сквозь веки на проплывающие мимо тёмные дома. Странно. Вроде не должно быть так поздно, чтобы все окна погасли. Или, может быть, случилась какая-то авария на станциях? Так уличные фонари горят…
Автомобиль медленно выкатился на совершенно тёмную набережную с горбатым мостом, подсвеченным двумя фонарями. Махуш прислонился к стеклу и смотрел наружу. Мост выглядел необычно, очень круто для городских мостов. Канал под мостом был чёрный, как смоль, а дома на той стороне лежали во мраке.
— Электричество, что ли, отключили?
— Да, баха. Едем на ту сторону?
— Глупый вопрос, разумеется, едем! — Махуш захотел ударить этого идиота на переднем сидении. Вот нахрена такого тупого взяли в извозчики? Наверняка не мендлеец, а какая-нибудь норнальская шваль, вырвавшаяся с рудников. Махуш фыркнул. Автомобиль снова пришел в движение и неторопливо переехал вперёд. Подъём на мост вдавил Махуша в спинку дивана, а съеденное заплясало в желудке. Ему стало ужасно душно. Юноша открыл оконце и высунулся наружу.
Ночной воздух принёс ему немного облегчения. Махуш даже сумел оглянуться. Пейзаж как пейзаж. Канал внизу был совершенно чёрным, только лёгкая серебристая рябь выдавала, что внизу есть какая-то жидкость. Рябь была редкая, жирная, Махушу показалось, что под ним течёт река сладкой патоки. Эта мысль его развеселила.
Внезапно блики сложились в бесполую маску. Безглазое лицо болезненно исказилось. Махуш вздрогнул, и ноздри уловили ужасный сладкий смрад. Вода под мостом взбурлила, и сотни ужасных лиц уставились на него. Юноша вскрикнул и отшатнулся обратно в салон.
Автомобиль резво скатился с горбатого моста и покатился по едва освещённым улицам. Ужасная вонь прошла, хотя воздух стал холодным и каким-то неприятным. Махуш снова высунулся в окно, высморкался на дорогу, и откинулся назад. Юноша глубоко вздохнул носом.
Автомобиль неторопливо проехал мимо дома с пустыми чёрными окнами и выехал на освещённую всего парой фонарей площадь. На ней не было ни души. Махуш попытался вспомнить маршрут до дома от театра, но не смог. Горбатого моста на нём точно не было. Да и вообще, он жил буквально в трёх кварталах от него! До дома пять минут неторопливой езды!
Или они едут к Риму?
Наверное, к Риму, он обещал ему приехать.
… а откуда мужик за рулём знает адрес?..
Автомобиль повернул, и Махуш с изумлением увидел посреди площади огромную, теряющуюся во мраке фигуру. То, что выхватывало неясным светом, выглядело переплетением серых каменных тел, конечностей и торсов. Посреди этого возвышался центральный многорукий торс, увенчанный лысой головой с глубоко посаженными глазами. Махуш не видел головы истукана, но его воображение живо дорисовало всё необходимо.
Хериш, бог плоти, его бог, взирал на него из тьмы.
— Куда ты меня привёз? — Махуш отпрянул от окна и схватился за плечо водителя. Тот оглянулся и мигнул желтым глазом.
Махуш не увидел его лица, зато ясно увидел держащие руль трёхпалые птичьи лапы.
— Тебе здесь понравится, — пообещал водитель.