Карл достал коробку, поставил себе на колени и стал перебирать. Мало ли. Вдруг, по симптомам, окажется что-то знакомое.
— Ты, Борисыч, хернёй не занимайся, — тихо, но строго сказал Славка, — ты коробку закрой и сомни. Сильно, двумя руками. Кашу с утра ел? А теперь засунь в печку.
Карл пожал плечами и повиновался.
— Как же ты теперь? Без лекарства?
Славка подтащил подушку повыше, отжался и сел.
— Лекарства, Борисыч, нужны для болезни. А для смерти они и на хер не нужны.
Славка перевёл дыхание.
— Я тебе, Карла, наследство оставлю.
Карл улыбнулся, но от того, что Славка впервые назвал его по имени, проступили слёзы.
— Неужели? И что ты мне оставишь? Корову?
— Корову, Борисыч, тебе нельзя. Подохнет. Я её Сан Санычу откажу. А тебе… Погоди, сейчас увидишь. Само придёт. Помолчи, устал я.
Славка закрыл глаза. Карл подошёл к окну и распахнул створки.
Совсем близко накрапывал дождик, редкие капли качали голову декоративного подсолнечника, занесённого дачницами в славкин палисад. На ветле сидели дети и помалкивали.
Славка глубоко вздохнул и задвигался.
— И всё-таки, Слава, — не уважая себя за менторский тон, сказал Карл, — надо бы врачу показаться. Давай съездим в Кимру, а?
Славка усмехнулся:
— Да меня Нелька смотрела. Знаешь, медсестра, москвичка. — У тебя, говорит, Славец, рак печени и ещё эта… ну, как её… да ты знаешь, зверёк такой детский… на ёлке сидит, шишку грызёт.
— Белка, что ли?
— Вот. Белка. Только она ласково сказала. Белочка.
Карл рассмеялся и нахмурился.
— Дура твоя Нелька. И сволочь.
— Да я согласен. А только что врач? Та же Нелька. Или Валька. Что она может знать? Ещё хорька какого-нибудь припишет, прости Господи.
Хлопнула в сенях дверь и лёгкий голос спросил:
— Можно?
— Входи, — посветлел Славка.
В дверях появился дедушка из зелёного домика.
— Принимай наследство, Борисыч, — Славка заулыбался и глубоко вздохнул.
Дедушка из зелёного домика кивнул Карлу и присел на кровать.
— Ну и что ты надумал, Слава? Дай-ка руку.
Он посчитал пульс, покачал головой и достал из кармашка пластинку с таблетками.
— Слушай внимательно. Каждые три часа таблетку под язык. Жди, пока не рассосётся, — он оглянулся на ходики. — Тикают? И слава Богу. Ты понял? Слава — Богу. Если молиться не умеешь, хотя бы не вставай. И кури поменьше. А завтра посмотрим.
Он повернулся к Карлу.
— Верно, Карл Борисович?
— Не будет он лежать, — смутился Карл.
То, что зелёный дедушка знает его имя-отчество, Карла не удивило.
— Будет. Правда, Слава? А Мария за ним присмотрит.
Карл не сразу понял, что Мария — это обыкновенная Машка.
— Отдыхай, Слава. А мы с Карлом Борисовичем пойдём посоветуемся.
— Что с ним? — спросил Карл на крыльце.
— Да… плоховато. Если завтра не успокоится, придётся везти в больницу. И не в Кимры, а в Москву. Ну что, пойдёмте?
Карлу было любопытно побывать в облупленном зелёном домике, да ещё со ржавым замком на дверях, настолько любопытно, что он пренебрёг смущением.
— Давайте мы с вами прогуляемся, — предложил Зелёный дедушка, — вон как вечереет. Пойдёмте к реке.
— А посоветоваться? — по-детски расстроился Карл.
— Одно другому не мешает. — Зелёный дедушка достал из кармана довольно большую флягу, отливающую перламутром. — Вот, ношу на всякий случай. Вдруг — мороз…
Он лукаво заглянул Карлу в глаза.
— Мороз? В августе?
— Всё бывает, Карл Борисович.
— Простите, а как мне всё-таки вас называть?
— Называйте просто Дедушка. Хоть мы и ровесники. Вы какого года? Ну, вот видите. Я на год старше. А год, это знаете… Да вы хлебните.