Карл:
Славка:
— Значит, место тебе не подходящее. Там, говорят, вина красного много. А тебе водка больше подходит.
Карл:
— Слава, а почему ты прозой со мной разговариваешь? Чем я хуже Бродского, или Рубцова?
Славка:
— Не хочу тебя обижать. Ты — знакомый. Слушай, Карла, если тебе на юге херово, живи у нас, в деревне. Я тебе тёлку продам. Что тебе Москва — всё равно на стуле сидишь и на пердалина смотришь. А Татьяна твоя по бережку бы ходила. В комбинзоне…
Карл:
Славка:
— Ты, Борисыч, меня напугал, как собака. Как же ты живёшь? Куда тебе деваться?
Карл:
Карл победоносно поглядел на Славку. Тот спал, наклонившись над столом, и дышал тяжело, как биатлонист на финише после долгой и трудной трассы.
Утром Карла разбудила Татьяна:
— Карлик, Слава ушёл…
Комната была пуста. Постель аккуратно свёрнута рулоном. Больше Славку они не видели.
Кричала кошка, развязавший алкаш с верхнего этажа громыхал Окуджавой, и Славкина боль, тёмная, коричневая, долго стояла потом по углам.
Карл разглядывал снежинку, прилипшую к стеклу. Вычурная и ажурная, она была похожа на крестик, подарочный или кладбищенский.
Пришёл Сашка.
— Что-то я замотался совсем. Поехали в деревню. Дней пять у меня есть.
— Ребята, — сказала Татьяна, — как я вам завидую. Карлик, поезжай, и не думай.
Карл думал: «Если зимник не накатан, так это пешком, двенадцать километров по реке, а снег глубокий, да с рюкзаком…»
— Митяй встретит на «Шишарике», — подсказал Сашка.
Митяев «Шишарик», ГАЗ-66, военная машина, ломался приблизительно раз в неделю.
— Я звонил Митяю, Шишарик на ходу, — подсказал Сашка.
Даже если на ходу. Скакать в кузове около часа, бодая головой брезентовую крышу…
— Дров полно, — продолжал Сашка.
— А печку я обмазала перед отъездом, — сказала Татьяна. — Почти не дымит.
Февраль… Самое глухое время, рыба молчит, не ловится, таскаться только с ведром и ледорубом, как дурак, в снегу по колено…
— Митяй говорит, Сан Саныч за два часа натаскал ведро окуней…
Так то Сан Саныч. Он не рыболов. Сходил по необходимости — тушёнка надоела. А тут… Как разложишь с вечера мормышки и блёсны, как начнёшь любоваться и представлять себе всякие чудеса — ни хрена и не выйдет.
— Поехали, — пожал плечами Карл. — А когда?
— А завтра. Я за тобой заеду.
— Я всё приготовлю, — сказала Татьяна. — Главное — ключи не забыть.
Сашку в деревне поначалу не принимали, проходили мимо с высоко поднятой головой, — подумаешь, знаменитость какая с импортными удочками, ещё будет выпендриваться…
Но Сашка не выпендривался, ходил скромный, здоровался, а когда помог кому-то раз или два — и вовсе полюбили. Простой такой, водку пьёт как порядочный, громко поёт… С ним подружился Митяй — первый парень, бывший спортсмен и основательный хозяин.
Карла с почтением отодвинули в прошлое, как предка.
— Папенька, — сказал Митяй, обнимая Карла. — Полезай в кабину.
— Нет уж. Мы с Сашкой в кузове, — Карл похлопал себя по рюкзаку.
— Ну, на ходу у вас вряд ли получится. Зубы только повыбиваете.
Митяй провёл рукавом по изморози на широком крыле Шишарика.
— Доставай. Лучше коньяк.
Карл развязал рюкзак и порылся в холодных бутылках…
Застоявшийся висячий замок, проживший несколько месяцев своей жизнью, не открывался на морозе. Карл, матерясь, поковырявшись минут десять, отдал Сашке ключ. Тот достал из кармана какую-то бумагу и свернул её жгутом.
— Может, нужная, — сказал Карл.
— Ну и хрен с ней! — Сашка поджёг жгут и стал греть замок.
Карла бесили досадные мелкие препятствия, спотыкания в естественном течении времени. Это было нелепо и несправедливо. За это время можно было: наколоть дров на сутки, или поймать десяток окуней, или выкопать два ведра картошки, или посадить дерево, или зачать ребенка, или достать из колодца вёдер пять воды.
Карл опомнился: Господи, ведь есть новый колодец. А ты даже не посмотрел в его сторону.
Он испугался такого неинтереса к собственной жизни и подошёл к колодцу.
— Сашка, смотри, — класс!