Лиам продвигался вперед. Он боролся с желанием идти вперед с вытянутыми руками. Абсолютная белизна стала противоположностью абсолютной черноты.
Он спотыкался на снегу, утопая в сугробах, шатаясь от дерева к дереву. Красные капли привлекли его внимание. Он едва не прошел прямо по ним, прежде чем заметил. След из брызг крови рядом с двумя группами следов почти засыпало, сгладило и едва не стерло жестоким ветром.
Почти, но не совсем. Если он прищурится, то сможет их разглядеть.
Лиам пошел по следам, не сворачивая с дороги, — сказывались годы тренировок. Он не знал, как далеко его ноги пройдут, сколько времени продержится, пока температура его тела не упадет до критического уровня.
Если бы речь шла только о его выживании, он остановился бы сейчас и из последних сил создал снежное укрытие, чтобы заблокировать безжалостный ветер и оптимизировать тепло собственного тела.
Это спасло бы его от замерзания до смерти. Он смог бы спокойно переждать снежную бурю.
Но Лиам не имел права больше медлить. Монстр охотился за Ханной. Он должен его остановить. Должен вернуться к ней.
Он выкрикнул имя Ханны так громко, как только мог. Его рот принял форму, чтобы произнести правильные звуки, но он ничего не услышал.
Лиам закричал снова. Ветер так сильно заглушил голос, что он не знал, издал ли он вообще какой-нибудь звук.
Он — солдат. Он обучался этому. Его учили выживать в любых условиях, в любом месте.
Он таким и был. Это вбито в каждую частичку его существа.
Лиам продолжал двигаться. Каждый шаг совершался медленно и неуверенно, требуя огромных усилий и концентрации. Его позвоночник горел, ноги напоминали деревянные бруски, отделенные от его собственного тела.
Он оказался в снежном шаре, который с силой трясла невидимая гигантская рука. Снег был везде, куда бы он ни посмотрел. Во всех направлениях. Пока он не стал сомневаться, что это земля или небо, лево или право.
Тем не менее, Лиам сохранял способность воспринимать окружающую обстановку. Завывающий ветер. Гнущиеся, скрипящие деревья — белая сосна, сахарный клен, красный дуб, болиголов. Непрекращающийся снег.
Через каждые несколько ярдов он останавливался, чтобы прислушаться. Давно выработанная привычка, но он ничего не слышал. Ничего не видел...
Между деревьями промелькнуло какое-то движение.
Он прислонился к тонкому стволу осины и нащупал свое оружие. Руки ощущались как ледяные глыбы. Сколько патронов у него осталось? Пять? Десять? Он не мог вспомнить. У него был «Глок», но Лиам уже сомневался, что сможет нажать на курок.
Он не в том состоянии, чтобы эффективно защищаться. Даже он понимал это.
Фигура снова двинулась. Перебегает от дерева к дереву. Так размыто и нечетко, что ему могло показаться.
Это был не мужчина, не человек. Возможно призрак.
Это Линкольн, вернувшийся отомстить. Его глаза смотрели обвинительно. «Как ты мог оставить меня? Как ты мог позволить ей умереть?»
Лиам моргнул.
Не Линкольн. Его брат-близнец умер и ушел.
Его призрак существовал только в сознании Лиама, а не здесь, в этом суровом зимнем пейзаже. Не в снегу и холоде.
Джесса. Но это и не она. Она оставила его. И не собиралась возвращаться. Даже ее голос. Лиам знал это и смирился.
Белая фигура на фоне стены ослепительной белизны. Белая тварь, скачущая по снежным завалам, вздымая брызги снега.
Размытая фигура постепенно обретала очертания по мере приближения. Лиам едва мог различить длину тела, царственную голову, длинный оперенный хвост.
Облегчение разлилось по его венам. Даже в бреду Лиам знал, кто это.
Призрак пришел за ним. Большой пушистый ангел, несущийся по снегу.
Пес бросился к нему, задорно лая. Он восторженно кружил вокруг Лиама. Неужели он лаял все это время, а Лиам его не слышал, не воспринимал?
Он заставил свой затуманенный разум сосредоточиться. Зарылся онемевшей рукой в шерсть Призрака и крепко прижался к нему.
— Веди меня к нашей девочке, — сказал он, его голос прозвучал глухо. — Отведи меня к Ханне.
Глава 22
Ханна
День двадцать второй
Тихий, но настойчивый звук проник в сон Ханны. Она открыла глаза.
Казалось, прошло несколько часов с тех пор, как Призрак бросился в метель на поиски Лиама. Она пыталась бодрствовать, но усталость наконец ее сморила.
Она лежала на диване на привычном месте Лиама. «Ругер» был перезаряжен и находился на полу рядом с диваном в пределах досягаемости.
Шарлотта спала на ее груди, крошечная грелка согревала все тело Ханны. В доме царила полная темнота, только в камине слабо мерцал огонь.
Она затаила дыхание и напрягла слух.
Звук повторился. Низкий, далекий лай.
Ханна села так быстро, что Шарлотта протестующе захныкала. Она прижала малышку к себе и осторожно положила ее в колыбельку. Ханна принесла ее вниз и поставила у камина, чтобы держать ее в тепле и неподалеку.
Она схватила пистолет здоровой рукой, следуя наставлениям Лиама. Подошла к двери и прижалась к ней ухом, прислушиваясь.
Снова лай. Чуть громче.
Она знала этот звук. Знала его, как свое собственное имя.
Надежда зародилась в ее груди. Может быть, это и бесполезно, может быть, даже бессмысленно, но Ханна все равно надеялась. Всем своим разбитым сердцем.
«Будь жив. Пожалуйста, будь жив, — молилась она, горячо произнося слова. — Возвращайся ко мне».
Она нащупала замок, отбросила в сторону дверную задвижку и распахнула входную дверь.
Ветер рванул дверь. Ей пришлось крепко держать ее, чтобы она не захлопнулась, когда снег, ветер и холод хлынули внутрь.