— Голый?
Теперь пришла очередь Ханны краснеть.
— Такой смущенный и растерянный. Это освежающая перемена.
Он фыркнул.
— Теперь я могу забрать свою одежду?
— Через минуту. Сначала тебе нужно привести себя в порядок. На тебе кровь. И ты грязный. Честно говоря, от тебя воняет.
Это вызвало у него натянутую улыбку.
— Видела бы ты меня в Ираке.
— Могу себе представить.
Лиам посмотрел на диван. Расстояние до другого конца комнаты вдруг показалось ему милей.
— Дай мне хотя бы боксеры. Оставь мужчине хоть немного достоинства.
Ханна слегка ухмыльнулась, но протянула ему сложенные боксеры. Она вернулась на кухню — видимо, чтобы дать ему возможность побыть наедине. Лиам быстро оделся, и через минуту она вернулась с горячим чаем с таким количеством меда, что он мог есть его ложкой.
Ее живот все еще немного вздымался после родов, но двигалась она по-другому. В ней появилась непринужденная грация, уверенность, которой раньше не наблюдалось. Он почувствовал влечение к ней.
Ханна направилась на кухню и вернулась с большой миской воды. Поставила ее у огня, чтобы согреть. Рядом она положила полотенце и стопку чистых салфеток.
— Я могу помыться сам.
— Я знаю. Но тебе пока не стоит вставать на ноги. Как только поднимешься, ты не будешь отдыхать. Ты будешь носиться здесь, как лев в клетке. Отдохни еще день, чтобы восстановиться.
Лиам не мог оторвать от Ханны глаз. Ее кожа, казалось, мерцала в свете костра. Теплый свет подчеркивал ее скулы, тонкий изгиб носа, маленький упрямый подбородок. А ее зеленые глаза сияли.
— Ты страдал за всех остальных. Ты служил своей стране. Ты отдал свое тело, свой разум, рисковал своей жизнью. — Она слабо улыбнулась ему. — Позволь кому-то другому помочь тебе хоть раз. Позволь мне помочь тебе.
Он не мог ей отказать. Он никогда не умел отказывать красивым женщинам. Особенно такой женщине, как Ханна.
Нехотя он кивнул.
— Доверься мне, — сказала она.
Лиам доверился. Боже, помоги ему, но он ей верил.
Глава 26
Лиам
День двадцать пятый
Ханна мыла Лиама.
Она окунула ткань в воду, выжала ее и начала вытирать ему спину. Вода была горячей, но не обжигающей. Она смыла грязь, пот и засохшую кровь. Ее маленькие теплые руки действовали твердо, но нежно, когда она вытирала его голые плечи, спину, грудь.
Ее пальцы не дрогнули, когда она провела по его порезам, царапинам и шрамам. Его поврежденная войной кожа.
Несколько минут Ханна работала в тишине. Никто из них не говорил.
Призрак тихонько пыхтел. Огонь потрескивал и вспыхивал. Тепло и мерцающий свет огня делали комнату теплой и уютной.
Ее близость немного нервировала, но в то же время успокаивала. Лиам не мог припомнить, чтобы раньше испытывал такую нежность. Это казалось приятным. И было правильно.
— Могу я спросить тебя кое о чем? — спросила Ханна.
— Конечно.
Ее слова прозвучали нерешительно, осторожно.
— Когда бредил, ты говорил всякое.
Лиам застыл на месте.
— Что?
— Ты с кем-то разговаривал. С кем-то по имени Джесса.
Он закрыл глаза. Свет костра плясал за его веками.
— Ты можешь рассказать мне, ты знаешь. Тебе не обязательно, но я рядом. Я всегда выслушаю.
Ханна проследила шрам от пули на его пояснице. Прикоснулась к нему с нежностью, заставившей его почти расплакаться по причинам, которые Лиам не мог назвать или объяснить.
Он так долго был сильным. Жестким и твердым. Сейчас он чувствовал себя как угодно, но только не сильным.
Его защита ослабла. Ханна полностью его обезоружила.
Лиаму казалось, что он разлетается на части, кусок за куском.
Ханна доверила ему свои осколки. Возможно, он мог бы сделать то же самое.
— Кое-что случилось, — проговорил он, запинаясь. — В Чикаго.
Она села и переместилась на матрасе так, что оказалась лицом к лицу с ним, устремив взгляд на него, ее лицо выражало теплоту, сострадание и открытость.
— У меня был брат по имени Линкольн. Мой близнец. Его жену звали Джесса. Я... — Лиам сглотнул. — Она была моей невесткой. Она ждала их первого ребенка. Я полетел в Чикаго, чтобы с ними повидаться. Посттравматический синдром моего брата становился все хуже. Джесса беспокоилась о нем. Она сказала, что я нужен ему, что я единственный, кто может достучаться до Линкольна. Это был канун Рождества. Они только что забрали меня, когда случилось ЭМИ. Мы находились в центре Чикаго, и машина просто остановилась. Светофоры, телефоны, все. Мы врезались в машину впереди нас. Все обошлось — никто не пострадал, но у Джессы заклинило ремень безопасности. Мы с Линкольном вышли из машины. Мы просто стояли там. Я думал, у нас есть время. Я не предполагал... я не знал.
— Самолеты — они тоже перестали работать. Мы наблюдали, как один разбился. Потом между зданиями появился другой. Огромный и так низко. Скользил прямо на нас. Времени не оставалось. Я крикнул Линкольну, чтобы он бежал, но его посттравматический синдром дал о себе знать, и он замер. Он не двигался. Он впал в транс — не понимал, где он и что происходит. Джесса все еще оставалась в машине. Ремень безопасности не поддавался. Самолет все снижался. У меня кончалось время. Мне пришлось выбирать. Линкольн или Джесса.