Джулиан завершил свой поворот и встретился взглядом со своим заклятым врагом.
— Бишоп.
Аттикус Бишоп все еще очень даже живой. Он стоял на берегу, одетый в джинсы, черные ботинки и лимонно-желтую гавайскую рубашку под своей обычной кожаной курткой, на шее повязан шарф.
Он держал пистолет, низко опущенный и направленный в землю. Ему не понадобилось направлять его прямо на Джулиана. Угроза и так понятна.
Горькое разочарование сковало его нутро. Джулиан пытался скрыть свой гнев, но он никогда не умел контролировать свои чувства. Он нахмурился.
— Какого черта ты здесь делаешь?
— Я пришел за тобой.
Джулиан притворился не понимающим.
— В смысле?
Его нож находился в правом ботинке, но дробовик и табельное оружие он оставил в патрульной машине. Джулиан тихо выругался.
Что, черт возьми, случилось с Десото и Беннером? Беннер был еще совсем зеленым, но Десото силен, вынослив и неумолим. Может, они не пытались убить Бишопа. Может быть, они просто убили Коулмана и планировали прийти за Бишопом в другую ночь — и не потрудились сообщить ему об этом.
Словно прочитав его мысли, Бишоп проговорил:
— Беннер и Десото мертвы.
Ошеломленный, Джулиан резко вдохнул. Эту часть ему не пришлось разыгрывать.
— Что?
Они мертвы? Оба? Очевидно, они не справились с заданием. Лучше бы он сам сделал эту работу.
Игла страха уколола Джулиана. Он точно знал, почему поручил это дело. Он был хорошим полицейским. Владел оружием и физическими навыками, но он точно не был суперсолдатом.
Он никогда не проводил на стрельбище или в спортзале больше времени, чем нужно. Всегда находились занятия поинтереснее. Горные лыжи, снегоходы, рыбалка и женщины.
Джулиан позволял ополченцам делать грязную работу. Это то, для чего они здесь находились. Так поступали сильные лидеры. Они никогда не пачкали свои собственные руки.
Бишоп сделал шаг вперед.
— Они пробрались на территорию Ноа Шеридана с намерением проникнуть в дом и убить меня и Лиама Коулмана.
— Это довольно дикое обвинение, — уклончиво сказал Джулиан. — Зачем им это делать?
— Именно об этом я и пришел тебя спросить.
— Я не понимаю, о чем, черт возьми, ты говоришь.
Выражение лица Бишопа ожесточилось.
— О, я думаю, ты понимаешь.
Глава 49
Джулиан
День тридцать четвертый
Джулиан сделал шаг назад. Лед отозвался слабым скрипом.
Он почувствовал внезапный прилив кипящего презрения. Знакомый привкус горькой ревности, когда он смотрел на Бишопа. То, что он чувствовал всю свою жизнь. От Бишопа и его близких исходила та аура, то притягательное довольство, которое излучают некоторые семьи — такое, что заставляет тебя желать родиться в какой-нибудь другой семье, а не в своей собственной.
Джулиан указал подбородком на пистолет Бишопа.
— И что ты собираешься с ним делать?
— Пришло время поговорить.
Джулиан скривил губы.
— Мне нечего тебе сказать.
Бишоп переместил оружие, дуло слегка приподнялось.
— Думаю, есть.
Тревога пронзила Джулиана. Бишоп не мог знать. Как он мог догадаться? Он просто искал информацию. Работает по наитию.
Джулиану просто нужно от него избавиться. Чем быстрее, тем лучше. Вопрос только в том, как?
— Я офицер полиции! — крикнул он через лед. — Угроза офицеру — это преступление. Как и нападение на офицера. Откровенно говоря, Бишоп, ты мне сейчас угрожаешь.
Выражение лица пастора не изменилось.
— У меня есть веская причина угрожать тебе, Джулиан? Поэтому ты так нервничаешь?
— Не играй со мной в эти игры! Ты не можешь манипулировать мной. Я не такой доверчивый, как твоя маленькая паства.
Бишоп сделал неуверенный шаг с берега на лед. Лед выдержал. Он шагнул снова.
— Ты послал ополченцев убить Лиама Коулмана в отместку за смерть Гэвина Пайка. Ты послал их убить меня по личным причинам.
— Это... это безумие! Ты не можешь так говорить. Ты не можешь просто прийти сюда и выдвигать безумные обвинения без последствий.
— Какие последствия, Джулиан? Что еще ты можешь сделать со мной? Ты забрал мою церковь, мое служение. Вы украли запасы, которые мы с женой копили годами, чтобы поделиться с нашей общиной на наших собственных условиях. Моя жена и дети мертвы. — Черты лица Бишопа стали жесткими. — К этому ты тоже имеешь отношение?
У Джулиана защемило в груди. Чувство вины пронзило его.