Глава 50
Джулиан
День тридцать четвертый
Джулиан сглотнул. Он сжал напрягшиеся пальцы, представил нож в своей руке. Представил, как вонзает его прямо в сердце Бишопа.
— Они пришли за тобой.
Лицо Бишопа исказилось в гримасе боли, такой муки Джулиан никогда не переживал. И никогда не хотел.
— За мной.
— Ты был идеальной мишенью. — Слова дались легче, чем Джулиан думал. На самом деле, ему до чертиков понравилось их озвучивать. — Ты не закрыл бы эту дурацкую продовольственную кладовую. Почему ты так дорожил ею, я не понимаю. Это даже не было большой проблемой, пока ты не превратил ее в проблему. Тебе обязательно нужно идти против всех. Ты всегда пытаешься как-то придать себе важности?
— Почему, Джулиан?
— Совет не проголосовал за ополчение. А они нам были нужны. Любой человек с мозгами мог это понять. Шеф Бриггс оказался слишком тупоголовым, чтобы видеть что-то, кроме своих собственных идей. Ноа же слишком слаб, чтобы пойти против города.
Джулиан пожал плечами.
— Все сошлось, как кусочки головоломки. Рэй Шульц имел на тебя виды. Стоило выпустить его, и он со своими головорезами позаботился бы о тебе. Так мы договорились.
— Золото, — произнес Бишоп, его голос звучал глухо.
— Шульц с радостью согласился. Он бы сделал это бесплатно. История с золотом просто страховка. Чтобы убедиться, что его головорезы тоже в деле. Для уверенности, что все получится. Задним числом понимаю, что это глупо, но эти метамфетаминовые наркоманы не отличались умом. Это не позволяло им смотреть на своего благодетеля с подозрением или задавать слишком много вопросов. Деньги решают все, знаешь ли. Всегда. Это та валюта, которую они понимали.
Бишоп зарычал, как раненое животное.
— Ты открыл дверь. Ты выпустил их из камеры в обмен на убийство меня и моей семьи.
Джулиан подавил дрожь.
— Не твоей семьи. Только тебя. Я не знал, что они сделают. Я понятия не имел, что они пойдут и расстреляют церковь и причинят вред всем этим людям. Откуда я мог это знать?
Рокочущий голос Бишопа разрывался от горя и нарастающей ярости.
— Ты выпускаешь тигра на свободу, а потом плачешься о невежестве, когда он делает то, для чего был рожден, что заложено в его природе? Рэй Шульц, Томми и Билли Картеры — они были убийцами!
— Эй, погоди минутку...
Бишоп поднял пистолет обеими руками и направил его в лицо Джулиана. Он снял пистолет с предохранителя.
— Ты виновен в каждой из этих сорока семи смертей так же, как и они. Ты виновен в смерти моей жены и дочерей!
Джулиан отвел взгляд. Он не мог вынести праведной ярости, излучаемой всеми фибрами существа Бишопа. Он был отцом, которого постигло несчастье. Вдовец, жаждущий отомстить за смерть своей семьи.
Его плечи затряслись, челюсть закаменела, на шее выделились связки. Даже с расстояния пяти футов он нависал над Джулианом.
— Из-за тебя я муж без жены! Отец без детей!
Джулиан струсил перед его гневом. Его охватил страх. В этот момент Джулиан боялся, что Бишоп действительно его застрелит.
— Ты не хочешь этого делать, Бишоп!
Лицо Бишопа исказилось от ярости и горя, от бешенства и боли. Человек, оторванный от всего, во что он когда-либо верил.
— Пожалуйста! — закричал Джулиан.
Бишоп рванулся вперед.
— Я должен это сделать! Я должен убить тебя!
Лед затрещал и заскрипел.
Бишоп остановился. Дуло пистолета смотрело на голову Джулиана. Пистолет дрожал в руках пастора.
— Ты заслуживаешь смерти!
Темная энергия запульсировала в жилах Джулиана — страх, ужас и жуткое возбуждение. Они находились в пяти футах друг от друга. Бишоп в одном шаге от тонкого льда.
Джулиан поднял руки, ладонями наружу, в жесте мольбы, капитуляции.
— Ты победил, Бишоп! Арестуй меня. Забирай меня. Брось меня в эту тюремную камеру и корми через решетку. Это все, что тебе нужно сделать, парень. Ты же не хочешь меня убить. Я безоружен. Разве чувство вины не съест тебя изнутри? Разве ты не проповедуешь о милосердии?
— Иногда смерть — это милосердие, — прорычал Бишоп. В его глазах мелькнула тень. Мелькнуло сомнение, колебание.
— Вот! Возьми мои наручники. У меня в кармане есть пара. Можешь надеть их на меня прямо сейчас. — Джулиан медленно опустил руку к карману куртки. Он достал наручники и протянул их. — Вот. Подойди и возьми их. Надень наручники на меня сам.
Между ними повисло долгое, напряженное молчание. Бишоп боролся со своей совестью, Джулиан задыхался, гудел от этой темной, нервной энергии, чувствуя тонкий лед между ними, безмолвно умоляя Бишопа сделать еще один шаг. Всего один.
Река не издавала ни звука — ни лед, ни темная вода под ним. Джулиан чувствовал, как она течет, словно его собственная кровь, — темная, холодная и безмолвная.
Только полоска замерзшей воды между Бишопом и водной могилой.
Что-то изменилось в поведении Бишопа. Его плечи опустились. Лицо прояснилось.
Он опустил пистолет.
— Ты заслуживаешь смерти, но не от моей руки.
Джулиан уставился на него в недоумении.
— Я не собираюсь убивать тебя. Но ты предстанешь перед правосудием. Твоя судьба будет зависеть от совета и от Бога.
Бишоп взмахнул пистолетом.