В стенах Ильдакара Никки трудилась весь день и всю ночь, чтобы сплотить защитников города, вооружить их и подготовить к вылазке. Совет утвердил этот план. С момента коварного нападения близняшек-колдуний город не получал от генерала Утроса ни вестей, ни ультиматумов, ни требований. Никки была уверена, что генерал разрабатывает свою стратегию, но надеялась, что Ильдакар ударит первым, застав его врасплох.
Даже ночью Никки продолжила собирать информацию, блуждая во снах вместе со своей песчаной пумой. Большая кошка скользила среди теней и изучала вражеские войска, а иногда, набравшись смелости, даже рыскала среди солдат коричневым призраком. Мрра не могла судить об увиденном с человеческой точки зрения, но посредством ее глаз Никки могла оценить лагерь, численность врага, количество припасов, оружия и разглядеть слабые места.
Используя кошачье чутье, Никки могла сказать, что эти древние воины были не совсем людьми. Они пахли неправильно, а их кровь и плоть были холоднее, чем у обычного человека.
Следующим утром Никки отчиталась совету о том, что увидела глазами Мрра. Натан отсутствовал, сославшись на проверку какой-то другой идеи.
На собрании леди Ольгия сообщила:
— Моя гильдия изготовила достаточно особого шелка, чтобы сшить защитные плащи для двадцати одаренных дворян, которые возглавят атаку через несколько ночей. Наши черви плетут до изнеможения. Повелители плоти приспособили и усилили их, но они не могут двигаться быстрее.
Никки знала, что приготовления не могут продолжаться вечно.
— Генерал Утрос скоро начнет действовать, и мы должны нанести удар первыми — иначе потеряем элемент неожиданности.
— В подготовке задействован весь город, и это будет серьезное наступление, — сказал Деймон. — Бойцы собираются в отряды и тренируются, им раздают оружие. Потребуется еще минимум три дня, прежде чем мы будем готовы выступить.
— Я приказал выставить охрану у всех ворот, даже у пастушьих калиток, — сказал Квентин. — Их укрепили заклинаниями. Внутрь стен никто не пройдет.
Орон нахмурился.
— Я больше обеспокоен бывшими рабами, которые хотели поубивать невинных дворян и сжечь город. Да, Ренделл теперь в совете, но все ли рабы столь же преданы делу, как мы? Что мешает одному такому предателю выскользнуть наружу и передать информацию врагу?
Ренделл, расстроившись, поднялся с каменной скамьи:
— Мы поклялись защищать Ильдакар, как и вы. Рабы боролись за справедливость, но теперь видят путь к лучшему будущему. Думаю, я достучался до каждого. Как только восстановим город, он будет принадлежать и им. Так зачем им предавать нас?
Никки прищурила голубые глаза:
— Понимаю твой пыл, Ренделл, но вряд ли все они такие же бескорыстные. Даже шепоток не должен долететь до генерала Утроса.
— Наше главное оружие — внезапность, и мы не должны его потерять, — сказала Лани. — Мы составили план и должны вложить все силы в эту атаку, нанести как можно больше урона. Нужно убедить Утроса, что мы способны одолеть его.
Советники ответили с уверенностью и энтузиазмом. Никки надеялась, что они правы.
* * *
Войдя в безмолвный пустой особняк повелителя плоти, Натан ощутил в тяжелом воздухе опасную магию.
Два воина Иксакс возвышались над обломками. Каменные колонны, походившие на огромные древесные стволы, лежали среди кусков разрушенного потолка и стен. Тяжесть всего здания обрушилась на неподвижных гигантов, оставив на их доспехах слои пыли и каменное крошево, но не причинили титанам реального ущерба. Эти двое стояли наготове, как и пятнадцать столетий назад — недвижные, но находящиеся в сознании.
Приблизившись к двум гигантским фигурам, Натан посмотрел на них с благоговейным страхом. Даже зная, сколько ущерба причинил их освободившийся товарищ, он позволил себе небольшой проблеск надежды. Высокие кожаные сапоги волшебника с хрустом наступали на разбитый камень, разбросанный по потрескавшимся плитам.
Где-то под пылью и обломками находилось теперь уже высохшее большое красное пятно. Брызги крови, размолотая плоть и раздробленные кости — вот и все, что осталось от Андре, когда пробудившийся Иксакс выпустил свою ярость. Никто не потрудился убрать беспорядок, поскольку все слуги и ученики повелителя плоти бросили его во время восстания.
Носком сапога Натан сдвинул камешек, под которым оказался кривой желтоватый осколок черепа с клоком волос, покрытых спекшейся кровью.
— Добрые духи, — пробормотал он.
Он не мог отрицать, что Андре получил по заслугам за многовековое истязание троих Иксакс… Высвобожденный воин пробил магический щит повелителя плоти. Андре создал титанов для защиты Ильдакара, но их никогда не использовали. От скуки он веками мучил их и изводил. Неудивительно, что освобожденный гигант устроил хаос в Ильдакаре, прежде чем Натану удалось уничтожить его. Сама ситуация была прискорбной.
Теперь весь Ильдакар готовился к нападению на древнюю армию. Совет дал людям цель, надежду на настоящий успех, хотя Натан считал, что они больше полагаются на энтузиазм, чем на выверенную военную стратегию. Возможно, им удастся одурачить генерала и нанести серьезный ущерб. А может, древний полководец удивит их своим военным гением. Натан, знавший историю, не желал его недооценивать. Он надеялся увеличить шансы, найдя оружие, которого армия Утроса еще не видела. Могут ли Иксакс послужить этой цели? Возможно ли их контролировать?
Он перешагнул через упавшую колонну и встал перед титанами в доспехах, каждый ростом в пятнадцать футов. Они не могли говорить, но слышали. Собравшись с духом и помня, как разъяренный Иксакс едва не уничтожил его, Натан стал внимательно разглядывать великанов. В чистом балахоне волшебника и с белыми волосами он выглядел впечатляюще, как высокопоставленная персона. Тишина была напряженной и зловещей, но Натан уверенно смотрел на две громадины.
Он прочистил горло, и звук показался ему чересчур громким.
— Приветствую! — Едва это слово сорвалось с его губ, он понял, как глупо оно прозвучало. — Меня зовут Натан Рал. Я волшебник, но не из Ильдакара. Я прибыл сюда из далеких земель.
Иксакс не вздрогнули и не шелохнулись — сковывающее заклинание не давало им двигаться. Толстые железные шлемы скрывали их головы, оставляя лишь щелки для глаз. Тяжелые металлические доспехи охватывали тела, делая плечи массивнее, а на нагрудных пластинах было множество круглых выступов с выгравированным символом Ильдакара: солнцем и молниями. Массивные руки были оголены, и шагреневая кожа, не походившая на живую плоть, была усыпана мелкими камешками. Ладони были скрыты огромными латными рукавицами с острыми шипами. У каждого гиганта был жуткий меч в человеческий рост. Ноги воинов походили на дубовые стволы, покрытые рельефными мускулами. Их сапоги могли крушить каменные глыбы. Сквозь прорези в шлемах глядели округлые внимательные глаза размером с гранат, потрескивающие от магии. Извращенная магия Андре превратила трех простых пехотинцев, добровольно вызвавшихся защищать любимый город, в… это.
— Я сожалею о том, что с вами сделали, — сказал Натан, надеясь, что они услышат и прислушаются. — Я знаю, вы не ожидали этого, когда вызывались добровольцами, но сейчас Ильдакар отчаянно нуждается в вас.
Тишина по-прежнему окутывала их, словно плащом. Он даже не слышал дыхания воинов Иксакс. Нужно ли им дышать?
Но он почувствовал незначительную перемену. Пылающие желтые глаза под массивными шлемами слегка сместились, перестав вглядываться в вечность. По спине Натана пробежал холод, и он уверился, что их внимание переключилось на него.
— Повелитель плоти Андре сделал это с вами, и он заплатил за все причиненные вам мучения. Вы могли видеть это своими глазами.
В ночь восстания был пробужден один — всего один — Иксакс, и эта махина разнесла весь особняк, убила Андре и устроила погром в Ильдакаре. Только Натан смог остановить его. Осталось двое.
— Вас создали для защиты Ильдакара, — сказал он. — Я знаю, что изначально было в ваших сердцах: вы были храбрыми солдатами. Ильдакар все еще в опасности — Утрос осадил город. Ильдакар по-прежнему нуждается в вас. — Он глубоко вздохнул. — Даже несмотря на то, что город — нет, не город, а отдельные плохие люди — поступили с вами неправильно. — Он пытался разглядеть в прорезях шлема что-то кроме ярости и безумия в пылающих глазах. Натан задавался вопросом, сколько веков прошло с тех пор, как кто-либо говорил с великанами по-доброму и с состраданием. — Я немного понимаю, что вы чувствуете, ведь я и сам тысячу лет был пленником. Сестры Света держали меня во Дворце Пророков, потому что боялись меня, как многие ильдакарцы боятся вас. Видите ли, я был пророком, а пророчество может быть очень опасным. — Он начал расхаживать туда-сюда, немного расслабившись. Волшебник потер шрам на груди, чувствуя биение сердца и вернувшийся дар.
Он помнил, как еще в детстве зачатки дара вызывали яркие кошмары, помнил свое смятение от проявившегося дара пророчества. Натан происходил из рода Ралов, так что дар не оказался неожиданностью. Но он не знал, что с ним делать.
Он не мог забыть тот день, когда сестры разыскали его, как и всех одаренных молодых людей. Юный Натан все сильнее впадал в отчаяние по мере усиления головных болей, испытывал замешательство и страх из-за обрушившихся на него непостижимых пророчеств. Сестры давали обещания, почти все из которых впоследствии оказались ложью, и он пошел с ними, подчиняясь Рада-Хань, железному ошейнику, с помощью которого сестры контролировали волшебников. Этот железный ошейник с натяжкой можно было сравнивать с бесконечным заточением воинов Иксакс. И тем не менее, он понимал…
— Я вернусь и поговорю с вами снова, — сказал Натан успокаивающим тоном. — Ваша жертва не напрасна, вы можете нам понадобиться. Ильдакар не забыл о вас, поверьте. — Он нервным жестом провел пальцами по длинным волосам, чувствуя, как на лице проступили капельки пота. — Вы оба все еще нужны нам. Правда.
Натан выдержал неловкую паузу, надеясь, что все же достучится до их сознания, пока не стало слишком поздно.
* * *
Выражение лица Ренделла, встретившего Никки возле большого особняка, не скрывало возмущения и злости.
— Пойдем со мной. — Он тяжело сглотнул и повел ее по улицам, спускавшимся с плато. — Советники скоро узнают, но, быть может, мы сумеем предотвратить кровавую бойню. Этого не должно было произойти. — В его голосе звучало отвращение.
Колдунья последовала за бывшим рабом по малолюдным петляющим аллеям, затененным высокими деревьями. В этом районе располагались роскошные бордели, обслуживавшие богачей. Питомники перестали пользоваться большим спросом после ночи восстания, когда прекрасные шелковые яксены убили нескольких дурно обращавшихся с ними клиентов. Никки видела испуганные лица людей в дверных проемах, мимо которых они проходили. Многие были одеты в серую одежду низших классов — это были рабы, отказавшиеся вернуться к работе. Многие из них заняли роскошные дома и особняки, выгнав дворян, которые уже не обладали прежней властью.
Ренделл все еще не объяснил причину своего гнева и тревоги, и Никки это нервировало.
— Почему ты думаешь, что я могу помочь?
Бывший раб повернулся к ней с усталым выражением лица.
— Потому что ты сражалась за нас, Никки. Ты вела нас в ночь восстания, помогла обрести свободу, когда Зерцалоликий предал нас. — В его глазах читалась грусть. — Может быть, они прислушаются к нам с тобой и прекратят кровопролитие.
Они свернули за угол и направились к особняку с мраморными колоннами. Это был один из самых дорогих питомников шелковых яксенов. Десять человек в серой и коричневой одежде собрались в группу, о чем-то перешептываясь. Перед зданием стояла жердь с насаженной головой мужчины. Открытые глаза уже остекленели, челюсть отвисла; уложенная в причудливые локоны борода и тщательно причесанные кудрявые волосы запеклись от крови. С ближайшей колонны свисало подвешенное за ноги обезглавленное тело. На белом мраморе кровью этого аристократа было написано «наш черед».
Желудок Ники сжался, а челюсти напряглись от гнева.
— Мы должны остановить это! — хрипло произнес Ренделл. — Иначе весь Ильдакар обратится против нас.
— Чье тело? — требовательно спросила Никки. — Знаешь имя?
— Лорд Авбур. Утром я получил сообщение, в котором говорилось, что справедливость восторжествовала и чудовище устранено. — Ренделл растерянно покачал головой. — Я не просил об этом. Это может сделать только хуже!
Рядом с собравшимися у особняка стояли пять красивых женщин в платьях из тонкой ткани. На лицах шелковых яксенов было безмятежное равнодушие.
— Лорд Авбур владел тремя питомниками, — продолжал Ренделл. — Слышал, он плохо обращался с ними, но не хуже, чем остальные.
— Они убили своего хозяина? — Никки изучала их бесстрастные лица, но не видела брызг крови на сливочной коже.
Ренделл сжал губы:
— Не думаю. Но обвинят во всем их. Я знаю, что никто из шелковых яксенов не мог написать записку, которую я получил. Большинство не умеет ни читать, ни писать.
Никки почувствовала нарастающее смятение. Она ничего не знала об этом лорде Авбуре, ей не было дела до хозяина шлюх, но с продолжением насилия напряжение в обществе точно не исчезнет.
— В Ильдакаре нужно многое исцелить, но вы никогда не построите лучшее общество, если ваши люди продолжат убивать тех, с кем нужно помириться.
— Я знаю! — простонал Ренделл. — И тот факт, что я получил место в совете, означает, что мы сделали шаг вперед. Но это уже десятая казнь аристократа с ночи восстания. Среди низших классов есть те, кто хочет убить их всех и очистить город.
Пять шелковых яксенов продолжали смотреть на обезглавленное тело, но остальные отошли в сторону.
— Если убьете всех одаренных в городе, то кто поможет вам защититься от Утроса? — возмутилась Никки. — Ваши люди не видели, что творится за стенами? Совет запланировал масштабную атаку, как только мы вооружимся и подготовимся. Если бывшие рабы так жаждут крови, вели им сразиться с врагом, который угрожает всем нам!
— Помоги заставить их понять это, Никки, — взмолился Ренделл. — Они скандировали твое имя в ночь восстания. Они знают, что ты не бросила их, как это сделал Зерцалоликий. Они прислушаются.
— Повторяю еще раз: это не мой город! Спасение и восстановление Ильдакара должно исходить изнутри.
— Иногда нужно немного подтолкнуть к этому. — Ренделл отвел взгляд от окровавленного тела и отрубленной головы. — Я знаю, как донести до людей нужные слова.
Покинув место убийства, они пошли по знакомым улицам туда, где прежде был невольничий рынок. Никки презирала это место с тех пор, как наблюдала за ликующей ильдакарской знатью, которая торговалась за «ходячее мясо». Рынок теперь заняли сотни освобожденных рабов, которые больше не хотели жить в лачугах на нижних уровнях города. Здесь собрались воссоединившиеся семьи и новые друзья.
Увидев Ренделла и узнав Никки, они захлопали было в ладоши, но Ренделл вскинул руки, требуя внимания. Ропот сотен людей, собравшихся вокруг костров и под самодельными навесами, стих.
— Вы думаете, у вас есть свобода, — начал Ренделл; голос его был грубым и сердитым. — Вы думаете, что победили, но некоторые из вас пытаются уничтожить наш единственный шанс. Вы направляете нож прямо в наши сердца! — Он сделал паузу. — Убит еще один дворянин.
— Мы свободны, — выкрикнул хриплый мужчина. На лице его был шрам, а одет он был в одежду рабочего со скотобоен яксенов. Никки узнала его. Она встретила его в ночь пожаров после схватки с колючими волками. Он и его напарник с гордостью преподнесли ей отрубленные головы четырех убитых ими дворян.
— Вы не заслужили свою свободу, — сказала Никки низким, опасным голосом. — За свободу приходится платить, и часто кровью. Но не любой кровью. Вы не можете продолжать проливать ее без разбора.
Народ зароптал. Они ожидали поздравлений, а не выговора от этих двух людей, которых считали героями.
Ренделл умоляюще посмотрел на толпу:
— Вы все знаете, что я состою в правящем совете. В скором времени мы включим в него и других представителей низших классов: не только одаренных дворян, но и торговцев, рабочих и даже рабов вроде меня. Мы должны добиваться равного представительства.
— Мы должны искоренить болезнь, которая ослабляет Ильдакар, — вызывающе сказал человек со шрамом. Он повернул голову, чтобы его слышала толпа: — Все вы знаете, что они делали с нами. Справедливость должна восторжествовать.
— Должен установиться мир! — воскликнул Ренделл. — Убито уже немало дворян.
— Не убиты, а казнены! — произнес неопрятный мужчина. — За преступления, совершенные против нас.
— Каким судом и какой властью? — требовательно спросила Никки. — Вы ненавидели могущественных дворян за то, что они издевались над вами. Теперь вы хотите отплатить той же монетой? Ильдакар все еще в осаде, и мы должны сразиться с древней армией, все вместе. Нам нужен каждый человек, каждый дворянин, каждый раб, каждый торговец. Город должен быть сильным, а не рваться на части изнутри.
— Лорд Авбур заслужил, — настаивал мужчина со шрамом. — Мы все знаем, что он делал с шелковыми яксенами.
Поскольку Никки с Ренделлом не упоминали имени жертвы, стало ясно, кто виновен в убийстве.
— Это новое убийство станет искрой для пороховой бочки, — сказала Никки, подойдя к мужчине. — Вы хоть представляете, сколько потребовалось усилий, чтобы включить Ренделла в совет? Вы уничтожите весь прогресс, которого мы достигли. Вы глупцы!
Люди перешептывались, выглядя смущенными. Тимоти, юный полукаменный погонщик яксенов, вышел вперед:
— Мы еще далеки от равного счета. Мы думали, ты будешь сражаться за справедливость вместе с нами, Никки.
Никки повернулась к юноше, который не так давно был статуей:
— Каждая жертва воспринимает справедливость по-своему. Ваши действия заставляют дворян чувствовать себя жертвами и принимать ответные меры. — Она указала на толпу, на самодельные палатки, на груды награбленного из особняков. — У меня уйдет много сил, чтобы отговорить радикально настроенных советников сжечь тут все и вся. Городская стража с факелами и мечами может окружить площадь и перебить всех вас в отместку за то, что один человек сделал с лордом Авбуром. — Она посмотрела на грубияна, который так гордился совершенными казнями. — И все потому, что некоторые из вас не могли дождаться подходящего времени для мести.
— Мы все желаем мести, — с ухмылкой ответил мужчина. — По одной за раз.
— Я думала, вы хотите справедливости, а не мести, — возразила Никки. — А правосудие требует отчета. Ты объявил Авбура виновным и обезглавил, потому что счел себя его судьей, и теперь дворяне захотят, чтобы ты заплатил за это кровью. Ты заставляешь вновь и вновь крутиться это колесо.
— Это шаг в верном направлении. — Человек со шрамом скрестил мускулистые руки на груди, отказываясь отступать. — Я думал, ты будешь довольна. Ты много чего сказала, когда вела нас против властительницы, и я думал, ты на нашей стороне и противостоишь злу.
— Зло принимает множество форм, включая самооправдание. Суровая справедливость — вот как нужно разорвать этот замкнутый круг. Ты убил лорда Авбура. Ты знаешь это. Мы все это знаем. — Она сделала еще шаг к нему.
Люди на площади неуверенно зашевелились. Убийца расправил плечи и посмотрел на Никки. Несмотря на меньший рост, она была намного опаснее него.
— Вот как я отчитаюсь, — сказала она. — Я смогу убедить совет, что виновный заплатил за преступления и погибшие отмщены. — Ее голос гремел так, что слышали все собравшиеся на рынке. — Но все закончится здесь. На дворян больше никто не нападет, если вы надеетесь стать равноправными в Ильдакаре. Понимаете?
Мужчина со шрамом фыркнул.
— Я сам пойду и поговорю с ними, сам все растолкую. — Он все еще не понимал опасности. — Я заставлю их понять. Я…
Никки протянула руку, направив дар, и одной лишь мыслью остановила сердце мужчины. Он выпучил глаза, дернулся и замертво рухнул на каменные плиты, как зарезанный яксен.
Толпа ахнула, а Никки посмотрела на Ренделла. Тот тяжело сглотнул, кивнул и обратился к людям:
— Я говорю с вами как член совета. Мы не можем иметь любимчиков. Если хотим равенства, то должны быть равны со всеми, с едиными правилами. Если хотим свободы, мы должны заплатить за нее. Если мы хотим часть Ильдакара, мы должны стать частью Ильдакара.
— Это значит, что вы тоже должны сражаться за Ильдакар, — добавила Никки в ошеломленной тишине. — Когда мы нападем на генерала, понадобятся все бойцы. Мы обучим, выдадим оружие и доспехи, если захотите принять участие в атаке. Если вы намерены пролить кровь за свою свободу, то убедитесь, что делаете это правильно.
Испуганные люди нервно переминались с ноги на ногу.
— Когда члены совета узнают об убийстве лорда Авбура, мы с Ренделлом сообщим им, что вопрос закрыт. — Никки сделала долгую паузу, напряженно оглядев толпу и увидев, что ее слова произвели впечатление.
Никто не подходил к мертвецу, распростертому на каменных плитах. Никки быстро кивнула.
— Хорошо. Тогда, как я уже сказала, вопрос закрыт.