Лила никогда не позволяла себе расслабиться, и Бэннон подозревал, что она просто не умеет этого. Молодая Морасит сохраняла бдительность, мускулы ее были напряжены, рефлексы наготове. Даже когда она делила с ним постель и проявляла немного нежности, она оставалась взведенной пружиной, готовой распрямиться.
Она вела его вниз по наклонным улицам к арочным воротам, выходившим на крутой обрыв, и Бэннон понимал, что это не праздная прогулка.
— Мы всегда должны быть настороже, — сказала она. После побега из вражеского лагеря она больше не называла его мальчишкой. Возможно, это знак уважения, а может, Лила просто забывалась. — Стены Ильдакара защищали город тысячи лет, но речные укрепления тоже хороши.
В квартале торговцев она свернула к входу в туннели снабжения, проложенные внутри песчаникового утеса, и он последовал за ней в прохладные освещенные факелами проходы. Мускулистые рабочие катили бочки и грузили мешки с зерном в телеги, в которые были запряжены медлительные яксены или широкоплечие мужчины. Лила быстро шла по широкому туннелю.
— Откуда берутся все эти припасы? — спросил Бэннон. Он знал о торговле с деревнями в холмах, но осаждающая армия отрезала эти пути сообщения.
— Когда мы жили под саваном, Ильдакар должен был быть самодостаточным, — сказала Лила. — Запасы могут обеспечивать нас многие годы, поэтому блокадой генерал не добьется успеха, как бы долго он ни ждал.
Бэннон остановился у деревянных кадок, полных рыбы с обвисшими усами. Рты рыбин были открыты, глаза остекленели.
— Это свежая рыба, — сказал он. — С реки?
— Как только саван спал, многие деревни вверх по течению стали торговать с нами, — сказала Лила. — Мы все еще получаем много провизии, и армия на равнине этому не мешает.
Идя вслед за Лилой по туннелю, он заметил впереди дневной свет, который был ярче факелов. Морасит подвела его к широкому проему в отвесном утесе над рекой, остановилась на краю и посмотрела вниз.
Бэннон увидел, что хотя отвесная скала казалась такой же неприступной, как и высокие городские стены, тут была сеть ступеней, приставных лестниц, платформ и трапов, позволявшая людям входить и выходить через многочисленные отверстия на обрыве, чтобы принимать груз с причальных платформ на берегу реки. Перед ними, высоко над водой, гонялись друг за другом несколько ворон.
— Мы забираем товары с торговых судов и приносим их сюда для доставки на все рынки города, — пояснила Лила.
Бэннон вспомнил три норукайских корабля с рабами, прибывших в город. Должно быть, Кор и его спутники этим же путем вели на невольничий рынок своих изможденных пленников.
— Мы в безопасности, — сказала Лила. — Если кто-нибудь попытается напасть на нас с реки, мы можем сбросить платформы, отсоединить доки и изолироваться. — Она шагнула к самому краю и посмотрела вниз. Ноги ее были менее чем в дюйме от обрыва. У Бэннона закружилась голова. — Нам никогда не приходилось прибегать к таким крайним мерам.
Она ступила за край, отыскав хитроумно встроенные в песчаник ступени. Без поручней и веревки Лила начала спускаться к деревянной платформе в двадцати футах под ними. Бэннон заколебался, и она окликнула его:
— Следуй за мной.
Лила быстро спускалась по тропке, вырубленной в скале.
Бэннон решил не показывать свой страх и шагнул за ней. Он разглядывал широкие дорожки и закрепленные в скале деревянные ступени, по которым грузчики могли переносить ящики, мешки и бочки в другие туннели и места хранения. Лила ждала его на платформе, и он понял, что она испытывала его. Он присоединился к ней без комментариев и жалоб, и она поспешила по ступенькам к другой платформе.
Когда они добрались до более широкого места, он обернулся и глянул вверх. Стена утеса была гладкой и отвесной, почти без признаков естественного выветривания мягкой породы. Многочисленные отверстия вели в лабиринт туннелей внутри возвышенности. Они находились посередине высоты утеса, и более чем в сотне футов внизу спокойно текла сине-зеленая река.
Возле доков стояли две небольшие плоскодонки, и ильдакарские рабочие выгружали из одной лодки запечатанные бочки, а из другой — каменные блоки и плиты. Рабочие при помощи канатов и шкивов поднимали ко входам в скалу тяжелые клети. Некоторые платформы поднимались в воздух сами по себе, и Бэннон понял, что кто-то из одаренных торговцев использовал магию для доставки груза.
Они возобновили спуск, и двумя уровнями ниже Бэннон увидел небольшую платформу шириной не более четырех футов, на которой стояли две бадьи с живой речной рыбой. Рабочие наверху тянули за веревки, поднимая рыбу к приемной пещере. Город был в осаде, а тысячи вражеских солдат находились сразу за толстыми стенами, но рабочие у реки перекликались, вели непринужденные разговоры, шутили и смеялись, как будто это был обычный рабочий день.
Двигаясь зигзагами вдоль отвесной скалы, они с Лилой спустились с крутого утеса. Бэннон держался за песчаник, сохраняя равновесие, и не сводил взгляда с ее обнаженной спины, чтобы не смотреть вниз. Морасит подошла к южному краю главного утеса, где ступени снова сменили направление, и показала ему поток речной воды, с журчанием текший по деревянному желобу. Бэннон с изумлением понял, что вода течет снизу вверх в каналы акведука. Поток бурлил и брызгался, обратным водопадом уходя внутрь утеса. Юноша увидел руны заклинаний, вырезанные в скале.
— Утрос перекрыл ручьи, текущие через долину, но мы берем воду из реки, — сказала Лила. — Мы просто поднимаем воду в Ильдакар, но при необходимости можем освободить ее. Если захватчики попытаются взобраться по скале, мы откроем шлюзы, и сюда хлынет вода из наших водоемов и резервуаров.
Бэннон последовал за ней к краю реки. Им пришлось шагнуть в сторону, пропуская рабочих, которые с трудом поднимались по лестнице, неся на плечах мешки с зерном. Наконец, они достигли береговой линии и деревянных доков, где разгружались две плоскодонки. У каждого судна был капитан и несколько членов экипажа.
Ильдакарские торговцы стояли у лодок, сверяя припасы с бумагами и расплачиваясь с капитанами кошелями с золотыми монетами и драгоценностями. Один городской торговец надул щеки:
— Выращивание зерна не подорожало, а рыба осталась рыбой. Почему так дорого?
Капитан речного судна нахмурился.
— Прошу прощения за повышенные цены, сэр, но из-за осады вашего города наши риски возросли. Я должен доплачивать своей команде, чтобы они согласились сюда плыть.
— Война повышает расценки, — сказал второй капитан. — Ваши потребности стали острее, тем самым вызвав рост цен. Простая коммерция.
— Мы заплатим требуемую цену, — проворчал торговец. — Ильдакару все равно ни к чему столько золота. Я предпочитаю иметь провизию. — Он посмотрел на последние бочки, в которых дергались скользкие создания. — А это угри, моя страсть! Я сам съем половину груза.
— Но осадная армия на равнине, и солдаты не могут спуститься к реке, — недоумевал Бэннон. — Ваша работа не стала более опасной.
— О, опасность существует, юноша, — сказал капитан, и мужчина на соседней лодке согласно кивнул. — Хэнсон пришел с низовьев реки, а это значит, что он вынужден обходить стороной болота. Чтобы доставить с каменоломен камень, он должен провести лодку мимо всех этих болотных драконов и змей-убийц.
Хэнсон заскрежетал зубами и снова кивнул.
— Одна из тамошних деревень разрушена из-за какого-то волшебника из Ильдакара и Морасит, — продолжил капитан. — От Тарады почти ничего не осталось.
Лила нахмурилась, услышав эту информацию.
— Морасит и волшебник?
Капитан кивнул.
— Тарада была отличным поселением в мирной заводи. Они никому не причиняли беспокойства, но потом волшебник объявил себя их предводителем, и на него напала Морасит — женщина, похожая на тебя. Все жители деревни пострадали, многие были убиты, а большинство их хижин теперь разрушено.
Хэнсон скрестил руки на груди и хмыкнул.
— Поэтому, если вам нужны наши товары, и вы просите нас проделать такой опасный путь, то будьте готовы заплатить немного больше.
— Я уже сказал, что мы заплатим, — напомнил торговец, желая поскорее завершить сделку. Его рабочие загрузили бадьи с угрями на подъемную платформу.
Бэннон смущенно посмотрел на Лилу.
— Как Морасит оказалась в болотах? Думаешь, тот волшебник — это Максим?
— В этом я не сомневаюсь. — Лила посмотрела через широкую реку на болота, похожие на гноящиеся растительностью шрамы. — И я готова биться об заклад, что та Морасит — это Адесса.